Где, когда при каких обстоятельствах родился иисус.

 

Многие читатели, должно быть, удивятся, узнав, что о возрасте Иисуса достоверно ничего не известно. Мы не знаем в точности, когда он родился и сколько ему было лет в момент гибели на кресте. Нам могут сказать: как же так? Ведь Лука пишет, что Иисус начал свою проповедническую деятельность в возрасте около тридцати лет (3:23). Верно, но вот св. Иоанн утверждает другое. В его евангелии мы читаем: "На это сказали ему иудеи: Тебе нет ещё пятидесяти лет,и ты видел Авраама?" (8:57). И Иисус отнюдь не возразил, напротив, своим молчанием он как бы подтверждал сказанное ими. Между Лукой и Иоанном тут явное расхождение, и, как обычно в подобных случаях, верующие библеисты пытались как‑то его объяснить. Они выдвинули предположение, что Иисусу было лет тридцать, но на вид он казался старше. Увы, эти домыслы невозможно принимать всерьез. Одно лишь, пожалуй, не подлежит сомнению: св. Иоанн не выдумал эти пятьдесят лет. В описанном им эпизоде нашло отражение представление о возрасте Иисуса, распространенное в его время в некоторых кругах христиан. Примечательно, что и Лука указывает лишь приблизительный возраст Иисуса, значит, и у него не было точных данных. Возникает не лишенное оснований подозрение, что сведения о возрасте Иисуса шли не из Палестины и не имели своей основой реальную информацию. Они навеяны, скорее всего, Ветхим заветом и религией персов, к которой евреи приобщились в период вавилонского плена. Под влиянием этих источников сформировалось стереотипное представление, будто народные вожди, религиозные реформаторы, освободители начинали свою деятельность тридцати лет от роду, то есть войдя в пору мужской зрелости. Именно в этом возрасте вступил на престол царь Давид (вторая книга Царств, 5:4), Иосиф стал вице‑королем Египта (Бытие, 41:42, 46), а религиозный реформатор Ирана Заратуштра начал проповедовать свое учение об Аримане и Ормузде. Нет ничего удивительного в том, что почитатели Иисуса, не имея никаких данных о его земной жизни, применили к нему этот глубоко укоренившийся в умах шаблон: Иисусу, так же как Иосифу и Давиду, к началу деятельности исполнилось тридцать лет. Как уже говорилось, о рождении Иисуса писали только Матфей и Лука. Каждый из них соотносит свой рассказ с другими историческими фактами той поры, время которых нам доподлинно известно и которые позволяют установить приблизительную дату этого "события". У Матфея мы читаем об избиении младенцев, совершаемом по приказу царя Ирода, и о бегстве в Египет. Лука же о бегстве в Египет не упоминает, а пребывание святого семейства в Вифлееме объясняет переписью населения, проводимой в Иудее римским прокуратором Квиринием. Совершенно очевидно, что эти две версии несовместимы, и именно поэтому ни одна из них не заслуживает доверия. Если верить Матфею, то Иисус родился при Ироде, о котором известно, что он умер в 4 году до нашей эры Значит, избиение по его приказу младенцев мужского пола имело место раньше этой даты, а Иисус был к тому времени по меньшей мере годовалым ребенком. Таким образом, получается, что он родился в 5 или 6 году до нашей эры

Между тем перепись населения, о которой сообщает Лука, согласно достоверным историческим источникам, проводилась в Иудее римским прокуратором Квиринием только в 6 или 7 году нашей эры А в то время, если принять за основу версию Матфея, Иисус был уже подростком лет двенадцати и не мог лежать в вифлеемских яслях, как это красочно изображает евангелист Лука.

