Рассмотрение действительного капиталистического общества нашего времени.

Из всего этого важно понять то, что неизбежному проведению коммунистического движения в реальной жизни мешают некоторые элементы, называемые Марксом «клапанами»^[136]. В общем и целом Маркс подводит к тому, что некоторые пролетарии могут не стремится к установлению коммунизма, зная, что имеются для них те сферы, в которых их рабочая сила все-таки сможет найти свое применение, следовательно, они будут иметь возможность самосохраняться, воспроизводить свою рабочую силу. Можно подвести эту мысль под осуществление закона минимума энергии, олицетворяя его на наш случай, так что пролетарию видится более ясным и осуществимым переход к работе в сферу домашней промышленности, чем борьба за установление коммунизма с неясными последствиями и с большими затратами энергии.

Не говоря уже о том, что это видение есть неосознанное применение действительного механизма удовлетворения потребностей (ибо он не дошел до четкой фиксации и формулировки данного механизма), который Маркс не применяет при рассмотрении чистого капиталистического общества и которым я как раз и критикую его представления о чистом капиталистическом обществе, то здесь вступает в дело еще одна сторона. Суть данного явления заключается в том, что пролетарий находит место, где он может применять рабочую силу, отличную от сферы крупной промышленности, которая, по его мнению, обладает тенденцией к уничтожению побочных сфер производства и выкидыванию пролетариев на мостовую. Ясно, что при данном видении, в конце концов, не останется места, где бы пролетарий мог применять свою рабочую силу, следовательно, ему бы больше ничего не оставалось делать кроме как бороться за установление коммунизма (напомню, что здесь мы принимаем борьбу за установление коммунизма как неизбежность, в то время как в действительности пролетарий совершенно не обязан бороться, и даже совершенно не обязан доводить борьбу до «конца», до установления коммунизма).

Также, по мнению К.М. и Ф.Э., пролетарий не имеет возможностей к переходу в класс капиталистов («…он (ред.пролетарий) уже с ранних лет является жертвой и что в пределах своего класса у него нет шансов добиться для себя условий, делающих возможным его переход в другой класс»^[140]). Это происходит потому, что пролетарий не имеет возможности делать крупные накопления из своей заработной платы, так как капиталист имеет тенденцию платить ему заработную плату лишь для одного воспроизводства его рабочей силы, следовательно, накопления он не может превратить в капитал (это происходит потому, что для капиталистического воспроизводства необходим достаточный по численности класс наемных рабочих, именно поэтому для капиталистов необходимо сохранять этот класс наемных рабочих посредством создания условий необходимости постоянной продажи последними рабочей силы).

Но все эти теоретические видения развития капиталистического производства потерпели крах. Оказалось, что бизнес в сфере услуг можно организовать без крупного постоянного капитала, имея денежный капитал только на переменный, причем в мизерном количестве (неоспоримо, что раз норма прибавочной стоимости зависит от капитала, то и самовозрастание капитала зависит от его величины, значит, рост капитала у таких капиталистов мал, но это в данном контексте не проблема, ведь суть заключается в отсутствии ощущения на себе катастроф промышленности). Помимо этого, пролетаризации не происходит вследствие того, крупный капитал, занятый в сфере услуг, не может конкуренцией малый бизнес разрушить так, как в промышленности, а, значит, хоть малый капитал и обречен на малость свою, но он не исчезает именно вследствие преимущества в производительности труда (в материальной промышленности машины дают кратное увеличение этой производительности), а именно это и важно в нашем контексте.

