Рассказ Шурика о Лагере и Пощёчине

Сегодня мы с Электроником пытались доделать своего робота в виде кошки. Точнее, женщины–кошки–домашнего помощника. Это пока главный проект в нашей профессиональной жизни. Мы его начали ещё в прошлом году, когда впервые были в «Совёнке». Или позапрошлом… столько дел, что я точно и не вспомню, когда впервые увидел «Клубы» и знакомые домики. «Совёнок» – это такое место, где можно хорошенько позаниматься всякими интересными и важными делами и не отвлекаться на житейскую суету. Никто не просит срочно помыть посуду или вынести мусор. А ведь это так отвлекает, когда ты дома…

Возникли большие сложности с мелкими винтиками. Всё–таки, робототехника – работа тонкая, и нужных деталей сразу не разыщешь. Спасибо, Виола помогла: когда я пожаловался ей, что моя голова будет болеть до тех пор, пока я не закончу свою кошку, она в тот же день достала нам целую коробочку чуть ли не нано–шурупов. Задавать вопросы «откуда?» я не стал. Ограничился вежливым «спасибо». Но, когда закончим с кошкой, попробуем изготовить ей какой–нибудь подарок. Ведь только благодаря её помощи мы сумели довести наш Проект до конца. Ура!

Можно запускать. Электроник предлагал позвать Ольгу Дмитриевну, чтобы она оценила способности своих подопечных, но я его отговорил. Может ведь ничего не получиться, и выйдет насмешек целый вагон. Вожатая обязательно расскажет Славе, а она всем остальным, и всё – конец нашей репутации кибернетиков–изобретателей. Будем, как два неудачника. И нас опять заставят ходить на все линейки и мероприятия – потеряем статус КВО и погрузимся в серость и уныние, как все остальные.

«Раз уж изобретать не можете», – скажут нам, – «метите площадь в помощь Славе».

И хорошо, что Электроник согласился с моими опасениями, ведь как только мы включили свою Юлю (название предложил Алексей, когда я рассказывал ему эту историю), она сделала несколько шагов… споткнулась о пенал с железками… раздался тихий треск… полетели искры. Работа была закончена, но, к сожалению, развалилась на глазах. Видимо, крепления оказались недостаточно прочными…

– Не функционирует, – констатировал Электроник в привычной для него манере и разочарованно принялся за уборку беспорядка на столе, возникшего, пока мы собирали «Юлю». Ведь, когда мы заканчивали, нас обоих захлестнул такой энтузиазм, что было не до уборки. Вот и провели испытание в спешке, не удосужившись заранее очистить рабочее место.

Интересно, что ни одного шурупа, выданного Виолой, не нашлось… Наверное, уж очень маленькими они были.

Не успели мы открутить у Юли ноги (или лапы) с надеждой, что ещё удастся починить и отладить наш Проект, как в клубы ворвалась вожатая. Ольга Дмитриевна именно ворвалась – другого слова здесь и подобрать было невозможно: она резко толкнула дверь рукой и ногой и, запыхавшись, ввалилась внутрь. Выражение её лица было яростным и опустошённым одновременно – казалось, будто она узнала точную дату Конца Света и спешила поведать, какого именно числа и месяца мы все умрём.

– Ребята! Алексей пропал! Я нигде не могу его найти! Ни на пляжах, ни на улицах, а в домике он тоже с утра не появлялся. А самое главное – он напрочь отказался от приёма пищи… Якобы, обидела я его! – вожатая задумалась и загадочно вздохнула. – Вы не могли бы помочь его отыскать и привести сюда? И поговорите с ним как следует, чтобы более не смел так пугать своих товарищей!

– Ольга Дмитриевна, но почему именно мы? – поспорил Электроник.

– Потому что только вы умеете как следует обращаться со всякими компасами и лучше всех ориентируетесь в лесу. Чаще там бываете. Ты, например, – с этими словами вожатая обратилась ко мне, – любишь ходить в сторону старого лагеря. Всякие детали для своих поделок ищешь…

– Товарищ Ольга, это не поделки, а кибернетические изобретения! – попытался вставить я, на что получил лишь взгляд, не терпящий возражений. Придётся идти. Да и друга выручать надо.

Я вспомнил о том гаде, которого мы встретили в яме, куда с утра свалился Алексей. Рассказать о нём вожатой? Нет, не буду: во–первых, никто не поверит, а если поверит, так это ещё хуже – она и так волнуется, а тогда вообще с ума сойдёт и объявит военное положение в локальном масштабе… Не выйти будет совсем никуда.

Электроник уж было раскрыл рот (тоже, видимо, хотел всё откровенно рассказать «начальству»), но я с силой толкнул товарища в бок, вызвав недоверчивый взгляд Ольги. Сыроежкин удивлённо на меня посмотрел и нахмурился, а я едва заметно подмигнул. Рот Серёжи моментально закрылся. Потом, правда, открылся, но уже с совершенно другим, безопасным вопросом.

