О чем нам никогда не говорили родители

 

Воспитанные в пятидесятых – шестидесятых годах дети были приучены строго подчиняться властным фигурам. Сказать «нет» взрослому считалось грубым и неуважительным. Теперь мы знаем, что многие из тех «послушных» детей также были жертвами сексуальных домогательств, как и современные дети.

В начале 1970‑х взрослые, жертвы сексуальных домогательств в детские годы, публично выступили и нарушили табу на обсуждение частных семейных дел. Они открыли общий «ящик Пандоры» детства и заставили нас заглянуть в него. Мы были шокированы, когда узнали, что сексуальные нападения на детей были серьезной проблемой и тридцать – сорок лет назад, что во многих случаях это стало едва не семейным наследством, передающимся от одного поколения другому. Когда мы взрослели, мало кто заявлял о преступлениях, связанных с детьми. Сегодня сведения о таких преступлениях транслируются на всю Америку, распространяясь по маленьким и большим городам, сельским районам, церквам и школам.

Наше общество все еще сомневается в том, что большинство детей страдает от кого‑либо из знакомых, зачастую от верного друга семьи или любимого родственника. Нас потрясает, что главными мучителями детей являются, как правило, родители, приемные родители или сожители в неполных семьях – как женщины, так и мужчины. Это предательство любви наполняет наши сердца гневом. Мы не очень‑то представляем, как рассказать обо всем этом нашим детям, поскольку такие вещи обычно не обсуждались в годы нашего взросления. Это неприятная истина, которую мы предпочли бы скрыть.

В городке моего детства на Среднем Западе одна четвероклассница подверглась насилию со стороны гробовщика, похоронное бюро которого располагалось напротив нашей школы. У девочки был приятель, который шепотом разнес эту новость по всей игровой площадке. Кажется, об этом узнали и взрослые, потому что я помню, как в дело вмешалась полиция. Поскольку от нас, малышей, утаивали большинство фактов, мы заменяли их работой нашего воображения. Мы с жаром обсуждали, что сделают полицейские с этим плохим человеком. Глядя на свою пострадавшую подружку широко открытыми глазами, я поражалась тому, что ей вдруг захотелось поиграть в похоронное бюро. Неужто она не знала, что там находятся мертвецы? Иными словами, я не уловила суть беды. Из‑за того что родители, учителя и полиция не объяснили нам, что случилось с моей подружкой, я не знала, о чем мне нужно беспокоиться. Поэтому я запомнила из всей этой истории лишь еще один, новый страх перед похоронным бюро – и ни малейшей полезной информации.

Однажды летом соседские ребятишки твердо поверили в чью‑то выдумку, будто нас выслеживает «призрак‑похититель», разъезжающий на золотистом «фольксвагене», который то и дело хватает ничего не подозревающих детей. Не знаю, был ли тот слух основан на каком‑то местном случае или же мы выдумали его. Но, повторяю, без разъяснительной беседы взрослого наше воображение могло завести нас куда угодно. Может быть, нам просто было скучно и хотелось немного развлечься. Вот мы и развлекались. Все лето, стоило кому‑то заметить золотистую машину, как все малыши буквально впадали в истерику. То, что, по сути, никто так и не видел этого похитителя, не имело значения. Брошенные на произвол наших фантазий, мы усердно раздували костер детского страха, подбрасывая в него всяческие небылицы и ложные слухи.

В ретроспективе детские страхи тех лет кажутся безделицей в сравнении с теми, что преследуют нынешних детей. Быть может, тогда наше неведение позволило нам чуть позже выйти из детства?

Сегодня мы, современные взрослые и родители, воюем с жесткими фактами и тревожной статистикой. Мы не можем позволить себе рисковать так, как рисковали наши родители. Мы должны рассказать нашим детям о мире, в котором они живут, честно, осторожно и с сочувствием.