Библеисты из числа верующих пытались, разумеется, устранить эти разительные несоответствия в сказаниях двух евангелистов, но все их усилия были, в сущности, беспредметны, ибо очень серьезные сомнения вызывает уже само содержание обеих версий. Первое сомнение относится к факту избиения младенцев по приказу царя Ирода. Этот монарх казнил свою жену, тещу, трех сыновей и многих других родственников. Последние годы его царствования были непрерывной цепью жестокостей, дворцовых интриг и кровопролитий. Он был предметом всеобщей ненависти, о его преступлениях ходили самые ужасные слухи. В этой атмосфере могла, разумеется, родиться сплетня об избиении младенцев. Но любопытно, что такой серьезный историк, как Иосиф Флавий, который всем сердцем ненавидел Ирода и не умолчал ни об одном его преступлении, ничего об этом избиении не пишет. Неужели он, лютый враг иудейского царя, мог упустить такое? Нет, это исключено. И значит, избиение младенцев вообще никогда не имело места, это одна из тех легенд, которые мы уже многократно встречали в евангелиях. Можно даже указать истоки этой легенды. Здесь неоценимую помощь оказал библеистам Матфей, всегда заботившийся о том, чтобы рассказанное им было как бы исполнением ветхозаветных пророчеств. Скорбь семей, у которых Ирод поубивал младенцев, он описывает словами иудейских матерей, оплакивающих судьбу своих детей, угнанных Навуходоносором вторым в Вавилонию после захвата им в 586 году до нашей эры Палестины, из книги пророка Иеремии (31:15). Во второй главе Евангелия от Матфея (17,18) мы читаем: "Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий. Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет". Кроме того, тут прослеживается явная аналогия с ветхозаветным сказанием о рождении Моисея. Согласно библейской легенде, фараон, напуганный быстрым ростом численности поселившихся в Египте потомков Иакова, повелел убивать всех еврейских детей мужского пола, но Моисея, как известно, удалось спасти. Итак, здесь наблюдается уже знакомое нам явление поиска евангелистами в Ветхом завете указаний для воссоздания земной биографии Иисуса. Версия Луки, связывающего момент рождения Христа с проведением переписи населения, также не выдерживает критики, ибо она противоречит тому, что мы знаем из истории. Прежде всего, перепись населения в Иудее не могла проводиться при Ироде римлянами. Ирод был формально суверенным правителем и другом Рима, и римляне предпочитали не вмешиваться в подобного рода внутренние дела своих союзников. Положение изменилось лишь после смерти Ирода. Его сын Архелай лишился престола, и в 6 и 7 годах нашей эры Иудея была уже римской провинцией, которой управлял прокуратор. Вполне естественно, что завоеватели устроили перепись населения на вновь присоединенной территории, чтобы выяснить, сколько подданных у них прибавилось. Однако эта перепись не могла проходить так, как описано у Луки. Римлянам незачем было требовать, чтобы люди для переписи приходили в места своего рождения и там регистрировались. Так поступали прежде евреи, у которых была жива традиция двенадцати иудейских колен и которые стремились определить не только число жителей, но и их племенную принадлежность. Римляне же, производя перепись населения, как это делается и в наши дни, регистрировали людей там, где они в данное время проживали, где владели недвижимостью и платили налоги. Нужно отметить, что в сказаниях Матфея и Луки о рождении Иисуса вообще очень мало совпадений; это две не только разные, но часто противоречивые версии. Например, ангел, предсказавший рождение сына божьего и преемника престола Давидова, по словам Луки, явился Марии. Матфею об этом ничего не известно. В его версии ангел явился во сне Иосифу и сказал, что Мария родит сына, который избавит свой народ от греха, и приказал уйти в Египет с матерью и младенцем. Кстати, в этом варианте вызывает удивление пассивная роль Марии. Она не общается с ангелом непосредственно, а лишь выполняет приказания мужа. В этом эпизоде, вероятно, нашло отражение бесправное положение женщин у евреев, для которых главным образом и писалось это евангелие. Казалось бы, в таком важнейшем доктринальном вопросе, как рождение спасителя, не должно быть никаких неясностей. Однако оба евангелиста, которые пишут об этом событии, расходятся, как мы видели, в описании весьма существенных моментов. Нет у них согласованности и в изложении того, что происходило вслед за рождеством Христовым. По Матфею, святое семейство уходит в Египет и возвращается оттуда в Назарет, только узнав о смерти Ирода. Лука же утверждает, что Мария, Иосиф и божественный младенец возвратились из Вифлеема в Назарет сразу же после обрезания восьмидневного Иисуса. Он рассказывает также о посещении ими Иерусалимского храма, где, в соответствии с Моисеевым законом, Иисус, как первородный сын, был посвящен богу. В этом евангелии нет ни слова о бегстве в Египет. Бегство в Египет, несомненно, выдумка Матфея, лишенная какой бы то ни было исторической почвы. Идею он по обыкновению позаимствовал из пророчеств Ветхого завета, чего он, кстати, отнюдь не скрывает, и в конце своего сказания (2:15) пишет: "Да сбудется реченное господом через пророка, который говорит: "из Египта воззвал я сына моего" (Сравни: Осия, 11:1). Однако, внимательнее присмотревшись к обеим версиям, мы обнаруживаем, что, несмотря на огромные расхождения, они преследуют одну цель: доказать, что Иисус родился в иудейском городке Вифлееме. Поскольку же его семья проживала постоянно в Назарете, то нужно было под каким‑нибудь предлогом переместить её в Вифлеем, чтобы младенец родился там. Как мы видели, евангелисты Матфей и Лука придумали для этого разные предлоги. Причиной этой апологетической операции было то, что рождение Иисуса в Назарете и его галилейское происхождение шло вразрез с пророчеством Ветхого завета. Потомок Давида, будущий царь Израиля, должен был быть иудейского происхождения и появиться на свет в родном городе своего предка. Об этом ясно говорит, например, пророк Михей: "И ты, Вифлеем‑Ефрафа, мал ли ты между тысячами Иудиными? из тебя произойдет мне тот, который должен быть владыкою в Израиле" (5:2). Богословам, стремившимся отождествить Иисуса с еврейским мессией, очень мешало то, что его всегда считали галилеянином и назореем. Эти клички Христа постоянно встречаются в евангелиях и "Деяниях апостолов". В Евангелии от Иоанна, например, евреи так возражают Никодиму, выступавшему в защиту Иисуса: "И ты не из Галилеи ли? рассмотри и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк" (7:52). В том же евангелии в другом месте мы читаем: "Многие из народа, услышав сии слова, говорили: Он точно пророк. Другие говорили: это Христос. А иные говорили: разве из Галилеи Христос придет? Не сказано ли в Писании, что Христос придет от семени Давидова и из Вифлеема, из того места, откуда был Давид?" (7:40‑42). Приведенные отрывки доказывают, что автор евангелия, как и все христиане, был убежден, что Иисус ‑ галилеянин, родившийся в Назарете. Галилейское происхождение Иисуса представлялось бесспорным. И прав немецкий библеист, автор знаменитой монографии об Иисусе, Давид Штраус, заявляя: "Если Матфей и Лука утверждают, что Иисус только вырос в Назарете, а родился в Вифлееме, то они тут исходят скорее из требований догмы, чем из исторических фактов".

