Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Федор Федорович Широков — инженер-конструктор, генерал-майор, 60 лет.Стр 1 из 3Следующая ⇒
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА — его жена, 55 лет. АЛЕША — их старший сын, художник, 33 года. БОРИС — второй сын, летчик-испытатель, Герой Советского Союза, 26 лет. НАТАША — их дочь, студентка последнего курса московского университета, 22 года. ЕЛЕНА — жена Алеши, 30 лет. ЕВГЕНИИ КЛИМОВ — служащий Министерства Иностранных Дел, 32 года. СЕВЕРЦЕВ — начальник Особого отдела МВД, полковник. РАСШИВИН — следователь МВД, помощник Северцева, майор. КУЗЬМИЧ — дальний родственник Широковых, 50 лет. ВЕРА — домашняя работница Широковых, 18 лет. КОНВОИР
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА 1-я.
Столовая на даче Широковых в Переделкине, в 18-ти километрах от Москвы, где, как известно, живет советская элита. Накрытый стол. Буфет. Пианино. Диван. Стулья. Кресла. Столик с телефоном. Постамент с моделью тяжелого танка. Стенные часы. Налево — дверь в кухню и в комнаты Веры и Кузьмича, и дальше — на двор. Направо — дверь в жилые комнаты. Лестница в рабочий кабинет Широкова. Прямо — двустворчатая стеклянная дверь на веранду. Она открыта, виден сад. Солнечный июльский день. Воскресенье. 1952 год. Широков один на сцене, в полной генеральской форме. Из пухлого портфеля достает что-то объемистое, аккуратно завернутое в бумагу. ШИРОКОВ (напевая, развертывает сверток):
… В стране родной мы — островок, Где есть тепло и свет… Зажжен в ночи наш огонек На много, много лет…
(В свертке три больших фотографических портрета. Широков садится на стул перед пианино и ставит на него портреты). Борька — раз!… Наташка — два!… Алеша — три!… (Из кабинета Широкова спускается по лестнице Александра Сергеевна, останавливается, наблюдает за мужем).
… Зажжен в ночи наш огонек На много, много лет…
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Что это ты, Федя, выдумал? ШИРОКОВ (весело): А что? Плохо? АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Да я не говорю, что плохо… (стоит рядом и несколько секунд внимательно, любовно, рассматривает портреты детей. Александра Сергеевна машинально повторяет): Да я не говорю, что плохо… ШИРОКОВ: А что? Ребятам приятно будет: подарок от отца. У самого Паоло, на Кузнецком заказал. АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА (отворачиваясь): Не знаю… Я не люблю никаких портретов в доме. Ну, умерших — это я понимаю — предков… А то…
ШИРОКОВ: Вздор какой!… Что Алеша? Лучше? АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Все то же… И откуда же лучше будет? Волнуется, когда Лены долго нет. Пьет… Пить он стал много… Пауза. АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА (тихо, не глядя па мужа): Федя… ШИРОКОВ: Что? АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Федя… Профессор Анисимов сказал, что Алешу вылечить нельзя. Я щадила тебя, не говорила. ШИРОКОВ: Я это знаю. Ну, может, со временем, будут новые средства… (В саду слышен стук подъехавшей машины) АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА (смотря в сад): Боря приехал. ШИРОКОВ (идет к веранде, на ходу обнимает жену): День-то какой, Саша: все наши ребята собрались вместе. (Кричит с веранды) Бориска! А где же Лену потерял? ГОЛОС БОРИСА: Не застал. Поездом приедет! ВЕРА (в дверях кухни): Александра Сергеевна! АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Что тебе? ВЕРА: Пироги порезанными на стол или нерезанными? АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Ах, Верочка, подавай, как знаешь. Лучше — не режь. Порежем сами. (Вера уходит. С веранды входит Борис, свежий, красивый, в новой щегольской форме, с большим букетом сирени). ШИРОКОВ: Ай да Бориска! Букетище-то! БОРИС (передает букет): Мама… АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Спасибо, Боря (целует его в лоб и ставит цветы в вазу). Где это ты? БОРИС: Да, понимаешь, все утро думал о том, чтобы тебе цветов купить, а потом замотался — забыл, и вспомнил лишь, подъезжая к дому. Еду мимо дачи адмирала Гвоздикова, смотрю — такие грозди висят. Стоп! думаю: что по ту сторону забора — адмиральское, что по эту — общественная собственность… (входит Алеша, останавливается в дверях). Я мигом из машины… (замечает брата и замолкает). АЛЕША: Почему Елену не привез? БОРИС: Да, видишь ли, Алеша, я заезжал за ней, да не застал. ШИРОКОВ: Приедет поездом. АЛЕША: Жена называется (уходит, все молча глядят ему в спину). ВЕРА (входит): Александра Сергеевна, можно вас на минутку? АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Что еще там? (уходит вместе с Верой). ШИРОКОВ: Ну, Борис, как последний МИГ? Испытывал? БОРИС: А как же! ШИРОКОВ: Хорош? БОРИС: Прекрасная машина! Легкая, крепкая, удобная. Хотел петлю крутануть, да сошел…
