Межличностные роли и взаимоотношения между партнерами

В процессе своего развития каждый из нас усваивает некоторый набор социальных и межличностных ролей. Каждая такая роль основывается на связанных между собой жизненных ситуациях и эмоциональных переживаниях и формирует различные составляющие нашей личности во взрослом возрасте. В основе одних ролей лежит поведение, интроецированное нами от наших родителей или других значимых людей, в основе других – опыт наших собственных отношений с другими, важными для нас в детстве, людьми. «В отношениях с самим собой человек может идентифицировать себя либо с «голосом» ребенка, либо с «голосом» родителя, и в отношениях с другими может, соответственно, выступать в роли, сформированной на основе интроецированного родительского опыта, либо в роли, сформированной на основе собственного опыта, полученного ребенком. И в зависимости от того, в какой роли он находится в данный момент, он ожидает от собеседника принятия соответствующей обоюдной роли» (Ryle, 1992, стр. 99). Наш внутренний мир состоит из множества обоюдных ролей, сформированных на основе миллионов взаимодействий с людьми. Эти роли, будучи сгруппированы по некоторым признакам, стали основой наших субличностей. В своих близких межличностных отношениях мы по очереди задействуем те или иные субличности, проецируя на другого участника взаимодействия подобающую обоюдную роль и наделяя ее только нам присущим набором ожиданий. Ирвинг Полстер (1995) в своей работе, посвященной саморазвитию личности, предлагает похожую концепцию. Согласно ей, отдельный индивидуум наделен множеством личностей, каждая из которых является неотъемлемой частью его жизни. При этом есть «основные личности» (наиболее глубокие ощущения «я») и «вспомогательные личности» (аспекты «я», играющие второстепенные роли в жизни индивидуума), и эти личности объединяются в группы по тем или иным признакам. Мы, в свою очередь, «одушевляем» эти группы, присваивая им имена – «сердитое я», «любящее я», «деловое я» и т.п. Из «основных личностей» частично формируется наше постоянное глубинное восприятие себя, и когда это восприятие ставится под угрозу текущими отношениями, очевидно, что с нашей стороны может последовать бурная защитная реакция. Точка зрения Полстера близка взглядам Райла (Ryle, 1992) и Карпмана (Karpman, 1968). И в этом смысле он рассматривает теорию Перлза о том, что наша интрапсихическая структура состоит из двух «я» – нападающего (topdog) и защищающегося (underdog), как такое же одушевление восприятия. Практически, понимание того, каким образом человек «одушевляет» свое восприятие себя, может помочь психотерапевту задействовать менее явные аспекты личности клиента или активировать новые. Одной из наиболее часто встающих перед психотерапевтом задач является развитие в клиенте «убедительного я» взамен «агрессивного я», или «сердитого я» взамен «жестокого я».

Стивен Карпман (Karpman 1968), о котором уже упоминалось выше, в своих работах писал о схожести некоторых всем знакомых ролей с действующими лицами классической драмы. Он упоминает три роли: Преследователь, Спасатель и Жертва. Противостояние этих ролей зачастую лежит в основе драматических произведений, но так же часто является и неотъемлемой частью психологических игр в повседневной жизни людей. Наша интернализованная система движущих сил отношений включает «игры», которым мы научились в детстве, имитируя наших родителей, для того, чтобы адаптироваться к ситуациям, в которых прямое выражение наших чувств и потребностей было невозможно. В нашем внутреннем мире хранятся детали всех ролей каждой конкретной игры. Когда мы выступаем в роли Жертвы, мы проецируем на другого протагониста роль Преследователя или Спасателя, то же и с остальными ролями. Роли в играх характеризуются закрепленными повторяющимися паттернами взаимодействия с окружающими, которые сформировались под воздействием искаженных попыток коммуникации, связанных с неразрешенными проблемами или нарушениями в детские годы. Эти схемы представляют собой внешние проявления попыток ребенка справиться с ограниченными или неадекватными условиями в родительской семье. Причиной развития подобных схем является стремление ребенка защитить свои наиболее уязвимые места в неблагоприятной обстановке. В тот момент применение подобных схем было лучшим доступным вариантом поведения. Характер игры (защитных действий) зависит от уровня или стадии когнитивного и эмоционального развития ребенка, а также от силы воздействия стрессовых факторов. Поскольку даже в «среднем ожидаемом окружении» неизбежно имеются какие-то недостатки, можно предположить, что в большинстве все люди в той или иной степени играют в игры в своих основных отношениях. Как подчеркивал Берн (Berne, 1964), психологическим играм присуща комплементарность, то есть для игры необходимо двое, и, чтобы игра продолжалась, они оба должны поддерживать ее динамику. Анализ психологических игр дает психотерапевту обширный материал, который можно использовать для выявления и проработки негативной блокирующей схемы в отношениях, существование которой обусловлено интернализованными объектными отношениями каждого из партнеров в отдельности. Только раскрыв эту негативную схему, психотерапевт может приступить к поиску альтернативных продуктивных вариантов общения взамен психологических игр.

