Дьяку-философу Кураеву Андрею

 

Дьяк Кураев - ты невежда!

Отца Меня не позорь.

Как черна твоя одежда,

Так душа без Божьих зорь.

 

Мень-то умницею был,

Святым Духом он питался,

Слово он Мое ловил...

Высоко теперь поднялся!

 

Ты консервная есть банка,

Что лежала в мерзлоте,

И не видела жестянка

Жизнь меняется везде!

 

Всё ругаешь оккультизм

Суть же сам не понимаешь.

Знаешь ты лишь коммунизм,

Меня ты не понимаешь!

 

То Великий Мой Посол

Приходил на грешну землю.

По невежеству ты зол

Я такого не приемлю!

 

То Блаватскую ругал,

С Рерихами и другими...

Те Ученья Я писал,

У тебя ж мозги тупые.

 

Посылал Посланцев много,

Чтобы Новь в мир принести

И следил за вами строго

Убивают их как ты

 

Травят злом своим "святые",

Убивают на земле.

То Послы ведь дорогие...

Ваши души же в дерьме.

 

Мень же шел со Мною в ногу

Была чистая душа,

На земле нашел дорогу

Путь к Обители Отца.

 

На Андреева клевещешь

Много Правды он сказал!

Тот Посол Великой Чести,

Ты же в психи записал.

 

Ты вон лезешь весь из кожи,

Чтобы грязью их облить,

Как же всё ж не стыдно роже?!

Я смогу их отбелить!

 

Скоро будет всё известно,

Что творится, где и как,

Возмущаться бесполезно

Будешь полный ты дурак!

 

По Земле хожу Сам в теле

Не укрыться от Меня...

Много вас в том черном деле,

Но закончится стезя!

 

Вам, запечным тараканам,

В черных ваших всех "плащах"

Я набрал для всех "арканов"

Нагоню на вас Я страх!

 

А кому же сам ты служишь,

Коль Моих не слышишь Слов?

С дьяволом, монах, ты дружишь

Под его попал покров.

 

Упраздню Я ваши церкви.

Хватит! Жиром заплыли.

Применю другие мерки

По миру чтоб все пошли!

 

Ты же философ неказистый,

Тех Посланцев не тревожь!

Отлучать кого от церкви

Нос еще твой не дорос!!!

 

Выступаешь на народе,

А душа-то вся черна,

Ты козел тот в огороде

Вся капуста в жор пошла!

 

Догмы пичкаете в мозг

Бедным людям, что вам верят,

Запасусь на всех Я "розг",

Слуги вас Мои проверят!

 

Прикуси-ка ты язык

Вот о чем предупреждаю!

Я шутить ведь не привык,

Спесь твою Я обуздаю!

 

Читай внимательней, кумекай,

Быть может, что-то всё ж поймешь...

В народе больше ты не мекай

В жаровню Адову пойдешь.

 

Ну а пока же - будь здоров

И язык чеши поменьше!

Сколько ж вас, таких ослов,

Хоть в сутанах, но без Чести.

Аминь

Всевышний Бог Саваоф. 15.9.1997.

И еще: 15 декабря 1997 г. в Томске, в редакции рериховской газеты "Знамя мира", главный редактор этого издания Г. С. Горчаков в самом что ни на есть буквальном смысле набросился на меня с кулаками. Так что терпимость свойственна рериховцам только в публичных декорациях. Ни письма создателей теософии, ни трактаты "Живой Этики" не отличаются терпимостью. От насилия словом обычно не так уж трудно перейти к насилию делом. "Непугливый" глава рериховского издания это и сделал... А потом печатно пообещал это делать и впредь: "Честно сказать, хорошего пинка за свои гнусные инсинуации он заслужил и в следующий раз обязательно получит"[414]. Впрочем, и та несловесная защита Горчаковым "Живой Этики", и его последующая статья об уроках той защиты достойны упоминания лишь ради одного. Ради того, чтобы еще раз предложить читателю подумать: а способны ли вообще рериховцы к спокойному диалогу и действительно ли им чужд дух агрессии? Напомню, что в этой рерихианской статье по поводу моей книги "Сатанизм для интеллигенции" редакция написала, что "книгу эту мы с чувством большого омерзения к автору в свое время читали". Если рерихианские идеологи испытывают "омерзение" не только к тексту, но и к автору, то лишь естественно, что любая попытка трезвого диалога ими осуждается: "И леший бы с ним, с этим Кураевым, но нас в редакции удивило, что на встречах с ним присутствовали нередко и так называемые рериховцы. Но ни в Томске, ни в других местах что-то никто не попытался уличить этого служителя сатаны во лжи"[415]. Выходит, "пинок" и "омерзение" - это единственный способ контакта с несогласными, который признают рериховцы.

