Объяснение к сказу про царя-Пахаря (I)

     Не вдаваясь в детальный разбор, можно сказать, что рассказы эти, или Сказы, содержат древнейшие сведения о жизни русского народа. Вполне понятно, что народ не имел своих хроник, а передавал события изустно. Сказ про Царя-Пахаря, например, где царь именуется Орай, вероятно, относится еще к древнему Орею-Отцу[202], или Арию, у коего были Три Сына, Кий, Щек и Хорив. Однако, может быть, что имя Оран возникло от глагола «орать» — пахать, и что значит оно тогда Царь-Пахарь в буквальном смысле этого слова. Как бы то ни было, традиция нашего народа сохранила воспоминание о царе, при котором стали пахать землю. Правда, не все мифологи соглашаются с таким мнением, например, ученые американской школы, но мы тоже можем не согласиться с их мнением. Во-первых, они не Боги, а во-вторых, они могут не понять то, что нам понятно, в-третьих, их научная схема может не подходить к нашим мифологическим данным. Тогда иностранцы «за волосы тащут» разные темы.

 

118

Мы их имитировать не будем, а будем высказывать нашу точку зрения, независимо от того, нравится она им или нет. С нашей точки зрения, события, передаваемые в Сказах Захарихи, место имели в прошлом нашего народа, и все, что к этому относится, мы обязаны собрать, как бы оно ни поражало нас, или затрагивало наши сложившиеся уже взгляды. В частности, норманская школа в русской истории не пользовалась любовью Ломоносова, и последний утверждал, что «эти треклятые немцы нам укоротят историю!» Так оно и случилось. Академия Наук, состоявшая главным образом, и почти исключительно, из немцев, приняла в основу норманскую теорию. Нам кажется, что мы нашими трудами пробили некоторую брешь в устоявшемся мнении, что «Русь пошла от Варягов». Сказы, приведенные в этой книге, без того, чтобы мы ими занимались детально, несомненно, относятся к древнему периоду жизни наших предков и содержат в себе драгоценные детали. Захариха читала свои Сказы нараспев, и когда ее спрашивали: «Правда ли в этих Сказах?» — отвечала: «Истинная правда! Так все и было». Значит, это было изустное предание. На вопрос: «Откуда научилась им?» она отвечала: «От моей древней Прабки! Я была девочкой. Она без устали рассказывала, а затем заставляла повторять». Школ тогда не было. Грамоты люди не знали. Между тем у них была потребность эстетическая, духовная и историческая — знать, что было раньше, и как люди жили в старину. Изустное предание говорило им о прошлом, отвечало на их запросы. Не все же и простые люди глупы! Наконец, не все простые люди верят тому, что написано в книгах. Они знают, что в книгах зачастую все переврано, и что на самом деле события были не такими.

     Нам исключительно посчастливилось слышать эти Сказы в юности и даже детстве, но, вероятно, мы имели сами склонность слушать и слышать их! Сколько есть людей, кто слышит, но не удерживает в памяти!

     Другие видят и не замечают. Наконец, третьи и видят, и слышат, и даже замечают, но не оценивают или не понимают. Наша удача в том, что мы слышали, поняли и оценили. В Сказе про Царя-Пахаря Захариха говорит:

     «Коли прадеды наши пастухами были, да не было у них хлеба, не было проса, а надо было им все у соседей менять на коров, телят, овец тучных, а коли хотелось свежего, так траву ели, корешки варили, щавель крошили, да мяса положат, воды дольют, да так и едят каждый день». Это явное описание скотоводческо-коллективного периода. Последний является уже прогрессом по отношению просто коллективного периода, ибо есть скот, который люди разводят, а скот, значит — есть молоко, творог, масло, мясо. Корешки же, «катран (дикий салсифий), морковка, лук дикий» — это дикорастущие траво-овощи. Траво-овощами мы называем овощи дикого вида, пребывающие еще в травяном виде. В том виде, в каком они сейчас у нас,

 