ШИРОКОВ: Ты допетляешься, кажется… БОРИС: Такая уж у меня профессия, отец (заметив портреты) Это что за новости! Тю! Алешка, я, Наташка! Это откуда? ШИРОКОВ: Это — моя затея. Заказал, брат, я ваши увеличения у самого Паоло. А то вот, сегодня собрались — а завтра ищи вас, как в поле ветра (входят Наташа и Кузьмич. В руке у Наташи миниатюрный букетик анютиных глазок. Кузьмич с удочками и ведерком). КУЗЬМИЧ: Нет, Наталья Федоровна, сом — он рыба далеко не сонливая… НАТАША (виснет у отца на шее) Папа! Как хорошо на реке, если бы ты знал! ШИРОКОВ: Ну-ну, задушишь, стрекоза. НАТАША: Здравствуй, Борька. Это откуда цветы? Ты? БОРИС: Я — маме. НАТАША: Тогда я — папе (отдает букетик отцу) Вот… (заметив фото).О, какие чудные! Это ты, папка? Нам? Вот спасибо… А Алешка лучше всех! Вон он у нас какой… Самый красивый! Как он? ШИРОКОВ: Все так же. КУЗЬМИЧ (подходя и рассматривая фото): Три богатыря с картины Васнецова. БОРИС: Один богатырь — в юбке. КУЗЬМИЧ (Наташе) Сом, повторяю, Наталья Федоровна, рыба далеко не сонливая. Сия рыба хищная. Можно брать на спиннинг… НАТАША (жест в его сторону): Пш-ш-ш!… (Кузьмич уходит). БОРИС: Наташ, я новую сетку для волейбола привез. И ракетки для тенниса. Шик-модерн! НАТАША: Ой, покажи! БОРИС: Идем! (оба уходят через веранду). ШИРОКОВ (вдогонку): Огоньки, не задерживайтесь. Сейчас за стол (уходит в кухню). (Входит на костылях Алеша. Подходит к фотографиям и долго их рассматривает, потом — к столу, налил из графина водки, выпил. Налил еще, с трудом донес рюмку до пианино и поставил на крышку. Сел и, склонив голову, одним пальцем стал что-то наигрывать. Через сцену прошла Вера с кувшином, налила воды в вазу с сиренью). ВЕРА (тихо): Алексей Федорович, вы давеча рассердились на меня. А за что? Я хотела, как лучше… АЛЕША: Отстань, Вера. ВЕРА (огорченно): Ну, вот, всегда так: отстань, да отстань. (Уходит; входит Широков). ШИРОКОВ (тихо): Алеша… АЛЕША (не поворачиваясь): Что? ШИРОКОВ: Ты опять пьешь, Алеша? (Берет рюмку с пианино и выплескивает. Садится в кресло. Закуривает). Ведь ты же знаешь, Алеша, что алкоголь для тебя — яд. Это задерживает выздоровление. И если ты будешь пить — нога твоя никогда не заживет. АЛЕША: Она и так не заживет. ШИРОКОВ: Глупости! Профессор Анисимов сказал… АЛЕША (перебивая): Отец… (Пауза) Отец… Я не поправлюсь. Я навсегда останусь хромым. ШИРОКОВ: Алеша, слушай, что я тебе скажу… АЛЕША (настойчиво): Я останусь хромым! И я это знаю, и ты это знаешь… (кладет голову на вцепившиеся в крышку пианино руки, пауза) И какая разница: пью я или не пью? ШИРОКОВ: Какую ты чепуху, повторяю, несешь: Есть разница или нет разницы?… Да знаешь ли ты, что если бы ты не пил, ты давно уже был бы здоровым и выбросил костыли… (пауза). Ты думаешь нам с матерью легко на тебя смотреть? Ты думаешь, брат твой и сестра твоя о тебе не думают? Ты думаешь жена твоя… АЛЕША (перебивая): Не думает. ШИРОКОВ (как бы не замечая его реплики): И если человек сам себе не хочет помочь, то другие ничего не могут сделать. Тут брат никакие профессора… Пауза. АЛЕША (продолжает стучать одним пальцем по клавишам). ШИРОКОВ: Алеша, ты умный, интеллигентный человек. Бог наградил тебя всем. Я тебе, прямо, Алешка, скажу: ты самый талантливый из ребят. Рисуешь, поешь, играешь, шахматист, стихи пишешь. А в детстве! Чем ты только не увлекался в детстве: бабочек коллекционировал, на охоту с дядей Колей ходил, на лыжах…
АЛЕША: Ходил… На лыжах ходил… в прошедшем времени. Знаешь, отец, о ком еще всегда говорят в прошедшем времени: о мертвых и о сидящих в тюрьме… Был, была, был… ШИРОКОВ: Эх, сын! Жизнь сложна. И построена она — ну, как бы тебе сказать — полосами, что ли. Вот идет полоса счастливая, вот горькая. Потом — опять счастливая. Но никогда — запомни! — никогда не бывает ни сплошной полосы счастья, ни сплошной полосы горя. Всё, брат, закономерно. Кончится и твоя горькая полоса. Верю я в это. Крепко верю… Знаешь, я недавно ребятам сказал: не обижайтесь, любимый сын мой — Алексей. Ей-Богу, так и сказал. АЛЕША: Вот я сейчас вспомнил… Извини, я о другом. Но ты не рассердишься? ШИРОКОВ (настороженно): Конечно, нет. О чем? Говори! АЛЕША: Не рассердишься? ШИРОКОВ: Да я же сказал… АЛЕША: Вот тогда, в сорок пятом… Ну, вот когда я налетел на мину и вылезал из горящего танка… Кстати, в первую минуту я как-то не чувствовал боли, лишь онемение какое-то… Ну, и пришла мне глупейшая мысль… нет, ты прости — глупейшая, конечно… Танк-то твоей конструкции. Вот я и подумал, что нижняя броня недостаточно прочная. Нет, ты прости, глупо, конечно. Дикая мысль — и в такую минуту… ШИРОКОВ (прикуривая уже горящую папиросу): Да… да… ты прав… недостаточно прочная… Смотри, Лена! (с веранды входит оживленная Елена). ЕЛЕНА (бросая сумочку па диван): Здравствуйте, папа… ШИРОКОВ: Да, да… Здравствуй (уходит на веранду) ЕЛЕНА (обнимая мужа): Ну, как ты? Лучше?