Эак, Протесилай, менелай и парис

 

1. Эак. Что ты делаешь, Протесилай? Бросился на Елену и стал ее душить.

Протесилай. Из‑за нее, Эак, я умер, не успев достроить дом и оставив вдовой молодую жену!

Эак. Так обвиняй в этом Менелая: он ведь повел вас под Трою из‑за такой женщины.

Протесилай. Ты прав: его я должен обвинять.

Менелай. Не меня, дорогой мой, а Париса; это будет справедливее. Он, будучи моим гостем, похитил и увез мою жену, переступив все законы; он заслужил, чтобы не ты один, а все эллины и варвары душили его за то, что он был причиной смерти такого множества воинов.

Протесилай. Да, так будет лучше. Тебя, Горе‑Парис, я уж не выпущу из рук!

Парис. Несправедливо это, Протесилай! И притом ведь мы с тобой товарищи: я тоже был влюблен и находился во власти того же бога. Ты сам знаешь, что это дело подневольное, что какая‑то высшая сила ведет нас, куда хочет, и нельзя ей сопротивляться.2. Протесилай. Ты прав. Ах, если б я мог достать Эрота!

Эак. Я тебе отвечу за Эрота в его защиту. Он сказал бы тебе, что, может быть, он и виноват в том, что Парис влюбился в Елену, но в твоей смерти виноват только ты сам, Протесилай: ты забыл о своей молодой жене и, когда вы приблизились к берегу Троады, выскочил на берег раньше других, так безрассудно подвергая себя опасности из одной только жажды славы; из‑за нее ты и погиб первым при высадке.

Протесилай. Теперь моя очередь защищаться, Эак. Не я в этом виноват, а Судьба, предназначившая мне такую участь с самого начала.

Эак. Правильно; отчего же ты нападаешь на этих людей?

 

Менипп и Эак

 

1. Менипп. Именем Плутона, прошу тебя, Эак, покажи мне все достопримечательности преисподней.

Эак. Не так легко все осмотреть; пока покажу тебе самое главное. Кербера ты уже знаешь; вот этого перевозчика ты тоже видел: он ведь тебя доставил сюда. Это озеро и Пирифлегетон ты равным образом видел при входе.

Менипп. Это все я знаю, и тебя тоже: ты ведь привратник; видел и самого царя и Эриний. Покажи мне древних людей, в особенности знаменитых.

Эак. Вот здесь Агамемнон, там Ахилл, рядом с ним Идоменей, вот этот – Одиссей, дальше Аянт и Диомед и все лучшие из эллинов.

2. Менипп. Увы, Гомер! Все главные герои твоих поэм валяются в пыли, обезображенные так, что их и не узнать, горсточка праха, жалкие остатки и больше ничего, действительно "бессильные головы". А это кто такой, Эак?

Эак. Кир. А вот этот – Крез, выше его Сарданапал, еще выше Мидас, а там Ксеркс.

Менипп. Значит, это перед тобой, негодяй, трепетала Эллада? Это ты перебросил мост через Геллеспонт, а через горы переплыть хотел. У Креза‑то какой вид! Эак, позволь мне дать Сарданапалу пощечину.

Эак. Нельзя; у него череп – как у женщины: ты его разобьешь.

Менипп. Ну так, по крайней мере, я плюну на этого двуполого.

3. Эак. Хочешь, я покажу тебе мудрецов?

Менипп. Конечно, хочу.

Эак. Вот этот – Пифагор.

Менипп. Здравствуй, Евфорб, или Аполлон, или кто хочешь.

Пифагор. Здравствуй и ты, Менипп.

Менипп. Что это? У тебя бедро больше не золотое.

Пифагор. Нет. А покажи‑ка, нет ли у тебя в мешке чего‑нибудь поесть.

Менипп. Бобы, дорогой мой; тебе этого есть нельзя.

Пифагор. Давай! У мертвых учение другое; я здесь убедился, что бобы и головы предков совсем не одно и то же.

4. Эак. Вот здесь Солон, сын Эксекестида, и Фалес, а рядом с ними Питтак и остальные; ты видишь, всего их семь.

Менипп. Одни они не грустят и сохранили веселый вид. А кто же этот, весь в золе, как скверный хлеб, покрытый пузырями?

Эак. Это Эмпедокл; он пришел к нам из Этны наполовину изжаренный.

Менипп. Что на тебя нашло, медноногий мудрец? Отчего ты бросился в кратер вулкана?

Эмпедокл. Меланхолия, Менипп.

Менипп. Нет, клянусь Зевсом, не меланхолия, а пустая жажда славы, самомнение, да и глупости немало: все это тебя и обуглило вместе с твоими медными сандалиями. Так тебе и надо! Но только все это не принесло тебе ни малейшей пользы: все видели, что ты умер. Но скажи, Эак, куда девался Сократ?

Эак. Он обыкновенно беседует с Нестором и Паламедом.

Менипп. Мне хотелось бы его увидеть, если он где‑нибудь поблизости.

Эак. Видишь этого, с лысиной?

Менипп. Здесь все с лысинами, так что по этому признаку трудно кого‑нибудь узнать.

Эак. Я говорю о том, курносом.

Менипп. И по этому не отличишь: все здесь курносые.