Церковь связала себя доктринально с легендами, рассказанными Матфеем и Лукой. Она утверждает, что Иисус родился в Вифлееме при царе Ироде, и требует, чтобы приверженцы христианства признавали этот "факт". Как известно, христианский мир торжественно отмечает рождество Христово 25 декабря. Каким образом удалось церкви установить столь точную дату? Самое удивительное здесь, пожалуй, то, что до середины третьего века христиане вообще не интересовались обстоятельствами рождения Иисуса. По‑видимому, одно из первых изображений Христа‑младенца обнаружено в катакомбе св. Себастьяна, и относится оно к четвёртому веку. Иисус изображен там запеленатым на египетский манер, с ореолом вокруг головы, а рядом Иосиф с Марией, вол и осел. Эта композиция явно навеяна, с одной стороны, культом Исиды, а с другой ‑ апокрифами Нового завета.

Из документов явствует, что только в первой половине четвёртого века римские христиане начали официально праздновать день рождения Иисуса 25 декабря. Почему выбор церкви пал именно на этот, а не другой день? Это момент зимнего солнцестояния, когда длина дня начинает увеличиваться и сила солнца возрастает. Римляне праздновали в это время рождение непобедимого солнца "Dies natalis Soils Invlcti", праздновали шумно, с танцами, пиршествами, обменом подарками. Деловая жизнь в эти дни останавливалась, учреждения не работали, школы были закрыты, не приводились в исполнение приговоры, даже рабам разрешалось свободно веселиться. К празднующим язычникам часто присоединялись и христиане.