 

 

В защиту богословия

 

Богословие - это догматика. Догматика это оковы мысли. Догматика - это схоластика. Схоластика - это скучно и безжизненно. Догматика - это осуждение "ересей". Догматика это нетерпимость.

Таков привычный ассоциативный ряд, возникающий в светском сознании при слове "богословие". Это верно, что богословие бывает скучным и навязчивым. Это верно, что богословие слишком часто превращается из "богословия любви" в "богословие ненависти"[416]. Это верно, что богословие требует отчетливости, ясных формул, мыслей, а потому проводит отчетливые разграничения там, где прежде все сливалось воедино в сероватой "духовности". Верно, что богословие обнажает различность духовных путей и тем самым мешает проекту их экуменического слияния.

Но - какова же альтернатива? С богословием жить бывает подчас неудобно. Но - какова же жизнь без богословия?

Ведь теология - это прежде всего логика. Это разум. Богословие - это модус присутствия рациональности в иррациональном мире религии. Если из религиозной жизни мы устраняем богословие (за "догматизм", "нетерпимость" и вообще "плохое поведение"), то по выдворении смутьяна за дверь в классе остаются отнюдь не паиньки. Остаются чувства и страсти, уже не контролируемые рассудком и не поддающиеся логической рефлексии.

Разум ищет отчетливости, а значит, ищет различений и оттенков. Он ищет ясных определений. Там, где есть определения, там есть осознание предела и есть понимание границ, которые проходят между религиозными, философскими и жизненными убеждениями людей. Там, где есть разум, там есть осознанное разнообразие. Если разум, проводящий границы, убрать из религиозной сферы, то границы останутся, - но проводиться они будут уже по чисто вкусовым параметрам: "А я чувствую, что это враг", "А я ощущаю, что это ложь", "Этого не может быть, потому что не может быть никогда"... Терпимости будет не больше. А мысли станет меньше. И контролируемости в поведении станет меньше.

И еще больше станет обычного варварства. Ведь в людях есть религиозный инстинкт. А есть религиозная культура. Задача любой культуры сублимировать инстинкты, сдерживать их и преображать. То, что из жизни нашей страны на десятилетия была устранена высокая культура религиозной мысли, привело к тому, что сегодня раскрепощенный религиозный инстинкт вышел из-под контроля не только "госидеологии", но и из-под контроля обычной разумности.

Самые примитивные формы религиозности правят бал. Тотемизм и магия, шаманизм и астрология, оккультизм и колдовство...

Одичавшее религиозное чувство, отвыкшее от дисциплины строгой мысли, убежденное в том, что веровать надо именно потому, что предмет веры абсурден (ибо именно так в советских вузах объяснялся феномен веры), с радостью бросается в любые абсурды.

К моему величайшему сожалению, из нашей жизни ушло словечко, столь пугавшее меня в студенческие годы. Представляете, выступает студент-второкурсник на семинаре. При подготовке к докладу он прочитал полторы статьи на заданную тему, дополнил их всем неимоверным запасом своей эрудиции - и заливается соловьем, и открывает новые закономерности вселенной и истории, и идеи выдвигает столь ошеломляюще новые, что даже Нильс Бор (с его афоризмом "Эта идея недостаточно безумна, чтобы быть истинной") не усомнился бы в их двухсотпроцентной истинности. Если бы студенту предоставили еще две минутки, - он бы несомненно открыл "всеобщую теорию всего"... И тут этот лысый доцент скучно смотрит на тебя поверх очков и унылым голосом говорит: "Обоснуйте, коллега..."

Какое там "обоснуйте!". - "А я так ощущаю!" - "А мне вчера был голос!" - "Да ведь так сказал сам Учитель!"

