Психологическая интерпретация инстинкта

 

Инстинкт и эмоции. В исследованиях, данные которых использовались выше, эмоции и другие понятия, обозначающие субъективную реальность, не привлекаются из-за общей позитивистской их направленности, позволяющей делать выводы только из объективно фиксируемых фактов. Действительно, из самого по себе поведения, служащего источником этих фактов, не следует, что животное, например насекомое, переживает эмоции или что-либо иное. Однако существуют другие способы познания и аргументации, в частности те, которые достаточно подробно рассматривались в начале книги. Из сформулированных там выводов, которые в полной мере касаются и инстинктивного поведения, следует, что инстинктивная мотивация вызывает эмоциональные переживания в той мере, в какой она получает отражение в психическом. Это значит, что мотивационное значение ключевого раздражителя означает не только его способность побуждать активность, но и эмоциональное отношение к нему, которое собственно и придает ему эту способность. Изменчивость мотивационного значения раздражителей, управляющих инстинктивным поведением, означает значительную подвижность инстинктивных эмоциональных отношений; мотивационная перестройка означает способность эмоционального состояния, вызванного одним стимулом, обусловить эмоциональное восприятие другого (или других) и т. д.

Как видно, спроецировав понимание эмоций как субъективной формы существования мотивации на феноменологию инстинкта, можно получить содержательные выводы, определяющие трактовку обеих проблематик. О целесообразности такого направления поисков свидетельствует то внимание, которое уделялось ему в истории психологии.

На теснейшую связь эмоций и инстинкта указывали авторы, для которых недопустимость механистического, не предполагающего участия психики понимания инстинкта была очевидной и которые поэтому задавались вопросом о его психической стороне. Речь идет о психологической интерпретации инстинкта [33], в разработку которой наибольший вклад внесли У.Джемс и У.Макдауголл. Точки зрения этих авторов не совпадают, однако могут объединяться, так как дополняют друг друга, а их расхождения несущественны.

В концепции Джемса понятие «инстинкт» занимает место базового мотивационного термина, то есть оно эквивалентно понятиям «потребность», «мотив» и пр., используемым в таком же назначении в других концепциях. В работах Макдауголла в качестве базового используется термин «склонность». Инстинктами в более ранних его работах назывались только специфические склонности, наряду с которыми выделялись еще склонности общие, или неспецифические. В работе 1933 года термин «инстинкт» уже не используется, однако этот шаг был продиктован скорее желанием избавиться от противоречивого термина, чем принципиальным изменением взглядов. Так, в обсуждении того, как живые существа удовлетворяют потребности, он пишет:

«Поскольку потребности и тенденции их удовлетворять...являются врожденными и передаются из поколения в поколение всем представителям вида, они обычно называются инстинктивными. О таких врожденных тенденциях часто говорят как об инстинктах; но поскольку это слово не может применяться, не вызывая раздражающих споров и ненужных осложнений, лучше, пожалуй, будет обойтись без него и заменить его старым добрым словом " склонность "»; «Эта замена не означает никакого радикального изменения взглядов. Она предполагает более точное применение слов инстинкт и инстинктивный и признает спорным вопрос об уместности использования этих слов при описании природы и активности человека» (McDougall, 1933, с.26, 78).

Представляется, что эти утверждения позволяют объединять взгляды Макдауголла, высказанные в разные периоды жизни, и сопоставлять их с тем, что о психическом аспекте инстинкта утверждал Джемс и другие авторы.

Инстинкт как феномен с рассматриваемой точки зрения понимается традиционно: «Обыкновенно инстинкт определяют как способность действовать целесообразно, но без сознательного предвидения цели и без предварительной выучки производить данное действие» (Джемс, 1991, с.289). Однако в дальнейшем уточнении того, что представляет собой и как проявляется инстинктивная «способность действовать», рассматриваемая точка зрения довольно решительно расходится с механистическим пониманием инстинкта. Это расхождение отражено уже в характере слов, используемых для описания инстинкта. Именование его «склонностью», «тенденцией», утверждение, что «всякий инстинкт есть импульс» (с.341)[34] — однозначно указывают на то, что речь идет не о готовом способе действия и, тем более, не об автоматически самосовершающихся рефлексах; такого рода понятия означают нечто интенциональное, скорее совет, чем приказ индивиду, потенциальную, не разработанную в деталях реакцию, которая может быть совершена, но может так и остаться нереализованным «советом».

