Мужчина средних лет и его две возлюбленные

Перевод О. Чюминой

 

 

Мужчина средних лет, заметив седину,

Которая в кудрях его блистала,

Решил, что для него избрать себе жену

Теперь как раз пора настала.

Он был владельцем капитала,

А потому

Мог выбирать: понравиться ему

Желали все. Он не спешит, однако:

Ведь дело здесь касалось брака.

Две вдовушки приобрели права

Над сердцем зрелого поклонника и чувством.

Была моложе первая вдова,

Но старшая была одарена искусством

Восстановлять успешно то,

Что было у нее природой отнято.

И обе вдовушки исправно,

Среди веселья, смеха и услад,

Его на свой причесывали лад,

И голову притом намыливали славно.

Меж тем как старшая из них по волоску,

Своих корыстных целей ради,

Все темные выдергивала пряди,

Другая седину щипала бедняку.

Жених, оставшись лыс, заметил эту штуку.

– Спасибо, – молвил он, – красотки, за науку.

Пусть вами я ощипан наголо,

Зато в другом мне повезло:

О свадьбе мы отложим попеченье.

Которую б из вас ни выбрал я женой –

Она по-своему вертеть захочет мной.

Ценой волос купил я избавленье,

И голове плешивой впрок

Пойдет, красотки, ваш урок!

 

 

Лисица и Аист

Перевод Г-та

 

 

Лиса, скупая от природы,

Вдруг хлебосолкою затеяла прослыть.

Да только как тут быть,

Чтоб не вовлечь себя в излишние расходы?

Вопрос мудрен – решит его не всяк,

Но для Лисы такой вопрос пустяк:

Плутовка каши жидкой наварила,

Ее на блюдо тонко наложила,

И Аиста зовет преважно на обед.

На зов является сосед,

И оба принялись за поданное блюдо.

Ну, кашка, хоть куда! Одно лишь худо,

Что Аист есть так не привык:

Он в блюдо носом тык да тык,

Но в клюв ему ни крошки не попало;

А Лисанька меж тем в единый миг

Всю кашу языком слизала.

Вот Аист в свой черед,

Чтоб наказать Лису, а частью для забавы,

Ее на завтра ужинать зовет.

Нажарил мяса он, сварил к нему приправы,

На мелкие кусочки накрошил

И в узенький кувшин сложил.

Меж тем Лиса, почуяв запах мяса,

Пришла голодная, едва дождавшись часа,

И ну, что было сил,

Давай вокруг стола юлить и увиваться

И щедрости соседа удивляться,

Но лесть ей тут не помогла:

По клюву Аисту кувшин пришелся впору,

У гостьи ж мордочка чресчур была кругла…

И жадная Кума ни с чем, как и пришла,

Поджавши хвост, к себе убралась в нору.

 

 

Петух и жемчужное зерно

Перевод С. Круковской

 

Петух рылся в навозной куче и нашел жемчужное зерно.

– Оно блестит прекрасно, – сказал он, – но меня больше обрадовало бы ячменное зерно: им я мог бы насытиться.

 

* * *

 

Невежде досталась ценная и редкая книга. Он продал ее за бесценок.

– Деньги мне нужнее в моем деле, – сказал он.

 

Учитель и ученик

Перевод А. Измайлова

 

 

Шалун великий, Ученик,

На берегу пруда резвяся, оступился,

И в воду опустясь, ужасный поднял крик.

По счастию, за сук он ивы ухватился,

Которая шатром

Нагнула ветви над прудом.

На крик Ученика пришел его Учитель,

Престрогий человек и славный сочинитель.

«Ах, долго ли тебе во зло употреблять

Мое примерное терпенье? –

Воскликнул педагог. – Не должно ль наказать

Тебя за шалости, дурное поведенье?

Несчастные отец и мать! жалею вас!

Ну как пойдешь ты мокрый в класс?

Не станут ли тебе товарищи смеяться?

Чем здесь в пруду купаться,

Учил бы лучше ты урок.

Забыл ты, негодяй, мои все приказанья;

Забыл, что резвость есть порок!

Достоин ты, весьма достоин наказанья;

И, ergo, надобно теперь тебя посечь».

