Даже тысяча лет жизни бесполезна

Пришло время умирать царю Яяти. Было ему уже сто лет, и явилась за ним смерть.

— Послушай, Смерть, — сказал Яяти своей незваной гостье, — может быть, ты заберешь одного из моих сыновей? Подумай над моим предложением, ведь я еще не пожил по-настоящему, я так был поглощен делами государства, что просто забыл о том моменте, когда придет время покинуть это тело. Будь ко мне сострадательной, прошу тебя!

— Хорошо, — ответила Смерть, — я согласна, но только если кто-то из твоих сыновей добровольно согласится умереть.

Царь Яяти спросил у своих сыновей (а было их у него сто), не пойдет ли кто-то из них вместо него за Смертью. Все промолчали, и только самый младший, семнадцатилетний юноша, подошел и сказал: «Я согласен». Был он так юн и прекрасен, что даже Смерть почувствовала жалость к нему.

— Зачем ты согласился? — спросила она. — Ты ведь еще ничего не знаешь, ты совсем еще не видел этот мир. У тебя девяносто девять братьев, некоторым уже семьдесят лет, и я все равно скоро приду за ними. Подумай, разве нужна такая жертва?

— Если мой отец не насладился жизнью за сто лет, — ответил юноша, — то как же я могу надеяться на это? Нет, для меня достаточно понимать, что если моему отцу не хватило ста лет, то и я не наживусь, даже если проживу столько же, сколько и он. Я вижу, что с помощью жизни невозможно нажиться, так что я попробую сделать это с помощью смерти. Не препятствуй мне, я готов идти за тобой.

Смерть забрала юношу, после чего царь Яяти прожил еще сто лет. Затем она снова пришла к нему. Яяти был удивлен:

— Неужели сто лет прошли так быстро, я и не заметил. Я только все распланировал, теперь все готово, чтобы сделать великие преобразования, а ты хочешь забрать меня? Возьми снова одного из моих сыновей.

Смерть снова забрала одного из сыновей Яяти. Так происходило еще семь раз. Наконец Яяти исполнилось тысяча лет.

— Яяти, тебе уже тысяча лет, — сказала пришедшая к нему, как обычно, Смерть, — что ты скажешь мне на этот раз? Я снова должна забрать одного из твоих сыновей?

— Нет, — отвечал Яяти, — на этот раз нет. Теперь я знаю, что даже тысяча лет бесполезна, если человек погружается в пустую суету. Это не вопрос времени, все дело в моем разуме. Теперь я готов идти за тобой.

 

Жизнь вечна![]

Перед смертью Рамакришна[] не мог ни есть, ни пить. Видя такие жестокие страдания, Вивекананда[] упал к его ногам и произнес:

— Почему ты не попросишь бога, чтобы он избавил тебя от болезни? Ведь ты, по крайней мере, можешь сказать ему: «Позволь мне хотя бы есть и пить!» Бог любит тебя, и, если ты попросишь его, то произойдет чудо! Бог обязательно освободит тебя.

Услышав слова Вивекананды, остальные ученики Рамакришны также стали умолять своего учителя.

Наконец Рамакришна сказал:

— Хорошо, я попробую.

Когда он закрыл глаза, его лицо наполнилось светом, а по щекам потекли слезы. Мука и боль исчезли с его лица. Спустя некоторое время он открыл глаза и посмотрел на своих учеников. Они были счастливы, думая, что чудо действительно случилось и бог освободил Рамакришну от болезни. Но на самом деле чудо заключалось в другом.

Учитель открыл глаза. Некоторое время он пребывал в экстазе и не мог произнести ни слова. А затем он сказал:

— Ты глупец, Вивекананда! Ты предлагаешь сделать глупости, а я, человек простой, иду у тебя на поводу. Когда я сказал Богу: «Я не могу ни есть, ни пить. Почему ты не позволяешь мне делать хотя бы это?», он ответил мне: «Зачем, объясни, ты цепляешься за это тело? Ведь у тебя много учеников, ты живешь в них: ты ешь и пьешь». Его слова освободили меня от тела. Ощутив свободу, я заплакал.

Перед смертью жена Рамакришны Шарда спросила его:

— Скажи, как я должна поступить? Надо ли мне надеть белое и не носить украшения, когда бог заберет тебя к себе?

— Но ведь я никуда не ухожу, — отвечал Рамакришна. — Я всегда буду здесь, я буду присутствовать во всем, что тебя окружает. Ты увидишь меня в глазах тех, кто любит меня, ты будешь чувствовать меня в ветре и в дожде. Взлетит птица — и ты вспомнишь меня. Я всегда буду здесь.

Шарда сделала все так, как велел Рамакришна: она никогда не плакала и не носила траура. Окруженная любовью и почтением учеников Рамакришны, она не чувствовала пустоты и жила так, как будто он был жив.

 

А зачем поет птица?

Ученики гуру задавали ему много вопросов о боге. В конце концов учитель сказал:

— Бога не знает никто, и никто не сможет познать бога умом. Также и любое утверждение о нем, любой ответ на ваши вопросы будет лишь искажением Истины.

Услышав такой ответ учителя, ученики были озадачены.

— Но тогда зачем ты говоришь о нем?

