Перестройки мотивационного состояния

 

Главное обстоятельство, указывающее на способ взаимодействия стимуляции в организации инстинктивной реакции, заключается в том, что ориентирующие раздражители сами по себе влияния на поведение индивида не имеют и только временно приобретают его именно в условиях действия пусковых ключевых раздражителей. Например, роющая оса филантус, охотящаяся на медоносных пчел, заметив любой зрительно воспринимаемый движущийся предмет величиной примерно с пчелу, приближается к нему на расстояние 8–10 см, причем обязательно с подветренной стороны[27]. Очевидно, что направление ветра, учет которого необходим для такой реакции, становится ориентиром поведения только после воздействия упомянутого зрительного раздражителя. На следующем звене охотничьего инстинкта филантуса пусковым раздражителем является специфический запах пчелы, вызывающий молниеносное нападение на любой предмет, обладающий этим запахом. Зрительная стимуляция, служащая ориентиром для этой реакции, в принципе могла вызвать ее и раньше, так как восприятие запаха пчелы ничего в ней не изменило.

Однако одна из специфических особенностей инстинктивного поведения заключается именно в том, что раздражитель, только что вызывавший целенаправленную реакцию, под влиянием другого раздражителя буквально в считанные секунды такую способность может потерять или, наоборот, не вызывавший — ее приобрести. Есть все основания утверждать, что способность пусковых ключевых раздражителей менять побудительную силу ориентирующей стимуляции в полной мере проявляется и в отношении внутренних ориентиров. Так, все стимулы, ориентирующие поднятие птенцом раскрытого клюва вверх, существуют постоянно, однако для того чтобы они вызвали реакцию, необходимо сотрясение гнезда, резкое уменьшение освещенности, специфический звук и т. п.

Какие выводы могут быть сделаны из этих фактов, полученных в поведенческом исследовании инстинкта, если перейти к мотивационному аспекту его анализа и описания? Выше ключевые раздражители были представлены как имеющие обусловленное наследственностью мотивационное значение. Речь шла также и о том, что такое значение не является свойством самих по себе действующих стимулов и определяется актуализирующимися в организме мотивационными установками, означающими готовность к восприятию специфических раздражителей именно как мотивационных. Весь последующий материал показал, что мотивационное значение раздражителей, управляющих инстинктивным поведением, является весьма изменчивым и что в обеспечении этой изменчивости важную роль играет мотивационная взаимосвязанность стимулов, точнее, способность одних раздражителей (например, ориентирующих) приобретать мотивационное значение при действии других (пусковых) стимулов, воспринимаемых в качестве мотивационных в силу существующих установок.

Этот феномен — способность мотивационных раздражителей изменять мотивационное значение других стимулов, как бы привлекая их к построению действия (или отстраняя от него), — проявляется и играет важную роль в регуляции не только инстинктивного поведения, поэтому вполне заслуживает отдельного терминологического обозначения. В дальнейшем мы будем называть его перестройкой мотивационного состояния, или просто мотивационной перестройкой.

В одном из характерных случаев такой перестройки новый раздражитель, которому передается мотивационное значение, отсутствует, и поэтому она состоит в актуализации соответствующей ему установки. Поскольку отражению раздражителя, действием которого вызывается перестройка, предшествует установка, обеспечивающая его мотивационное восприятие, полную схему перестройки можно изобразить в виде «установка — раздражитель — новая установка». Примером здесь может служить упоминавшаяся актуализация мотивационных установок на боковые смещения яйца при закатывании его в гнездо, которая происходит, по всей видимости, до реального восприятия смещений.

В тех случаях, когда раздражитель, приобретающий мотивационное значение под влиянием действия другого раздражителя, воспринимался и до этого действия (как, например, в рассмотренном выше примере охоты филантуса — зрительный образ пчелы до действия ее запаха), реакция на него может возникнуть сразу. Обусловлена ли и в данном случае мотивационная перестройка изменением установок — сказать трудно. Неясно также, каким образом пусковые раздражители «передают» мотивационное значение проприоцептивным ориентирам. Однако факты можно констатировать и не имея возможности объяснить, что именно лежит в их основе. К такого рода фактам относятся изменения в результате специальных процессов «перестройки» мотивационного значения раздражителей, направляющих инстинктивные реакции и определяющих их содержание.

