Ну, хорошо, а что же Там произошло, на ваш взгляд.

Ничего особенного. Когда в январе 1918 года к Киеву подошла Красная гвардия, «кировники» УНР вдруг с удивлением обнаружили, что умирать за их власть желающих не оказалось. Даже та толпа дезертиров, которая не пожелала возвращаться на фронт и осталась в Киеве, объявив себя украинскими полками, тихо растворились, как только стало известно, что к городу подходят большевистские отряды. Те из «украинских» полков, которые не разбежались, перешли на сторону красных. Единственное, на что «спромоглась» Центральная рада, это с трудом подавить восстание рабочих Арсенала, а потом бежать к немцам. Ни на что большее она способна не была.

В этой ситуации украинские вожди не придумали ничего лучшего, чем отправить навстречу большевикам курень Первой юнацкой военной школы им. Б. Хмельницкого под командованием сотника Аверкия Гончаренко (около 600 юнкеров с 18 пулеметами).

Что интересно, этот курень «Сичовых Стрэльцив» состоял из молодых «свидомых» галичан, устроенных на учебу в Киеве по распоряжению Грушевского, среди которых преобладали бывшие солдаты Австро‑Венгерской армии, попавшие в русский плен. А его командир Аверкий Гончаренко в 1944 году стал полковником «14. Waffen Grenadier Division der SS (Galizische № 1)»[106].

Кстати, тогда Аверкию тоже не повезло. В июле 44‑го 14‑я дивизия Ваффен СС, укомплектованная галичанами, после стремительной атаки советских танковых частей попала в окружение возле местечка Броды на Западной Украине и была за десять дней боев намотана на гусеницы атакующих Т‑34. Из 11 тысяч человек личного состава дивизии из котла смогли вырваться около 3 тысяч. Для многих галицийских эсэсовцев первое боевое крещение оказалось последним. Из‑за колоссальных потерь ее переформировали и отправили до конца войны в Восточную Европу подавлять народные восстания и гонять по лесам партизан. Вот такая опять‑таки печальная история…

Так вот… «Сичови Стрэльци» были главной «ударной силой» «героев Крут». Потом к куреню присоединился отряд, состоявший из 120 совершенно недееспособных киевских гимназистов и студентов, обманутых Центральной радой и посланных ею на убой.

Так как население ближайших городишек было настроено пробольшевистски, Гончаренко решил занять позиции возле железнодорожной станции Круты. Понимая, что остановить противника они не смогут, командир «сичовыкив» приказал разобрать пути, так как большевистские отряды «захватывали Украину», катаясь на поездах.

27 января красногвардейский отряд Егорова (это около 3600 обстрелянных бойцов), двигавшийся в эшелоне к Киеву, возле станции Круты был вынужден остановиться из‑за разобранных путей, а затем неожиданно попал под пулеметный огонь. Началась перестрелка. К вечеру большевики захватили станцию, вынудив «героев Крут» бежать к поезду, на котором они приехали. Впопыхах командиром «сичовыкив» была брошена на произвол судьбы сотня киевских студентов‑гимназистов, которые до похода на Круты про войну знали лишь из учебников истории. В результате они попали в плен.

Вот такая была «эпическая битва», которую я бы все‑таки назвал проще — перестрелкой у станции Круты.

По канонической версии тогда героически погибли 270 юнкеров и 30 бойцов студенческо‑гимназической сотни. Но что интересно, эти триста трупов неугомонные национально‑сознательные украинцы до сих пор на том свете с фонарями ищут.

1 марта 1918 года в «освобожденном» германской армией Киеве был образован комитет по розыску тел погибших под Крутами, его возглавил участник «битвы» студент С. Король. Тогда для церемонии похорон предварительно было заготовлено 200 гробов, однако разыскать удалось лишь 28 трупов из тех киевских студентов и гимназистов, которые были брошены будущим полковником СС на произвол судьбы и затем расстреляны большевиками после боя. Еще около 100 раненых студентов и гимназистов были отправлены большевиками в Харьков для лечения в советских госпиталях. Судя по всему, остальные «герои» просто разбежались. О каких трехстах погибших «юнаках» до сих пор пафосно рассказывает наш пан президент, совершенно непонятно. Впрочем, из того, что он рассказывает, вообще сложно что‑то понять.

