Нравы и обычаи Русских при василии III от 1523 до 1533 года

Приятно знать не только о важных делах тех людей, которых мы любим как предков своих, например, об их походах, победах, завоеваниях, но даже и о самых обыкновенных делах: о том, что они делали в своем домашнем кругу, как они веселились, как показывали свою печаль, как угощали своих друзей; даже мне бы хотелось знать, какое платье они носили, какие кушанья подавали на их обедах, о чем они разговаривали во время этих обедов.

Я уверена, что мои читатели так же любопытны, как и я, и им так же хочется узнать все это. Очень рада, друзья мои, и постараюсь выбрать из истории самые занимательные для вас описания нравов и обычаев наших добрых предков. И как кстати мы остановились теперь на том самом времени, когда Василий III, уже самодержавный государь России, усмирив внешних и внутренних врагов нашего Отечества, праздновал в 1526 году свою вторую свадьбу. Для охотников до веселостей и происшествий, не совсем обыкновенных, верно, всего приятнее будет, если я начну свой рассказ несколькими словами о том великом веселье, какое было тогда на Руси.

Но если вы думаете, что тогдашние свадебные праздники и угощение походили на нынешние, то сильно ошибаетесь. Например, сказать ли вам, что разносили гостям на свадьбе Василия Иоанновича вместо наших нынешних затейливых, можно сказать, даже великолепных конфет? Калачи*, перепечу* и сыры! А вместо шампанского в прекрасных бокалах из граненого хрусталя подавали романею*, рейнское, но еще больше — мед и пиво в больших золотых и серебряных кубках или ковшах.

Хотите ли знать, как одет был государь-жених? О! Совсем не так, как одеваются теперь. На нем был бархатный, золотой кожух, или тулуп, на собольем меху, да шуба Русская соболья, крытая золотым бархатом. Полы этой шубы закинуты были назад за плечи. Пояс был кованый золотой, шапка — горлатная* из черных лисиц.

Наряд невесты также вовсе не походил на то платье, какое она надевает у нас теперь. Русские девицы в старину не носили на голове никакого другого убора, кроме широкой повязки.

В такой повязке верх головы оставался открытым, а волосы заплетались в косу, которая спускалась по спине. К концу косы старинной княжны, боярышни или простой Русской девушки привязывался косник*, или треугольник, из картузной бумаги, который обвивался шелковой материей, а у богатых украшался жемчугом и дорогими каменьями. Косу старались плести так широко, чтобы она закрывала всю шею от самых ушей и постепенно суживалась до косника. У невест косы были распущены, и в церкви после венчания им заплетали две косы, надевали кокошник и покрывали фатой. Платье, которое называлось ферязью*, или сарафаном, спереди до подола, а также рукава аршина в три и стоячий воротник пальца в три унизывались крупным жемчугом.

А.П. Рябушкин. Едут (Народ московский во время въезда иностранного посольства). 1901 г.

В жизни и быту Русских государей и знатных бояр особое место занимал ритуал встречи гостей, в том числе иностранных.

Даже иноземные послы обязаны были выходить из своих: экипажей на расстоянии 30–40 шагов от крыльца и дальше идти пешком. Того, кто осмеливался подъехать к крыльцу, могли заключить в тюрьму и лишить сана. Иностранцы: это воспринимали как признак излишней гордости и высокомерия, но на Руси считалось необходимым так выражать свое почтение к государю.

Вот как богато одета была невеста Василия III, Елена, молодая княжна Глинская, племянница того Михаила Глинского, который прослыл в истории изменником сперва своему природному государю, потом — Русскому. Вы помните, читатели мои, что за эту последнюю измену он был посажен в темницу, и получил полное прощение только тогда, когда великий князь стал супругом его племянницы.

Теперь имея некоторое понятие о праздниках и одежде наших предков, мы поговорим о других обычаях. Все они — и знатные бояре, и бедные дворяне — казалось, были спесивы. К боярам никто не смел въезжать на двор: надо было оставлять лошадей у ворот. Дворяне стыдились ходить пешком и мало знакомились с мещанами.

Гость, входя в комнату, прежде всего молился образам, и потом уже подходил к хозяину, целовался с ним и говорил: «Дай Бог тебе здоровья!» Тут начинались взаимные поклоны, после которых гость и хозяин садились и разговаривали. Когда гость уходил, хозяин провожал его до крыльца, а иногда и до самых ворот.

Молодые женщины почти всегда сидели дома, даже в церковь редко ходили. Главное рукоделье их было — прясть и шить; главная забава — качаться на качелях.

По отношению к чужеземцам наши предки были гораздо горделивее нас; даже послы их жаловались на ту важность, с которой их принимали в России. Когда иностранный посол объявлял о себе в первом Русском городе государеву наместнику, то ему задавали множество вопросов: «Из какой земли? От кого он едет? Знатный ли человек? Бывал ли прежде в России? Говорил ли нашим языком?» Заметьте этот последний вопрос, дети; он доказывает, что наши предки только по необходимости говорили на чужом языке и всегда предпочитали свой собственный язык другому языку.

Не подумайте, однако, что предки наши, любя все Отечественное, обходились дурно с иностранцами. Нет! Они всегда уважали добрых и умных из них, старались перенимать у них все полезные знания, и государи наши, особенно Иоанн III и Василий III, даже приглашали многих чужеземных художников и ремесленников переселяться к нам в Москву. Таким образом, у нас и тогда уже были иностранные зодчие, или архитекторы, денежники^[119], слесари и даже живописцы, которые списывали портреты. Все они жили весело и богато в нашей гостеприимной Москве и обучали Русских тому, что знали сами. Однако надо признаться, что не все иностранцы приносили пользу нашему Отечеству: иные из них вредили ему и не всегда были благодарны России, в которой почти всегда обогащались.

Герберштейн в жалованном русском платье, полученном им при втором посольстве В 1526 г. Рис. современников.

Сигизмунд Герберштейн (1486–1566) — немецкий дипломат. Он дважды приезжал в Россию с посольством: в 1517 и в 1526 гг. Результатом его путешествий стали «Записки о московских делах», в которых подробно описаны жизнь и быт жителей Московии.

Возвращаясь к описанию нравов наших предков, скажем, что главной чертой их характера была набожность, усердие к вере и привязанность к монашеству. Почти все они желали умереть в ангельском образе. Так называли они пострижение и принятие схимы^[120], и те, которые не успели постричься за несколько лет до смерти, старались сделать это по крайней мере за несколько часов. Это случилось и при кончине великого князя Василия III, жизнь которого неожиданно прекратилась на 54 году. Он почти никогда не чувствовал никаких болезней, любил деятельность и движение, был всегда весел и счастлив, особенно со времени рождения своего сына, будущего грозного государя России Иоанна IV, тогда еще трехлетнего мальчика.