— А зачем поет птица?

 

Кот гуру

Всякий раз, когда гуру и его ученики начинали молиться, в ашрам[] входил кот и отвлекал их. В конце концов гуру сказал ученикам, чтобы они привязывали кота на время молитвы.

Через некоторое время гуру умер, но кота по привычке продолжали привязывать. Затем не стало и кота, и тогда в ашраме завели нового, которого так же привязывали на время молитвы. По прошествии веков некоторыми последователями гуру были написаны научные труды. В них указывалось, что привязывание является точным выполнением инструкций гуру и имеет особую важность при отправлении богослужения.

 

Коршуны и вороны

Однажды коршуны и вороны, дабы прекратить вражду, договорились, что будут делить пополам любую добычу.

Так происходило до тех пор, пока они не увидели раненную охотниками лисицу. Она беспомощно лежала под деревом, и, пользуясь ее состоянием, птицы безбоязненно собрались вокруг нее и стали обсуждать, как они поделят ее.

— Мы претендуем на переднюю часть лисицы, — сказали вороны.

— Хорошо, тогда мы возьмем заднюю, — согласились коршуны.

В этот момент лисица поняла, что у нее есть шанс на спасение.

— А я-то всегда думала, — сказала она с усмешкой, — что коршуны по рождению выше ворон. Если так, тогда именно им должна достаться моя передняя половина, ведь в нее входит голова с мозгом и другими вкусными частями.

— Да-да, это чистая правда, — оживились коршуны, — именно мы и возьмем переднюю часть.

— Тому не бывать, — в свою очередь сказали вороны, — эта часть наша, как мы сначала договаривались.

Естественно, что тут же между коршунами и воронами разгорелся спор, который перерос в настоящую битву. С обеих сторон полегло много птиц, и лишь немногие остались в живых. Лисица же несколько дней питалась коршунами и воронами, а потом, окрепнув, удалилась. При этом она заметила: «Слабый остается в выигрыше, когда между сильными начинается вражда».

 

Кто более велик

Созвал однажды падишах Акбар государственный совет. Он специально пришел в зал раньше всех и спрашивал каждого входившего:

— Ответь, кто более велик: Индра или я?

Это был трудный вопрос для придворных. Ведь если сказать, что более велик Индра, то можно не угодить Акбару. В то же время, если отдать предпочтение падишаху, можно прогневать богов. Именно поэтому придворные мялись и отмалчивались.

Пришел на совет и известный мудрец Бирбал. Акбар задал ему тот же вопрос. Бирбал, не задумываясь, ответил:

— Вы более велики, повелитель!

Такой ответ поразил придворных. В зале воцарилась тишина. Был поражен и Акбар, он не предполагал, что Бирбал, не задумываясь, поставит его выше Индры.

— Почему же ты так думаешь, объясни, — спросил он своего советника.

— Повелитель, — отвечал Бирбал, — в наших священных книгах написано, что Брахма вначале создал две фигурки-прообраза — Индры и вашу. Он, как и вы, задался тем же вопросом и для того, чтобы узнать, кто из вас более велик, положил эти фигурки на чаши весов. Ваша фигурка оказалась тяжелее, ибо вы более велики. Вы опустились вниз, а Индра вознесся. Поэтому и получилось так, что вы, повелитель, правите на земле, а Индра — на небе.

Ответ Бирбала очень понравился Акбару. Мудрый советник сумел и угодить падишаху, и не прогневать богов.

 

Кто важнее

Однажды между жизненными силами возник спор — они не могли решить, кто же из них важнее. Каждый кричал: «Я лучше! Я важнее!» Никто не хотел уступать, и тогда жизненные силы решили, что только их отец Праджапати сможет рассудить их.

— Почтенный, кто из нас важнее? — спросили они.

— Тот, без кого тело окажется в самом худшем положении, — отвечал Праджапати. Первой ушла Речь, целый год тело обходилось без нее. Вернувшись, Речь спросила:

— Как вы жили без меня?

— Как живут немые, — отвечали остальные жизненные силы, — которые не говорят, но дышат дыханием, слышат ушами, мыслят разумом.

Тогда Речь вновь вернулась в тело.

Следующим ушло зрение. Через год, вернувшись, оно спросило:

— Как вы жили без меня?

— Как живут слепые, — был ответ, — которые не видят, но дышат дыханием, слышат ушами, говорят языком, мыслят разумом.

И Зрение вернулось в тело.

Тогда ушел Слух. Вернувшись через год, он спросил:

— Как вы жили без меня?

Жизненные силы ответили:

— Как живут глухие, которые не слышат, но дышат дыханием, говорят языком, видят глазами, мыслят разумом.

И Слух вошел в тело.

За Слухом тело покинул Разум. Через год и он вернулся и спросил:

— Как вы жили без меня?

— Мы жили, как живут дети, — отвечали жизненные силы, — лишенные разума, но дышащие дыханием, говорящие языком, видящие глазами, слышащие ушами.

И Разум вернулся в тело.

Наконец настала очередь Дыхания. Но только оно собралось покинуть тело, как другие жизненные силы собрались возле него.

— Будь нашим господином, — сказали они. — Ты — важнее нас всех. Не уходи.