– А с чего вы взяли, что он в лесу заблудился? – поинтересовался Электроник.

– А где ещё он мог потеряться?! – воскликнула Ольга. – Разве что в озере утонуть…

– А что? – попытался то ли пошутить, то ли поглумиться Электроник. – Он уже один раз пробовал стать моряком. Не вышло, как видишь.

Сказывалось влияние Арсеньева…

– Как видиТЕ! – Ольга не забыла поправить моего напарника в привычной манере, но читать длинные нотации ей было явно недосуг. Поэтому они лишь коротко добавила. – Там Славя всё утро была и никого не видела. Остаётся только лес.

Мы с Серёжей переглянулись. Мы–то знали, что утром ты уже ходил в лес. И мог отправиться снова, не испугавшись того странного зверя. Как настоящий герой–натуралист. Я даже почувствовал укол совести. Возможно, именно наши слова сподвигли тебя на исследования в одиночку. Электроник явно пришёл к такому же выводу и кивнул мне. Поэтому мы тут же отложили кошку в сторону и отправились на твои, Лекс, поиски. Перед смертью, как говорится, не надышишься.

– Ну и где же твой товарищ? – спросил у меня Алекс, когда мне удалось его разыскать. – Или у него аллергия на палочников?

– Каких палочников? Аа, ты про того гада. Лучше его называть осьминогом – это более естественно. Об этом мы с тобой завтра поговорим – сегодня уже некогда, – мне было немного жутко разговаривать о нём, пока мы находились в лесу, где такие водятся.

И я продолжил рассказывать Алексу о его поисках.

– Здесь начинается самое интересное: Электроник реагировал на лес примерно также, как демоническая сущность на религиозную принадлежность для отправления богослужений. Как чёрт на ладан, если проще. Чем ближе мы были, тем активнее он проявлял своё недовольство. Я понял, что не заманишь его туда никакими пряниками, даже тульскими. Он постоянно озирался по сторонам, будто врага искал. И дышал как–то судорожно, прерывисто. Увы, он оказался обыкновенным трусом, который боится осьминогов, хотя ты уже проверил, что они безопасны, словно котята. Такое поведение совершенно недопустимо для пионера. Свои страхи надо перебарывать!

– Но вы же всё–таки дошли до леса вдвоём? – перебил Алекс мой монолог.

– Конечно. Но когда тропинка закончилась, дальше он не пошёл, объяснив это тем, что я и один прекрасно справлюсь. А он в лагере лучше поищет. Это было совершенно не похоже на него. К тому же Серёга весь дрожал, словно попал в ледяную бурю посередине жаркой игры в пляжный волейбол. Может, у него тоже обнаружилась какая–то аллергия? (Несмотря ни на что, я хотел оправдать друга в глазах Алекса. Верить, что он и правда – трус, мне не хотелось).

Я общем, отпустил я его. Раз человек не хочет, то пусть не мучается: страдающих мы в разведку не берём! Трус не играет в хоккей, как говорится.

Я решил исследовать с компасом хоть весь лес, но до тебя добраться. Не дело это – человека в беде бросать. Ты, конечно, извини, но в те минуты я на тебя разозлился: надо же, из–за выходок очередного несознательного пионера я вынужден вместо починки робота в незапланированный поход идти. И это после утреннего происшествия с палочником, а потом «Юлей»! Ёжику же понятно, что в лесу опасно, раз там такие твари водятся. Да и вообще: то поход, то организованное купание, то дискотека, а то – на произвол судьбы… Кстати, сегодня. Ты придёшь или отдохнёшь? – я старался выводить Алекса из леса так, чтобы не подходить близко к кустам, а держаться пусть и узенькой, но проторенной тропинки.

– Приду. Танцевать я не хочу, но больно интересно поглядеть, как вы оттягиваетесь, как вы там кривляетесь.

– И чего тут интересного? Кривляемся, как и положено в нашем положении, – я пожал плечами и продолжил свой рассказ.

Я подумал, возможно, ты набрёл на старый лагерь и копаешься там, заинтересовавшись раритетами. Потому и пропал так надолго. Скажу честно, немного заплутал. Хотелось проверить старый лагерь побыстрее, поэтому срезал дорогу. Неудачно срезал. Только репьёв нахватал с колючками. Почему–то в тот момент я почти не сомневался, что ты там. В лагере этом.

– Что ж это за лагерь такой? – Алексей, по–моему, не вполне понимал, куда сходил, хотя я только что вернул его оттуда.

– Сейчас всё узнаешь. Я, наконец, дошёл до болота. Ты только что оттуда. В кедах, кстати, там не очень разбежишься, а кроме них здесь обуви не водится, – на этой фразе Алексей ехидно ухмыльнулся, что заставило меня посмотреть на его ноги. Этот шельмец откуда–то достал настоящие крепкие резиновые сапоги! Везёт же! В таких по любой свалке можно, не боясь продырявить ногу, ходить и искать интересные материалы.

