День седьмой. Необычный таксист и прочие ужасно странные вещи

«Что я здесь делаю? Как попал в это место?» – такими были мои первые мысли после пробуждения под кустом. В голове звенела пустота, словно кто–то оторвал ниточку, отвечающую за память и за восприятие в целом. Поэтому соображать и строить причинно–следственные связи я тоже временно разучился и был уверен, что ничего таинственного не происходит. Такое бывает после внезапного пробуждения.

Что я делаю на земле, да ещё и в лесу? Поехали с многочисленными родственниками на пикник: пиво, водка, шашлык, музыка… Вот и перебрали лишка. Картинка стоящей на поляне машины с открытым багажником, вокруг которой снуют люди и раскладывают разные кушанья на скатерти неподалёку, небрежными мазками нарисовалась в моей голове. Но что–то было не так. Не слышно музыки и весёлых голосов. Нет запаха костра. Не могли же родственники забыть меня в лесу. Я закрыл глаза и решил «проснуться» ещё раз. Попозже. А то мало ли что с недосыпа померещится… Перевернулся на другой бок и будто даже почувствовал под своей ладонью приятную ткань простыни. Рефлекторно протянул руку чуть выше, к изголовью кровати, куда обычно на ночь клал свой планшет… и уколол руку об обломанную ветку. Чёрт бы побрал этот лес! Нет, это точно не моя уютная квартира. Но что я забыл в лесу и как тут вообще оказался? Память пока отказывалась давать ответы.

С трудом продирая глаза, я с силой ударил оцарапавшие меня ветки. И тут же получил целый каскад воды на голову откуда–то сверху. Роса что ли? Эта водная процедура оказалась на удивление приятной и своевременной. Ведь голова у меня буквально раскалывалась на части. Во рту, казалось, нагадило стадо мамонтов. Да ещё и тошнило. Версия о попойке, кажись, подтверждалась…

Эх, не стоило всё–таки напиваться до потери памяти и добиваться пробуждения в таком виде, аки бомж. Даже отмечая выход своего первого игрового проекта. Другого повода для веселья у меня, вроде, не было. Ну да ладно. Человек я взрослый – имею полное право развлекаться, как хочу. Надеюсь, мелочёвку я не умудрился потерять во время своих приключений. Я привычно похлопал себя по карману… и не обнаружил ни ключей с карточкой и телефоном, ни даже самого кармана. Да и ткань, к которой я прикоснулся, была совершенно не похожа на мои излюбленные джинсы. Меня что, ещё и переодеть кто–то умудрился? Вот это у вас розыгрыши, друзья мои…

В шоке от таких открытий, я рывком сел, получил по лбу ветками куста и струю росы за шиворот, окончательно приходя в себя. Но всё это было не важно… Мой взгляд остановился на кусте напротив, листья которого были покрыты кровью. И память услужливо подсказала все недавние события. Начиная со странного сна, который мне показали этой ночью.

Его именно показали – я был твёрдо уверен, что смоделировать или вообразить такое мой мозг самостоятельно не смог бы, ибо не имеет для этого необходимой базы.

А снилось мне вот что:

Стою я, значит, на синей поверхности. «Нептун», – решил я, судя по цвету почвы. Но поверхность подо мной была совершенно твёрдой и матовой, не похожей на лёд и бесконечную газовую дрязгу. Значит, Земля, но с какими–то красителями. Это даже не почва, а нечто, скорее напоминающее пыльный асфальт. А Нептун, как известно каждому школьнику, снаружи газовый, а внутри ледяной. Значит, по его поверхности нельзя не только ходить, но даже приближаться к ней, ведь сила притяжения там огромная, и затянет в жидкую ледяную массу, и погибнешь страшной смертью в газе и холоде, пробирающем до костей, моментально замораживая кровь, так что ни одна Виола не вылечит…

Я легко мог передвигаться, созерцая горы вокруг меня и красное небо с тремя огромными тускловатыми мерцающими рельефными синеватыми лунами, каждая из которых закрывала по меньшей мере четвёртую часть неба. Они медленно двигались по небосводу, будто грузные птеродактили. При этом их свет был очень мягким, будто от старинного ночника, и совершенно не слепил глаза, позволяя рассматривать странную форму местных лун: одна из них казалась почти квадратной, другие были уродливо побиты. Все поверхности спутников испещрены горами, кратерами да каньонами, которые прекрасно просматривались. В таком месте, наверное, приятно отдыхать за чаем в садовой беседке, рассматривая вместо облаков проплывающие по небу спутники и обсуждая с приятным собеседником их причудливые формы. Вот только садов тут нет – лишь ущелья да горы. Да и я что–то замечтался и отвлёкся. Устал, наверное, от постоянного напряжения. Вот и захотелось чего–то размеренного и спокойного.