Важное теоретическое значение имеет еще одна особенность динамики мотивационного значения, касающаяся различий этого значения в отношении одного и того же раздражителя. Для анализа этой особенности удобны случаи, в которых пусковой и ориентирующий стимулы инстинктивной реакции тесно связаны между собой. Рассмотрим в качестве примера полет бабочки, вызванный специфическим запахом и им же направляемый (ориентировку на направление ветра для упрощения можно исключить, предположив, что полет происходит в помещении). О том, что механизм регуляции такого поведения сложнее, чем это может показаться при внешнем наблюдении, свидетельствует тот факт, что запах-ориентир не тождествен запаху-пусковому стимулу. Действительно, по отношению к раздражителю, какой бы он ни был, всегда возможно несколько целенаправленных реакций, даже прямо противоположных, причем характер этих реакций самими по себе раздражителями не может быть задан принципиально. Запах является, строго говоря, только стимульным воздействием определенной модальности, не способным указать, следует ли эту стимуляцию усиливать или ослаблять, то есть направляться ли к ее источнику или от него. Характер целенаправленной реакции на раздражитель может быть задан лишь в форме некоторого его преобразования из реально воспринимаемого вида в необходимый другой. Запах должен быть усилен, яйцо должно оказаться в гнезде, пища — во рту, конкурент — вне территории и т. п. Во всех случаях действительным ориентиром поведения является не наличный стимул, а некоторая его модификация.

Эти выводы полностью согласуются с рефлекторной концепцией психического, обсуждавшейся в начале книги. Согласно этой концепции одна из центральных особенностей психического состоит в наличии в нем двух планов отражения — реальных воздействий и их возможных изменений. При таком понимании цели представляют собой психические явления, задаваемые именно в плане возможного. Рассмотренный материал позволяет утверждать, что эти особенности психического проявляются уже на уровне целей, задаваемых механизмами инстинкта: они тоже предполагают модификацию наличной стимуляции, придание ей некоторой новой, отличной от реально воспринимаемой формы. Специфика инстинктивных целей состоит в том, что эти возможные преобразования стимуляции формируются не вследствие интериоризации действий, осваиваемых в онтогенезе, а заданы наследственно вместе с общей программой реакции, способной необходимые преобразования обеспечить. Поскольку эти программы заданы, в терминологии Н.А.Бернштейна, на нижележащих уровнях регуляции действия, а преобразование ориентирующего стимула — на высшем, задача субъекта в осуществлении инстинктивного поведения, надо думать, сводится к обеспечению подчиненности процессов на низких уровнях регуляции целевому преобразованию раздражителя, имеющего мотивационное значение.

Итак, важный вывод из анализа механизмов и процессов, лежащих в основе отдельных звеньев инстинктивного поведения, состоит в том, что оно управляется образованиями, имеющими двучленное строение: кроме стимула, действующего извне и поэтому легко заметного, такое образование составляет второй, внешне незаметный стимул, представляющий собой преобразованный первый, который определяется собственно мотивационными процессами. Следует подчеркнуть, что этот вывод сохраняет силу и в отношении более высоких уровней мотивации, вследствие чего может служить основой для обозначения одной из самых характерных особенностей мотивов: любые воздействия, предметы, ситуации, мотивирующие поведение живого существа, неизбежно должны восприниматься с элементом желательного преобразования. Как психологический термин «мотив» — это некоторое отражаемое содержание, побуждающее к такому его видоизменению, которое необходимо для удовлетворения потребностей. Таким образом, неизбежное участие в удовлетворении потребностей как внешних, так и внутренних детерминант отражено уже в строении мотива, два компонента которого соответствуют этим детерминантам, иначе — существующему и необходимому положению вещей.

 

Общее строение инстинкта

 

Для дальнейшего ознакомления с инстинктом предстоит рассмотреть вопрос о том, каким образом отдельные его звенья соединяются в целостное поведение, обеспечивающее удовлетворение жизненных нужд. В самом общем плане можно выделить два типа организации инстинкта из составляющих его единиц, но с оговоркой, что в реальном поведении оба типа обычно бывают смешаны.