119

они получились в результате селекции, культивирования, но в диком состоянии морковка, например, имеет маленький, древовидный корешок, и нужно было огромное количество таких корешков в 3 сантиметра длиной и в два миллиметра толщиной, чтобы из них могло возникнуть представление об «овоще». Катран, пожалуй, был выгоднее, достаточно было двадцати штук, чтобы набрать фунт[203] или полфунта[204] для приготовления, но чтоб такое питание было регулярным, нужно было ходить очень много, искать еще больше, и вероятно, не всегда такая возможность была. Естественно, что при таком положении люди должны были перейти к земледелию[205] при первой же возможности. В Сказе рассказывается, как «Царь Орай видел, как Царь Житняк соседнего племени волов ведет, в плуг запрягает и борозду ведет». Он сейчас же вернулся к своему народу и приказал волов запрячь, привязав к упряжке корень Дубовый, и стал делать то же, что и Царь Житняк, то есть пахать землю. По-южнорусски «орать» значит «пахать»[206], а самое имя Царя было Орай. Миф о том, что первым указал на земледелие Царь, является общечеловеческим, и встречается он в Китае, у арийцев, у египтян, кажется, и так далее. Интересна реакция людей: «глядят на то люди старые, покивают: «И что Царь наш Орайко с ума сошел! И на что он Землю дерет, над ней знущается?» Земля была всегда в русском народе священной: «Мать — Сыра-Земля!» «Кланяюсь вам от бела лица до Сырой Земли!» и так далее, и, конечно, как запрещалось плевать в Воду, на Огонь, так запрещалось и напрасно осквернять землю. «Драть Землю» было, следовательно, издевательством над ней. Чем-то вроде кощунства. Но, когда Царь Орай «зерно сеял[207]», «Бог из туч на него глянул, увидел, что посев лежит, Тучу смял, а из Тучи той Дождина хлынул, (а после) Солнце взял, из Туч выпустил, землю согрел… Через три дня (обращаем внимание на параллелизм с Тремя Шагами Вишну у ведийцев, наших предков), и зелень вышла… всходы пошли, стали к Солнцу пьясться, к Богу тянуться… Глянул Бог[208] из Тучи Седой, смял Тучу, выдавил из нее Дождину нужную».

     В этом Сказе упоминается о том, что «Бог глянул», а видя, что зелень в дождине нуждается, «выдавил из Тучи». Человек, таким образом, в лице Царя Орайко, начинает, а Бог продолжает. Таким образом, это — совместная Бога с человеком работа. Почему так? А потому, что Бог есть Дуб, из которого сделана первая соха, он же Сноп, то есть Хлеб, и он знает, что для получения земного снопа, нужен еще дождина, то есть вода, даваемая Богом. Религиозное содержание земледельческого труда ясно видно: это совместное с Богом дело. Таким образом, это — религиозный акт, и потому же его надо делать, благословлясь, как Царь Житняк делал. Мы не настаиваем, что имена Царей правильны, они, конечно, мифические, но факт царей, вероятно, этим доказывается. Кто-то должен был быть в прошлом,

 

120

кого можно назвать если не Царями, то, скажем, старейшинами рода, или князьями. Их была, судя по Сказам Захарихи, целая династия, этих русских доисторических царей. Сказ говорит дальше, что «зерно между двух камней терли, муку стерли, хлеба сделали». Древний вид приготовления муки и заключается в этом «стирании зерна между двух камней». Так и сейчас многие примитивные народы делают. Конечно, ручное стирание зерна в муку предшествовало мельничному. Позже люди приспособили к этому воду и ветер. Царь Орай, когда ему принесли первый хлеб, сказал: «Хлеб Богу дайте!» и этим освятил значение хлеба[209] как атрибута Бога. Заканчивается Сказ словами: «Да коли бы не он, Царь Орайко тот, так и днесь бы хлеба не знали, да в зиме лютой без хлеба бедовали!» Хлеб — Бог, «без хлеба» не только значит быть без хлеба, но и без Бога, а зима лютая — зима в феврале, самая сильная, и но также означает — поздняя Старость. Без Хлеба-Бога в поздней старости — бедствие. Мы настаиваем на символическом раскрытии текста Сказов, ибо если они содержат прямое содержание для всех, то содержат сокрытое, известное только ведунам, волхвам, кудесникам прошлого. Если принимаем мы за основу, что Сказы идут с древности, а это так, ибо содержание их мифологически-фольклористическое и эпическое, то тогда нужно принять и практику двойного чтения —[210] прямого, и второго, символического. Понимание сокровенного было дано лишь жрецам прошлого, а не всем. Так было во всех религиях. Жрецы, священники не могут профанировать перед всеми значение тайного в словах молитв, ибо этим они лишат религию чудесного, а верующий ищет в религии не только внешнего, но и чудесного. Достаточно ему знать, что не все, а вот только некоторые посвященные жрецы знают «всю тайну», чтобы он мог чувствовать чудесное в религии.

     Сказ, поставленный нами первым, имеет такое двойное содержание, и оно не расходится со смыслом повествования, хотя и говорит о духовном, а не материальном.