Так вот: я услышал звуки шагов возле старого корпуса с побитыми окнами. Вспоминая рассказы ребят о местных привидениях, я спрятался за деревом и выжидал. Хоть и бредни, а сердечко ёкало. Какова же была моя радость, когда привидение оказалось тобой! Но вёл ты себя как–то подозрительно. А ещё, ты будто слегка в глазах двоился, а то и троился. В итоге мне пришлось списать это на усталость, побороть порыв кинуться и схватить за руку; вместо этого я продолжал вести скрытое наблюдение: ты ходил кругами с лицом, словно у упыря из сказок, но болотистые уголки обходил умело и не проваливался. Словно лунатик или обкуренный, не теряющий ориентации.

– То есть как это – кругами? Сам ты обкурился! Я не мог выйти из этого проклятого дома! Из этих дьявольских коридоров! – Алекс чуть не кинулся на меня с кулаками. Решил, что я издеваюсь…

Я для верности отошёл вбок, чтобы не попасться под горячую руку. Но Арсеньев сдержался.

– А я почём знаю? Рассказываю так, как видел! Лунатиковедение мы не проходили! А ты вокруг корпуса круги нарезал. Бледный такой, тоскливый. Будто на расстрел идёшь. Или на это… как его? Аутодафе, точно! – моя шутка явно не понравилась Алексею, и я решил больше не рисковать. Когда человек на нервах – он ведь непредсказуем и пришибить может. А Алекс явно был на взводе. Впрочем, как и почти всегда.

Когда ты сделал кругов пять, настала пора действовать.

Скажу по секрету, что немного себя обезопасил, подобрав под деревом увесистую дубинку. Конечно же, рассказывая о произошедшем Алексею по дороге назад в «Совёнок», я «нечаянно» упустил эту подробность, но всё равно записал в его тетрадь, ведь он просил, чтобы все детали были отмечены «в самом подробном виде, даже если они показывают меня не в лучшем свете». Всё равно, когда он станет эту тетрадь читать, мы уже будем находиться друг от друга очень и очень далеко. Да и человек со временем успокаивается.

Не знаю, зачем ему вообще требуется подобная опись. Наверное, для очередного «натуралистического календаря».

Ты не обращал на меня внимания, даже когда я ухватился за твою руку. Остановить тебя было нереально: любую мою хватку ты прорывал лёгким движением и мертвенно–спокойно заходил на очередной круг, переступая между кочками, как на соревнованиях по конькобежному спорту. При этом ещё шептал какие–то слова, напоминающие молитвы и ругательства. Причём, на непонятном языке. Ты что же это, японский учишь? Вроде, похоже…

– Нет, не учу. Хотя думал об этом. Анимэ люблю.

– Чего–чего?

– Не важно, штука такая японская: потом расскажу, а пока продолжай.

– Хорошо, в общем, ты вёл себя очень странно. Будто под гипнозом! Ты ведь знаешь, что в таком состоянии человек иногда вспоминает прошлые жизни. Может быть, когда–то в другой инкарнации ты был самураем…

– Не городи!

– Короче, я был вынужден применить меры болевого характера.

– Какие же?! – удивлённо и слегка возмущённо вопрошал меня Алексей. Приходилось отвечать.

– Болевые. Пощёчина. Я как следует размахнулся и залепил тебе оплеуху. Просто вспомнил, что таким образом выводят людей из шокового состояния. Из фильмов вспомнил. И сработало ведь! Ты очнулся. Сначала на лице появился след от моей пятерни, а потом оно полностью налилось краской и стало живым.

– Что значит «живым»? – отстранённо поинтересовался Алекс. Мы уже проходили в ворота лагеря. Арсеньев встал возле каменного парня с горном и потрогал его за трубу, задумчиво прикрыв глаза.

– Появились краски, эмоции, мимика… ты когда–нибудь видел, как в фильмах ужасов оживают куклы–убийцы?

– Вы советские люди! Вам фильмы ужасов не полагаются! Откуда ты такого нахватался?! – оборвал меня мой спутник и, смачно сплюнув, убежал в лагерь. Время позднее, пора ужинать. Если быть точнее, ужин закончился полчаса назад, и Алексею придётся долго упрашивать повариху, чтобы она отдала ему хоть какие–нибудь остатки. Не будет ведь он и правда голодовку устраивать из–за поражения во вчерашней игре. Скорее всего, просто пошутил неудачно.

***

Рассказ Шурика произвёл на меня гнетущее впечатление. Я понял, что схожу с ума. В прямом смысле этого слова: шизофрения развивается. Сначала эта Юля, потом коридоры, коридоры, коридоры. И что за старый лагерь? Я так толком и не спросил, а он забыл рассказать. Надо будет заставить его всё подробно отразить в письменном виде. Дам для этого свою тетрадь, чего уж там. Кандидатская сама себя не напишет! Для этого нужны показания живых (а живых ли?) свидетелей. Так по крупицам труд и соберу. Эпохальный труд нашего времени.