В "раннем марксизме" ошибка выразилась абсолютно; в немецкой идеологии говорится прямо, о том, что пролетарий не может стать капиталистом^[140]. В "позднем" марксизме Энгельс признал явление обуржуазивания пролетариата и возможность перехода^[141] в стан капиталистов, но лишь части пролетарского класса, который лучше оплачивается. Сам факт лучшей оплаты рабочего признавал и сам Карл Маркс, причем, механизмом, действующим и при монополии («или цена труда продолжает повышаться, потому что ее повышение не препятствует росту накопления; в этом нет ничего удивительного…»^[142]; «В этом случае очевидно, что уменьшение неоплаченного труда нисколько не препятствует распространению господства капитала»^[143]). Но он не видел в улучшении оплаты труда оснований для накопления капитала, речь шла только об улучшении и увеличении жизненных средств рабочих, что является попросту упущением, которое и исправил Энгельс. Другими словами, лучшая оплата рабочих происходит из-за того, что вследствие увеличения нормы прибыли из-за монополии английской промышленности в мире капиталисты могут изменять пропорцию изымаемой прибавочной стоимости от пролетариев нации и, тем самым, увеличивать их заработную плату; могут использовать и механизмы благотворительности и иные.

Факт потенции к накоплению денежных средств и применения их как капитал не подлежит сомнению. Еще тогда стало ясным, что пролетарское сознание стало не применимым признано в отношении части пролетарского класса, но сейчас же эта мнимость исчезает в отношении всего класса пролетариев. Что может быть и было практически не возможным (не в теории, а на практике) стало возможным и для всей огромной массы пролетариев.

Что же касается работник в сфере услуг, собственно не являющиеся работниками фабрик, не ощущают на себе прямо катастрофы промышленности, не участвуют в коммунистическом движении по Марксу, так что возможность перехода в класс работников в сфере услуг так же можно перечислить к равноценной линии видения своего будущего наравне с коммунистическим движением. Данный переход можно представить себе как переход в «клапан»^[136], спасаемый фабричных рабочих от катастроф крупной промышленности. В отношении же мелких капиталистов, которыми могут ныне стать те же фабричные рабочие уже на начальных этапах, Марксом сказано ясно и отчетливо, что средние сословия имеют свои собственные интересы («Средние сословия: мелкий промышленник, мелкий торговец, ремесленник и крестьянин — все они борются с буржуазией для того, чтобы спасти свое существование от гибели, как средних сословий. Они, следовательно, не революционны, а консервативны. Даже более, они реакционны: они стремятся повернуть назад колесо истории»^[144]).

Если в действительности нет тенденциозного пролетарского сознательного выражения условий и предпосылок, несущиеся формой производственного процесса, которой придавался бы абсолютно массовый характер (как то с тенденциозным капиталистическим сознательным выражением условий и предпосылок, несущиеся формой производственного процесса, которой придается абсолютно массовый характер вследствие тенденций капитала), то не существует пролетарского сознания.

О сфере услуг.

Более подробно говоря о сфере услуг, состояние современного капиталистического общества показывает, что Карл Маркс не дошел до осознания роли сферы услуг в качестве убежища и для последующей наемной работы. Эта сфера, рассматриваемая как сфера капиталистического производства, не содержала в себе автоматических машин, которые могли бы заменить рабочую силу, примененную в данной сфере. Но Маркс отводил этой сфере просто унизительную роль, говоря, что «все эти проявления капиталистического производства в данной области (ред. проявления капиталистических отношений в сфере услуг) так незначительны в сравнении со всем производством в целом, что могут быть оставлены совершенно без внимания»^[145]. А самой значимой отраслью в этой сфере он называл транспортную промышленность («Из этих отраслей важна в экономическом отношении только промышленность, осуществляющая перевозки и связь…»^[146]). Теперь же видно, что сфера услуг укрупнилась. Произошло это как вследствие естественной тенденции к расширению занятости сферой услуг работников частным капиталом («Развитие сферы услуг опережающими темпами - общемировой тренд, и наша страна - не исключение, - комментирует "РГ" результаты исследования ведущий научный сотрудник ВНИИ труда Галина Антонова. - С развитием рыночных отношений частные инвестиции в первую очередь стали поступать в сферу услуг, где быстрее и больше была отдача. А это гостиничный бизнес, торговля, туризм, IT-технологии, финансовый сектор, связь»^[147]), так и вследствие создания искусственного спроса государственным капиталом. Так, вводя на законодательном уровне обязательность образования и медицинского обслуживания, было кратно увеличено число работников в соответствующих сферах (так, число учителей в 1914 году в Российской Империи, без учета преподавателей в высших и средних профессиональных учебных заведениях, 167 тысяч человек, на 1997 год в Российской Федерации, в год наиболее большего числа обучаемых учеников, 1 миллион 798 тысяч человек; к слову, количество учителей в 2018 году равнялось 1 миллиону 83 тысячи человек на 1.613.700 учеников, примерно на то же количество учеников (1.636.300 учеников) в СССР приходилось 954.000 учителей, так что снижение количества учителей с корреляцией их по ученикам в зависимости от государственного строя не прослеживается^[148]).