Один из анонимных сирийских писателей‑христиан объясняет со всей откровенностью, почему римская церковь остановилась в конце концов на дате 25 декабря. Он пишет: "У язычников был обычай праздновать 25 декабря день рождения Солнца. Во время празднеств зажигали огни. В этих торжествах и веселии участвовали также христиане. Когда отцы церкви заметили, что христианам эти торжества по душе, они решили в этот день праздновать Рождество Христово..." Такое примазывание христианской церкви к языческому празднику было одобрено не сразу и не всеми. Сирийцы и армяне обвинили римских христиан в принятии языческого культа, хотя их самих можно было упрекнуть в том же, поскольку они праздновали рождество 6 января, когда в Александрии отмечали рождение бога Осириса, отождествляемого с солнцем. Блаженный Августин (конец четвёртого ‑ начало пятого века) призывал своих братьев во Христе устраивать 25 декабря праздник не в честь солнца, а в честь того, кто это солнце сотворил. Ещё в пятом веке папа Лев Великий (440‑461) пишет в своем пастырском послании: "Есть среди нас такие, которые считают, что праздновать надо не столько рождение Христа, сколько восход нового солнца... Прежде чем войти в собор святого апостола Петра, они останавливаются на лестнице, поворачиваются и с благоговением склоняют головы в сторону солнечного диска". Таким образом, дата 25 декабря как день рождения Христа была как бы навязана церкви верующими, которые, согласно древним народным обычаям, отмечали в этот день очередную перемену в природе. Эти извечные традиции укоренились глубоко в сознании людей, и не удивительно, что христиане ‑ главным образом простой люд ‑ не могли и не хотели с ними расставаться. Ведь, несмотря на переход в новую веру, они оставались детьми природы. И церкви, бессильной искоренить эти обычаи, ничего не оставалось, как приспособить их к своим нуждам и вложить в них новое содержание. Некоторые церковники и богословы пытались даже "теоретически" обосновать эту узурпацию церковью языческих праздников. Один из епископов так, например, начал свою проповедь в канун рождества: "Хорошо, что народ называет день рождения господа нашего днем Нового солнца. Мы отнюдь не пытаемся этого изменить, ибо вместе с рождением спасителя наступает обновление не только всего рода человеческого, но и солнечного сияния. Если во время страстей господних солнце померкло, то конечно же оно должно просиять ярче в день его рождения".

В восприятии верующих праздник рождества неразрывно связан с идиллической, трогательной и радостной сценой в пещере, где главными действующими лицами являются вол, осел и три царя‑волхва. Обычно принято считать, что это представление основано на евангельских сказаниях. Но, как мы уже говорили, в Евангелиях от Марка и Иоанна нет вообще ни слова о рождении Иисуса, у Матфея же и Луки ‑ единственных канонических источниках, рассказывающих об этом,‑ не упоминаются ни вол, ни пещера. В Евангелии от Луки Иисус родился в конюшне, и его положили в ясли; что же касается трех царей, то о них говорится единственно в Евангелии от Матфея, но там они вовсе не цари, а прибывшие с Востока волхвы‑мудрецы. Таким образом, если исходить только из евангелий, то придется признать, что на святых образах эти волхвы совершенно незаконно носят великолепные царские короны, и сомнительно также, по праву ли им присвоены почтенные имена Каспара, Мелхиора и Валтасара. В евангелии этих имен нет, волхвы там выступают анонимно.

Откуда же взялись эти подробности, весьма существенные, кстати сказать, ибо без них невозможно себе представить церковное искусство и христианский фольклор, столетиями воздействовавшие на умы и воображение людей? За ответом нам придется вернуться в далекое прошлое, в первые века христианства. Исследователи установили, что все сказания о детстве Иисуса позаимствованы из апокрифического сборника легенд, созданного около пятого века нашей эры и включавшего, в частности, буддийские и персидские предания. На основе этого сборника появились позднее два апокрифа: "Армянская книга детства" и "Арабская книга детства". И вот в "Армянской книге" сказано, что волхвы были персидскими царями, и названы их имена. "И вскоре ангел господень отправился в страну персов, чтобы повелеть царям‑мудрецам тронуться в путь и поклониться новорожденному Младенцу. И девять месяцев вела их звезда, и прибыли они, когда Девственница стала матерью. Ибо тогда Персидское царство превосходило могуществом и победами своими всех царей Востока. А мудрецами были три брата: первый, Мелкон, правил Персией, второй, Валтасар, правил Индией, а третий, Каспар, властвовал над арабами". В порядке информации заметим, что европейская традиция превратила Мелкона в Мелхиора. Автор армянского апокрифа, возводя волхвов на царские престолы, действовал, несомненно, под влиянием пророчеств Ветхого завета, в особенности же псалма 71. В этом религиозном гимне, сочиненном будто бы самим царем Давидом, говорится о величии и благодеяниях его будущего сына, которым в представлении христиан являлся Иисус Христос:

"...Падут пред ним жители пустынь, и враги его будут лизать прах;

цари Фариса и островов поднесут ему дань; цари Аравии и Савы принесут дары;

и поклонятся ему все цари; все народы будут служить ему;

ибо он избавит нищего, вопиющего и угнетенного, у которого нет помощника.

Будет милосерд к нищему и убогому, и души убогих спасет;

от коварства и насилия избавит души их, и драгоценна будет кровь их пред очами его;

и будет жить, и будут давать ему от золота Аравии, и будут молиться о нем непрестанно, всякий день благословлять его..."