Я твёрдо помнил о своей голодовке и хотел сразу пойти в домик спать, но при подходе к столовой всё напрочь вылетело из головы. К месту, где принимают пищу, меня тянуло, словно магнитом. Ноги шли туда сами.

Мне было очень голодно. Я постоянно забываю вовремя питаться, потому что не могу усидеть на месте и отвлекаюсь на исследования. Зато Демон Чревоугодия мне точно не грозит!

На секунду я ощутил, как моё сознание уплывает куда–то в сторону. На мгновение я перестал что–либо ощущать, мышцы отказались держать мою тушку вертикально, и я вяло свалился на асфальт, как будто жалкий червяк.

– Если ты не поешь, то мы отрежем тебе голову, – подняв глаза, я увидел силуэт Ольги, нависающий надо мной, словно древний колосс. В руках она держала опасную бритву и тянула свою длинную руку к моей молодой свежей шейке. – Сейчас же марш в столовую!

Единственное, что у меня получилось сделать – решительно замотать головой, опустив её максимально низко к асфальту, прижимаясь затылком к поверхности, и хоть как–то закрыть шею руками. В результате башка налилась ноющей болью.

«Как трудно ждать, когда тебе угрожает смертельная опасность, и нет сил даже убежать, не говоря о сопротивлении. Секунда, вторая, третья – вот так сложилась минута… больше никаких слов и звуков…»

Наконец, я решился снова посмотреть вверх, но вожатая пропала. Девушка оказалась просто призраком, порождённым моим измождённым голодающим организмом. Что вполне логично. Какой бы стервозной ни была Оля, всё–таки угрожать мне бритвой вожатая бы не стала. Это не в её программе, в конце концов!

Силы снова вернулись, будто давая мне шанс исправиться, и я бодро побежал в столовую. Ведь если останусь без ужина, то мне отрежут голову. Отрежут голову, отрежут голову… в мозгах звенело. Не Ольга, конечно, будет выполнять сию карательную операцию, а сам этот лагерь её руками. Или ещё чьими–то. Большой разницы, в чьих руках окажется бритва, которая перережет мне шею, я не видел.

– Эй, люди! – в полубезумном от своей галлюцинации состоянии проорал я на весь зал столовой, который почти опустел, не считая Жени, сидевшей ко мне спиной за дальним столиком и барабанящей пальцами по его сверкающей в закатных лучах поверхности.

Женя подскочила, как ошпаренная, и ринулась ко мне вприпрыжку. Девочка, кажется, от радости ничего не соображала, поэтому споткнулась об отставленный кем–то из пионеров стул и грохнулась на пол. Я тут же подбежал и поднял её за руки. С моей физической формой было всё в порядке, и этот факт меня радовал. Всё–таки недаром меня осьминог энергией напитал!

– Жень, разве так можно? Ты не ушиблась? – заботливо спросил я. Женя потёрла колено, но не утратила былой радости.

– Алекс, ты нашёлся? Как я рада! Ольга Дмитриевна весь лагерь на уши поставила! – Женя неловко чмокнула меня в щёку и взяла за обе руки, сжимая и согревая запястья: видимо, боясь, что я потеряюсь. – Где ты был–то? Разве так можно поступать с товарищами?! С друзьями… с подругами… с вожатой…

– Не нуди, прошу. Я должен отсюда выбраться, поэтому не могу отсиживаться на месте. Ты лучше мне скажи, что за ветхий дом стоит прямо в лесу? Шурик ещё говорил про «старый лагерь»… А ещё я очень, просто зверски, хочу жрать!

На лице Жени появилось удивление, а после недоумение.

– Каак?! Тебе не рассказывали легенду о Старом Лагере? Вижу, что нет. Короче, слушай: раньше рядом с «Совёнком» стоял ещё один лагерь. Назывался он «Жаворонок».

«Интересное сочетание», – подумал я.

– Оба лагеря старые и основаны ещё до войны. Когда пришли фашисты, «Жаворонок» сожгли вместе с ребятами, вожатой, поварами и всеми остальными. Погибло несколько десятков пионеров, а также семеро взрослых, – голос Евгении дрогнул. – Сгорели заживо. Самое странное, что до «Совёнка» фрицы добраться не сумели. А если кто и сумел, то больше не вернулся. Наверное, всех партизаны перестреляли…

«Значит, не Краснодар. Сюда нацисты не доходили… Севернее, севернее…»

– Ага, партизаны, – горько ухмыльнулся я. – Знаю я этих партизан. Не чаю, как сбежать от них. Но история трогательная и важная – обязательно её запишу!