Ушли в прошлое те времена, когда христианину надо было с опаской всматриваться в научные сферы. Сегодня и Церковь, и науку теснит общий недуг нашего национального бытия: воинствующий оккультизм. Так мы оказались объединены неприязнью к нам популярного оккультного проповедника В. Налимова: "Итак, наша задача - открыть путь Космическому сознанию. Этому мешает наша культура, в частности, такие ее составляющие, как устаревшая игматизированность религии, излишняя логизированность (а потому и механистичность) науки... В других работах я уже писал об ожидании космического вмешательства в земные дела: в нынешней планетарной ситуации можно надеяться на вмешательство космических сил... Марксистско-ленинское православие не изменит социальную ситуацию"[417].

Символом того, что произошло с нами, для меня стал район Страстной площади. Когда-то здесь стоял Страстной монастырь. Его как "цитадель мракобесия и невежества" взорвали. Религию заменили Культурой. Площадь вместо Страстной стала Пушкинской. Вместо монастыря поставили кинотеатр "Россия". Напротив него открыли крупнейший магазин научной литературы в Москве - "Академкнигу".

Но начались демократические 90-е годы. Поскольку Культура элитарна, - она был изгнана с площадей. Привокзальная (по сути своей) забегаловка "Макдональдс" стала главной точкой притяжения всего района. Кинотеатр стал ночным клубом со стрип-шоу. У памятника Пушкину встала равновеликая ему рекламная пивная бутылка. А еще раньше книжный магазин закрылся на перестройку.

Когда же я зашел в него по окончании ремонта, то был сражен запахом, встретившим меня у дверей. Нет, это не был запах свежей краски. Это был запах горящего коровьего помета (из которого делаются "ароматические палочки" индийских культов). "Академкнига" превратилась в центр торговли амулетами, книжками по магии, колдовству и "эзотерике"...

Не "свободомыслие" приходит в массовом сознании на смену христианской догматике, а банальнейшее безмыслие. Если оставить свой религиозный инстинкт беспризорным, если кормить его чем попало и позволять ему питаться обрывками мод, сплетен и "эзотерик", то вырастет он в нечто странное, бессвязное и языческое. Эстетический вкус в человеке воспитывают. К логически последовательному и взвешенному мышлению - приучают. Навыкам научной работы - обучают. Так почему же религиозное чувство современные интеллигенты оставляют без присмотра, без систематического образования и воспитания? Тот, кто не прилагает усилий к изучению православной мысли (мне, мол, не нужны догмы), оказывается в плену у безмыслия. Он подчиняет себя неуловимо-туманным и логически бессвязным собственным "ощущениям" и общепринятым "мнениям". Отказавшись от изучения многовековой традиции христианской мысли, он со своими хилыми познаниями из области "научного атеизма" оказывается один против легионов неоязыческих и сектантских проповедников.

Так что даже нерелигиозные люди должны уважать богословие как представителя разумного начала в чужом для них мире религиозных верований.

Но и в самой Церкви должно быть уважительное отношение к богословскому систематическому образованию, к богословской мысли, к богословскому рационализму. Почему-то уже многие столетия в России труд богослова воспринимается как нечто ненужное и опасное. Уже многие века в российской церковной среде принято хвалиться собственной необразованностью: эллинских борзостей не текох... Зачем думать - надо "стоять и хранить". Как горько заметил проф. Н. Глубоковский, еще в прошлом столетии "всякий мнил себя богословом по самому праву воспринятой им христианской веры и не только не давал труда строгой систематической подготовки, но пренебрегал ею, унижал богословскую науку и немногих ее адептов и взывал о принижении до своего примитивного уровня"[418].

К сожалению, даже в Церкви богословие не нужно ни "левым", ни "правым". Левые нападают на богословие за его "догматичность" (нет, мол, творчески-открытого пересмотра средневековых доктрин), "схоластичность" (надо, мол, экологией заниматься и филантропией, а не цитаты заучивать), "нетерпимость" (ибо ясно выраженная мысль очевидно показывает свое отличие и даже несовместимость с иными, ясно же выраженными, суждениями по тому же поводу). А правые видят в богословском рационализме "источник ересей".