Однако же педант не кончил этим речь,

Он в ней употребил все тропы и фигуры

И декламировал, забывшись до того,

Что бедный ученик его,

Который боязлив и слаб был от натуры,

Лишился вовсе чувств, как ключ пошел на дно.

Без разума ничто учение одно.

Не лучше ль мне поторопиться

Помочь тому, кто впал от шалости в беду?

За это ж с ним браниться

И после время я найду.

 

 

Шершни и Пчелы

Перевод О. Чюминой

 

 

По мастерству и мастер нам знаком.

Нашлись оставленные кем-то соты,

И рой Шершней, корыстные расчеты

Лелеявший тайком,

Их объявил своими смело.

Противиться им Пчелы стали тут,

И вот, своим порядком в суд

К большой Осе перенесли все дело.

Но как постановить в той тяжбе приговор?

Свидетели согласно утверждали:

Близ сотов все они видали

С давнишних пор

Жужжащих, длинных насекомых,

Крылатых и весьма напоминавших Пчел;

К несчастию, любой из признаков знакомых

К Шершням бы также подошел.

Стремясь пролить возможно больше света,

Оса и Муравьев к допросу привлекла.

Увы! Не помогло и это!

Взмолилась тут одна Пчела:

«Помилосердствуйте! Прошло уже полгода,

И портятся запасы меда;

Успела тяжба разрастись,

Из медвежонка став медведем.

Ведь эдак далеко мы, право, не уедем!

Судье нельзя ли обойтись

Без пререканий и отсрочек,

Запутанностей всех и разных проволочек?

Пусть просто разрешат с Шершнями нам сейчас

Приняться для добычи меда за работы;

Тогда увидели бы, кто из нас

Из меда сладкого умеет делать соты!»

 

Но от Шершней на это был отказ,

И Пчелам отданы поэтому Осой запасы меда.

 

О, если бы дела такого рода

Имели все подобный же конец!

Хоть Турцию бы взять себе за образец

И здравый смысл – взамен законов свода!

Избавлены от лишнего расхода,

И не дразня судейских аппетит,

От нестерпимых волокит

Мы не страдали б бесконечно.

Ведь устрица, в конце концов,

Судье останется, конечно, –

И лишь скорлупки для истцов.

 

 

Дуб и Трость

Перевод И. Крылова

 

С Тростинкой Дуб однажды в речь вошел.

«Поистине, роптать ты вправе на природу, –

Сказал он, – воробей и тот тебе тяжел.

Чуть легкий ветерок подернет рябью воду,

Ты зашатаешься, начнешь слабеть

И так нагнешься сиротливо,

Что жалко на тебя смотреть.

Меж тем как, наравне с Кавказом, горделиво,

Не только солнца я препятствую лучам,

Но, посмеваяся и вихрям и грозам,

Стою и тверд и прям,

Как будто б огражден ненарушимым миром:

Тебе всё бурей – мне всё кажется зефиром.

Хотя б уж ты в окружности росла,

Густою тению ветвей моих покрытой,

От непогод бы я быть мог тебе защитой;

Но вам в удел природа отвела

Брега бурливого Эолова владенья:

Конечно, нет совсем у ней о вас раденья».

«Ты очень жалостлив, – сказала Трость в ответ, –

Однако не крушись: мне столько худа нет.

Не за себя я вихрей опасаюсь;

Хоть я и гнусь, но не ломаюсь:

Так бури мало мне вредят;

Едва ль не более тебе они грозят!

То правда, что еще доселе их свирепость

Твою не одолела крепость

И от ударов их ты не склонял лица;

Но – подождем конца!»

Едва лишь это Трость сказала,

Вдруг мчится с северных сторон

И с градом, и с дождем шумящий аквилон.

Дуб держится, – к земле Тростиночка припала,

Бушует ветр, удвоил силы он,

Взревел – и вырвал с корнем вон

Того, кто небесам главой своей касался

И в области теней пятою упирался.

 

 

К тем, кому трудно угодить

Перевод О. Чюминой

 

 

Когда бы при моем рожденье Каллиопа

Мне принесла дары избранников ее –

Я посвятил бы их на выдумки Эзопа;

Во все века обман с поэзией – друзья.

Но не настолько я в почете у Парнаса;

В подобных басенках всегда нужна прикраса,

Которая им блеск особый придает.