Отныне «выкинутый» машиной фабричный рабочий может перейти в сферу услуг. Даже в случае работы по найму работник сферы услуг не подчинен катастрофам крупной промышленности, он не подчинена даже в том смысле, какой подчинен работник сферы домашней промышленности и мануфактуры при крупной промышленности (не подчинен в том смысле, что не происходит его максимальнейшая эксплуатация рабочей силы рабочей, увеличения его рабочего дня до неимоверных значений и подобного).

Мало того, крупные предприятия сферы услуг не могут, как в сфере крупной промышленности, развить свои так силы, чтобы сделать самозанятость (подобие мелкого производства при промышленности) невыгодной до той степени, чтобы было невозможно воспроизвести свою рабочую силу.

Таким образом, сфера услуг стала тем «убежищем»^[136] для рабочих промышленности.

Помимо всего прочего, развитие системы образования относительно развития того времени дает большие потенции для возможности приобретения специализированных навыков. Так, на примере России, институтами образования, дающих специальность, являются средние профессиональные учебные заведения и заведения высшего образования. Можно повторно оканчивать учебные заведения среднего профессионального и высшего образования, и за определенный временной интервал, от 10 месяцев до 6 лет, получить новую специальность. Мало того, особое значение принимает дополнительное профессиональное образование. Курсы повышения квалификации и профессиональной подготовки дают возможность сменить свою квалификацию в рамках специальности или развить свои умения в рамках квалификации, не затрачивая много времени. Карл Маркс ошибочно не осознал будущей роли образования в эпоху капиталистического производства. Так, «политехнические и сельскохозяйственные школы»^[149], «профессиональные школы», Карл Маркс называет «ферментами», которые двигают обществу к коммунизму. Причиной этому стало бесконтрольное наложение диалектических закономерностей на всякое явление действительности. Так, школы должны были выступать в качестве ферментов коммунистического движения потому, что цель капиталистической формы производства сохранить и укоренить разделение труда, а цель этих школ – уничтожить укорененное разделение труда («…капиталистическая форма производства и соответствующие ей экономические отношения рабочих находятся в прямом противоречии с такими ферментами переворота и с их целью — уничтожением старого разделения труда»^[150]). Разделение труда потому укореняется, что «…капиталистическая форма крупной промышленности воспроизводит это разделение труда в еще более чудовищном виде: на собственно фабрике — посредством превращения рабочего в наделенный сознанием придаток частичной машины, во всех других местах — отчасти посредством спорадического применения машин и машинного труда…»^[151]; «…большая часть детей, занятых на современных фабриках и мануфактурах и с самого нежного возраста прикованных к простейшим манипуляциям, целые годы подвергается эксплуатации, не имея возможности научиться какой-либо работе, которая сделала бы их впоследствии пригодными хотя бы на этой же самой мануфактуре или фабрике»^[152]. Так, ко всему прочему, невежество, интеллектуальная и физическая отсталость детей, занятых в промышленности, ныне отсутствует в развитых капиталистических странах, так что полученные знания в основной школе позволяют применять их для изучения новых специальностей в течение всей жизни. Но самое главное здесь то, что в действительности оказалось, что школы наоборот являются ингибиторами коммунистического движения, которые дают возможность сменить специальность, ставшей невостребованной с развитием промышленности. Может быть, в пространственных измышлениях и можно было бы себе представить школу как антагонист явлению укоренения разделения труда, но какой это имеет практический смысл, если школа дает возможность изучить новую специальность, так что сам процесс обучения совершенно не связан с процессом работы? В процессе обучения принимают участие совершенно иные механизмы человека, чем в процессе работы, так что сам процесс обучения не зависит от процесса работы.