Но пока в обществе, в церковном народе и в церковной иерархии не будет уважения к богословию и к богословам (в церковном фольклоре слово богослов расшифровывается как "бог ослов"), пока не будет кафедр православного богословия в университетах России, - общество будет метаться от одной мифологии к другой. Россия была единственной страной в Европе, где богословие было отделено от университетов. И вместо теологических факультетов в них пришли кафедры научного атеизма, а теперь и "духовного целительства" и валеологии.

Не надо бояться рациональности. Многие церковные люди, воспитанные на репринтных книгах прошлого столетия, усвоили от них убеждение в том, что рационализм есть отец ересей. Это правда, что рационализм может выступать в таком качестве. Правда, что безблагодатный разум может противоречить благодатному сердечному опыту, отторгаться от него и порождать конфликты и ошибки. Но ведь безблагодатным может быть и сердце. Безблагодатной может быть и вера (становящаяся тогда суеверием). Всегда ли благодатны сердца церковных проповедников и служителей? Всегда ли именно евангельский дух любви живет в них? Кто дерзнет о себе самом сказать: "Да, у меня чистое сердце, и потому я верю всему, что Бог мне на сердце положит!"? Но если нет гарантий чистоты сердца, - тогда стоит особое внимание уделить проверке своих сердечных влечений и рефлексов с помощью разума, особенно того разума, который просветлен и очищен церковным преданием и святоотеческим учением.

У нас же сегодня слишком часто благочестивому рефлексу отдаются без всякой попытки предварительно подумать: а с Евангелием-то совместимо то, что мне показалось, и то, что я испускаю из своих уст? Вот, например, неизвестный мне архимандрит Сергий (Стуров) объясняет "Аргументам и фактам", почему в декабре 1997 г. совпали несколько катастроф: "И священнослужители, и верующие предупреждали телевидение, что показывать фильм "Последнее искушение Христа" нельзя, что Бог поругаем не бывает. Увы, нашему голосу никто не внял, и мы видим, как после показа фильма на Россию обрушились страшные катастрофы на шахте под Новокузнецком, в Иркутске, в Нарьян-Маре"[419].

Звучит благочестиво. Архимандрит Сергий постарался выглядеть в глазах читателей глубоко верующим человеком. Но - в кого? В какого бога верит он? В евангельского Бога любви и человеколюбия или в сумасбродного олимпийского божка? Не выглядит ли Господь в его изображении безумным садистом? НТВ действительно совершило кощунство, показав этот фильм. Но на каком основании можно полагать, будто за грех московских телеполитиков Бог карает Новокузнецких шахтеров? Как связана с этим фильмом беременная женщина, сгоревшая в вертолете под Нарьян-Маром? Неужели Промысл не умеет действовать точно, - воздавая конкретным виновникам зла, - но слепо крушит все направо и налево, не разбирая лиц? Если Бог любовью Своею терпит непосредственных инициаторов греха, не посещая их ни болезнью, ни даже печалью, - то зачем же полагать, будто так решительно и страшно за их грех Он карает посторонних людей?

С точки зрения богословски-теоретической опасное это дело так поспешно (и вдобавок с такой короткой исторической дистанции) оценивать пути Промысла. С точки зрения богословски-практической прежде всего действительно необходимо признать, что нравственное достоинство человека определяется тем, насколько он готов находить смысл в своих собственных страданиях. Как говорил святитель Иоанн Златоуст, тот, кто научился благодарить Бога за свои болезни, недалек от святости. О себе человек может думать словами больного из пастернаковского стихотворения "В больнице": ""О Господи, как совершенны Дела Твои, думал больной... Кончаясь в больничной постели, Я чувствую рук Твоих жар..."" Но отнюдь не благочестием, а просто нравственным идиотизмом было бы зайти к соседке и авторитетно объявить ей смысл ее бед: "Ты, Марья, потому вчера ногу сломала, что позавчера со мною в церкву не пошла!"...

А с точки зрения просто нравственной - нехорошо боль других людей использовать в качестве повода для того, чтобы продекларировать: "Ну я же предупреждал! Вы поняли теперь, насколько я был прав?!"[420].