К сказанному можно добавить, что обороняли Круты галицийцы не от москалей, а от одного из вооруженных отрядов, сформированных в восточных регионах Юго‑Западного края, усиленного балтийскими матросами, опять‑таки малорусского происхождения. И посланы были эти отряды правительством Украинской Советской Республики для выдворения Центральной рады в австрийскую Галицию, откуда прибыла большая часть ее руководства и куда это руководство впоследствии благополучно убыло.

 

Насколько я знаю, украинское советское правительство было марионеточным и подчинялось воле руководящих органов РСДРП(б) и Совнаркома.

А вы хотите сказать, что Центральная рада была самостоятельной?

Накануне октябрьского переворота российская контрразведка оперативным путем зафиксировала конфиденциальные контакты Грушевского и его ближайших соратников с представителями австрийских и немецких спецслужб. Или вы думаете, на чьи деньги бедный австрийский профессор отгрохал себе домину в Киеве? Именно к нему немцы отправляли деньги, инструкции, эмиссаров, «идейную» литературу, отпечатанную в немецких типографиях. Русская контрразведка готовила его арест, но он не состоялся из‑за прихода в Питере к власти большевиков.

Вот что об этом писал в 1920 году, уже в эмиграции, очевидец тех событий, издавший в Токио брошюру «Украинскій сепаратизм и Германия»: «Несмотря на то, что Грушевскій и его единомышленники обставили свою дЪятельность большой конспиративностью, русскому генеральному штабу удалось в теченіе лЪта 1917 г. собрать исчерпывающія доказательства их сношеній с Германіей.

Первоначально было обращено вниманіе, что, при обмЪнЪ военноплЪнными инвалидами, нЪмцы стали препровождать в Россію совершенно здоровых людей, преимущественно — уроженцев Малороссіи. Наблюденіем и опросом их удалось установить, что они посланы нЪмцами для пропаганды украинского сепаратизма и по прибытіи в Кіев должны были получать инструкціи от спеціальних агентов, группировавшихся около газеты «Новая Рада», руководимой ближайшим сотрудником Грушевского, нЪким — Чикаленко.

ВслЪед за этим в Ставку явился офицер Ермоленко, передавшій крупную сумму денег, полученную им от германскаго развЪдочнаго бюро для пропаганды. Ермоленко дал существенныя показанія о сношеніях нЪмцев с большевиками и украинскими сепаратистами. Обнаружено было также полученіе Грушевским солидных денежных сумм из ‑за границы»[107].

«… во второй половинЪ августа 1917 года, при содЪйствіи нашей агентуры, заграницей был перехвачен цЪлый ряд телеграмм, устанавливающих сношенія главарей рады с ВЪной и Берлином, а также двумя главнЪйшими германскими шпиками Гуммерусом и доктором Бордах. Тогда же в ПетроградЪ был задержан, пробиравшійся из Швейцаріи в Кіев, секретарь гр. Тышкевича, Степанковский, давшій цЪнныя показанія по этому дЪлу. Характерно то обстоятельство, что Степанковский, состоял агентом Шептицкаго, в то же время был освЪдомителем нашей контрразведки в Швейцаріи.

В итогЪ, к концу августа 1917 г. в руках нашего генерального штаба было собрано достаточно данных для предъявленія Грушевскому и ближайшим его сотрудникам совершенно обоснованнаго обвиненія в сношеніях с Германіей, т. е. — в государственной измЪнЪ. Трагіческие корниловскіе дни и наступившее вслЪд за ними полное банкротство власти Керенскаго не дали возможности их использовать»[108].