… От тебя водкой пахнет!… Зачем это, Алеша? АЛЕША (отстраняясь): Лена… ЕЛЕНА: Что? АЛЕША: Как… с кем ты приехала? ЕЛЕНА: То есть, как это — с кем? (смеясь). С поездом в обнимку… АЛЕША: Ах, как остроумно! ЕЛЕНА: Да, в чем дело, наконец? Опять ты за старое… АЛЕША: Почему ты с Борей на машине не приехала? ЕЛЕНА: (подходя к зеркалу и поправляя волосы): Ах, вот ты о чем! Да, видишь ли, я решила навестить Четвериковых. Неудобно, знаешь, — Ляля больна, а мы по-свински не звоним, не справляемся… АЛЕША (тихо): Да ведь ты все лжешь. ЕЛЕНА (возмущенно бросая гребенку): Алексей! Знаешь, мне это надоело, наконец. Когда это кончится? Вечные подозрения, упреки. Ведь это же ад, а не жизнь. С тех пор… АЛЕША (перебивая): Как я стал калекой. Дальше. (в кухне взрыв хохота, голос Бориса: «Вера, да разве это так делается! Дай сюда!») ЕЛЕНА: Зачем, Алеша?… Зачем ты все время бессердечно, жестоко играешь на своем несчастьи?
АЛЕША: Комплекс урода, наверно… ЕЛЕНА: Зачем ты всех нас держишь в постоянной, тревожной настороженности: «Ах, что Алеша! Ах, как Алеша!» Почему у тебя нет той мужественной чуткости, которая… АЛЕША (с досадой): Оставь! ЕЛЕНА: Ну, фронт… Ты не один… АЛЕША (громче): Оставь! ЕЛЕНА (горячясь): Наконец, твоя болезнь не дает тебе права мучить нас всех. АЛЕША (кричит): Оставь, говорю!! (пауза). Право, право… Вот мое право! (поднимает костыль). Пауза. АЛЕША (спокойно): Лена… когда-то, до штурма Берлина, и даже еще несколько лет спустя, мы были с тобой очень счастливы. Несмотря на войну, на краткие мои наезды домой… ЕЛЕНА: Да мы и теперь счастливы… АЛЕША: Ах, какое это счастье! Это уж суррогат, Лена. Кроме того, твои частые отлучки из дому, эти поздние… ЕЛЕНА: Неужели ты такой свинья, что подозреваешь… АЛЕША: Не подозреваю, а почти убежден. ЕЛЕНА: Алексей! Опять! АЛЕША: Что — опять? Что опять? (суетливо встает на костылях. В кухне снова взрыв смеха). Я сейчас тебе докажу. Я докажу (срывает трубку телефона). Город, пожалуйста. Спасибо (нервно набирает номер). Галина Григорьевна?… Здравствуйте… Узнали по голосу?… Спасибо, немного лучше. А как Ляля?… Да, жена-то рассказывала, но… (ищет слов и не находит, нелепо, растерянно). Я сам хотел справиться. Рад за нее… Да, да, дома… Давно уже… (что-то долго слушает). Спасибо, всего доброго (кладет трубку). ЕЛЕНА: Что — доказал?… Стыдно, Алеша. АЛЕША: На этот раз ты выиграла. ЕЛЕНА (отворачивается, в глазах слезы): Вот видишь. АЛЕША (тихо): Лена… Леночка… (и вскрикивает). Леночка! (Она бросается к нему, садится на пол, обнимает его колени; он стискивает ее голову, прижимается лицом). Лена… я чувствую… я чувствую, что я тебя теряю… Ведь у меня ничего не осталось, кроме тебя… Я теряю тебя… Мне так невыносимо тяжело… ЕЛЕНА: Алешенька, полно, полно… Откуда ты взял?… Да нет же! (подымается) Да ну же!… Вот и наши! (Из кухни шумно входит Александра Сергеевна, Наташа, Борис, Вера. Наташа несет на теннисной ракетке бутылку) АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Наташа, уронишь, уронишь! НАТАША: Леночка приехала! Ура! БОРИС (Елене): А я за тобой заезжал… Где отец? Вера, позови! ВЕРА (кричит в сад): Федор Федорович, к столу-у! АЛЕША (пальцем манит брата): Борька, дай мне водки… БОРИС (шутливо): Пошел ты к чорту, Алексей Федорович! Рожна горячего хочешь? Слушай, пока тут сборы да переборы, сгоняем одну? (берет шахматы, высыпает фигуры на диван). Как, Алехин? АЛЕША: Не успеем. НАТАША: Ээ-э… братья-разбойники! Прекратить! БОРИС (расставляя фигуры): Валяй, Алехин, не слушай ее. Бабы — они дуры. АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Наташа, соль!… НАТАША: Есть соль! (козыряет и убегает). (С веранды входят Широков и Кузьмич. Широков высоко подымает за хвост крошечную рыбку). ШИРОКОВ: Аполлон Кузьмич акулу поймал… Э, да тут сражение! Алексей, приказываю: разбить фашистские войска! КУЗЬМИЧ: Акулы, дорогой Федор Федорович, в наших краях, доложу я вам, не водятся. Не тот простор в стране сией. Акулы — на Уолл-стрите (отходит и наблюдает за шахматистами).