Так что не все ереси и не все ошибки рождаются рационализмом. Рационалистические ереси были наиболее активны в прошлом веке, и вполне разумно выступали против них ученики Хомякова и Якоби, указуя на рационалистическое усечение полноты человеческого опыта как на источник еретических заблуждений[421]. Но сегодня погода на улице совсем другая. Солнце разума скрылось за оккультными тучами. Повторять сегодня расхожие аргументы прошлого столетия - все равно что рекламировать средства от загара в середине дождливого сезона. Рационализм и академическая наука сегодня очевиднейшие союзники Церкви. Ибо не от обилия мысли и учености рождаются сегодня секты и ереси, а от вполне обыденного невежества и неумения мыслить логически и ответственно.

Сегодня рационализм никак не может быть отцом ересей. Сегодня это средство защиты Православия. Важнейшая христианская добродетель преподобным Антонием Великим была определена как трезвость. Ясность убеждений, их аргументированность и осознанность - необходимое условие для того, чтобы быть православным в век расплывчатого и туманно-удушливого "плюрализма".

И если Церковь не разъясняет людям свое богословие, то есть свой опыт Богообщения, то в обществе распространяются иные, ложные образы христианства. Почему моден сатанизм у молодежи? Рок-музыка виновата? Нет. Просто если не проповедуется Евангелие, то постепенно весть о Боге, Который есть любовь, вытесняется ветхозаветным образом карающего Бога, а то и чисто языческим "кармизмом". У сатанистов есть свое представление о Боге христиан. И православные мало что делают для того, чтобы этот образ заменить евангельским. И вот один парень говорит другому: "Слушай, ты знаешь, что Бог есть? А ты знаешь, что Он будет судить нас после смерти? А ты знаешь, что Он будет судить по Своим заповедям? А ты уверен, что сможешь прожить жизнь, не нарушив ни одной из них? А ты понимаешь, что нарушитель будет осужден? А ты понимаешь, что если ты будешь осужден, то отправишься к сатане в ад? Так если мы по христианскому закону все равно окажемся в аду, то давай хоть заранее найдем там себе покровителя. И здесь поживем в свое удовольствие, и там, глядишь, сатана нас на теплое (точнее, прохладное) местечко устроит".

Известно, что сатана до греха рисует Бога милосердным ("Ну разок-то можно, Он простит"), а после греха - справедливо-неумолимовоздающим ("Ну все, парень, тебе теперь ничего не поможет, твой грех сам знаешь как будет наказан, так что брось ты свои потуги христианской жизни"). И вот человек, наслушавшись такого шепотка, возьмет в руки книжицу, в которой православный святой обещает уморить голодом миллионный город лишь за то, что его могилу потревожили, и скажет: "Да, тут и в самом деле мне с моими грешками надеяться не на что". И молодой человек уходит в сатанизм, а люди постарше - в оккультизм.

А тут еще некий христианский проповедник, нетвердо знающий основы православного богословия, ради красного словца похвалит что-нибудь модно-оккультное. И человек уж с совсем спокойной совестью уйдет подальше в мир язычества, будучи твердо убежден, что обновленно-просвещенное Православие поддерживает его в предпринятом им паломничестве к Шамбале.

Богословие, которое было чем-то отвлеченно-дидактическим и неактуальным в прошлом веке, сегодня оказалось жизненно необходимым. Вдвойне презрительно-снисходительное отношение к богословию (со стороны светской интеллигенции[422]и со стороны немалого числа монашествующих) сегодня слишком устарело и слишком рискованно. В спокойные века богословие необходимо для того, чтобы не забыть накопленное прежде. Тогда богословие становится, по словам отца Сергия Булгакова, "бухгалтерией религиозного опыта", а как всякая бухгалтерия, богословие, сведенное к "Катехизису", - скучно. Пока все спокойно, - пассажирам нет дела до того, как устроен их корабль и какие силы обеспечивают его выживание и движение. Пассажиры, "удобно расположившись в салонах, за пределами которых их ничего не интересует, проводят там досуг. Им неведома тяжкая работа шпангоутов, сдерживающих вечный напор воды. Вправе ли они жаловаться, если буря разнесет их корабль в щепы?" (А. де Сент-Экзюпери)[423]. В бурю подробности об устройстве корабля и его жизнеобеспечивающих систем полезно знать всем. В начинающемся веке войны возрожденного неоязычества против Евангелия знание богословия становится не излишеством, но самым необходимым, ибо богословие - боевое оружие. Когда на христианство идет наступление, то все христиане должны четко представлять, - что они защищают и во имя чего.