Грушевский, как и Центральная рада в целом, были немецкими марионетками. И вообще, в те годы здесь напрочь отсутствовало реальное государство. Весь Юго‑Западный край был погружен в пучину хаоса и анархии. И в этих условиях за регион реально боролись лишь три силы — большевики, добровольческая армия и немцы. Все остальные участники тех знаменательных событий не представляли собой чего‑то серьезного и самостоятельного ни в политическом, ни в военном плане и только путались у воюющих сторон под ногами.

Когда появилась Центральная рада, то ее полная недееспособность и отсутствие всякой поддержки со стороны народа компенсировались тесными связями с немецким командованием. Немцам был нужен хлеб и ресурсы Малороссии, а поэтому им была необходима в Киеве подобная антирусская политическая бутафория с украинскими жупанами и шароварами для оформления аннексии территорий.

Как заявил в 1919 году в интервью газете «Daily Mail» начальник немецкого штаба Восточного фронта генерал Гофман: «В действительности Украина — это дело моих рук, а вовсе не плод сознательной воли русского народа. Я создал Украину для того, чтобы иметь возможность заключить мир хотя бы с частью России…»

Тот же Грушевский был «свидомым» украинцем настолько, насколько это предусматривалось немецкими планами. Он был совершенно несамостоятелен и на эту самостоятельность даже не претендовал. Когда немцы брутально разогнали Центральную раду, ее глава весьма спокойно воспринял гибель Украинской Народной Республики. Ведь так решило его немецкое руководство. Во всяком случае, в тачанку он не пересел, «маузер» и шашку на пояс не повесил, в национально‑освободительной борьбе «украинского народа» против немецких оккупантов замечен не был. Даже не выступил с публичным осуждением узурпации власти немцами. А народ ой как тогда ненавидел немцев за тот грабеж, который они устроили по всей оккупированной территории! Наоборот, после Гражданской войны Грушевский спокойно жил в Австрии и неплохо себя чувствовал, лишь иногда с грустью вспоминая свой киевский особняк, разрушенный красными артиллеристами.

По сути, Грушевский был настолько же независимым руководителем независимого государства, насколько героями были разбежавшиеся под ударом большевиков защитники Крут, а перестрелка возле этой железнодорожной станции — «исторической битвой». Все происходившее тогда напоминало сторонним очевидцам тех событий фарс, точно так же, как фарс напоминает то, что сейчас происходит на Украине.

Вы знаете, очень полезно иногда читать воспоминания людей, видевших все воочию. В частности, я наткнулся на описание «героического» эпизода Крут в воспоминаниях члена Центральной рады, а потом министра иностранных дел при Скоропадском Дмитрия Дорошенко. Вот что он по этому поводу писал: «К огда со стороны Бахмача и Чернигова двинулись на Киев большевистские эшелоны, правительство не могло послать для отпора ни единой воинской части. Тогда собрали наскоро отряд из студентов и гимназистов старших классов и бросили их — буквально на убой — навстречу прекрасно вооруженным и многочисленным силам большевиков. Несчастную молодежь довезли до станции Круты и высадили здесь на «позиции». В то время, когда юноши (в большинстве не державшие никогда в руках ружья) бесстрашно выступили против надвигавшихся большевистских отрядов, начальство их, группа офицеров, осталась в поезде и устроила здесь попойку в вагонах; большевики без труда разбили отряд молодежи и погнали его к станции. Увидев опасность, находившиеся в поезде поспешили дать сигнал к отъезду, не оставшись ни на минуты, чтобы захватить с собой бегущих… Путь на Киев был теперь совершенно открыт»[109].

Как видите, «эпическая битва» под Крутами нашла свое завершение в прерванной пьянке «свидомых» патриотов. Что и следовало ожидать.

Знаете, Чехов когда‑то с иронией написал: «Хохлы упрямый народ; им кажется великолепным все то, что они изрекают, и свои хохлацкие великие истины они ставят так высоко, что жертвуют им не только художественной правдой, но даже и здравым смыслом»[110].