Женя не поняла моего замечания и быстро пошла на улицу, бросив с порога:

– Алекс, ты опять бредишь. Это от недоедания: ну ничего, покушать я тебе оставила с ужина! Посмотри на столе, – с этими словами девочка вышла, а я уселся за её столик и как следует перекусил тремя котлетами и двумя с половиной салатами. Видимо, не с одного стола собирала и действительно меня дожидалась. Кушанья были, как всегда, не особо вкусными. Но не до гурманства – главное, насытиться! Червяка заморил, и на том спасибо! Теперь я спасён от лютой голодной смерти. И от бритвы тоже…

После всех испытаний, пережитых за день, меня ожидало самое страшное – Ольга и её нравоучения. Настоящая – не призрак. И стоило мне только переступить порог домика, как вожатая подняла на меня глаза с явным желанием сожрать. Мой взгляд упал на её руку: к счастью, бритвы там не было – ни опасной, ни безопасной, ни даже ножа. Ну так и не надо, ведь условие я выполнил, а бриться девушки не бреются… Во всяком случае, лица не бреют.

– Ты подвёл весь отряд! Из–за тебя мы вместо общественно полезных дел целый день посвятили твоим поискам! Что скажешь в своё оправдание?

Я решил отвечать в привычной для себя игровато–нагловатой манере. Уж такую роль для себя выбрал и отступать не буду.

– Ах, извини меня, пожалуйста, что ты так интересуешься моей скромной персоной и моим времяпрепровождением. Я только из Лабиринта, – мне не хотелось ничего ей пояснять, и я уже собрался ложиться спать, но припомнив, что Шурик говорил о дискотеке, недоумённо поднял на вожатую брови и отдёрнул руку от ширинки, которую вот–вот собирался расстёгивать. – А как же дискотека? Мы вроде как танцевать сегодня собирались, разве нет? Хотела меня изгоем оставить, да? Ну нет, не выйдет – Александр мне всё рассказал! Я всегда обо всех планах узнаю…

– Не заслужил ты никакой дискотеки! Вначале научись: а) правильно разговаривать со старшими; бэ) блюсти распорядок лагеря и, самое главное, вэ) уважать пионеров и их планы. Какого ты хочешь к себе отношения, если постоянно только и делаешь, что подводишь отряд? Иногда мне кажется, что ты только для этого здесь и поселился.

Ольга так и перечисляла: а, бэ, вэ. Прямо по пунктам. Словно по зазубренному. При этом её голос дрожал и срывался. Наверное, я её правда вывел из себя. Что ж, неплохо… значит, я оказываю на местных влияние. Пусть и негативное, но зато пробуждаю в бездушных роботах людей. Способствую развитию искусственного интеллекта, совершенствую технику. Кто скажет, что это плохо?

– Ты угадала. Это моя работа – отряд подводить. Мне за неё Госдеп долларами платит. И ещё Моссад шекелями приплачивает, – продолжил я в том же духе.

– Ты, – попыталась что–то ответить Оля, но я её тут же перебил.

– Да. Ты. Всё правильно. Не Вы, а ты.

– Ты никуда не пойдёшь!

– Ну, я тебе и не предлагаю меня сопровождать. А сам пойду. И никто меня не остановит!

– А я и останавливать тебя не собираюсь, – Ольга поставила руки в боки и прислонилась к стенке, выбросив вперёд ножку. – Я отменила дискотеку ещё два часа назад, когда поняла, что ты пропал, и об этом знают все. Пришлось из–за тебя наказать весь отряд! Понимаешь, что ты наделал вообще? Людям отдых испортил!

– Да. Вина в какой–то мере лежит и на мне. А что надо делать, если виноват? – мне хотелось потроллить.

– Ты сам должен знать! – Ольга откинула голову назад, а так как девка прислонилась к стенке, то слегка ударилась затылком о стену, и, опомнившись, подошла на шаг в мою сторону, потирая голову.

– Нет, я глупый пионер, который ничего не знает и не понимает! Я – бездарь! Лентяй, дурак и раздолбай! Я не уважаю старших, мне не знакома ни мораль, ни субординация! Давай, вываливай! Что должен делать хороший пионер, если он накосячил? – с каждым предложением я подступал к Ольге, скопировав её коронную позу (руки в боки). Оружия у неё не было, и в своей победе я не сомневался (если вдруг будет драка).

– Если он что?

– Блин, ты ещё не все слова русского языка знаешь – не запрограммировали их в тебя, видимо! Совершил ошибку если! – я потянул вожатую за галстук. – Например, вот такую!

– Пионер… должен… исправить свою ошибку! – Ольга неожиданно «просветлела» и даже выдавила из себя улыбку, не отпихиваясь. Но я её тут же отпустил. Меня пробрал какой–то внутренний холодок…

Надо прийти в себя. Вдох–выдох… Старый листик опал – новый вырос.

– Воот! Это ты правильно говоришь. Вот я и пойду, и устрою дискотеку самостоятельно! Без твоей санкции – мне плевать на разрешения, – я сел на кровать и принялся переобуваться. Почему–то у меня перед глазами предстала Ульяна, которая никогда на моей памяти ни галстуков, ни значков Пионерии не носила. В связи с этим я решил поинтересоваться.