Вопрос о психической стороне инстинкта основоположниками его психологической интерпретации решался отчетливо и однозначно — инстинкт проявляется в психике в виде эмоций. Джемс писал, что иногда может быть затруднительно провести четкую грань между эмоциональным процессом и инстинктивной реакцией, которые вызываются тем же объектом:

«К какой главе следует отнести явление страха — к главе об инстинктах или к главе об эмоциях? (...) Каждый объект, воздействующий на какой-нибудь инстинкт, способен вызвать и эмоцию. Вся разница здесь в том, что так называемая эмоциональная реакция не выходит за пределы тела субъекта, а так называемая инстинктивная реакция может идти дальше и вступать на практике во взаимные отношения с вызывающим его объектом» (1991, с.272)[35].

Макдауголлом (1916) вопрос о разграничении не ставится, в его концепции «инстинкт отталкивания и эмоция отвращения», «инстинкт любопытства и эмоция удивления» и т. д. рассматриваются как единое образование.

Конечно, сторонники единой интерпретации инстинкта и эмоций по-разному и порой неожиданно использовали эту идею. Так, хотя в разработанной К.Лоренцом концепции инстинкта ни эмоции, ни другие психические явления какой-либо реальной роли не играют, автор тем не менее писал:

«Уильям Макдауголл утверждает, что специфические эмоции являются субъективными коррелятами специфической инстинктивной активности. Годы прямого контакта с животными подтверждают впечатление, что инстинктивные действия сопровождаются субъективными феноменами из области эмоций и чувств....Поэтому все настоящие любители животных и зоологи, осознают ли они это или нет, являются последователями Макдауголла» (Lorenz, 1964a, c.123).

Г.Э.Циглер, утверждавший, что «жизнь чувств человека имеет инстинктивную основу, таковы радость и печаль, чувство счастья и душевная скорбь, любовь и ненависть, ревность и зависть, тоска, похоти и страсти, стыд, страх, ужас и боязнь смерти» (1914, с.108), то есть признававший связь инстинкта и эмоции у человека, решительно отрицал ее у животных: «Я всегда был противником введения субъективных признаков в понятие инстинкта»; «Еда у лягушки есть инстинктивное действие, но вряд ли она сопровождается чувством удовольствия» (с.51, 80).

Макдауголл давал очень высокую оценку попыткам рассмотреть инстинкт с психологической стороны: «Я уверен, что такое освещение инстинктивной деятельности покажется нашим преемникам наиболее важным завоеванием, сделанным психологией наших дней» (1916, с.17)[36]. Если задаться вопросом, что в таком освещении больше всего заслуживает столь высокой оценки, на первое место следует выдвигать, пожалуй, представления о филогенетическом развитии инстинкта.

 

Эволюция инстинкта. Идея эволюционного развития составляющих жизни, сама по себе, казалось бы, разумеющаяся, по отношению к инстинкту применялась неохотно и редко[37]. Преобладало представление, что инстинкт всегда должен оставаться таким, каким сложился изначально — однообразным, слепым, стереотипным, — иначе, мол, это уже не инстинкт. В противоположность такому представлению психологическое понимание инстинкта подчеркивает, что филогенетически он неуклонно видоизменялся, причем в сторону гибкости, вариативности, переплетения с онтогенетически развивающейся мотивацией. Джемс подчеркивал: «Инстинкты не всегда бывают слепы и неизменны » (1991, с.293); согласно Макдауголлу, слепого инстинктивного поведения у высших животных почти не остается (1916, с.17).