О кризисе перепроизводства.

Выше была упомянуто еще одно подразделение воплощений, выражающих в себе капиталистическое выражение закона перемены труда. Речь идет о высвобождении рабочих или сокращении рабочих часов, в течение которых применяется рабочая сила, вследствие сокращения капитала из-за перепроизводства капитала («Приостановка производства лишила бы работы часть рабочего класса…»^[153]). Проявление закона перемены труда в этом подразделении обусловлено перепроизводством. Перепроизводство может проявляться в виде абсолютного кризиса перепроизводства и в виде частичного перепроизводства отдельных дискретных частей капиталистической экономики (отдельных отраслей, отдельного предприятия). Производственный кризис, происходит в результате переполнения рынков товарами, которые не могут быть все проданы, вследствие чего обесценивается часть капитала, вложенного в производство (вследствие этого сокращаются размеры производства, либо, производство прекращается вовсе). Характер кризиса перепроизводства у Карла Маркса, естественно, абсолютен, ибо всякое производство ведется на основе тенденций капиталистического накопления, и, следовательно, каждая отрасль производства должна однажды произвести товары в избытке (тенденция к наибольшему возрастанию капитала, наложенный на анархический характер производства). Сегодня же видно, что кризис перепроизводства редко возникает во всех отраслях капиталистической экономики, но перепроизводство в одной отрасли может отразиться на всей экономике. Так, ипотечный кризис 2007 года в США вследствие перепроизводства объектов недвижимости отразился не только на экономике США, но и на экономике всего мира.

Данная катастрофа промышленности тем отличается от вышерассмотренный катастрофы, что в данном случае спрос на товары падает абсолютно. Происходит это обычно из-за перепроизводства в тех отраслях промышленности, доля ВВП которых в экономике страна велика, а смежных отраслей, потенциального затрагиваемых этим перепроизводством, еще больше (например, по словам Михаила Зельцера, «Доля сектора (ред. строительного) в структуре ВВП (ред. Китая) — порядка 7%. Однако вес смежных отраслей составляет двузначные проценты»^[154]). Кризис действует на капиталиста тем образом, что он сокращает индивидуальное потребление своего дохода на класс прислуги, так что этот класс теряет работу. Это происходит с целью перемещения прибавочной стоимости в резервный фонд капиталиста с целью заплатать убытки перепроизводства. Если же этого не удается, сокращается производство, вложенный капитал. За этим высвобождаются рабочие или они вовлекаются капиталом на неполный рабочий день, вследствие чего сокращаются размеры заработной платы. Вследствие этого должно уменьшится потребление необходимых жизненных средств. Что касается класса прислуги, потребление необходимых жизненных средств сокращается, ведь количество потребляемых прислугой необходимых жизненных средств не мало. Пропорционально этому уменьшается объем капитала, вовлеченного в сферу производства необходимых жизненных средств, следовательно, уменьшается и число рабочих, вовлеченных в производство этих жизненных средств. Увеличения числа работников, не располагающих заработной платой, а также и уменьшение потребления дохода капиталистов на другие цели, помимо класса прислуги, уменьшат потребление потребительной стоимости рабочей силы работников класса услуг (в реалиях России работников частных предприятий, ибо бюджетные организации, те же школы, подвержены заторможенному влиянию кризисов, и самозанятых), так что и те, в свою очередь, становятся безработными. В действительности же механизм еще более многосторонен, но главное здесь то, что количество безработных при этом капиталистическом выражении закона перемены труда, больше количества безработных, которые стали такими по причине замены их рабочей силы машиной. Следовательно, практические шансы на вовлечение увеличенного количества безработных иными сферами производства уменьшаются. В свою очередь этой увеличивает временной интервал ожидания возможности наняться на работу.