Так вот, «великие истины» украинства очень редко имеют хоть что‑то общее с самым элементарным здравым смыслом. Более того, «свидоми» вожди украинства почему‑то предпочитают откровенный бред возводить в культ и поклоняться ему ако идолу. И миф об «исторической битве под Крутами» — это фрагмент как раз того бреда, которому лицемерно поклоняются вожди украинства и, главное, пытаются его навязать всем в качестве какой‑то невероятно высокой морально‑национальной сверхценности.

 

Ну хорошо… Давайте закончим с мифом о Крутах… Если я не ошибаюсь, вы остановились на теме «наших» в Гражданской войне.

Да. Так вот… С Центральной радой все понятно. Где еще были «наши» с точки зрения украинской официальной идеологии? Конечно же, в рядах бандформирований бухгалтера Петлюры. Они ведь боролись за «вильну Украйину»! Вот только представляли собой петлюровцы в своей массе анархический сброд, с военной точки зрения не имевший существенного значения. Их поочередно гоняли по всему Юго‑Западному краю то красные, то белые. Презрение они вызывали как у тех, так и у других. Сам Петлюра постоянно находился в «творческом поиске», не зная, к кому присоединиться. Когда же он все‑таки определился и предложил союз большевикам, то те его проигнорировали. Было уже поздно, поражение Вооруженных сил Юга России стало вопросом времени, и петлюровские банды им были уже не нужны.

Еще остаются вооруженные отряды разгромленной поляками Западно‑Украинской Республики. Но тут тоже произошел конфуз. Бросив Петлюру, они присоединились к армии Деникина, которая, как известно, боролась за единую и неделимую Россию.

Так что же у нас остается‑то? А вот как раз и остаются Вооруженные силы Юга России, на 75 % укомплектованные малорусами. Вот где были на самом деле «наши», если уж действительно их искать в те годы!

А теперь представьте ситуацию… Великорусская государственность пала под тяжестью дворцовых интриг, разложения правящей элиты, мощного воздействия… ну, скажем так, «внешнего фактора». В стране нарастает хаос и анархия. Затем в течение считаных месяцев по всей Великороссии власть захватывает транснациональный революционный клан большевиков. Любое сопротивление жестко подавляется. После поражения генерала Корнилова все, кто решил продолжить борьбу за русское дело, бегут на юг России. Именно там формируется главная антибольшевистская сила — Добровольческая армия, а затем Вооруженные силы Юга России. И формируются они большей частью из малорусов. Понимаете, о чем я? Когда под ударами внешних и внутренних врагов пала великорусская державность, на защиту Руси и русскости встали малорусы! Именно на их долю выпал самый трагический и кровавый период борьбы как с иностранным украинством, так и с иностранным большевизмом.

 

Н ‑да… В общем ‑то все очевидно, если задумываться над фактами.

Мы создавали Российскую империю общими усилиями, платили за нее своим потом и кровью. Это был наш общий дом, и малорусы никогда не были в нем чужими. «Свидоми» не устают рассказывать сказки о том, как русские угнетали «украинцев» и как те адски мучились под этим гнетом, но при этом они почему‑то молчат о том, что Россия никогда не знала малорусских, антироссийских восстаний, никогда не знала малорусско‑великорусских конфликтов. Как писал в свое время украинофил Костомаров, «малорусы же никогда не были покорены и присоединены к России, а издревле составляли одну из стихий, из которых складывалось русское государственное тело»[111]. Тюрьмой для нас была Речь Посполитая, но она заплатила за это страшную цену.

Для чего я так много рассказал о вкладе Западной Руси в общерусское дело? Да для того, чтобы наглядно показать ее творческий потенциал, который сейчас задавлен мертвым проектом «Ukraina». Если мы не вернемся к себе, к своей природе, к своей сути, если мы не вернемся к своей русскости, к Руси, мы обречены влачить жалкое существование сельских хохлов‑салоедов. Только новый проект «Русь» позволит нам преодолеть привитую нам украинскую ограниченность и ущербность!