 

Цепеобразный инстинкт. Первый из них соответствует цепеобразным инстинктам, наиболее яркие примеры которых наблюдаются у насекомых, однако встречаются и у высших животных, например, в строительном поведении, брачных ритуалах и т. п. Такие инстинкты (в истории изучения инстинктов они привлекали наибольшее внимание) состоят из последовательности сравнительно жестко связанных между собой звеньев, каждое из которых так или иначе подготавливает и обусловливает идущее вслед за ним, создавая впечатление общей «продуманности» поведения, его изначальной направленности на отдаленные цели. Как было показано выше, такое впечатление является верным лишь в отношении генетических программ, обеспечивающих смену звеньев; субъекту активности эти программы открываются лишь в виде отдельных побуждений к ряду промежуточных целей, преследуя которые, он, при наличии соответствующих условий, постепенно приближается к им самим не отражаемому необходимому результату.

Очевидно, что механизмы, обеспечивающие смену преследуемых субъектом целей, представляют собой важнейший элемент организации цепеобразного инстинкта. Выше они уже были обозначены, так как мотивационные перестройки, рассматривавшиеся выше в связи с передачей побудительного значения от пускового раздражителя к ориентирующему в пределах отдельного звена, представляют собой также и типичный механизм, обеспечивающий переключение с одного звена инстинктивного поведения на другое[28].

Так, нападение филантуса на пчелу вызывается, как отмечалось, ее запахом; однако исследования показали, что на предыдущем звене поиска пчелы оса на этот запах, даже когда он сильный, внимания не обращает: «Без сомнения, все эти охотящиеся осы были «настроены» на зрительные стимулы, а на запахи «настраивались» только после того, как получали соответствующие зрительные сигналы....Позже я убедился, что такие явления как раз и характеризуют цепи инстинктивного поведения;...ясно, что тут мы имеем дело с каким-то общим феноменом» (Тинберген, 1970, с.91–92).

Данный пример иллюстрирует весьма характерный вариант мотивационной перестройки, в которой ключевой раздражитель, вызывая специфическое действие, вместе с тем актуализирует установку на новый раздражитель, который при благоприятных условиях появляется вследствие действия и восприятие которого переключает поведение на новую цель.

К сожалению, обозначение других типов перестройки — процессов сугубо внутренних — невозможно без обращения к предположениям. Так, иногда мотивационные перестройки имеют явные признаки обусловленности действием, так как именно его завершение переключает поведение на новые раздражители.

Например, стенная халикодома, наполняя ячейку, сначала входит в нее головой вперед для отложения собранного меда, затем выходит и, повернувшись, еще раз входит уже задней частью тела, для того чтобы счистить с брюшка цветочную пыльцу. Если помешать второму действию, осторожно отстранив пчелу соломинкой, она вновь совершает первое действие, причем этот опыт можно повторять многократно: «Иногда она вполне входит в ячейку, иногда ограничивается тем, что входит до половины, иногда опускает только голову в отверстие; в том или ином виде, но это действие, не имеющее теперь никакого смысла, неизменно предшествует входу в ячейку задом для откладки цветени» (Фабр, 1993, с.327).

Такая неспособность животного к перестройке поведения может быть объяснена именно тем, что оно предполагает мотивационную перестройку, предписывающую только определенную последовательность действий, хотя сказать, в чем такая перестройка состоит (кроме того, что она как-то обусловлена совершением первого действия), по понятным причинам трудно.

Кроме приобретения мотивационного значения новым раздражителем мотивационная перестройка должна обеспечивать еще и потерю такого значения старым, сохраняя которое, он, отслужив свою роль, стал бы просто помехой. Так, халикодома, «перестроившись» на наполнение сооруженной ячейки медом и пыльцой, уже не способна реагировать на стимулы, которые на предыдущем этапе инстинкта приводили к достройке разрушений. Подобно этому запах появившихся икринок подавляет реактивность самца горчака на большую часть стимулов, до действия запаха вызывавших различные элементы брачного поведения[29].