А в пророчестве Исаии мы читаем:

"Тогда увидишь, и возрадуешься, и затрепещет и расширится сердце твое, потому что богатство моря обратится к тебе, достояние народов придет к тебе. Множество верблюдов покроет тебя ‑ дромадеры из Мадиама и Ефы; все они из Савы придут, принесут золото и ладан и возвестят славу господа" (60:5,6). Итак, родословные версии о царях и дарах, принесенных младенцу Иисусу, совершенно ясны.

О царях‑волхвах, пришедших с Востока поклониться Иисусу, можно было бы написать целую книгу, озаглавив её: "Удивительные судьбы трех волхвов". Народная фантазия создала о них всевозможные истории. Особенно интересным нам представляется арабское апокрифическое евангелие в его сирийской версии, где рассказывается следующее: однажды в Персии появился ангел в облике звезды, озарившей всю страну своим сиянием. Люди выходили на пороги домов любоваться этим небесным явлением. Почитатели огня и звезд, цари, вожди и жрецы, надев свои самые великолепные одежды, собрались на совещание. Жрецы, которых просили истолковать происходящее, сказали: "Родился царь царей, бог богов, светоч света!" И тогда снарядили в путь трех царских сыновей с дарами для божественного младенца. В дальнейшем рассказ верно повторяет канонические евангелия, добавляя лишь одну деталь: Мария подарила царевичам пеленку новорожденного. Вернувшись домой, они бросили пеленку в огонь, чтобы доказать, что это священная реликвия. И действительно, пламя обходило пеленку стороной, и при общем ликовании её нетронутой извлекли из огня.

Следует сказать, что количество волхвов или царей в этой легенде не всегда равнялось трем. В римских катакомбах изображены на фресках группы волхвов из двух, четырех и шести человек, а у сирийцев и армян их число достигает двенадцати. Только позднее твердо установилась цифра три, вероятно, по ассоциации с тремя сыновьями Ноя: Симом ‑ праотцом семитов. Хамом ‑ праотцом цветных народов (поэтому одного из волхвов изображают негром) и Иафетом ‑ праотцом европейцев. Примерно в восьмом веке волхвы были произведены в цари и стали известны под именами Каспар, Мелхиор и Валтасар. Добавим ещё, что мнимые останки этих царей покоятся в Кельнском соборе. Эти реликвии будто бы были привезены в четвёртом веке из Персии в Константинополь, оттуда в Милан, и, наконец, в 1161 году стараниями императора Фридриха Барбароссы они были окончательно захоронены в Кельне.

Остается ответить на вопрос, каким образом эта трогательная легенда, восходящая корнями к Ветхому завету, оказалась сюжетно связанной с Персией. Вопрос этот слишком сложен и обширен, чтобы осветить здесь его целиком, даже в самом сжатом виде. Поэтому придется ограничиться лишь некоторыми его аспектами. Прежде всего, следует иметь в виду, что персидский царь Кир освободил евреев из вавилонского плена и помог им в восстановлении Иерусалимского храма. В связи с этим многие евреи объявили его мессией, предсказанным "священным писанием". Но значительно важнее то, что персидская религия оказала глубокое влияние на иудаизм. Из этой религии, например, берет корни дуалистическая концепция мира и вытекающая из нее вера в то, что мир состоит из неба и ада, из ангелов и дьяволов, из борющихся друг с другом стихий добра и зла, воплощенных у персов в образах Ормузда и Аримана. Реформатор иранской религии, Заратуштра, предсказал приход великого спасителя человечества от власти зла ‑ Соашианта, которому будут предшествовать два спасителя рангом пониже (подобно тому, как Иоанн Креститель предшествовал Иисусу). Симпатию к персам, естественно, переняли и иудеохристиане, что нашло отражение в Евангелии от Матфея: среди поклоняющихся святому младенцу, как нам уже известно, не обошлось без представителей дружественной Персии.

А вот другие, ещё более существенные источники легенды о трех волхвах. В первом и втором веках нашей эры, в период расцвета христианской литературы, в Римской империи чрезвычайно возросло влияние религий Востока и Египта, в особенности культ персидского бога солнца Митры, который имел многочисленных почитателей в армии и в кругах аристократии, и даже среди императоров были его приверженцы. Уже при Помпее, в 67 году до нашей эры, существовали в Риме общины почитателей Митры. Широкое распространение митраизм получил в царствование династий Антонинов и Северов и к концу четвёртого века стал главной религией языческого мира. Диоклетиан официально объявил Митру покровителем обновленной Римской империи.

Служителями культа Митры были волхвы. В версии Матфея явственно видна апологетическая тенденция, продиктованная желанием, с одной стороны, защитить христианство от врагов и насмешников, а с другой ‑ показать, что Иисуса признали спасителем даже служители столь могущественной религии, как митраизм.