Безработица ограничивает воспроизводство своей рабочей силы, или вовсе не дает ей воспроизвестись (вследствие смерти). Но ведь именно воспроизводство рабочей силы и важно для рабочего как для персонификации его рабочей силы («…капиталист как таковой есть лишь функция капитала, а рабочий — функция рабочей силы»^[155]). Отсюда понятен намек, что введение машин вызывает голод и даже смерть от неполного или частичного неприменения его рабочей силы («Когда машина постепенно овладевает известной сферой производства, она производит хроническую нищету в конкурирующих с нею слоях рабочих. Когда переход совершается быстро, ее действие носит массовый и острый характер. Всемирная история не знает более ужасающего зрелища, чем постепенная, затянувшаяся на десятилетия и завершившаяся, наконец, в 1838 г. гибель английских ручных хлопчатобумажных ткачей»^[156]; «Ужасающий рост числа случаев голодной смерти (death from starvation) в Лондоне за последнее десятилетие идет параллельно с распространением машинного шитья»^[157]). Так, насчет пострадавшей от острого введения машин части ручных хлопчатобумажных ткачей, Маркс замечает, что «…многие долго влачили существование со своими семьями на 272 пенса в день»^[158].

Под рабочей силой подразумеваются «….совокупность физических и духовных способностей, которыми обладает организм, живая личность человека, и которые пускаются им в ход всякий раз, когда он производит какие-либо потребительные стоимости»^[159]. И этим начинаются сложности. Сначала Маркс вообще выделяет под воспроизводством рабочей силы само воспроизводство существования индивида: «Рабочая сила существует только как способность живого индивидуума. Производство рабочей силы предполагает, следовательно, существование последнего. Раз существование индивидуума дано, производство рабочей силы состоит в воспроизводстве самого индивидуума, в поддержании его жизни. Для поддержания своей жизни живой индивидуум нуждается в известной сумме жизненных средств. Таким образом, рабочее время, необходимое для производства рабочей силы, сводится к рабочему времени, необходимому для производства этих жизненных средств, или стоимость рабочей силы есть стоимость жизненных средств, необходимых для поддержания жизни ее владельца»^[160]. После он дополняет тут же, что «Собственник рабочей силы, трудившийся сегодня, должен быть в состоянии повторить завтра тот же самый процесс при прежних условиях силы и здоровья. Следовательно, сумма жизненных средств должна быть достаточна для того, чтобы поддержать трудящегося индивидуума как такового в состоянии нормальной жизнедеятельности»^[36]. Итак, сущность воспроизводство рабочей силы состоит в том, чтобы «поддержать трудящегося индивидуума как такового в состоянии нормальной жизнедеятельности».

Именно понятие «нормальной жизнедеятельности»^[36] позволяет Марксу крутить явлениями для подтверждения своего представления о коммунистическом движении. Одним из элементов недопроизводства рабочей силы является недоедание. Так, Маркс заключает следующее: «Среди сельскохозяйственных рабочих хуже всех питались сельскохозяйственные рабочие Англии, этой богатейшей части Соединенного королевства. Среди сельскохозяйственных рабочих вообще недоедали главным образом женщины и дети, так как «мужчина должен есть, чтобы выполнять свою работу»^[161]. Еще большая нужда свирепствовала среди обследованных городских категорий рабочих. «Они питаются так плохо, что во многих случаях неминуемы жестокие и разрушающие здоровье лишения»^[162], «…питание большей части семей сельскохозяйственных рабочих стоит ниже того минимума, который необходим «для предотвращения болезней от голода»^[163].

Если отбросить гуманистические уловки Маркса, коль мы рассматриваем так называемое движение по понятиям, таким как «стоимость рабочей силы», то зачастую сам факт существования рабочей силы говорит об удовлетворении столпов существования рабочей силы: покрытия нормы в энергии для метаболизма (химических процессов, необходимых для поддержания жизни) и части минимального минимума витаминов. Ошибочными научными представлениями того времени Маркс заключает, что «…в среднем для взрослых мужчин и женщин полагается по меньшей мере 28600 гранов углерода и 1330 гранов азота в неделю. Его подсчеты нашли поразительное подтверждение на практике, совпав с тем жалким количеством пищи, до которого было понижено из-за нужды потребление рабочих хлопчатобумажной промышленности. В декабре 1862 г. они получили 29211 гранов углерода и 1295 гранов азота в неделю»^[164].