Обоюдные роли, частично формирующие наше интернализованное представление о взаимоотношениях, на бессознательном уровне влияют на то, как мы ведем себя в каждых новых отношениях. Они лежат в основе принципов организации, которые «определяют и упорядочивают опыт индивидуума» (Stolorow and Atwood, 1992), полученный им в детстве в ходе взаимодействия его субъективного мира с субъективным миром ухаживающих за ним фигур. Если в детстве человек видел только крайние формы проявления реакции и переживаний, роли, которые он усвоит, также окажутся поляризованными. При этом пространство между полюсами будет содержать очень мало вариантов. Например, если ребенок постоянно наблюдал неистовые вспышки гнева, ощущая ужас и беспомощность, вряд ли у него сформируется опыт выражения гнева более мягкими способами, а уж о способах, которые вызывали бы позитивный отклик, и говорить не приходится. Набор обоюдных ролей такого человека может состоять всего из двух противоположностей: «захватчик» и «заложник», и эти роли будут на неосознанном уровне определять его поведение со своим партнером. А если и у партнера имеется схожий набор обоюдных ролей, то в совокупности это может привести к образованию нездоровой симбиотической динамики в отношениях, которые будут строиться либо на взаимодействии «захватчик»-«заложник», либо на борьбе за позицию «захватчика», которая позволила бы избежать чувства бессилия и беспомощности. В любой из этих ситуаций задача психотерапевта – помочь партнерам освоить способы поведения, находящиеся между двумя полюсами: научить настаивать без запугивания, подчиняться без страха насилия. В этом смысле, отношения дают каждому из нас возможность найти новое решение той или иной проблемы, которая угнездилась среди способов общения, попавших в наш репертуар как совсем недавно, так и в далеком прошлом. Подобный реконструктивный опыт приведет к развитию новых принципов организации, которые будут оказывать влияние и на наше поведение в будущих отношениях, и на то, чего мы будем ожидать от них. Однако, как ни печально это звучит, люди, тратя большую часть жизни на то, чтобы избавиться от архаичных способов поведения, которые они осознают, в конце концов, приходят к тому, чего так боялись. А получается это из-за того, что глубоко сидящие предрассудки и суждения о жизни, составленные в ранние годы, скрыто довлеют над нашим поведением. Зная о наличии подобного механизма, психотерапевт, практикующий краткосрочную терапию, должен в первую очередь помочь партнерам выявить дисфункциональные блокирующие паттерны коммуникации и взаимодействия между ними и показать, как можно по-другому, более продуктивно и с большей отдачей, строить отношения. Главной задачей при этом становится – снять установленные в процессе взросления запреты на выражение здоровых потребностей, чувств и поведения, и позволить их открытое проявление в контексте текущих отношений. Для этого партнером придется избавиться от укоренившихся предрассудков, касающихся восприятия себя, своего партнера и отношений в целом. Таких, как, например, «я никого не интересую и, вообще, я зануда»; или «у них слишком много дел, чтобы обращать внимание на таких, как я»; или «отношения заканчиваются, когда первая волна страсти отступает». Здесь задача терапевта – бросить вызов этим иррациональным убеждениям и открыть клиентам их ограниченную и архаичную сущность.

Отправная точка, с которой обычно начинается работа с парой, это момент, когда мировоззрение одного партнера пересекается с мировоззрением другого. В краткосрочной терапии пар взаимоотношения между партнерами рассматриваются с точки зрения межличностного подхода, подразумевающей, что взаимодействие между двумя людьми – это динамический, постоянно изменяющийся процесс, на который влияют многочисленные факторы, относящиеся к их текущему полю опыта. В кабинете психотерапевта к этим факторам добавляется еще и сам терапевт, чье присутствие будет непосредственно действовать на конфигурацию объектов восприятия в окружающей пару обстановке. Поэтому терапевт должен очень внимательно подходить к своему участию во взаимодействиях между партнерами во время сессий и следить, чтобы все взаимодействия были направлены на достижение поставленных ранее целей. Следует избегать посторонних, не относящихся к текущему процессу, действий и намерений. «Определяющая черта нашей теории заключается в том, что мы не считаем, что восприятие реальности психотерапевтом имеет большую внутреннюю ценность, чем восприятие реальности пациентом» (Stolorow and Atwood, 1992, стр. 206). Это утверждение основывается на том, что все мнения по поводу общего опыта, которые появляются в ходе обсуждений, пусть даже они и расходятся, имеют свою ценность. Мнение терапевта имеет преимущество только в том, что оно отражает свежую, незамутненную точку зрения стороннего человека на отношения пары и позволяет им со стороны увидеть все несоответствия и упущенные возможности в своей коммуникации. Задача психотерапевта, как ни парадоксально это выглядит, выйти из процесса и позволить партнерам самостоятельно использовать те навыки, которые они получили в ходе терапии под его руководством. Для этого терапевт должен осознать, какое место он занимал в отношениях пары во время терапии, и в процессе супервизии тщательно разобрать, какое влияние его присутствие оказало на пару. Несмотря на то, что терапевт должен стремиться занять позицию нейтрального и объективного участника-наблюдателя (Sullivan, 1953), его вклад в процесс невозможно переоценить, а его отношения с парой обладают колоссальным исцеляющим эффектом.