ЕЛЕНА (только теперь заметив фотографии): Ой, какая прелесть! Кто это сделал? ШИРОКОВ: Я, Леночка, я. Твоя и мамина еще не готовы. ЕЛЕНА (целует портрет мужа, шутливо): Здравствуй, Алехин! (Алеша искоса наблюдает за ней). БОРИС: Ходи же! (Алеша делает скверный ход). КУЗЬМИЧ: Алексей Федорович! Голубчик, да вы этак королеву теряете! АЛЕША (смешивает фигуры): Не хочу… Сдался. ШИРОКОВ: Зря, Алексей, никогда не надо сдаваться. АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Да садитесь же, наконец! (Все шумно садятся за стол) ШИРОКОВ: Ну, огоньки… Первую-то за маму, что ли? ВСЕ: За маму, за маму! АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: А Верочка где? Вера, Вера! ВЕРА (входит): Здесь, я умывалась. ШИРОКОВ: Верочку нашу — на самое почетное место. Садитесь сюда, Вера, рядом со мной. ВЕРА: Да, мне здесь неудобно будет. ШИРОКОВ: Садитесь, садитесь. ВСЕ: За маму! (выпивают). КУЗЬМИЧ: Поразительно, как запах коньяка напоминает запах раздавленного клопа… ЕЛЕНА: Аполлон Кузьмич! БОРИС: Жарьте, Кузьмич, в том же духе! КУЗЬМИЧ: Могу. Вспомнил прелюбопытнейшую историю. Жена решила отучить своего благоверного от чрезмерного употребления алкоголя. Ну-с, надавила мух, настояла на них водку и предложила муженьку перед обедом. Тот выпил, крякнул, и довольно восторженно сказал: «Хо, Муховка! Налей еще!». (Общий смех). ШИРОКОВ: Слушайте теперь, огоньки, что я вам скажу. Семья наша, — семья редкая. Все вы у нас с матерью — один к одному. А все мы одно целое, на смерть спаянное любовью, дружбой, кровью. Смотрите же: так и живите, как мы всегда жили. И только так! Ну, а теперь — за нашу семью… Стоп. Сначала — гимн! Наташ! НАТАША: Гимн семьи Широковых. Слова Алексея Широкова. Музыка украдена Натальей Широковой у Мотьки Блантера. (Запевает, все хором повторяют последние две строчки каждой строфы).
В стране родной мы — островок, Где есть тепло и свет. Зажжен в ночи наш огонек На много, много лет.
Сестра иль брат, отец иль сын! Крепись, коль грянет гром — Стеною встанем, как один, За наш родимый дом.
И если вдруг — кто может знать? — Придет тяжелый час… Всегда успеем руку дать Слабейшему из нас.
В стране родной мы — островок, Где есть тепло и свет. Зажжен в ночи наш огонек На много, много лет.
ВСЕ: Ура! За нашу семью! (выпивают. Александра Сергеевна украдкой смахивает слезу. Телефонный звонок. Елена берет трубку). ЕЛЕНА (торжественно): Генерал-майор Широкова! ШИРОКОВ (встает и подходя к телефону): Да, слушаю… Кто, кто? Евгений Осипович! (обрадованно) О-о! Какими судьбами? Ну, чудно! Слушайте, где вы находитесь?… Да ведь это три версты от нас… Вы на машине? Так летите сейчас же ко мне. Сегодня вся моя семья в сборе, познакомлю. По Можайскому шоссе до дачного места Переделкино, улица Серафимовича, дом 6. Да спросите, в крайнем случае. Здесь любой вам покажет мою дачу… Ждем! (Кладет трубку). НАТАША: Кто это, папа? ШИРОКОВ: Да видите ли, это некто Климов. Когда я был в Америке… да ведь я вам, кажется рассказывал. Климов Евгений Осипович, один из переводчиков при нашем посольстве в Вашингтоне. Милейший молодой человек. Мне он на первых порах во многом помог. Вы что это, Вера? ВЕРА: Борис Федорович смешит… БОРИС: Елена весь пирог умяла! (Елене) Оставь нам! ЕЛЕНА: Да на… У-у, жадина! КУЗЬМИЧ: Федор Федорович, какой алкогольный напиток американцы преимущественно пьют? Виски или джин? БОРИС: Теперь, надо думать, — водку. После нашей встречи на Эльбе американцы, Аполлон Кузьмич, пьют только водку. КУЗЬМИЧ: Я полагаю, это — разумно. ЕЛЕНА: Папа, а сколько лет этому самому Климову? ШИРОКОВ: Лет тридцать, пожалуй; что-нибудь около этого. Алеша, ты чего нос повесил? АЛЕША: Так… КУЗЬМИЧ: Интересно, какой на нем костюм? Я полагаю, брюки типа гольф и — в клеточку. Если бы Федор Федорович ездил в Америку не в форме, а в штатском, то вернулся бы непременно в костюме типа гольф. ЕЛЕНА: Папа и в штатском ходил в Америке. ВЕРА: Ой, я про чай забыла! (уходит) БОРИС: А я еще дерну! (наливает) АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Боря, когда ты отучишься от этих ужасных слов? БОРИС: Прошу прощения. Алеша, тяпнешь? (наливает Алеше). АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Борис! ШИРОКОВ: Борис, не дури… Между прочим, заграницей почему-то решили, что мы — советские — говорим только на языке Зощенко. Это так потешно. Я как-то зашел в русский ресторан, в штатском. Официант узнав, что я из Советского Союза, расхваливал меню приблизительно так: «Борщик, товарищ, на-ять, первый сорт, без всякой бузы, пошамаете — сами оцените». БОРИС (смеясь): Ну, а ты что? ШИРОКОВ: Шамайте, говорю, дражайший буза- тер, сами ваш борщик, а я уж, говорю, пойду к америкашкам… Так и ушел. ЕЛЕНА: А что, американцы, в общем, хороший народ? ШИРОКОВ: Своеобразный очень. А в общем — да, хороший… БОРИС: Ничего ребята. По Германии знаю. Жуют себе резинку и в ус не дуют. НАТАША: А негров третируют… БОРИС: Заговорила наша комсомолочка! Ты еще нам доклад прочти о равноправии негров. АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Дети, вы же знаете, что я не люблю подобных разговоров. НАТАША: Не знаю, я как-то ничего не люблю заграничного. Немцы охоту отбили, что-ли… Даже до смешного: вот уже к этому твоему Кедрову… ШИРОКОВ: Климову… НАТАША: Ну, Климову — у меня уже антипатия, только потому, что он из Америки. ШИРОКОВ: Он такой же советский гражданин, как все мы. НАТАША: Ах, знаю я этих побывавших заграницей: и то там лучше и это. БОРИС: Да ведь и ты комсомолка-то липовая; вроде, как отец член партии — по билету больше. НАТАША: Это ничего не значит. Я могу относиться критически к нашим идеям, но родина для меня — главное. АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Ведь я же просила оставить эти разговоры. Наташа! Борис! ЕЛЕНА: Вот завели, в самом деле… ШИРОКОВ: Наташа, послушай (слышен стук мотора) Вот наверно и гость! Я пойду встречу (уходит в сад). КУЗЬМИЧ: А как по-английски «здравствуйте»? Я что-то забыл. Наталья Федоровна? НАТАША: Халло… (Алеша молча встает). АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Ты куда? АЛЕША: Посижу на диване. Спасибо, мама. КУЗЬМИЧ: А как по-английски «костюм»? НАТАША: Сьют… КУЗЬМИЧ: Чрезвычайно трудный язык. И как это вы, Наталья Федоровна, в совершенстве освоили его. Я, например, уже много лет осваиваю, но результат весьма и весьма не удовлетворительный. Кстати, Борис Федорович, вы заграницей его величества императора Германского Вильгельма 2-го не встречали? БОРИС: По слухам он еще в двадцать восьмом году дуба дал. КУЗЬМИЧ: Благодарю вас. Весьма почтенный был человек… И тоже с усами. (ГОЛОС ШИРОКОВА: «Сюда, пожалуйста!!». Входят Широков и Климов. Наташа незаметно уходит. Климов чуть смущен. Борис и Кузьмич встают). ШИРОКОВ: Вот знакомьтесь, пожалуйста (Климову). Вы-то им знакомы по моим рассказам. Моя жена Александра Сергеевна. КЛИМОВ: Климов. ШИРОКОВ: Жена старшего сына — Елена Николаевна. Младший сын — Борис. Алеша — старший. АЛЕША: Простите, мне трудно встать… Я… КЛИМОВ: О, пожалуйста, не беспокойтесь… ШИРОКОВ: А это мой дальний родственник — Аполлон Кузьмич, отличный бухгалтер и не менее отличный рыболов. КУЗЬМИЧ: Халло. Ду ю спик инглиш? КЛИМОВ: Да. КУЗЬМИЧ: Ю коминг из Америки? КЛИМОВ: Да. КУЗЬМИЧ: Данке шон. ШИРОКОВ: Браво. Аполлон Кузьмич. Ну, садитесь, пожалуйста. А где Наташа? (Климову) У меня дочь еще есть. АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Она сейчас придет… Евгений Осипович, чем вас угостить? Пожалуйста… КЛИМОВ: Благодарю вас. Я только что из ресторана. БОРИС: Ну, водочки? Нашинской, горькой? КЛИМОВ: С удовольствием (Борис наливает). ВЕРА: Чай готов. АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Неси… Вера, познакомься… Это Евгений Осипович из Америки. А это — Вера, наша домашняя работница и член семьи. КЛИМОВ: Климов. (Вера смущенно сует ему руку и уходит) ШИРОКОВ: Так выпьем за ваш приезд. КЛИМОВ: Спасибо, Федор Федорович. АЛЕША (топотом Елене): Лена, пойдем, я хочу с тобой поговорить. ЕЛЕНА: Да неудобно… АЛЕША (Климову): Простите, я плохо себя чувствую, я должен… (Вешает). КЛИМОВ (порывисто): О, пожалуйста, пожалуйста… ЕЛЕНА: Я тебя провожу. (вместе подымаются наверх. Входит Вера, молча разливает чай) ШИРОКОВ: Вот, знаете, тоже горе у нас. Алеша по профессии художник. Вот это всё его работы. В армии был танкистом… Ну, и за 10 