Самое любопытное, что я полностью понимал нереальность происходящего. Если кто–то из вас слышал об осознанных сновидениях или так называемой фазе, то поймёт, о чём я говорю. Ещё это явление называют Астралом, но то эзотерическое понятие, а не научный термин.

Впереди виднелся кроваво–красный столб, берущий начало из подножья высоченной, заостряющейся к вершине, горы, и возносящийся далеко в небо. Он как будто просвечивал гору насквозь, бил из неё бесшумным вулканом. Когда я присмотрелся получше, то увидел, что столба на самом деле два, и они расположены по обеим сторонам горы. Просто тот, что справа, был более тусклым, и я его сразу не разглядел. Конец левого определить не удавалось. Рядом с подножием горы копошились какие–то мелкие существа. Скрываться на чужой планете среди не гуманоидного населения – занятие столь же трусливое, сколько бессмысленное, тем более если ты понимаешь, что всё вокруг – сон. И я, ничуть не раздумывая, бодрым шагом направился к тем возвышениям и помахал рукой неизведанным обитателям иного мира.

В оценке размеров существ я жестоко ошибся: чем ближе я подходил, тем крупнее они виделись моему взору и в конце концов сравнялись по высоте с двухэтажным домом. Конечно, рядом не было никаких домов, чтобы провести сравнение, но у каждого адекватного человека есть ощущение пространства, и оно редко меня подводило. Теперь я понимал, что иллюзия их маленького размера создалась благодаря горе: вначале казалось, что ей не уступят даже холмы в моём родном селе, с которых я катался зимой на санках. На деле же и Эверест проиграл бы такой громадине. Я видел Эверест лишь на картинках, но уже на половине пути не мог разобрать, где вершина, звеняще уходящая в бездонное лунное небо с непонятными созвездиями и блестящая красной, почти отвесной, стеной. Что, кстати, ещё раз подтверждало, что это не Нептун, ибо огромная гравитация не позволила бы горам вырасти столь высокими… Ведь чем планета больше, тем ниже там должны быть обитатели и рельеф.

Отвлекаться, каждый шаг задирая голову кверху, было глупо, ведь не горы измерять я сюда попал. «Попал» – конечно, не совсем подходящее понятие, ведь я всё ещё чётко осознавал, что нахожусь во сне. Но при этом сон казался мне чужим, будто не моим собственным. Но в любом случае познакомиться с приснившимися мне зачем–то инопланетянами куда интереснее, чем изучать горы.

Внешне существа были незамысловатые. Они напоминали передвигающийся по земле длинный тоненький серый электрический столб, заканчивающийся крохотной головкой, от которой отходил пучок то ли синих проводов, то ли щупалец. У некоторых существ было по несколько ножек, которые работали синхронно. Провода на их головах беспорядочно колыхались по воздуху, издавая свистящие звуки. Вероятно, таким способом существа переговаривались.

– Шш–щщ… – издало ближайшее ко мне создание и появилось совсем рядом. Щупальца двинулись прямо на меня, и отбежать я не успел. Существо обхватило меня за пояс сразу тремя щупальцами и подтянуло к своей идеально треугольной голове. В середине «лба» открылся большущий жёлтый глаз и осветил меня с ног до головы, как будто сканируя причудливо мерцающим фонарём. Я впервые за весь сон немного испугался, но не почувствовал боли и расслабился, поймав себя на мысли, что во сне обычно, когда боишься, сразу просыпаешься. А вот сейчас этого не произошло – видно, сновидение уж очень глубокое, граничащее с реальностью.

Кажется, осмотр вполне удовлетворил инопланетянина. Сперва он опять зашуршал своими проводами, а потом, так и не отпустив меня, деловито куда–то направился, волоча меня перед собой на своей паутине. К сожалению, я оказался спиной к цели нашего путешествия. И сколько я ни пытался повернуть голову и рассмотреть, куда же меня всё–таки тащит этот инопланетный уродец – так ничего и не увидел. В итоге меня довольно аккуратно внесли в продолговатое вертикальное ущелье чуть повыше подножья горы и погрузили в полную тьму. Я чувствовал лишь тёплый сухой провод, заботливо обнимающий меня за талию, ноги и плечи, как будто я на юге катаюсь под парашютом с опытным инструктором. Мы с существом дошли до комнаты с высокими потолками, на стене которой висел экран типа проектор, освещаемый синим лучом с противной стены. То, что это экран, я догадался лишь тогда, когда он начал показывать видеоролик. Видеоролик обо мне и моей жизни… Всё это время вокруг раздавались шорохи, напоминающие копошение шершней в гнезде–кувшине.