Некоторые исследователи обращают также внимание на один политический эпизод, который имел в свое время огромный резонанс в Римской империи и, вероятно, послужил Матфею дополнительным, непосредственным стимулом к сочинению легенды о трех волхвах. Этот эпизод описывают римские историки Плиний Старший, Тацит, Светоний и Дион Кассий. В 66 году нашей эры прибыл в РИМ, на поклон к императору Нерону, армянский царь Тиридат. Пышное шествие, роскошные одежды царской свиты, богатейшие дары, преподнесенные экзотическим владыкой, произвели на римлян неизгладимое впечатление. Правда, католические библеисты отрицают возможность влияния этого эпизода на Матфея, поскольку, по их мнению, евангелие написано на несколько лет раньше (в 51‑60 гг.), но в результате новейших научных исследований было установлено, что евангелие создавалось около 80 года, то есть десять с лишним лет спустя после визита Тиридата.

Увлекшись историей с волхвами‑царями, мы забыли о том, что свидетелями рождества Христова были и животные ‑ вол и осел. Откуда же они взялись? В апокрифическом евангелии, так называемом "Лжематфее", написано, что животные пришли поклониться младенцу во исполнение пророчества Исаии: "Вол знает владетеля своего, и осел ясли господина своего" (1:3) ‑ и, главным образом, пророчества Аввакума: "Среди двух зверей яви его..." (3:2). Однако, открыв Вульгату, то есть латинский перевод Библии, мы обнаруживаем, что данная фраза у Аввакума звучит совсем иначе: "Среди лет яви его..." И только обратившись к греческому переводу ‑ Септуагинте, мы видим, что автор апокрифа ссылается на пророчество, взятое из этого перевода. Между тем давно уже установлено, что тут в переводе ошибка. Таким образом выясняется, что два симпатичных животных, веками забавлявших в этой легенде взрослых и детей, обязаны своим существованием простому недоразумению.

Коль скоро мы уже попали в страну сказок, фантазии и ошибок, то давайте заглянем в одну из самых древних римских базилик ‑ Санта‑Мария Маджоре (четвёртый век), куда с незапамятных времен стекаются паломники из всех христианских стран. В главном алтаре здесь хранятся вифлеемские ясли, в которых якобы лежал младенец Иисус. 25‑го числа каждого месяца реликвию выставляют для всеобщего обозрения, а в сочельник[16] во время крестного хода обносят её вокруг собора.

Исследователями установлено, что эта "святыня" состоит из пяти кусков оливкового дерева, скрепленных металлическими полосами, причем на одной из полос обнаружена затертая надпись на греческом языке, относящаяся к седьмому ‑девятому векам и содержащая перечень христианских святых. Возраст реликвии точно не установлен. Известно лишь, что впервые она появляется в церковном инвентарном списке одиннадцатого века, то есть в эпоху массового производства "реликвий". В этом же списке имеется и такая реликвия, как "Ковчег завета", что ещё больше усиливает наши сомнения в подлинности Иисусовых яслей.

Поскольку речь идет о празднике рождества, то нельзя обойти молчанием весьма популярного, особенно в Западной Европе, святого ‑ Николая. Судьба его после смерти была очень бурной и изменчивой, а в последнее время он потерпел полное фиаско, связанное с декретом папы римского Павла шестого, вычеркнувшего из списка святых без малого двести человек, которые либо оказались просто плодом фантазии, либо по той или иной причине не заслуживали чести считаться святыми. Среди них был и Николай.

"Бывший святой" Николай не был вымыслом, он действительно существовал. Николай был епископом в ликийском портовом городе Миры (или Листра), откуда, как нам известно, апостол Павел в качестве узника был отправлен в Рим (Деяния, 27:5). Он умер в четвёртом веке и тут же начал новую, посмертную жизнь. Поначалу шефствовал над ликийскими рыбаками, а затем сделал головокружительную карьеру, став покровителем Греции и царской России.

Поскольку ходили слухи, что останки Николая обладают чудодейственной исцеляющей силой, он стал знаменит также и в Италии. Итальянцы, падкие на всякого рода реликвии, решили заполучить их во что бы то ни стало. В 1087 году епископ города Бари с помощью сорока своих прихожан просто обманом увез их из Листры и захоронил в одном из соборов в Бари, где они покоятся и поныне.