дней до конца войны танк его подорвался на мине… при штурме Берлина… Повреждены ступня и колено левой ноги… Еще рюмочку? КЛИМОВ: Нет, благодарю (желая переменить тему). А вы, Федор Федорович, ничуть не изменились. ШИРОКОВ: Потолстел. Что ж — шестьдесят лет. А вам теперь сколько? КЛИМОВ: Тридцать два. БОРИС: На каком фронте были? КЛИМОВ: К сожалению, ни на каком. У меня броня была — учился в институте иностранных языков. А после войны — был командирован заграницу. А вы, я вижу, летчик? БОРИС: Да, испытатель. Довольно-таки поганная профессия. В войну же был на истребителе. К концу уже… КЛИМОВ: «Героя» имеете? ШИРОКОВ: Да, Борис у нас Герой Советского Союза. Тринадцать немцев сбил. ШИРОКОВ: Саша, мы на диван перейдем. Евгений Осипович, забирайте ваш чай. КУЗЬМИЧ: (Климову) Пардон, один вопросик! КЛИМОВ: Пожалуйста. КУЗЬМИЧ: Вы аэропланом прибыть изволили или морским водным путем? КЛИМОВ: Пароходом. КУЗЬМИЧ: Это лучше. Не так трясет. Впрочем, я никогда не летал. АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА (Шопотом Борису): Боря, сходи же, поищи Наташу. Что за бестактность, в самом деле! (Климову): Еще чаю? КЛИМОВ: Нет, спасибо (входит Вера). АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Вера, можно убирать (Вера и Александра Сергеевна убирают со стола). БОРИС: Так я, мама, поищу (уходит), КЛИМОВ: А хорошо тут у вас, Федор Федорович. Чудный воздух, масса зелени. Мне как-то раньше никогда не приходилось бывать в Переделкине, хотя я и коренной москвич. ШИРОКОВ: Место, Женя, великолепное. Можно, я вас буду звать Женей? КЛИМОВ: Конечно, конечно… ШИРОКОВ: Место, в своем роде, «аристократическое». Здесь живут генералы, вроде меня, адмиралы, композиторы, писатели, художники. В войну часть дач сгорела, но мы быстро отстроились. Так вы совсем на родину-то? КЛИМОВ: Не знаю. Вот жду нового назначения. По всей вероятности, останусь здесь, при Мининделе. ШИРОКОВ (шутливо): Смотрите, заскучаете по Америке-то? КЛИМОВ: Нет, Федор Федорович. Я в последнее время так заскучал по родине, что, по совести говоря, очень обрадовался вызову в Москву. ШИРОКОВ: У вас здесь есть родственники? КЛИМОВ: Нет. Никого нет. Братья убиты на фронте. Мать умерла в сорок третьем году. Отца потерял еще в детстве. ШИРОКОВ: Ну, а что в Америке? КЛИМОВ: Да ничего. Все по-старому. Играют в бейсбол, смотрят голливудскую стряпню… (Входят Александра Сергеевна и Наташа) АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: А вот моя дочь Наташа (Наташа и Климов долго пристально рассматривают друг друга). НАТАША: Здравствуйте, мистер Климов… КЛИМОВ (улыбаясь): Здравствуйте. Почему же — «мистер»? НАТАША: Да ведь вы же из Америки. Вы русский-то язык не позабыли? КЛИМОВ: Надеюсь, что не забыл. Впрочем, не мудрено, если бы и забыл — ведь я много лет уже заграницей. НАТАША (отцу и матери): Удивительное дело: стоит нашим побывать заграницей, как первое, что они сообщают по приезде, это то, что они почти забыли родной язык. АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА (укоризненно): Наташа… НАТАША (Климову): Да вы садитесь, пожалуйста. Второе, начинают ругать наши автомобили и хвалить всякие там Кадиллаки и Паккарды… Вы, конечно, привезли себе холодильник и стиральную машину? ШИРОКОВ: Наташка! КЛИМОВ: Нет. Я ничего себе не привез… НАТАША: Вы — как мой отец. А жаль. Костя Симонов привез целых девять холодильников. Да вы, садитесь… Генерал Голиков три автомобиля. АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Евгений Осипович, вы ее не слушайте, ведь это всё болтовня. Американских и английских писателей читает в подлиннике, и любит их. Говорит по-французски… НАТАША: Ни английского, ни французского языков не люблю. АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Ах, оставь, пожалуйста… НАТАША (Климову): Вам пепельницу? КЛИМОВ: Не трудитесь. НАТАША (подает пепельницу): Вот. Вы совсем вернулись или только в отпуск? КЛИМОВ: Нет, я отозван. ШИРОКОВ: Ждет нового назначения. КУЗЬМИЧ: Позвольте, товарищ Климов, не пришлось ли вам наблюдать в Америке взрыв атомной или водородной или еще какой-либо невероятной бомбы? КЛИМОВ (шутливо): Да нет, как-то не пришлось… КУЗЬМИЧ: Досадно. Я полагаю, зрелище достойное Апокалипсиса. Кроме того, рыбу, наверно, хорошо глушить таким прибором. Честь имею… (Зевая уходит). БОРИС (входит): Мы там с адмиральскими ребятами волейбол затеяли. Кто желает принять участие? НАТАША (Климову): Не желаете? Сыграйте. БОРИС: А в самом деле, товарищ Климов, идемте сразимся! ШИРОКОВ: Идите-ка порезвитесь, а я посмотрю на вас. КЛИМОВ: Что ж, я — с удовольствием. БОРИС: А ты, Наташа? Пойдешь? НАТАША: Быть может, приду и я (уходит). БОРИС: Итак, товарищ Климов, снимайте ваш пиджак. Я тоже (снимает китель). КЛИМОВ (Снимает пиджак, галстук, засучивает рукава. рекламирует шутливо):
… К чорту я снимаю Свой костюм английский — Я ли вам не свойский, Я ли вам не близкий?…
БОРИС: Лену бы позвать. ШИРОКОВ: Не надо, не трогай их (Борис с Климовым уходят в сад). (Некоторое время сцена пуста. Входит Наташа, поправляет цветы в вазе, подходит к двери на веранду и долго смотрит в сад. Слышны голоса). БОРИС: Товарищи, позвольте вас познакомить: Евгений Осипович Климов, недавно из Америки. МУЖСКОЙ ГОЛОС: Так сразимся — Америка — СССР. Кто за Америку, кто за СССР. ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Борис, держи мяч! НАТАША (повторяет слова Климова): «Нет я ничего себе не привез»… (садится за пианино и играет) КЛИМОВ (входит): Простите, я помешал? НАТАША: Ничего, ничего. КЛИМОВ: Мне надо позвонить. Федор Федорович разрешил воспользоваться вашим телефоном. НАТАША: А вот, пожалуйста. КЛИМОВ: Спасибо (Наташа хочет уйти) Нет, нет, пожалуйста, останьтесь. У меня никаких секретов нет. (Наташа уходит). Город, пожалуйста… Спасибо (набирает номер). Михаил Михайловича можно? Спасибо. Миша? Здравствуй. Прости, что тебя беспокою в воскресенье. Это Евгений. Слушай, спроси пожалуйста у Сидорчука, когда же эта история с моей квартирой кончится?… Ордер на руках, распоряжение есть, а получить не могу. Да нет, я один… никого у меня нет. Да. Будь любезен. Когда? Хорошо, завтра в конце дня буду ждать твоего звонка. Всего доброго (уходит). НАТАША (входит, замечает на столике забытую Климовым адресную книжку): Товарищ Климов, вернитесь! (Климов возвращается) Вы забыли… КЛИМОВ: Ах, спасибо (хочет идти). НАТАША: Евгений Осипович… Евгений Осипович, простите, что я несколько резка была с вами. У меня отвратительный характер и не всё принимайте всерьез. КЛИМОВ: Да ведь меня это не беспокоит. Напрасно вы извиняетесь. НАТАША: Не беспокоит — что? КЛИМОВ: Резки вы со мной или не резки, — право, мне всё равно. НАТАША: Ах, вот что… Ну, идите, идите, вас ждут. И — приезжайте в другой раз. (Климов уходит; через сцену проходит Александра Сергеевна). АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: А где же гость? НАТАША: В волейбол пошел играть. АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: А ты что ж? НАТАША: Так, не хочется (идет вслед за матерью). Можно, я у тебя посижу? АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Пойдем (уходят, входят Елена и Алеша). АЛЕША: А я хочу посмотреть… ЕЛЕНА: А я бы на твоем месте не ходила бы. АЛЕША: Ну, конечно! А ты бы пофлиртовала с адмиральскими сынками. ЕЛЕНА: Опять? АЛЕША (смотрит в сад, спиной к зрителю): Ты ведь все лжешь. ЕЛЕНА: Ух, как надоело! Противные у вас характеры: что у Наташки, что у тебя. АЛЕША: Да, лжешь. И сегодня солгала. ЕЛЕНА: В чем это? АЛЕША: Хочешь, скажу? ЕЛЕНА: Ну? АЛЕША: От Четвериковых ты ушла в одиннадцать, а Борис заезжал за тобой в час. Значит… ЕЛЕНА: Боже, какая гадость! (сжимает голову и бежит назад, кажется плачет). (Пауза. Звонит телефон). АЛЕША Да! Подождите, (снимает трубку, нервно) я позову (в сад) Борис! Борис! Тебя к телефону! (Алеша садится, прислушивается к плачу жены. Входит Широков). ШИРОКОВ: Ну, Алеша, чего нос повесил? АЛЕША: Так. ШИРОКОВ: Шел бы в сад. БОРИС (входит, берет трубку телефона): Слушаю… Да… Здравствуйте, товарищ полковник… Да. (отцу) Папа, одну минутку (в телефон) Есть, товарищ полковник… Есть… Есть… В шесть ноль-пять… До свиданья, товарищ полковник. ШИРОКОВ (тревожно): Ну, что еще там? БОРИС: Видишь ли… Я завтра должен лететь… далеко. ШИРОКОВ: Куда еще? БОРИС (оглядываясь, тихо): Маме как бы поосторожнее сказать… В Корею.