– Вот я с мамой катаюсь на санках, вот меня кусает соседская собака, отчего я потом их очень долго боялся (до самого универа), вот я учу уроки в старшей школе, вот гуляю со своей первой любовью в парке, вот несу документы поступать в университет… Меня что, всю жизнь снимали? И откуда, позвольте спросить – неужто с ветвей деревьев или прямо с Солнца? Ракурс чаще всего был выбран откуда–то сверху. Это намёк такой, что высшие силы за нами присматривают наш каждый день и час?

– Нет, зачем снимать? – спросил я вслух, и, не дождавшись ответа, ответил сам себе. – Это же сон, и всё происходит у меня в голове. А человек, как известно, запоминает всё, что было в его жизни, и подсознательно может это воспроизвести. Я даже сам себе намекал на это в начале сна, когда мне приснилось, что инопланетянин меня сканировал. Ну а теперь этот пришелец якобы воспроизводит, что вычитал в моих мозгах. Вот научиться бы всё вспоминать сознательно, а не во время кошмаров! Очень полезный был бы навык. Сразу гением станешь, решишь глобальные загадки человечества да Нобелевскую Премию получишь!

Но, увы, методику извлечения нужных воспоминаний из собственной головы мне никто так и не предложил, как и вообще что–либо полезное. К примеру, тайную калитку, скрытую пышными кустарниками, через которую можно наконец–то выбраться из «Совёнка»… Моего пребывания в лагере тоже почему–то не показали. Заканчивался биографический фильм моей посадкой в автобус. После чего ролики продолжились, но касались они не меня, а других людей. Но какое мне дело до жизни каких–то незнакомцев? Поэтому вскоре я несколько заскучал. Даже, кажется, зевать начал. Странно это как–то – зевать во сне. Интересно, а если я во сне засну, то проснусь в том же сне или уже в следующем, более глубоком? Я задумался и почти задремал, как вдруг начал узнавать в героях очередного роликов обитателей «Совёнка». Вот Женя, вот Славя, вот Электроник, вот Лена… Каждая короткометражка ожидаемо заканчивалась плавно качающимся автобусом или сном на кровати или диване. Как и положено при вводе в транс.

Всё было ясно. Лагерь – ловушка, и я только лишь одна из жертв. Один из конвейера. Но почему они ведут себя так естественно для пионеров и никак не демонстрируют своего «потустороннего» происхождения? Этот вопрос оставался открытым.

Экран плавно потух, а следом на нём проявились странные буквы, напоминающие руны. «Такие же, как на номере автобуса…» – прошептали мои губы. Это же их язык! Язык этих инопланетян! Через пару секунд руны метаморфически превратились в кириллицу, будто поддавшись влиянию волшебного переводчика. И по чёрному экрану, будто титры, поплыла раз за разом одна и так же белая надпись: НЕ СМЕЙ! НЕ ВМЕШИВАЙСЯ, И ПОЛУЧИШЬ СВОБОДУ!

Я вскочил с места, ощущая, как путы меня отпускают…

Во что мне не надо вмешиваться, осознание придёт позже…

***

А вот и пробуждение! Но по сравнению с реальностью сон был очень даже ничего. А я его ещё кошмаром называл. Очень зря… настоящий кошмар поджидал меня наяву. Наконец, сфокусировав взгляд, я уткнулся в тело Лены. Оказалось, я отключился практически рядом с ней, под соседним кустом. Всё ещё не желая верить в произошедшее, я ещё раз посмотрел на пионерку: девушка полулежала с запрокинутой головой; её губы побелели, как и лицо. Рот оказался приоткрытым, и оттуда высовывался кончик посиневшего язычка. Почти такой же синий, как её волосы причудливой тёмной голубизны. «Скоро начнёт разлагаться», – подумал я и отвернулся. Не хотелось лишний раз «наслаждаться» подобным зрелищем. Но одну вещь, пожалуй, стоило сделать. Я заботливо подобрал с листа папоротника нож – Лене он уже не пригодится, а мне может, учитывая, какие тут ужасы случаются. И заткнул его за пояс лезвием кверху, нарушая все правила техники безопасности. Стоило мне упасть, и я мог получить страшную рану с большой кровопотерей, но тогда я об этом совершенно не подумал.

В первую очередь стоит вернуться в лагерь и сообщить всем печальное известие. Несмотря на произошедшее несчастье, меня терзало некое изуверское любопытство. Куда они денут свою жертву? Неужели захоронят прямо здесь, в лесу? Или ещё «лучше» – в лагере. Или снова будут рассказывать свои излюбленные байки про родителей, сломанный телефон, райцентр да милицию. Но узнаю я это только позже, а пока ноги нащупывали привычную тропинку… Никакого страха не оставалось, только отчаяние и вместе с тем решимость. О таких вещах по любому надо рассказывать, где бы ты ни находился. Будем говорить серьёзно!