Я делаю почин в той области: черед

За тем, кто более с поэзией знаком.

А все ж мне удалось – особым языком

Заставить говорить и Волка, и Ягненка,

И мной растениям ниспослан слова дар.

Ужели в этом всем не видите вы чар?

«Невелика заслуга – побасёнка,

Лишь годная для малого ребёнка,

Чтоб говорить о ней с подобной похвальбой!» –

Мне голос критика насмешливого слышен.

Извольте! Род себе я изберу другой, –

Он ближе к истине и более возвышен:

«Троянцы, десять лет в стенах окружены,

Геройски вынося все ужасы осады,

Успели утомить пришельцев из Эллады.

Напрасно эллины, отвагою полны,

Ценою тысячи внезапных нападений

И сотни приступов, и яростных сражений

Пытались покорить надменный Илион,

Пока, Минервою самой изобретен

На верную погибель Илиона,

Там деревянный конь в свое не принял лоно

Улисса мудрого, Аяксов храбрецов

С неустрашимым Диомедом,

Которым он с дружиной их бойцов

Открыл врата Троянские к победам,

Предав им, в городе врагов,

На жертву все, включая и богов.

Так, утомленные трудами,

Искусной хитрости плодами

Воспользовались мастера».

 

– Довольно! Дух перевести пора! –

Воскликнут критики. – Троянская столица

И конь из дерева, герои прежних дней –

Все это кажется странней

И дальше нам, чем хитрая лисица,

Плененная вороньим голоском

И напевавшая любезности вороне…

Вам не годится петь в таком

Возвышенно-геройском тоне,

Не всякому по силам он. –

Согласен я понизить тон:

«Амариллиссою ревнивой и влюбленной

Под кущею зеленой

Алкинн в мечтаньях призываем был,

И мнилось ей: тоски ревнивой пыл

Свидетелем имел собак ее и стадо,

Меж тем как, не сводя с пастушки юной взгляда,

Услышал Тирс, укрывшись между ив,

К Зефиру нежному из уст ее призыв…»

Но тут упрек предчувствую заране:

– Позвольте, рифма так плоха

И так неправильна, что эти два стиха

Весьма нуждаются в чекане.

 

– Злодей, да замолчишь ли ты?

Понравиться тебе – напрасные мечты!

Разборчивый всегда несчастен,

Затем, что угодить никто ему не властен.

 

 

Совет Мышей

Перевод А. Измайлова

 

В мучном амбаре Кот такой удалой был,

Что менее недели

Мышей до сотни задавил;

Десяток или два кой-как уж уцелели

И спрятались в норах.

Что делать? Выйти – страх;

Не выходить – так смерти ждать голодной.

На лаврах отдыхал Кот сытый и дородный.

Однажды вечером на кровлю он ушел,

Где милая ему назначила свиданье.

Слух до Мышей о том дошел:

Повыбрались из нор, открыли заседанье

И стали рассуждать,

Какие меры им против Кота принять.

Одна Мышь умная, которая живала

С учеными на чердаках

И много книг переглодала,

Совет дала в таких словах:

– Сестрицы! отвратить грозящее нам бедство

Я нахожу одно лишь средство,

Простое самое. Оно в том состоит,

Чтоб нашему злодею,

Когда он спит,

Гремушку привязать на шею:

Далеко ль, близко ль Кот, всегда мы будем знать,

А не удастся нас врасплох ему поймать!

– Прекрасно! ах, прекрасно! –

Вскричали все единогласно. –

Зачем откладывать? как можно поскорей

Коту гремушку мы привяжем;

Уж то-то мы себя докажем!

Ай, славно! не видать ему теперь Мышей

Так точно, как своих ушей!

– Все очень хорошо; привязывать кто ж станет?

– Ну, ты. – Благодарю!

– Так ты. – Я посмотрю,

Как духа у тебя достанет!

– Однако ж надобно. – Что долго толковать?

Кто сделал предложенье,

Тому и исполнять.

Ну, умница, свое нам покажи уменье. –

И умница равно за это не взялась…

А для чего ж бы так?.. Да лапка затряслась!

 

Куда как, право, чудно!

Мы мастера учить других!

А если дело вдруг дойдет до нас самих,

То исполнять нам очень трудно.