Попав в Европу, "святой" Николай занял поистине блестящую должность, какая ему при жизни и во сне не снилась. Он стал любимцем европейских детей, одаривая их на рождество елочными игрушками и подарками. Ничто, казалось бы, не могло омрачить его безоблачного существования, как вдруг неожиданно грянул гром: Николай Мирликийский не принадлежит более к лику святых.

 

Иисус и его семейство

 

Тридцать лет жизни Иисуса до того, как он выступил со своим учением,период, который, вероятно, навсегда останется загадкой. Ведь подавляющее большинство библеистов считает сказания Матфея и Луки о младенчестве и отрочестве Иисуса просто яркими, но лишенными какой‑либо достоверности легендами. Этот досадный пробел в наших знаниях о жизни Иисуса нельзя ставить в упрек евангелистам. Они лишь фиксировали то, что было известно об Иисусе в мире эллинского христианства. Но известно там о нем было совсем немного. Ведь только у назореев, возможно, имелись достоверные сведения об Иисусе. Вспомним, что во главе их общины в течение восемнадцати лет стоял "брат господень", Иаков, а позднее ‑ ближайшие родственники Христа. Однако сведения о том, каков был Иисус в повседневной жизни, в общении с окружающими, в проповеднической деятельности, его ученики и родственники, по‑видимому, унесли с собой в могилу. Они не могли поделиться ими со своими эллинскими единоверцами, ибо Пелла, где они нашли приют, находилась по тогдашним понятиям на краю света. Впрочем, вряд ли они стремились к этому, замкнувшись в своем тесном кругу, чуждые того нового, что внес в христианство Павел. И все же, несмотря на все это, кое‑какие сведения о подлинном Иисусе проникли в эллинский мир и нашли отражение в евангелиях. Конкретную и очень важную информацию дают нам Евангелия от Марка (6:3) и от Матфея (13:54‑57). Мы узнаем, что Иисус был плотником, как и его отец, что у него было четыре младших брата: Иаков, Иосий, Симон и Иуда, а также сестры ‑ не меньше двух, поскольку о них говорится во множественном числе. Женщины у евреев считались низшими существами, и поэтому, должно быть, евангелисты не сочли нужным назвать их имена. Мы знаем лишь, что они жили в Назарете. Сведения о том, что у Иисуса были младшие братья и сестры, в высшей степени невыгодны для церкви, ибо христиане обязаны верить в догму постоянной непорочности Богоматери. Поэтому с незапамятных времен, с момента зарождения культа Девы Марии, церковники искали выход из этого щекотливого положения. Самую древнюю версию, долженствующую спасти догму о непорочности Богоматери, выдвинул анонимный автор апокрифического "Протоевангелия от Иакова", относящегося ко второму веку. По этой версии, Иаков, Иосий, Симон и Иуда были сыновьями Иосифа от первого брака и приходились Иисусу всего лишь сводными братьями. Этот тезис нетрудно опровергнуть, поскольку он совершенно ничем не подкреплен. Ни в одном каноническом евангелии не сказано, что Иосиф был вдовцом. А "Протоевангелие от Иакова" славится содержащимися в нем безответственными вымыслами. Версия о сводных братьях может быть в лучшем случае охарактеризована как наивная агиографическая новелла. Из "Протоевангелия от Иакова" мы узнаем также, что родителей Марии звали Иоаким и Анна, что они долгое время не имели детей, а потом ангел предсказал им скорое появление на свет дочери. С трех до двенадцати лет Мария ‑ не понятно, по какой причине,‑ пребывала в Иерусалимском храме, где её, словно горлицу, кормил ангел. А когда пришло время выдавать её замуж, священники начали искать ей покровителя среди еврейских вдовцов, "дабы не запятнала она храма божьего". Выбор пал на Иосифа, уже пожилого мужчину. Спустя некоторое время произошло благовещение. Когда обнаружилось, что Мария беременна, её вместе с Иосифом привели на суд к первосвященнику и оправдали лишь после какого‑то непонятного "испытания водой". Далее следует рассказ о рождении святого младенца в Вифлееме.

Но есть и другая версия, которую по сей день отстаивают официально католические библеисты. Согласно ей, "братья Иисуса" были в действительности его двоюродными братьями с материнской стороны. Эту версию выдвинул христианский автор Иероним. В своем полемическом трактате "Против Гельвидия" (387 г.) он заявляет в апологетическом пылу, что "братья" не были ни детьми Марии, ни детьми Иосифа от первого брака. Они были детьми другой Марии, родственницы Богородицы и жены Клеопа. Она упоминается в Евангелии от Иоанна: "При кресте Иисуса стояли матерь его и сестра матери его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина" (19:25). В Новом завете три персонажа носят имя Иаков, в том числе один из двенадцати апостолов ‑ Иаков Алфеев, то есть сын Алфея, известного также под греческим именем Клеоп. Именно этого человека церковники отождествляют с Иаковом ‑ "братом господним".