И потому ясна уловка наших недругов, понятно, почему столь настойчиво твердят нам нецерковные "гуманисты": "Да оставьте вы ваше богословие, ваши старые догмы, перестаньте спорить, займитесь экологией, благотворительностью, активной социальной работой... Но только не думайте над источниками вашей ортодоксии, только не изучайте вы своих древних отцов!" Когда нас призывают быть "открытыми", на самом деле имеют в виду именно закрытость: "Закройте вы этих старых учителей вашей Церкви. Заслоните себя от фундаменталистского влияния вашей традиции. Откройтесь новому, современному, общечеловеческому". Открытым нужно быть ко всему чужому, чтобы закрыться от своего. Изучай модерновое и иностранное, - чтобы ты вдруг не принялся за восстановление своего почти разрушенного, почти украденного и от начала до конца оболганного.[424]..

Так вот, протест против пошлости массмедиа - и в изучении серьезной мысли. Протестовать против пошленьких "общечеловеческих ценностей" "новых русских[425]" можно не только с наркотиками и не только в контркультуре. Самый радикальный протест против нынешней пошлости - это возврат к Традиции. Не отчасти быть русским, а - полностью. Не отчасти быть православным, а - всецело. Когда всё вокруг навязывает оккультизм, - протестом будет не материализм, а богословский рационализм Православия. Пресса норовит отобрать у тебя право на собственное мнение (уверяя, что, мол, все мнения равны и настаивать на своей правоте нехорошо)? Что ж, проявить самостоятельность и остаться в самом немодном, самом обвиняемом лагере - в христианстве - будет достойным и вопиющим непослушанием. Когда всё полно призывов: "Голосуй сердцем"[426], - самое время спокойно и трезво подумать. В том числе - на богословские темы.

Этот сборник называется "Оккультизм в Православии". К сожалению, поводов для разговора о доморощенном богословии, о гностицизме, выдаваемом за Православие, об оккультных молитовках и спиритических видениях, тиражируемых порой и в православной литературе и прессе, уже столько, что материалами этого сборника тема не исчерпывается. Вероятно, скоро придется составлять второй выпуск ("Оккультизм в Православии - 2"), а там, может, и последующие.

А лучше было бы, - если бы об оккультизме начали писать и другие. Готов предложить тему: поддержка, оказываемая православными публицистами оккультной педагогике Штейнера. Два примера. "На страницах газеты "Совершенно секретно" появляется статья одного московского клирика, после которой некоторые священники отказываются крестить детей, которые учатся в вальдорфских школах... Публикации, подписанные известными именами, где антропософия рассматривается как агрессивная тоталитарная секта, бьют мимо цели... Если не страдать какой-то крайней подозрительностью, то в основных методах вальдорфской школы не увидишь ничего заведомо оккультного. То, что дети на первом уроке геометрии рисуют круг, это еще не означает, что из них хотят сделать каких-то пантеистов, как пишет один московский клирик"[427]. О том же печалуется и Александр Нежный. В своей оде Александру Ямбургу этот считающий себя православным человеком журналист пишет: "Он без всякой робости признается в своих педагогических симпатиях к вальдорфской системе, созданной Р. Штейнером. Упоминание о необходимой здесь немалой толике педагогического и гражданского мужества сделано вовсе не ради красного словца. По мнению агрессивных и невежественных ревнителей Православия, приобретших ныне непостижимое влияние на государственных чиновников различных ведомств и уровней, антропософ Штейнер расставил сети для ловли неокрепших в вере детских душ. Отменные результаты вальдорфской педагогики в начальной школе современных мракобесов не волнуют. "Охота на ведьм, - со вздохом замечает Ямбург, - все еще не покинула наше воспаленное сознание""[428].