ЗАНАВЕС
КАРТИНА 2-я.
Та же обстановка. Но нет на пианино портретов. Их вообще не видно в комнате. Начало сентября, прошло два месяца с небольшим. Сад уже сильно тронут осенними красками. День. Александра Сергеевна сидит в кресле, читает. Стучат стенные часы. Мягко начинают бить три часа. Александра Сергеевна опускает книгу и задумывается. Входит Широков с циркулем в руках. Он одет по-домашнему, легко, в мягких туфлях. ШИРОКОВ: Почта была? АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Была. ШИРОКОВ: Нет? АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Нет. Ничего нет… Открытка от Измайловых. На столе. И — газеты. ШИРОКОВ: Бог с ней. И всё? АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Всё. ШИРОКОВ (садится и задумчиво покручивает циркуль): Саша, каким числом датировано последнее письмо? АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: От Бори? ШИРОКОВ (слегка раздраженно): Ну, а от кого же? АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Что ты? ШИРОКОВ: Ах устал я, знаешь. Прости. АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Семнадцатым августа… Постой. Сегодня воскресенье?… Ну да, ровно три недели… Чаю хочешь? ШИРОКОВ: Нет спасибо (берет со стола газету и лениво перелистывает ее). Вот еще новый фортель наши затевают… АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Что такое? ШИРОКОВ: Арестован в Праге американский журналист… Какой-то Юджин Смит. И, конечно, обвиняется в шпионаже… Теперь будут судить, шуметь… Как это скучно (отбрасывает газету). АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Вот сам говоришь, что устал. По праздникам работаешь. Мало завода — так еще дома?… ШИРОКОВ: Гонят, Саша, как на пожар. Сам замучился и конструкторов замучил. Кстати, мои танки теперь будут называться не просто «Ш», а «ФШ» — так министр приказал. Звучит, как «вша». И весь завод мгновенно окрестил мою последнюю модель «ВША-45»… И расползутся со временем мои «вши» по всему миру, и под их гусеницами исчезнут остатки монархий, республик, демократий. Всё подомнут под себя… Да что там демократии — людей, людей давят! АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: А ты не думай об этом. ШИРОКОВ: Да ведь как не думать-то?… Старею, оглядываюсь назад, на прошлое… Как-то и труд стал мне не радостен, любимый труд. Одна радость — семья: ты, дети… Вот и всё. АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Да что у тебя за мысли появились в последнее время? ШИРОКОВ: Не выходит у меня из головы один разговор с простым мужичком, с бакенщиком. Рыбу мы ловили — ну вот, в августе-то, когда я на Волгу ездил… «А что, — говорит, — верно ли, Федор Федорович, что теперь есть такая бомба, что ежели ее на Самару бросить, то только пепел останется?» «Верно», — говорю. «А кто же ее выдумал?» — спрашивает. «Да вот, — говорю, — нашлись такие мудреные головы». А он подумал-подумал, вздохнул и говорит: «Эх, поставил бы я всех этих мудреных к забору и шарахнул бы по ним этой самой бомбой»… (слышен стук костылей). АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Алеша идет… Поведение Елены мне не нравится. ШИРОКОВ: Да-а… Лена как-то… (входит Алеша, берет из вазы яблоко, молча жует). Сыграем в шахматы, что ль, Алеша? АЛЕША: Не хочу… От Бориса есть что? АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Нет. АЛЕША: Наверно, какое-нибудь спецзадание… Отец, что решил с пушкой? Увеличиваешь калибр? ШИРОКОВ: Да, хочу увеличить. Видишь ли, вес танка позволяет… АЛЕША (перебивая): Лучше б ты броню усилил… (Неприятная длинная пауза. Алеша жует яблоко. Широков встает и молча уходит). АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Алеша, ты жесток. (Пауза) Алеша, ты жесток. Откуда это у тебя? АЛЕША: Всё оттуда же… АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Но причем тут папа? Что за дикая логика? Ты хоть на секунду представь себя на его месте. Что он должен чувствовать, когда… АЛЕША: Представьте себя на моем месте. АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: (вглядываясь). Ты выпил? АЛЕША: Да. АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Где? АЛЕША: А это уж позволь мне знать. АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: С папиным шофером? С Гаврилой? АЛЕША (напевая уходит): Если Ленке звонить будут — всё равно кто — позовите меня (уходит). (Пауза) АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА (зовет): Федя! (громче) Федя! ШИРОКОВ (входит делано-весело): Ты звала меня? (долго смотрят друг на друга. Понимают. Он подходит, обнимает ее за плечи, молчание). За что он меня, Саша? За что?… АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Не обращай внимания. Он выпил. ШИРОКОВ (гневно): Где? АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Наверно, с Гаврилой. Тот ему всё подсовывает… Сколько раз просила… ШИРОКОВ: Я ему… (бежит в сад). ГОЛОС ШИРОКОВА: Гаврил! ГОЛОС ГАВРИЛЫ: Ага! ГОЛОС ШИРОКОВА: Я тебе сколько раз приказывал… Зачем Алеше водку даешь? ГОЛОС ГАВРИЛЫ: Да я не давал… ГОЛОС ШИРОКОВА: Врешь! Смотри, чтобы это было в последний раз! (Широков входит одновременно с появившимся Алешей).
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2021-01-14; просмотров: 58; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.144.189.177 (0.291 с.) |