Путь назад я нашёл довольно быстро. Казалось, самоубийство произошло буквально в двух шагах от «Совёнка». Оно и понятно: решил покончить с жизнью – зачем тратить силы на дорогу? Тем более в таких–то дебрях, где можно час блуждать в трёх соснах… Потом руки будут дрожать, и в вену не попадёшь, только изрежешь себя.

А ещё я теперь чётко понял, что они не роботы. Это бы было очевидно каждому, кто верит своим глазам, и кто видел самоубившуюся Лену. Роботы ведь не уничтожают сами себя, да ещё и проливая кровь из вен. Тем лучше для них. Интересно, как отреагирует Оля и другие местные обитатели? Теперь–то я перестану быть «гвоздём» местной программы развлечений? И как теперь пройдёт новая смена без Лены? Или она воскреснет, аки Феникс из пепла?

Мысли путались, и, кажется, я даже немного заплутал в лесу. Но, наконец, вышел к лагерю.

В голове лишь пустота. Хорошо хоть боль и тошнота отступили. Я обвёл пробуждающийся «Совёнок» взглядом и направился на площадь. Пожалуй, стоит сходить на линейку и там всё рассказать, чтобы разом. Но когда я проходил мимо клубов, мои планы резко поменялись. С силой я затопал, переступая по ступеням перед входом, стараясь выглядеть как можно увереннее.

Довольно грубо распахнув двери, я подошёл вплотную к Шурику и Серёге. Ребята мастерили очередную хрень, напоминающую кальян. Увидев меня, они не поздоровались, как делали это обычно, а попятились назад и отходили до тех пор, пока не вписались спинами в стенку, подшатываясь на ногах.

– Здравствуйте, товарищи! Как вы думаете, существуют ли параллельные миры? – бодро начал я.

– Н…не знаю, – робко пролепетал Электроник, а Шурик кивнул.

– Это человечеству не–не…известно, – подтвердил Александр.

– Да существуют, существуют! И сейчас мы находимся в таком удивительном разломе, что нам бы позавидовал любой нобелевский лауреат! Ещё никому не выпадало такого шанса – попасть в настолько аномальное место, в его эпицентр! А вы, вместо того, чтобы исследовать непознанное, лепите какую–то муть, никому не нужную! Инженерного навыка у вас, как у козла молока, зато амбиций выше крыши! Только называетесь кибернетиками, придурки.

– М…мы… Не надо… Не трогай нас! – воскликнул Шурик с квадратными от ужаса глазами. Я не «догонял», чего они так боятся. Я вот даже палочников уже не страшился. Да и Шурик, вроде, по лесу бодро ходил. А теперь–то что? Ну что во мне такого страшного?!

– Я и не собираюсь. Я к вам с предложением научно–исследовательским пришёл, – мой голос стал таинственным, и даже глаза, наверное, засияли потусторонним светом. Я вкрадчиво приближался. – Может, попытаемся проникнуть… в иную реальность? – я старался придавать своим словам более серьёзный оттенок, но получалось, если честно, зловеще. – Может, отправимся в иной мир? – моя рука непроизвольно легла на ручку ножа, и я её слегка потеребил под ремнём.

За окном взвизгнула какая–то девочка, наверное, наблюдавшая за нами… Надо бы выйти и успокоить, но недосуг.

Ребята плавно отходили в сторону распахнутого окна. Когда, наконец, они добрались до него, залезли одновременно на подоконник и резво выпрыгнули задом, даже не глядя, куда. Хорошо хоть ничего себе не повредили: вот, что значит экстремальная ситуация! Вот, что значит натуралисты! Какой азарт исследователя! Благо, окно было открыто. Я выпрыгнул следом за ними и погнался, потому что ещё не всё понял, а просто так людей без объяснений отпускать не привык. Почему они себя так ведут? Они что, меня боятся? Почему вдруг?

Мы добежали до самой площади, где «наш» отряд уже собрался на линейку, а Ольга ждала «кибернетиков».

– Ну где они там ходят? Опять мастерят и всё позабыли? – строго донеслось до меня…

Все разом обернулись ко мне. Лица парней и девушек вначале выразили удивление, а потом их охватил животный страх, и ребята кинулись врассыпную. Ульяна и некоторые младшие пионеры при этом взвизгивали, будто их на убой вели, как поросят, и старались попасть туда, где больше кустов, чтобы затеряться.

И только в этот миг я наконец понял причину столь неадекватного поведения: находясь рядом с трупом Лены, я конкретно измазался кровью, а из–за пояса у меня торчал окровавленный внушительных размеров ножик для разделки мяса.

– Срочно ведите его к Виолетте Церновне! Он сошёл с ума! У него буйное помешательство! – истошно завопила Ульянка, скрываясь за площадью.

– Он хотел нас убить! Обещал на тот свет отправить! – крикнул товарищам Александр, и визги усилились, а оставшаяся толпа быстро–быстро рассосалась.