В условиях изменчивости мотивационного значения раздражителей, наблюдающейся в инстинктивном поведении, процессы, отвечающие за девальвацию этого значения, столь же необходимы, как и противоположные процессы, обеспечивающие его формирование; загадку представляет собой не существование этих процессов, а соотношение между ними. Есть основания думать, что варианты этого соотношения, так же как и варианты мотивационной перестройки вообще, могут быть достаточно разнообразными, сохраняя наиболее существенную особенность — взаимосвязанное изменение мотивационного значения раздражителей — и различаясь тем, какие именно раздражители вовлечены в эту связь — внешние или внутренние, реально действующие или возможные. Важную роль в динамике мотивационного значения играет фактор времени; об этом говорят факты, показывающие, что «зависимость последующего действия от предыдущего уменьшается по мере увеличения временного интервала между ними» (Хайнд, 1975, с.660).

Следует подчеркнуть, что в реальном поведении инстинкты далеко не всегда осуществляются по жестко предписанному порядку, вследствие чего в этологических исследованиях принято наряду с некоторой «идеальной» последовательностью инстинктивных действий указывать наблюдающиеся отклонения от этой последовательности и их частоту[30]. Такие отклонения могут быть связаны как с отсутствием необходимой стимуляции (например, в случаях внутривидового общения), так и с конкурирующим влиянием других мотивационных побуждений (когда поведение модифицируется, например, влиянием страха). Однако они могут быть обусловлены и самой организацией инстинкта, цепеобразная программа которого на отдельных звеньях может как бы разветвляться, допуская разные ответы в зависимости от действующих стимулов. Этот случай относится уже ко второму типу организации инстинкта, который отличает именно отсутствие жесткой связанности звеньев между собой и одновременная готовность отвечать специфическими действиями на разные раздражители.

 

Разветвляющийся инстинкт. Примером поведения, управляемогоразветвляющимся типом инстинкта, может служить насиживание яиц чайками (и другими близкими им птицами), предполагающее поправку гнезда, переворачивание яиц, возвращение в гнездо выкатившегося яйца, специфические реакции на повышение или понижение температуры кладки (взъерошивание или складку перьев, пересадки, меняющие контакт яиц с наседным пятном), на поведение соседей, на приближение хищника, на сигналы партнера, готового сменить насиживающего, на скорлупу или разбитые яйца и др.[31]. Хотя в порядке появления всех этих реакций наблюдаются отдельные элементы зависимости от внутренней организации инстинкта (так, переворачивание яиц часто предшествует усаживанию, готовность уступить гнездо партнеру увеличивается в зависимости от времени насиживания), однако главной детерминантой последовательности действий является ключевая стимуляция, в зависимости от которой возникает любая их комбинация.

Таким образом, если механизм цепеобразного инстинкта обеспечивает определенную последовательность стимуляции, придавая мотивационное значение раздражителям только в специфических условиях (при действии других раздражителей), то разветвляющемуся инстинкту такие ограничения не свойственны, вследствие чего субъект является как бы постоянно открытым перед стимуляцией и значительно более ей подчиненным. Сам инстинкт представляет собой совокупность потенциальных реакций, выполняемых в любом порядке в зависимости от последовательности поступающей ключевой стимуляции.

Со стороны механизмов мотивации обсуждаемый тип организации инстинкта является сравнительно простым, так как может быть представлен в качестве системы одновременно актуализированных установок. Однако следует подчеркнуть, что эта простота механизма оборачивается существенным усложнением требований к осуществляющему инстинктивное поведение субъекту. Дело в том, что система одновременно актуализированных установок создает возможность параллельного восприятия двух или более мотивационных раздражителей, требующих взаимоисключающих действий. Из-за такой возможности, создающей мотивационные конфликты, разветвляющийся тип организации инстинктов кроме способности к преследованию целей, достаточной для цепеобразного инстинкта, требует еще и способности к выбору среди одновременно побуждающих целей.