– Скажи, а почему наша Ульянка беспартийная? Я чего–то не замечал на ней никаких знаков отличия. Ну там галстук или хотя бы значок… интересно, в какой партии она состоит? Может быть, в Белой? – я через силу посмеялся, а Ольгу мои слова явно озадачили. Она напрягла лицо и с опаской оглядела комнату, потом с осторожностью поправила раскидистый кактус на подоконнике. Видимо, раньше таких вопросов девушка ещё не слыхивала. В конце концов она приоткрыла рот и через силу выдавила:

– Ну, Ульяна есть Ульяна. Так ей, значит, лучше. И вообще, о каких партиях ты говоришь, если она у нас одна? Мог бы и сам догадаться! Да и пионеры – не члены партии, а её верные помощники. Твоя политическая грамотность, Арсеньев, просто ужасает. И не сомневайся в её патриотизме! И не лезь к ней с этим: пусть решает свои проблемы самостоятельно, – было видно, что диалог очень сильно изматывал вожатую, что она «выдавливает» из себя каждое слово через силу, говорит «косо» и нескладно.

Я закончил с кедами, встал на пятки, плавно развернулся спиной к «начальнице» лагеря и побрёл по улочкам «Совёнка» в поисках хоть кого–нибудь, кого можно порадовать дискачом.

А вот и Ульяна, о которой я только что думал. Как всегда, носится с мячом по спортивной площадке. В одиночестве! И на ней в коем–то веке был галстук! Это очень странно, учитывая, что каких–то полчаса назад я его на ней не видел, ведь проходил мимо площадки, ещё когда шёл на ужин, а она зависала здесь с самого обеда. К тому же, какой идиот будет надевать галстук вечером? Подожду, пока остановится, чтобы успела привести мысли в порядок. Наконец, она забросила мяч в кусты и полезла его доставать, скрючившись в три погибели. Я подобрался к ней на цыпочках сзади и схватил пятернёй за ногу.

– Ульяна! С чего это ты решила цеплять на себя всякие галстуки? Образцовой пионеркой побыть захотелось? – когда девочка отдёрнулась и резко ко мне обернулась, она скорчила непонимающую гримасу.

– Аай, чего творишь?! – Уля покраснела и насупилась. – Ты про что, Алекс?

– Я про галстук, вот про что! Ты же раньше его не носила вроде…

– Я и сейчас его не ношу! Ты где его вообще на мне увидел? – после этого ответа я подумал, что девочка просто надо мной издевается, поэтому протянул руку и попытался ухватить её за обновку, но вместо этого тронул только ворот рубашки, а сам галстук не ощущался: как будто стереокартинка или голограмма.

– Ты чего ко мне лезешь, больной что ли?! – воскликнула Ульяна и отпрыгнула от меня на шаг назад. Девочка покраснела ещё гуще и вздрогнула. – Щас ребятам расскажу, что ты к маленьким пристаёшь, и они тебе ввалят, извращенец!

Угроза пролетела мимо моих ушей.

– Мистика какая–то… Советую тебе посмотреться в зеркало, и ты обнаружишь на себе сюрприз: только не в карманное, близко, а хотя бы метров с двух. По–моему, такие есть на шкафах в домиках. В каждом домике … В любом случае, я к тебе по другому делу.

– Лучше ты на себя посмотрись! Я уж как–нибудь разберусь. А насчёт дела: ну давай. Только на расстоянии! А то непонятно, пионер ты или маньяк какой, который из психушки сбежал.

– Дискотека не отменилась. Она будет. Расскажи всем об этом, и пускай Шурик с Электроником замутят оборудование для музыки. Тебе понятно?

Обычно Ульяна вела себя дерзко, с некоторым презрением ко всем окружающим, в том числе и ко мне (даже ко мне), но мой тон звучал настолько требовательно, что и она не посмела спорить, а просто раскрыла широко свой розовый ротик, тряхнула огненными волосами и удалилась из вида быстрым шагом. Не бегом, а шагом! Всё–таки дрессировка работает. Роль начальника у меня великолепно выходит – лучше, чем у вожатой. Хоть прямо сейчас в Генеральные Секретари!

А может, она просто очень хотела эту дискотеку, и все претензии отошли на задний план. Девочки вообще любят танцы. Вне зависимости от возраста и окружающей действительности. Это очень хорошо, ведь её энтузиазм играет мне на руку.

Я вальяжной походкой направился к площади и уселся на лавочку. Что дискотека планировалась именно на главной площади лагеря, я не сомневался. Другого подходящего места, кроме как перед Гендой, просто не имелось. Да и не всё ж тут линейки проводить – надо и для полезного дела приспособить.