Предложение электроникам «отправиться в иной мир» стало последней каплей на пути признания меня законченным маньяком. Оно и к лучшему – вот и показал свою истинную личину, вот больше и не надо притворяться нормальным человеком – свели меня с ума, и слава Богу.

Значит, пионеры подумали, что я собираюсь их убивать. В таком положении нецелесообразно и даже опасно рассказывать о смерти Тихоновой, ведь вину точно повесят на меня и могут среагировать агрессивно. Хотя, судя по крови на моей одежде, мне и так уже убийств понаприписывали и были готовы отправить в психушку… Да и Лена не являлась… Конечно, ни один уважающий себя маньяк не станет вспарывать жертве вены на руках, но кто знает… Криминалистов у них тут точно нет, разбираться никто не будет. Неадекватный пионер (то есть я) – на лицо. Труп тоже будет в наличии. У меня за поясом окровавленный нож, да и одежда вся заляпана. Вывод сам собой напрашивается – меня и слушать никто не станет. Запрут где–нибудь в подвале, и съест меня в ночи громадный плотоядный крот. Или палочник. Ну или кто тут ещё водится?

Ольги не было, а я решил сходить к умывальникам и помыться с ног до головы. Местная водопроводная система явно непригодна для купания, но ходить в крови – самое ужасное, что только можно вообразить. Это мерзко. Особенно для меня, ведь я с детства не выносил даже вида крови, когда сдавал её в больнице на анализы из пальца, не говоря о том, чтобы вымазаться ей с ног до головы.

Кровь – самая главная жидкость любого теплокровного существа. Во мне её более пяти литров, но она сокрыта где–то там, далеко внутри… А когда вдруг выливается наружу – это неправильно, неестественно. Нарушает гармонию природы, Божественный закон, мировую логику. Короче, так быть не должно. И это порой естественное содержимое тела вызывает в нас совершенное неприятие. Пока кровь находится в своём сосуде, мы чувствуем себя прекрасно, но стоит лишь увидеть то, чем наполнен сосуд, своими глазами, как сердце начинает усиленно биться, и появляется устойчивое чувство отвращения и тошноты вплоть до рвоты. К слову, часто это касается не только органов и жидкостей, но и человеческих отношений… стоит лишь вскрыть «гнойник», как они сыплются, и уже никто не склеит… Ух, прямо философия пошла!

«Хорошо, что Виолы на горизонте не виднеется… Вот только её тут не хватает! Тогда ко мне моментально будут применены меры, и я не знаю, смогу ли сопротивляться…»

Я снял рубашку и принялся за умывание, но чётко расслышал голос, доносившийся из кустов на окраине леса, чуть поодаль от опушки. Голос принадлежал Неизвестному. По крайней мере до данного момента я его точно не слышал. У того безглазого парня голос был тоже взрослый, но совсем другой, а этот более плавный и нежный, певческий, хотя мужской.

– Ну что, Алексей? Ты всё понял и осознал? – я вздрогнул, но своё мытьё продолжил – к аномальному у меня уже успел выработаться некоторый иммунитет. Готов слушать призраков хоть целыми днями, занимаясь своими делами. И бровью не поведу. Тут я, конечно, несколько утрировал. Но показывать свою слабость или страх тем, кто вздумал со мной играть, точно не стану.

– А что я должен был понять? – равнодушно спросил я и подставил рубашку под струю воды, пытаясь её застирать, стремясь смотреть в сторону голоса, а не созерцать вплотную Ленину кровь. Но рядом никого не было, и лишь листья деревьев колыхались под утренним свежим ветерком. Голос исходил откуда–то с верхушек деревьев.

– Как отсюда выбраться, конечно. Раз уж не понял, подскажу: следуй за Еленой Тихоновой, и у тебя всё получится. Можно любым способом. Мы верим в твою силу воли! Ты сможешь расстаться со сказкой, пафосно именуемой «жизнь» и войти в новый лучший мир.

– Нет, я не суицидник, – твёрдо ответил я. – Иди сам себе горло режь. Или вон, с берёзы прыгай, коли высоты хватит.

Голос умолк, а я всё ещё безуспешно полоскал рубашку. Кровь въелась и отмываться не хотела, тем более холодной водой и без мыла и порошка. Но упорства мне было не занимать. Пальцы закоченели, ну и пусть. «Они» не заставят меня ходить в окровавленной одежде. Пытаются свести меня с ума, толкают к самоубийству, к маньячеству – не выйдет! Я не потеряю свою гражданственность!

Я так увлекся стиркой, что не заметил, как подошла Ольга. Она бесцеремонно схватила меня за плечо своими цепкими пальчиками. Благо, плечи я уже успел отмыть.