"Один московский клирик", равно как и "агрессивный и невежественный ревнитель Православия", - это я. Мне, конечно, интересно было узнать, что, по мнению А. Нежного, полемика со мной требует "гражданского мужества". Мне действительно удалось остановить деятельность поддерживаемой Ямбургом секты "Юнивер" (по крайней мере в одной московской школе)[429]. Г-н Ямбург в самом деле потом получил выговор от Московского департамента образования за авантюру, в которую он вовлек сотни детей[430]. Тем более жаль, что чувство племенной солидарности взяло у Александра Иосифовича верх над здравым смыслом и христианской ответственностью...

Поскольку же после близкого знакомства с теософскими откровениями я чувствую себя как ассенизатор после рабочего дня, то - не имею ни малейшего желания заняться более тщательным изучением очередного оккультного болота - на этот раз антропософского. Потому и надеюсь, что этим займутся другие православные исследователи[431].

Хотелось бы также, чтобы церковная мысль больше внимания уделяла противостоянию язычествующему фольклору. Я же лишь обозначил тему сращивания Православия и оккультизма. Но и этого достаточно, чтобы сделать вывод: и в православном книжном магазине верна пословица "Не все то золото, что блестит". Не все то, что издано "по благословению", действительно прочитано и рекомендовано благословлявшим, да и не всегда сама благословляющая инстанция не допускает ошибок.

Из приведенных примеров достаточно очевидно, что ни сидение у ног блаженных стариц, ни игумено-протоиерейский сан, ни начитанность в светской литературе, ни "открытость", ни присяга на верность христианской демократии не могут обеспечить полной защиты от проникновения модно-оккультных мнений в сознание христианина. В этой ситуации другие пусть дают свои советы. Мой же (несомненно, профессионально ограниченный) совет, который сможет помочь, по крайней мере, некоторым, прост: не надо бояться богословия, не надо презирать богословие и богословов; богословие надо просто изучать - в том числе и догматическое богословие, и апологетическое, и сравнительное. Иногда это скучно. Но иначе человек рискует оказаться в обстоятельствах уж чересчур занятных. Он рискует оказаться посреди "ноосферы" тех "десяти миллионов пришельцев", что наполнят кошмаром его комнату и его душу.

 

 

Приложение: темная мистика православного игумена [432]

 

Одна из величайших бед современного мира - смешение понятий. Хаос в сознании выгоден силам тьмы: когда нет твердых нравственных ориентиров, когда ни в душе, ни в уме нет порядка и умения различать добро и зло, человеком легко овладеть, а его волю сделать податливой и управляемой. Секты и лжеучения, восточная мистика и астрология, магия, кодирование, гипноз, а также широкомасштабный разврат, в который вовлечено все наше общество от мала до велика, преследуют ту же цель - ослабить и расшатать внутреннюю структуру личности, уравнять между собою правду и неправду, веру в Бога и поклонение сатане.

В этих условиях вспоминается изречение: "Свет миру - иноки". Именно на них то и дело обращается взгляд мира, изнемогающего от неправды, но не умеющего отличить истину от лжи. Поэтому столько монахов убито за последние годы: истинно монашеское житие - обличение всякой тьмы и силам тьмы это непереносимо.

Тем более страшно, когда в среде монашества обнаруживается тот же хаос понятий, то же неразличение добра и зла, которые господствуют вокруг, вовне, за церковными стенами. Именно об этом свидетельствуют художественные произведения И. Экономцева (игумена Иоанна [Экономцева], заведующего Отделом катехизации Московской Патриархии), которые верующего человека повергнут в недоумение и скорбь, а неверующего заставят подумать: и они - как мы. Говоря о беллетристике И. Экономцева, мы имеем в виду продающиеся даже и в Отделе катехизации издания - "мистический роман" "Тайна восьмого дня" (издательско-полиграфическое объединение "Кострома", без даты) и роман "Записки провинциального священника" (М., фирма "Вернал", 1993).