О том, что этот выбор не происходит автоматически (например, простым взаимоторможением конкурирующих побуждений) и требует участия субъекта, можно показать на следующей зарисовке поведения чайки, заметившей рядом с гнездом яйцо: «Сначала она будет на него только поглядывать. Затем вытянет в его сторону шею, в первый раз слегка, но это движение намерения будет повторяться со все большей завершенностью, и в конце концов чайка внезапно встанет, заведет клюв за яйцо и, осторожно подтягивая его узкой гранью подклювья, закатит назад в гнездо» (Тинберген, 1974, с.136).

К сказанному можно добавить, что относительное постоянство мотивационного значения раздражителей, свойственное разветвленному инстинкту, создает также возможность конфликта между разными формами поведения. Еще один пример покажет сложность ситуаций, в которых может оказаться при таких условиях субъект:

«Иногда побуждение к насиживанию подвергается тяжелым испытаниям, например, когда насиживающий самец видит, что на его территорию вторглись другие самцы. Он проявляет крайнее беспокойство, но все-таки не покидает кладки, пока его не сменит самка. И даже если она явится заведомо раньше обычного срока, он тут же сойдет с гнезда и бросится на чужаков» (с.132).

Таким образом, именно меньшими требованиями к процессам психического отражения объясняется, по всей видимости, распространенность цепеобразных инстинктов среди сравнительно низкоорганизованных животных.

Как отмечалось, оба типа организации инстинкта не исключают друг друга: часто в самых жестких цепях инстинктивных действий можно найти звенья, допускающие разветвления, то есть различные варианты поведения в зависимости от специфики стимуляции, и, наоборот, отдельные части разветвленного инстинкта могут иметь цепеобразное внутреннее строение.

Инстинкт размножения самцов мухи скорпионницы (Panorpa sp.) разветвлен на три линии, обеспечивающие совокупление. Для того чтобы добиться расположения самки, ухажер либо преподносит ей мертвое насекомое, либо выделяет, тоже для поедания, питательную слюну, либо, когда конкуренция среди самцов высока, грубо ее насилует, имея приспособленное для этого брюхо, по форме напоминающее скорпионское. Джентельменское ухаживание более надежно, поскольку при насилии самка оплодотворяется только в 50% случаев, однако перед перспективой самца остаться из-за конкуренции неразмножившимся оно отступает[32]. Не исключено, что в каждой из этих ветвей инстинкта, организованных цепеобразно, существуют свои более мелкие разветвления, зависящие, например, от поведения самки.

Такое переплетение различных типов организации инстинкта вполне естественно, так как в любом случае единица, служившая основой для эволюционного развития конкретных форм инстинктивного поведения, остается одной и той же — это отдельное его звено, состоящее из генетически заданной (на низких уровнях регуляции движения) тенденции специфически реагировать на определенный стимул или их комплекс. Из того, что в способе соединения этих единиц можно выделить несколько характерных типов, не следует, что эти типы не могут сплетаться в реальном поведении.

* * *

Сформулированные выводы более или менее прямо следуют из эмпирических исследований и наблюдений, служивших основой для проведенного анализа инстинкта. Что к этим выводам может быть добавлено, если на них посмотреть с теоретической точки зрения, отвечают ли они обобщенным положениям, сформулированным в первой главе книги?

Примечательно, что ряд этих положений получает со стороны рассмотренного материала, описывающего инстинктивную форму мотивации, подтверждение и развитие. Кроме соответствия двучленного строения мотивационного раздражителя представлениям о рефлекторной природе психического, можно указать на развитие положения об опережающем характере психического отражения, которое получило подтверждение и на материале инстинктивной мотивации: мотивационная перестройка означает подготовку к воздействию, которого еще нет, но которое может появиться. Эмпирическую апробацию получило понятие установки, вписавшееся в феноменологию инстинкта как состояние готовности к мотивационному восприятию ключевого раздражителя.

Однако понятие эмоции, центральное для характеристики отражения мотивации в психическом, в эмпирических исследованиях инстинктивного поведения обычно не привлекается и, соответственно, при обсуждении здесь этих исследований не упоминалось. Теперь можно отказаться от этого временного ограничения.