– Алексей, ты что это устроил? Кто ж в умывальнике вещи стирает? Приедешь домой, и там всё сделаешь – не можешь какой–то жалкий день подождать? И вообще, твоя мама с этим справится лучше. Зачем же хозяйствовать в неподходящих для этого условиях?

Кровавые пятна на моих штанах и окровавленный нож за поясом Ольга, кажется, в упор не замечала. Или не хотела замечать…

– Ты ничего странного во мне не замечаешь? Правда? Ты что, слепая?! – я поднёс рубашку с багряными разводами прямо к глазам вожатой. Ещё капля, и я бы измазал стекающей, разведённой с водой кровью, её лицо. Я уже приготовился, что сейчас будет визг и истошные крики, но всё закончилось куда как скромнее. Девушка просто нахмурилась и отстранилась.

– Конечно, да! – Ольга на секунду задумалась. – Ты опять шатался по лесу и умудрился изгваздаться в каком–то мусоре! Теперь так и поедешь в Райцентр грязный, потому что времени на стирку уже не остаётся. Позорище! Весь автобус будет смотреть, какая ты чушка! – вожатая быстро убежала. Впервые эта девушка спасалась от разговора со мной бегом. Обыкновенно она соблюдала деловой быстрый шаг, чтобы казаться хозяйкой положения.

«Я сошёл с ума. Они все сошли с ума… Это просто коррекционный лагерь для безумцев» – с этими словами я вышел за территорию лагеря и направился к ближайшему высоковольтному столбу. Поле подо мной податливо проминалось, ноги тонули в каких–то белых цветах, а кустарник между опорами столба ласково шелестел от ветра, словно зовя за собой в Сказку. Или на Тот Свет. – «Что ж, Алекс. Помнишь, ты ещё в первые дни заинтересовался этими столбами? Вот и лезь, хоть до самых изоляторов лезь, а потом пусть тебя током ударит – мгновенная смерть лучше бесконечного мучения! И да, объект надо исследовать в любом случае!»

Будто под гипнозом, я всерьёз задумался над тем, как лучше забраться вверх (может, меня там и убьёт, но это будет только к лучшему – ведь голос говорил, что мне надо последовать за Леной. Может, и послушаться его?). Однако мои мысли прервал гул проезжающего мимо… автомобиля. Будто специально, чтобы отвратить меня от губительного порыва расстаться с жизнью, раздался пронзительный сигнал упреждающей сирены!

Передо мной была самая настоящая легковая машина – да не какая–нибудь плохонькая отечественного производства, а новенькая белая Тойота.

Я рванул к ней, бешено размахивая руками. Вот он – мой шанс! Наконец–то!

Белая Тойота лениво моргнула фарами, пронзительно просигналила ещё раз прямо над моим ухом и плавно остановилась, потому что я перегородил ей дорогу, чтобы уехать вместе с водителем. Меня даже не удивило, что машина покатила прямо по цветочному одуванчиковому полю. «Путь срезать хочет до посёлка, наверное», – решил я.

Я почти вцепился руками в капот, чтобы точно не упустить внезапно свалившееся спасение. В ответ машина яростно просигналила трижды, видимо, прося, чтобы я сошёл с её маршрута куда–нибудь в кусты. Но я вспомнил позу Ольги Дмитриевны и встал ровно перед Тойотой, решительно уперев руки в боки, и не желая никуда сходить. Лучше уж пусть давит! Чем оставаться тут ещё хоть на миг, поддамся катастрофе.

Дверь решительно открылась, и я наконец–то смог увидеть водителя, который бодро выскочил из своей кабины и с вызовом посмотрел мне в глаза. Раньше это не представлялось возможным, потому что все стёкла Тойоты были напрочь затонированы. Мне кажется, за такую глухую тонировку полагается штраф. Тем более я рассмотрел, что номера машины белорусские, а там вообще с этим строго. Ну, с правилами дорожного движения.

Водитель встал во весь рост и выпрямил спину, положив руку на зеркало заднего вида. Им оказался невысокий мужчина лет пятидесяти со средней длины бородой и такими же неаккуратными усами. В строгом пиджаке и классических брюках. А на голове – домотканая шляпа. Щёки тоже знатно поросли щетиной: чувствовалось, что с бритвой данный персонаж дружит не особенно сильно, и последний раз лезвие касалось его лица как минимум год назад.

– Здравия, – поздоровался он, но ладонь мне не пожал, хоть я её и протянул. Его же руки были в белых перчатках, и снимать их он не стал. Вместо рукопожатия мужчина презрительно оглядел меня сверху вниз и выдал перл:

– Аа, сволочь бритая, – я нахмурился. Отвечать оскорблением на оскорбление не привык – тем более сегодня, когда от его машины, возможно, зависела вся моя дальнейшая жизнь. У него, в отличие от вожатки, средства доставить меня домой, наверное, имеются…

– Бритая, конечно, но не сволочь. Просто ещё очень молод. Мне не больше семнадцати, – я на секунду задумался и подтвердил. – Да, что–то около семнадцати–восемнадцати.