5. Сократ. Ты меня ищешь, Менипп?

Менипп. Тебя, Сократ.

Сократ. Что нового в Афинах? Менипп. Многие молодые люди говорят, что занимаются философией; стоит посмотреть на их вид, походку: самые настоящие философы!

Сократ. Я много таких видал.

Менипп. Да, но я думаю, ты видал также, какими пришли к тебе Аристипп и сам Платон: один весь пропитанный благовониями, а другой – выучившись заискивать у сицилийских тиранов.

Сократ. Какого же они мнения обо мне?

Менипп. В этом отношении, Сократ, ты счастливый человек: все считают тебя достойным удивления и думают, что ты все знал, хотя – будем откровенны – ты не знал ничего.

Сократ. Да я же сам не раз говорил им это; а они думали, что «ирония» представляет собой что‑то.

6. Менипп. Кто эти все, что тебя окружают?

Сократ. Хармид, о Менипп, Федр и сын Клиния.

Менипп. Поздравляю, Сократ: ты и здесь занимаешься своим делом и умеешь ценить красивых.

Сократ. А что мне еще делать? Ложись возле нас, если хочешь.

Менипп. Нет, пойду к Крезу и Сарданапалу и поселюсь подле них; там я, кажется, много посмеюсь, слушая их вопли.

Эак. И я тоже пойду, а то кто‑нибудь из мертвых может воспользоваться моим отсутствием и убежать. Остальное ты посмотришь в другой раз, Менипп.

Менипп. Прощай, Эак; мне достаточно и того, что я видел.

 

Менипп и Кербер

 

1. Менипп. Кербер, мы друг другу родня: я ведь тоже собака. Скажи мне, ради Стикса, какой был вид у Сократа, когда он спустился к вам? Я думаю, что ты, как бог, умеешь не только лаять, но можешь и по‑человечески говорить, если захочешь.

Кербер. Издали, Менипп, казалось, что он идет совершенно спокойно и совсем не боится смерти; таким он хотел казаться тем, что стояли по ту сторону входа. Но когда он заглянул в расселину и увидел наш мрак и в особенности когда я, замечая, что он медлит, укусил его за ногу и потащил внутрь, он заплакал как ребенок, стал горевать по своим детям и окончательно потерял самообладание.

2. Менипп. Да разве он не был мудрецом? Разве на самом деле не презирал смерть?

Кербер. Нет, видя, что смерти ему не избежать, он лишь храбрился и притворялся, будто добровольно принимает то, что должно непременно случиться: хотел, чтобы присутствующие удивлялись ему. Вообще о всех подобного рода людях могу сказать, что они до входа в преисподнюю идут смело и мужественно, внутри же оказывается не то.

Менипп. Ну, а я как, по‑твоему, вошел?

Кербер. Один лишь ты, Менипп, вел себя так, как подобает представителю нашего рода, да еще до тебя Диоген: никто вас не принуждал, никто не толкал, а пришли вы по собственной воле, со смехом, пожелав всем на прощанье всего скверного.

 

Харон и Менипп

 

1. Харон. Плати, мошенник, за перевоз!

Менипп. Кричи, Харон, если тебе это приятно.

Харон. Заплати, говорю тебе, что мне следует!

Менипп. Попробуй взять с того, у кого ничего нет.

Харон. Разве есть такой, у кого нет обола?

Менипп. Есть ли еще кто‑нибудь другой – не знаю; знаю только, что у меня нет.

Харон. Задушу тебя, негодяй, клянусь Плутоном, если не заплатишь!

Менипп. А я тебе череп разобью палкой.

Харон. Итак, ты совсем напрасно плыл в такую даль.

Менипп. Пусть за меня заплатит Гермес, раз он меня привел к тебе.

2. Гермес. Клянусь Зевсом, выгодно бы я устроился, если бы пришлось еще платить за мертвецов!

Харон. Я от тебя не отстану.

Менипп. Ну, так втащи лодку на берег и жди; только я не знаю, как ты ухитришься получить с меня то, чего у меня нет.

Харон. Ты разве не знал, что надо взять с собой обол?

Менипп. Знать‑то знал, да не было у меня. Что же, из‑за этого мне не надо было умирать?

Харон. Ты хочешь потом похвастаться, что один из всех переплыл озеро даром?

Менипп. Не даром, милейший: я черпал воду из лодки, помогал грести и один из всех сидевших в лодке не плакал.

Харон. Перевозчику до этого нет никакого дела. Ты должен заплатить обол, иначе быть не может.

3. Менипп. Ну так отвези меня обратно на землю.

Харон. Прекрасное предложение! Чтобы Эак поколотил меня за это?

Менипп. Тогда отстань.

Харон. Покажи, что у тебя в мешке.

Менипп. Если хочешь, бери: чечевица и угощение Гекаты.

Харон. Откуда ты выкопал, Гермес, эту собаку? Всю дорогу он болтал, высмеивал и вышучивал всех сидевших в лодке, и, когда все плакали, он один пел.

Гермес. Ты не знаешь, Харон, какого мужа ты перевез? Мужа, безгранично свободного, не считающегося ни с кем! Это Менипп!

Харон. Если я тебя поймаю…

Менипп. Попробуй, любезный; только два раза ты меня не поймаешь.