Различные компоненты механизма инстинкта эволюционно видоизменялись по-разному, на долю эмоций в этом процессе выпала особая роль. В структурном изображении инстинктивного действия они занимают центральное место, вклиниваясь в традиционную двухчленную схему «ключевой раздражитель — реакция» в качестве среднего, внутреннего звена: раздражитель вызывает эмоцию, а эмоция — реакцию: «Каждый инстинктивный акт заключает в себе сознание существования какого-нибудь предмета, или объекта, эмоциональное отношение к последнему и стремление к нему или отклонение от этого объекта» (там же, с.19).

Считается, что три части структурной организации инстинкта — рецептивная, воспринимающая некоторое воздействие, центральная, эмоционально его оценивающая, и двигательная, организующая ответ на это воздействие, — обнаруживают различные тенденции в эволюционном развитии. В филогенезе, по мере совершенствования способности живых существ накапливать и использовать индивидуальный опыт, первая и последняя части инстинктивного акта становятся, где это, конечно, возможно, все менее и менее определенными, лишь в общих чертах указывающими, на что и как следует реагировать, то есть условий и характера инстинктивных действий подробно не предписывающими. Соответственно этой филогенетической тенденции потери инстинктом конкретности все большее значение приобретает онтогенетическая «достройка» инстинкта на основе научения, в котором содержание этих частей по мере приобретения опыта наполняется новыми данными или уточняется:

«Рецептивная и двигательная части в течение жизни индивида могут подвергаться значительным изменениям независимо одна от другой и от центральной части, между тем как центральная часть остается в продолжение всей жизни основным, не подвергающимся изменениям ядром природного предрасположения»; «...всякое эмоциональное возбуждение указывает всегда на самую стойкую часть инстинктивного процесса» (там же, с.24, 25)[38].

Эмоциональная интерпретация инстинкта проливает некоторый свет на описанный выше феномен двучленного строения ключевых раздражителей. Есть основания полагать, что именно посредством эмоционального переживания задается характер их преобразования: положительные переживания требуют от субъекта продолжения или усиления воздействия, отрицательные — избавления от него, страх — удаления, гнев — уничтожения и т. п. Взгляды Джемса и Макдауголла можно переинтерпретировать так, что именно это, задаваемое эмоцией, преобразование стимуляции сохраняется от инстинкта при постепенном его вытеснении в эволюции формами онтогенетически развивающейся мотивации. Собственно отмиранию подлежит второй компонент инстинктивной реакции — программа действия, задаваемая на низких уровнях регуляции.

Итак, эмоция, а вернее, цепь взаимосвязанных эмоций, соответствующая строению целостного инстинкта, представляет собой то, в чем он сохраняется в эволюционном развитии и в чем он являет себя высшим формам жизни. Что будет вызывать страх, как, испытывая его, целесообразнее себя вести — может определяться как наследственностью, так и научением, приобретенным опытом. В первом случае это будет инстинкт, «настоящий» всеми своими составляющими, во втором инстинктивной остается эмоция страха. Способности бояться индивид не учится, испытывать эту эмоцию он умеет инстинктивно, то есть в силу наследственности. Также не учится раздражаться и испытывать ярость самка при покушении на ее детеныша, самец — при посягательстве на его территорию, хотя отличать своих детенышей и свою территорию им учиться приходится, также как и отрабатывать навыки защитных действий. Эволюционное развитие инстинкта происходило в направлении его избавления, по мере возможности, от конкретности, замены сравнительно строгого способа действий менее определенными тенденциями действовать некоторым неуточняемым образом, выражаемыми базовыми эмоциями и предусматривающими доучивание. Система взаимосвязанных базовых эмоций и есть главный итог истории развития инстинкта.

Из такого представления об эволюционном развитии инстинкта следует ряд выводов, важных для понимания мотивационной сферы человека. В частности, эволюционное развитие инстинкта дает объяснение истокам его исходной, базовой мотивации, указывая на инстинктивную предисторию ее развития и позволяя искать в ее особенностях некоторое сохранившееся инстинктоподобие или, как это называл А.Г.Маслоу[39], «инстинктоидность». Определенное объяснение получает и как бы узаконивается системная организация выражающих такую мотивацию эмоций. Эти и другие вопросы, уточняющие вопрос о связи эмоций и инстинкта в свете данных феноменологии переживаний человека, предстоит обсудить отдельно в последующих главах книги.