По–моему, я даже случайно пожал плечами, демонстрируя, что не имею точного понятия о своём возрасте. Любой нормальный человек после такого бы должен признать меня законченным сумасшедшим и укатить прочь (либо вызвать скорую помощь), но мой собеседник, наоборот, улыбнулся, и его глаза засияли каким–то прямо мистическим дружелюбием.

– Молодец! Настоящий мужик не должен свои года считать – гораздо полезнее считать своих сыновей. Дочери не в счёт. Вот сколько у тебя наследников? – мой собеседник опёрся спиной о закрытую дверь машины и загадочно пошевелил усами.

– Мм... пока ещё нисколько. Мне рановато, – я не очень любил детей и не горел острым желанием заводить этих спиногрызов. Не то, чтобы чайлд–фри, но просто хотелось пока пожить для себя. Да и постоянной партнёрши на горизонте не просматривалось.

– Да ты что?! Вон какой хряк здоровый – тебе срочно надо найти себе бабу! Желательно, верующую, православную. Только по–настоящему Православную, – мужчина сложил два пальца и размашисто перекрестился. – Чтобы без этих ваших никонианских выдумок и иностранных извращений истинной веры. А проверяется оное легко: если совершает крестное знамение правильно, как я, – собеседник повторил свой жест, – то можно брать. А если дулю Богу показывает – то гони её взашей. И одеваться должна прилично, а не как блудница. А то, понимаешь, развели привычки – баб в мужские штаны обряжать да срамом на весь белый свет светить, – мужчина с отвращением сплюнул в сторону, – А дева должна расти в чистоте и целомудрии, а жена, как сказано в Писании, должна убояться мужа своего. И быть по сему.

Я почувствовал, как моя голова начинает снова болеть... его речь была настолько неожиданной и бредовой, что я совершенно не понимал, ЧТО он пытается мне втолковать. А самое главное, с какой, мать его, целью!

– Может, сначала представимся, а потом поедем? – попросил его я, на что получил воистину эпический ответ.

– Канэшшна, можно представиться. Меня зовут Аристотель Иванович Фунтов, Я, – слово «я» он продекламировал особенно рьяно, – бывший долларовый миллиардер, Предводитель Российского Крестьянского Собрания, Председатель Российского Дворянского Собрания, товарищ Главврача Института Натуральной Медицины Галена, друг Комитета по Спасению Пчёл от Вымирания, Председатель Общества Любителей Древней Письменности, сын Доктора Философских Наук, Отец Семерых Сыновей и дочерей без счёта, простой Русский Крестьянин, медийная личность, происхожу из рода шотландских графов Фунтов.

Свои звания (или что это у него такое, я так и не понял) «Аристотель» называл быстро и уверенно, словно по книжке читал. Складывалось впечатление, что он выучил всю речь заранее и регулярно представлялся исключительно таким образом.

– Хорошо, товарищ Аристотель, я всё понял, не могли бы Вы подвезти меня до ближайшего города? Или что у вас тут ближайшее? – бородач философски посмотрел прямо в мои честные глаза и презрительно фыркнул, поправляя толстые очки в тоненькой оправе – судя по преломлению, у мужчины была большая близорукость.

– Я что, таксист что ли, каждую лысоротую дебильную морду возить?! Между прочим, я тут с особо важным заданием напрямую от Генерала Комитета Крестьянской Безопасности и по совместительству моего сына Акакия, – Аристотель взволнованно достал из кармана «айфон» с большущим экраном (такие у нас называют «лопатники») и принялся судорожно тыкать по экрану своим толстым неповоротливым пальцем, не снимая белоснежной перчатки. Палец постоянно попадал не туда, и мужчина чертыхался. – Вот догадайся, кто у нас главный враг для крестьянина?

– Не знаю даже... может быть, слабая поддержка сельского хозяйства государством? – попытался предположить я. – Никогда крестьянами не интересовался, знаете. Хотя нет, есть более глобальный вариант: жиды с масонами.

Аристотель сделал ещё более важный вид.

– Дурак. То есть, да, жидомасоны, конечно, большие враги русского, – слово «русского» мужчина интонационно подчеркнул, – хлебороба, но есть враг и главнейший. Имя ему: электричество, мировая энергетика! И, конечно же, трижды проклятые колдуны–учёные, которые это самое электричество везде проводят и изобретают свои дьявольские машины да приборы, – Аристотель провёл пальцем по экрану смартфона и что–то написал, а потом яростно подбросил устройство вверх и тут же поймал, отправляя в карман пиджака. – Вот не будет поганого научного прогресса, и мы заживём, как раааньше, – последнее слово он сказал с особой чувственной любовью, растягивая букву «а», и поднял вверх указательный палец, – как жили наши прадеды. Чуешь, сыне?

