Можно ли примирить теорию множественных миров с идеализмом.

 

Все разнообразные модели, предлагавшиеся для разрешения парадокса кошки Шрёдингера, несостоятельны, за исключением трех — теории множественных миров, теории нелокальных скрытых переменных и предлагаемой здесь теории, основанной на монистическом идеализме. Из обсуждений в предыдущей главе вы можете видеть достаточные основания для постановки под вопрос интерпретации с привлечением скрытых переменных. Здесь идеализм имеет явный перевес. Может ли идеализм претендовать на преимущество и перед теорией множественных миров?

Теория множественных миров пытается разрешать затруднения, создаваемые парадоксом кошки Шрёдингера, постулируя, что вселенная разделяется на две ветви: одну, с мертвой кошкой и печальным наблюдателем, и другую, где кошка жива и наблюдатель весел. Однако попробуйте использовать эту теорию для разрешения парадокса квантовой нелокальности. Измерение одного электрона по-прежнему расщепляет мир скоррелированного с ним второго электрона, и так же мгновенно. Таким образом, эта интерпретация, по-видимому, ставит под угрозу локальность и, значит, в конечном счете, не поддерживает материальный реализм.

Даже хотя теория множественных миров не помогает поддерживать материальный реализм, ее, несомненно, следует считать жизнеспособной альтернативой идеалистической интерпретации. Но эта теория (подобно теории нелокальных скрытых переменных) отказывается от многих революционных аспектов Копенгагенской интерпретации. Напротив, монистический идеализм начинается там, где Копенгагенская интерпретация становится расплывчатой; он прямо провозглашает, что квантовые волны или когерентные суперпозиции реальны, но существуют в трансцендентной сфере за пределами материальной реальности[47].

В действительности, идею множественных миров легко включить в идеалистическую интерпретацию. Если внимательно рассмотреть теорию множественных миров, обнаруживается, что она использует сознательное наблюдение. Например, как определяется, когда происходит разветвление вселенной? Если это происходит при измерении, значит теория, согласно определению измерения, включает в себя роль наблюдателя.

В соответствии с идеалистической интерпретацией, когерентные суперпозиции существуют в трансцендентной сфере как бесформенные архетипы материи. Предположим, что параллельные вселенные теории множественных миров имеют не материальное, а архетипическое содержание. Предположим, что они представляют собой вселенные ума. Тогда вместо того чтобы говорить, что каждое наблюдение отделяет ветвь материальной вселенной, мы можем сказать, что каждое наблюдение создает причинный путь в ткани возможностей в трансцендентной сфере реальности. Как только совершается выбор, из мира проявления исключаются все пути, кроме одного.

Смотрите, как этот способ переинтерпретации формализма множественных миров избавляется от дорогостоящего разрастания материальных вселенных.

Привлекательная особенность теории множественных миров заключается в том, что существование многих миров делает немного более приятным применение квантовой механики ко всему космосу. Поскольку квантовая механика — это вероятностная теория, физики испытывают неудобство при мысли о волновой функции всей вселенной, о которой, например, говорит Хоукинг. Они сомневаются в том, можно ли приписывать смысл такой волновой функции, если кроме нее ничего не существует. Теория множественных миров — даже в трансцендентной области — помогает справляться с этой проблемой.

Теперь можно ответить на подлинно космологический вопрос: как космос существовал в течение последних пятнадцати миллиардов лет, если большую часть этого времени не было никаких сознательных наблюдателей, которые могли бы коллапсировать волновые функции? Очень просто. Космос никогда не возникал в конкретной форме и никогда не остается неизменным. Прошлые вселенные, одну за другой, невозможно видеть как картины на холстах, из которых развертывается во времени нынешняя вселенная, хотя, если подумать, эта развертывающаяся вселенная — как раз то, как изображает ситуацию материальный реализм.

Я предполагаю, что вселенная существует как бесформенная потенция в множестве возможных ветвей в трансцендентной сфере и становится проявленной только когда ее наблюдают сознательные существа. Конечно, здесь имеется тот же круговой характер, который дает начало самоотнесению, обсуждавшемуся в главе 6. Именно эти самосоотносительные наблюдения намечают причинную историю вселенной, отвергая бесчисленные параллельные альтернативы, которые никогда не достигают материальной реальности.

Такая интерпретация нашей космологической истории может помочь объяснению загадочного аспекта эволюции жизни и разума, а именно того, что существует лишь очень малая вероятность эволюции жизни из добиологической материи путем благоприятных мутаций, ведущих к появлению человека. Как только мы признаем, что биологическая мутация (включая мутацию добиологических молекул) представляет собой квантовое событие, мы понимаем, что вселенная расщепляется в каждом таком событии в трансцендентной сфере, становясь множеством ветвей, пока в одной из ветвей не появляется сознательное существо, способное смотреть с осознанием и совершать квантовое измерение. В этой точке причинный путь, ведущий к этому сознательному существу, схлопывается в пространственно-временную реальность. Джон Уиллер называет такой сценарий замыканием контура значения «соучастием наблюдателя». Значение возникает во вселенной, когда ее наблюдают сознательные существа, выбирая причинные пути из бесконечного множества трансцендентных возможностей.

Если это звучит так, будто мы восстанавливаем антропоцентристскую точку зрения на вселенную, пусть будет так. Пришло время, и появился контекст для сильной формулировки антропного принципа — идеи, согласно которой «для создания вселенной необходимы наблюдатели». Пора признать архетипическую природу мифов о сотворении мира (содержащихся в Книге Бытия иудео-христианской традиции, в индуистских Ведах и в священных текстах многих других религиозных традиций). Космос создавался ради нас. Подобные мифы совместимы с квантовой физикой и не противоречат ей.

Неправильное понимание во многом возникает из-за того, что мы склонны забывать слова Эйнштейна, сказанные им Гейзенбергу: «То, что мы видим, зависит от теорий, которые мы используем для интерпретации своих наблюдений»[48]. (Конечно, об этом уже говорили Иммануил Кант и Уильям Блейк, но они опережали свое время.) То, как мы реконструируем прошлое, всегда зависит от теорий, которыми мы пользуемся. Например, подумайте о том, как люди смотрели на восход и закат до и после Коперниканской революции. Гелиоцентрическая модель Коперника сместила фокус внимания — мы больше не были центром вселенной. Но теперь волна возвращается. Конечно, мы — не географический центр вселенной, но речь не об этом. Мы — центр вселенной, потому что мы представляем собой ее значение. Идеалистическая интерпретация полностью признает этот динамический аспект прошлого — тот факт, что интерпретация того, что мы видим, подобно мифу, меняется вместе с изменением наших понятий. И мы не должны быть шовинистами: столь же легко можно предположить, что во вселенной, коллапсировавшей в пространственно-временную реальность, имеется возможность эволюции огромнейшего числа разумных, самоосознающих существ на миллиардах и миллиардах планет во всех уголках расширяющейся вселенной.