Через несколько минут тут уже закипела работа: ребята притащили две довольно крупные колонки (примерно мне по пояс). На вид, конечно, потрёпанные, но, думаю, на звучании это вряд ли скажется. Тем более, главное – это пробудить активность, а не слух усладить. Желательно, сделать как можно громче, чтобы услыхали даже в какой–нибудь соседней деревушке и вызвали милицию. С милиционерами–то я бы с удовольствием пообщался. Да и вообще с любым новым лицом в «Совёнке».

Я отвлёкся на созерцание экрана своего смартфона, в который в коем–то веке так привычно для себя самого уткнулся, а когда закончил безуспешные попытки поймать Wi–Fi, а также сфотографировал Генду и площадь, заметил множество огней на деревьях. Очевидно, ребята заблаговременно развесили гирлянды, которые создавали праздничную атмосферу во тьме ночного тёплого «Совёнка». Лето, ночь, огни, красивые девушки – что ещё надо для счастья? Солнце давно село, и приятный прохладный ветерок перебирал мои длинноватые для парня волосы. Оказалось, и мне хотелось праздника. Хоть небольшой передышки между попытками вырваться отсюда. Усталость, нервы, стресс, негативные эмоции – всего этого во мне порядком скопилось за последние дни. И я отчаянно нуждался в отдыхе. Не в здоровом сне, а именно в эмоциональной разрядке. Дискотека – прекрасно. Устрою тут всем незабываемый вечер. Как? Буду импровизировать. Уж я–то точно придумаю, как расшевелить народ и повеселиться самому.

– Ну ты, конечно, и даёшь! – ко мне подбежала Ульянка, тяжело дыша. Она впервые выглядела такой встревоженной. На её глазах были слёзы, а лицо выражало искренний испуг. – Что со мной было?! Ну как я могла не заметить, что сама его с утра надела! В любом случае, ты оказался прав насчёт этой штуковины: я пошла в домик переодеваться к дискотеке. И увидела себя в зеркале на шкафу. Нет, вовсе не потому, что это ты мне сказал, а просто случайно, – она насупилась. – Надо же поглядеться. Я попыталась снять галстук, потому что он вообще не в тему на празднике, а когда потянулась рукой к шее, он исчез сам собой. Странно, да?

Я согласно кивнул, и девочка продолжила:

– И я, конечно, переоделась. Дискотека всё–таки. Но мне страшно. Даже очень… – вместо привычных шорт и красной майки «СССР» девчонка напялила на себя нечто, напоминающее вечернее платье: что–то оранжевое в красный цветочек, свисающее до самого асфальта. Рукава этого наряда, скорее похожего на карнавальный, были подвязаны синими ленточками. Такая же лента была и на поясе девочки, а на голове красовалась искусственная диадема. Смотрелось всё это на ней, конечно, непривычно, но при этом весьма изящно. Все бы так одевались вместо формы!

– А ты попробуй завтра надеть другую рубашку! Если галстук всё равно появится, то особо не расстраивайся. Тебе стало от этого хуже? Или, может, – я прищурился, – он неприемлем для тебя по идеологическим причинам?

– Нет–нет, вовсе нет! Просто испугалась… Ведь это же ненормально! Такого не должно быть!

– Здесь всё ненормально, – глубокомысленно изрёк я. – Забей. Себя со стороны ты всё равно не видишь, а зеркало игнорируй. Оно может обманывать, как в сказке. Ты ведь читала сказки? Или, если хочешь, мы можем прямо сейчас пойти к Ольге и разобраться, что за ерунда здесь творится, – я пытался помочь девочке, потому что мне её стало жалко. Всё–таки из нас она была самой маленькой, и кто–то должен был поддержать юного человечка в минуты душевного потрясения. Ведь даже мне, с неким жизненным опытом, местные чудеса даются тяжеловато.

– Ну уж нет! К Ольге Дмитриевне я не хочу! Лучше потанцую вместе со всеми… – Ульяна быстро убежала, а через минуту ко мне подошла Женя. Одета она была довольно эффектно, я бы даже сказал – вызывающе. Но в сочетании с девушкой, всё своё время проводящей в библиотеке и мало общающейся с окружающими, вечернее кружевное синеватое платье показалось мне довольно комичным.

– Женёк, ты что, трезвая? В тебе проснулись первые женские инстинкты, а–ля желание одеваться ком иль фо, соответственно внешности? – я не понимал, почему стал вставлять в свою речь французские словечки. От радостного перевозбуждения иногда башку сносит.

– Чегоо?! – Женя напрягла лицо так, что у неё выступили морщины. Мои слова, вызванные чрезмерным умом, производили на пионерку НЕИЗГЛАДИМОЕ впечатление!

– Цього–цього… видоплясати зи тяфом збираюся! Неужели ты этого не хочешь? – тем временем заиграла музыка. Тихая. «Наверное, тестируют… Или композицию подбирают для разогрева».