– И как же жили наши прадеды? В хижинах, в нищете? Да даже хоть и в княжеских палатах – всё одно скука смертная, – оспорил я. – Ни компьютеров, ни фильмов. Лучше удавиться, – не удержавшись, моя скромность пропадала.

– Нееет…

Мужчина снова достал смартфон, смачно щёлкнул какой–то кнопкой на боку, будто затвором автомата, спрятал свой «девайс» во внутренний карман пиджака и показал на высоковольтный столб за моей спиной.

– Вот без этих сатанинских творений, губящих наши жизни, они жили. И нам советовали. А мудрость предков – это корни, нас питающие. Как древу без корней? Иссохнет и рухнет оно. Мы же, глупцы, в суетность погружённые, не вняли их заповедям, и всячески нахваливаем прислужников адова воинства. А должны казнить – это Истина Священного Писания, – собеседник снова перекрестился, зашёл за мою спину и показал шиш столбу. Я сразу развернулся – к такому стоять спиной опасно: мало ли, что могло прийти в его буйную головушку. Да и спорить с ним, пожалуй, не стоило. Сделаю лучше вид, что согласен. Может, тогда смилостивится и согласится подвезти.

– Ладно, не буду спорить. Так, может, всё–таки отвезёте? Я денег заплачу: десять тысяч, – сейчас я был готов отдать и сто за своё спасение. – У меня дома много – я хорошо зарабатываю.

– Да что ты заладил – отвезёшь, отвезёшь! Лучше бы продуктов натуральных у меня попросил – у меня с собой в багажнике всегда запас для таких вот случайных покупателей–дебилов, которых мне милостиво подкидывает Господь–Бог, – Фунтов вернулся к Тойоте, ловким движением открыл багажник и извлёк оттуда большой серый бумажный пакет. – Вот здесь всё, что нужно, чтобы жить в сытости целый месяц: две буханки настоящего бездрожжевого хлеба, которым убить нафиг можно. Кирпич настоящий, – мужчина самодовольно усмехнулся, – целая бутылка молока от необколотых коров и две палки чистейшей кровяной колбасы безо всяких колдунячьих примесей. Оно ведь как: возьмут святую землю русскую да испоганят её всякими заграничными нитритами да нитратами: осквернят её, бедную. Ну и какой хлеб на такой почве вырастет? Поешь его, и сразу рога расти начнут иль копыта. А то и похуже бывает..., – Аристотель выдержал зловещую паузу. – Только отведаешь хлеба такого, так и станешь сразу содомитом или жидом. А вот у меня – всё с любовью выращено, в труде и молитве, с чистыми помыслами и в целомудрии. И цена этому счастью – сущие копейки: одиннадцать тысяч деревянных рублей, которые скоро будут стоить столько, что ими впору жопу подтирать!

– Да не хочу я есть. Только что в столовой отобедал, – соврал я, лишь бы он от меня отвязался со своими дикими непонятными лохотронскими предложениями.

– Тебя там в столовой говном из параши накормили, а ты и радуешься. Вас травят, как собак! – мужчина положил пакет обратно и яростно захлопнул багажник. Затем он открыл одну из пассажирских дверей и предложил:

– Ну садись, раз тебе так хочется в эту помойку – в этот современный мегаполис, где сплошные раки и диабеты; где травят детей, как подопытных крыс; где за золото мать родную продадут; юные не слушают стариков; и все вместе в своих борделях танцуют сатанинские развратные танцы.

– Раки в речке живут, – сострил я, присаживаясь на комфортное пассажирское кресло. Автомобиль был явно не из дешёвых. Такие стоят миллиона три.

– Поговори мне ещё тут! Их кормишь, поишь, благодетельствуешь для них, опекаешь, заботишься, хоть немного ума–разума втолковать пытаешься, а они, свиньи неблагодарные одебиленные, понахватались острот у своих сатанистов–писателей, у всяких Пушкиных да Достоевских, и теперь над русскими крестьянами насмехаются, – с этими словами мы тронулись. Во всех смыслах этого слова…

Я впервые за неделю всем своим существом ощутил подлинное Счастье. Счастье с Большой Буквы, несмотря на то, что мой водитель – поехавший по фазе псих, предположительно агрессивный. Куда–то он меня же всё равно довезёт… а там и Родина не за горами, а в кармане у меня, если что, нож… Коли ему придёт в голову в бой праведный на меня пойти.

Вскоре я окажусь в Сочи: искупаюсь в своей ванной и обязательно пообедаю в любимом кафе. Для этого я был готов слушать хоть сотню идиотов ещё сотню часов. И молиться, чтобы идиоты были безопасными.