В этих текстах есть, увы, многое, слишком многое из того, чем совращает современного читателя сегодняшняя пресса и беллетристика: понятия восточной мистики с их "лотосами" и "чакрами" и термины астрологической практики, подробные описания бесовского шабаша и черной мессы, интимные сцены и фантастически закрученный сюжет. Православная идея тут, правда, тоже имеется - и имя Божие поминается, и Фаворский свет героя озаряет, и иконы по ходу повествования являют чудеса. Но не может быть добрососедства и равенства между идеями столь различными, не могут они мирно врастать друг в друга. Тут ведь не просто православная тематика "украшается" ложномистическими аксессуарами - тут другое: именно такова вера автора, православная вера для него напоена ядом лжеучений и он не различает света от тьмы (недаром ведь о душах, идущих в рай, на страницах одного из сочинений говорится: "Шамбала ждет вас", а извещение о конце света приходит оккультным образом по астрологическим каналам - от неких "операторов Альфы"). Средоточием кощунственного смешения истины и лжи является финал пухлого романа.

Для наглядности того, о чем мы говорим, придется прибегнуть к длинному цитированию:

- Все звезды пульсируют. Идет вселенская Литургия. Ее возглавляет Вседержитель. Береги свой "лотос". Ежедневно очищай себя через растительную пищу. Источник спасения второго порядка - храмы. Идеальным энергетическим проводником и средством энергетического очищения является купол с крестом. Храмы являют возможность наиболее эффективного средства откачки загрязненных энергий и подпитки людей и окружающей Среды чистыми энергиями космоса.

Опасность представляют ложные храмы и ложные обряды, которые поглощают энергии прихожан и священнослужителей, превращаясь в источники питания биопояса.

Срок настал. Ты должен быть в Шамбале. Это место называется Андреева Пустынь. Марина пойдет с тобой. Ее лотосоносная чакра непоправимо поражена.

Космос приветствует прибытие в Андрееву пустынь иерея Бориса.

Сегодня ночью тебе было открыто многое. Ты убедился в возможности прямого контакта с небесными светилами.

Через три часа будет совершена коррекция орбиты Земли. Это начало Армагеддона. В этих условиях сугубая ответственность ложится на Церковь Христову и всех тех, кто славит Христа под другим именем.

Сообщи Патриарху Московскому и Всея Руси Алексию о том, что близок срок прихода на землю Вседержителя.

Конец этой безумной цитаты. Скорбь и недоумение возрастают до предела, когда узнаешь, в каком самообольщении, по-видимому, создавались эти произведения, как темны источники писательского вдохновения И. Экономцева. В интервью одной из газет он признавался, что создает свои романы... "в Духе Святом". Откуда берется такая уверенность, что она означает и о чем свидетельствует, - ясно каждому сколько-нибудь духовно чуткому человеку. Это - состояние прелести. Но как разобраться в этом массам колеблющихся, которые не ведают, где правда, и не могут сделать решающий шаг в сторону Церкви? Как этим обделенным людям научиться вере, если взамен катехизации им предлагают "мистические романы"? Думается, что тут нет места никаким умолчаниям, столь больные вопросы должны быть выяснены, и автору - священнику и монаху - следовало бы покончить с двусмысленностями и разъяснить, каким образом для него выравниваются и соединяются православная вера и темный мистический опыт. Личные грехи каждого из нас пусть судит Бог, но от пастыря люди смятенные и потерянные вправе ждать и требовать именно пастырства, а не соблазна.

Путь в Церковь слишком многих привел из бездны греха. Слишком многие расстались с лжеучениями, волхвованием, развратом и детоубийством - и только после этого скорбного опыта перешагнули церковный порог. Но мы знаем твердо: то, что совращало в мире, должно остаться за стенами храма. И не служителю алтаря и, уж разумеется, не тому, кто возглавляет Отдел религиозного образования и катехизации Московского Патриархата и Православный богословский университет, подталкивать людей "во тьму внешнюю, [где] плач и скрежет зубов" (ср.: Мф. 25,30).

Октябрь 1995 г.

 

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Оставить отзыв о книге

Все книги автора

[1]См., например, главу "Исповедь земле" в исследовании проф. С. Смирнова "Древнерусский духовник" (М., 1914)

 

[2]Пименов А. Непрошедшее прошлое: к характеристике нетеистической религиозности // Религия. Магия. Миф. Современные философские исследования. - М., 1997, с. 290

 

[3]"Или ты не знаешь, что тело Церкви подвержено большим болезням и напастям, нежели плоть наша; скорее ее повреждается и медленнее выздоравливает" (Свт. Иоанн Златоуст. Шесть слов о священстве. - Forestville, 1987, с. 70)