– Да пошёл ты! Я тут… я тут тебе почти предложение собиралась делать, ужин для тебя сторожила, а ты изгаляешься! Брысь! – Женя забежала сзади, дала мне подзатыльник и смешалась с толпой пионеров на площади, так что я даже не успел достойно ответить на её агрессивные выпады…

Пионеры сегодня, в отличие от будней, были все «разноцветные», особенно девчонки – каждому хотелось одеться поярче, чтобы выделиться. Хоть и лагерь, а индивидуальность никто не отменял. Их наряды буквально поражали воображение и ну никак не клеились с моими представлениями о советских танцах. Всё это походило на какой–то венецианский карнавал.

Ульянка, по всей видимости, уже успокоилась, и о чём–то оживлённо болтала с Алисой. ДваЧе, кстати, единственная из девочек, кто пришёл сюда в обыкновенной спортивной форме. По–своему – тоже проявление индивидуальности. Игнорировать местные традиции – так все оптом. Тем более, спортивный костюм девушке очень шёл, подчёркивая все привлекательные изгибы и формы. А они у неё были, какие надо… Только у Оли пышнее…

Толпа, сказать по правде, собралась преизрядная. Дождавшись, пока ребята освободили импровизированную «танцплощадку», распределившись по краям площади, девочка–«СССР» демонстративно вышла на середину и принялась кривляться всем туловищем, жестикулируя руками из стороны в сторону. Именно кривляться, ибо у меня язык бы не повернулся назвать ТАКОЕ танцем! Но в любом случае, пока Ульянка этого не сделала, никто не решался выйти первым. Может, ждали любимых песен, или вообще, боялись. Обычно в таких ситуациях совершить первый шаг – всегда трудно. Люди по своей природе закомплексованы, и это большая проблема любого общества…

Вскоре к Уле присоединилась Мику в изумрудном платье с разрезом на боку почти до бедра. А потом и остальные ребята потихоньку начинали проникаться духом праздника. А ко мне приблизилась Славяна. Она тоже приоделась в длинное платье. Бледно–зелёное, почти белое с ярко–синей отделкой. Волосы блондинка распустила, подколов по бокам изящными синеватыми заколками. И теперь они мощным каскадом спадали по спине девушки почти до самых коленей.

И если Женю я случайно отшил своей «мовой», то блондинка, которой, кстати, судя по имени, мова подходила больше (хе–хе), появилась как раз в такой момент, когда я заразился общим танцевальным духом, и мне захотелось поучаствовать в веселье наравне с другими.

– Эй, врубите мьюзик громче! Господин плясать желает! – я подхватил Славяну под руку и, протанцевав её минут пять, довёл до Генды. Из колонок на всю округу заливался голос Пугачёвой: «А ты такой холооодный, как айсберг в океаане». Я был уверен, что вслед за Примадонной ещё услышу всю золотую коллекцию советской попсы 70–х. По ощущениям сейчас всё звучало чудесно. Правильно говорят – для всякой музыки своё место и время.

– Всё–таки ты уделил мне внимание, – мурлыкнула Славя. – Догадался пригласить… взял инициативу в свои руки…

Девочка мне говорила ещё что–то романтичное, но я не обращал внимания, ибо в голову шли безумные идеи. Мне хотелось быть в центре событий – мне было мало, что мы танцуем посередине – мне надо было отчебучить что–нибудь такое, на что не решился бы уж точно никто. Посягнуть на святыню!

И я залез на памятник, забыв о своей партнёрше. Две колонки заслоняли имя Деятеля, Ольги рядом не было, потому что дискотеку она отменила и давно дрыхнула у себя в келье. Или просто передумала наказывать ребят из–за меня. Следовательно, от ненужного контроля мы были удачно освобождены. В любом случае, здесь был я, а значит шоу просто обязано было продолжаться. Но чудить без надзирательницы всё же было спокойнее и приятнее, потому что пионеры, в отличие от меня, её слушались. И она могла испортить мне всё веселье, разогнав покорных ребят по домикам.

– Славь, залезай ко мне! Места мало, но зато на высоте! – я вспомнил о блондинке, взял её за дрожащую руку и помог девочке повторить мой «подвиг» залезания на Генду. Снизу на меня смотрели Шурик, Электроник и ещё какой–то пацан, помогавший им с аппаратурой. – А вы врубайте свою музычку на полную катушку. Пусть здесь всё разорвёт! Мне плевать, какая песня будет играть! Важно, чтобы громко!

«Глядишь, весь район разбудим. Прибегут сюда местные с вилами и топорами да зададут жару. Боже, как я этого хочу!»

Заиграла мелодия, в которой я без труда признал минусовку «Там, где клён шумит». Что ж, неплохо. Уж лучше, чем современное рок–горлопанство!

– Да! – заорал я. – А любовь, как сон, стороной прошла!

Мы вдвоём попробовали танцевать, придерживаясь с двух сторон за Генду. Точнее, двигать руками, плечами и головами взад–вперёд, стараясь не раскачивать туловище, дабы не свалиться с узенького карниза на жёсткую площадь. Славяна слушалась…