Надо сразу сказать, что Новый завет не дает никаких оснований для такого отождествления. Напротив, в "Деяниях апостолов" есть строки, из которых видно как на ладони, что это были разные люди. Вот что там сказано:

"И, придя, взошли в горницу, где и пребывали Петр и Иаков, Иоанн и Андрей, Филипп и Фома, Варфоломей и Матфей, Иаков Алфеев и Симон Зилот, и Иуда, брат Иакова. Все они единодушно пребывали в молитве и молении, с некоторыми женами и Мариею, материю Иисуса и с братьями его" (1:13, 14).

У евангелистов также никогда не было сомнений в том, что Иаков, Иосий, Симон и Иуда ‑ родные братья Иисуса. Они называют их всегда рядом с Иосифом и Марией, родителями Иисуса, и никогда рядом с Марией Клеоповой. Вот примеры. "Не плотник ли он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды и Симона? Не здесь ли между нами его сестры?" (Марк, 6:3).

"И пришли к нему матерь и братья его, и не могли подойти к нему по причине народа. И дали знать ему: мать и братья твои стоят вне, желая видеть тебя" (Лука, 8:19, 20). В одном из самых ранних документов христианства, в послании св. Павла к галатам, мы встречаем то же определение. Вот что там сказано: "Потом, спустя три года, ходил я в Иерусалим видеться с Петром и пробыл у него дней пятнадцать. Другого же из апостолов я не видел никого, кроме Иакова, брата господня" (1:18, 19). Называя Иакова, главу Иерусалимской общины, "братом господним", Павел не мог считать его сводным братом или кузеном Иисуса. Он ведь адресовал свое послание в Галатию, единоверцам, жившим далеко от Иерусалима и не разбиравшимся в родственных отношениях в семье Иисуса. Если он написал "брат господень", ничего к этому не добавляя, то ясно, что он представлял галатам Иакова как родного брата Иисуса. Иначе он бы дополнил свою информацию, добавив, например, что матерью Иакова была Мария Клеопова или что Иаков ‑ сын Иосифа от первого брака. Впрочем, в Евангелии от Матфея есть фраза, которая делает, в сущности, беспредметной всю эту аргументацию, ибо она опровергает догму о постоянной непорочности Марии. Вот она: "Встав от сна, Иосиф поступил, как повелел ему ангел господень, и принял жену свою, и не знал её. Как наконец она родила сына своего первенца, и он нарек ему имя: Иисус" (1:24, 25). Из этого отрывка неопровержимо явствует, что, по мнению евангелистов, непорочное зачатие произошло лишь однажды, при зачатии Иисуса, а потом Иосиф с Марией жили нормальной супружеской жизнью, и поэтому Иисус был первенцем, а не единственным сыном.

В авторитетных кругах библеистов давно уже возобладало мнение, что сказание о благовещении и непорочном зачатии ‑ это типичная легенда, лишенная какой‑либо исторической основы. Недаром об этом столь важном для христианской доктрины чудесном событии ни слова не говорят Марк, Иоанн и Павел. Что же касается Матфея и Луки, то идею девственности Марии и непорочного зачатия они позаимствовали, по всей видимости, из Ветхого завета. Матфей указывает нам вдохновивший его источник, а именно пророчество Исаии: "Её, дева во чреве примет и родит сына, и нарекут имя ему: Еммануил" (7:14). По его убеждению, чудесное зачатие и рождение должно было непременно иметь место в жизни Иисуса, дабы сбылось "реченное господом через пророка..." (Матфей. 1:22).

Оказывается, однако, что Матфей пал жертвой переводческой ошибки. Греческое слово "парфенос" действительно значит "девица", но оно не передает всех оттенков древнееврейского слова "алма", употребленного в подлиннике книги пророка Исаии. "Алма" значит и "девица", и "молодая женщина". Иудейские библеисты решительно утверждают, что Исаия имел в виду "молодую женщину" и что понятие непорочного зачатия иудеям совершенно чуждо. В свою очередь христиане, защищая свою доктрину, обвиняли иудеев в искажении мысли пророка.

Подгонять тексты Нового завета под априорную доктрину о постоянной девственности Марии позволяло церковникам то обстоятельство, что и греческое и арамейское слово "брат" ("аделфои" и "ах") имеет много значений. Им можно обозначать не только родного, но и с