Ясно, что даже если его представления о недоедании в виде недостатка «гранов углерода» действительны, так что не приведен учет жиров и белков, то дело состоит в следующем. На деле допустить, что индивидуум недоедает норму в калориях можно, но ведь в таком случае проявляется усталость, так что человек будет неизменно терять массу своего тела и в конце концов должен погибнуть, если сохраняющееся питание не будет удовлетворять новую пониженную массу тела (подобное можно понять, вспомнив всем известные фотографии узников концлагерей). Так что если человек существует долгое время и не доходит до подобного состояния, значит, норма все-таки удовлетворяется. Это тот самый случай, где практика опровергает теорию в недостатке питания. То заключение, что недостаток в питании дает основу для возникновения болезней от голода, может и находил бы подтверждение на изучаемых доктором случаях, но факт заключается в том, что эти заболевания абсолютно не препятствовали бы возможности совершения процесса труда (как то было бы, например, при абсолютном голодании, при котором человек даже не может попросту соображать и воспроизводить простейшие действия по типу ходьбы).

Для сохранения рабочей силы важен и еще один факт-наличие жилья, оплата которого занимает не маленькую часть суммы. Но факт в продолжении существования более 1 месяца даже в отношении ручных хлопчатобумажных рабочих говорит, что они это жилье имеют. Условия могут быть и плохими, но достаточными для отсутствия таких заболеваний, которые абсолютно воспрепятствовали бы возможности для работы (ведь если были бы заболевания даже инфекционного характера вследствие переохлаждения от недостатка отопления, пневмония, то и работать они были бы не способны). Одежды также у них не могло не быть, хоть даже они и были бы не новыми и не модными; смертей от, например, отморожения IV степени в данном контексте не фиксируются (эти смерти, конечно, были бы возможны, но критика недопроизводства рабочей силы применима и к тому контексту, где об обморожении и подобных явлениях, возникающими за недостатком в каких-либо средствах жизни, абсолютно препятствующие к работе, не приводятся). Таким образом, следует заключить, что сам факт воспроизводства индивидуума, соответственно, способности работать, на лицо.

Конечно, все это не подходит под понятие «нормальная жизнедеятельность», что и дает основание заявлять, будто рабочая сила не воспроизводится. Но это не более чем увиливание от своих же чистых понятий. Как уже было отмечено, рабочий это «функция рабочей силы»^[155], следовательно, тенденция рабочей силы заключается в том, что рабочий мог работать. Как бы Маркс не увиливал от своих же понятий, которыми он хотел показать поистине существующую идеальную связь в диалектических отношениях, но паупер, работающий на «272 пенса»^[158], работает. Следовательно, суть претензий в действительности заключается лишь в размере заработной платы, то есть в таком вопросе, который не составляет основу коммунистического движения. Ясно, что задачей Маркса является придать несуществующему существующую основу и каким-то образом отграничить потребление рабочего для воспроизводства его рабочей силы от потребления рабочего не для воспроизводства его рабочей силы.

Момент действительной невозможности воспроизвести свою рабочую силу, без уловок Карла Маркса, выражается в полной потере работы наемным рабочим или такой оплаты его труда, на которую он действительно не может обеспечить свое существование. При невмешательстве в эту ситуацию естественным итогом является смерть, как то и происходило с теми, кому была не положена помощь (как то было с ручными хлопчатобумажными рабочими в 1830-ые годы, со швеями в 1860-ые в Лондоне).

Для сохранения жизни данным людям уже тогда создавались разные общественные организации. Одни основывались на системе пожертвований христианами в храмах, другие (комитет вспомоществования) основывались на выделяемых капиталистами средствах из своего дохода (косвенно эта система воспроизводится и сейчас).

Так, насчет комитета вспомоществования, какого-то подобия нынешней биржи труда, Маркс говорит, что «если рабочему предлагался мизернейший заработок и тот отказывался от него, то комитет вспомоществования немедленно вычеркивал рабочего из списка лиц, получающих пособие»^[165]. Сегодня же заробатная плата не может быть ниже МРОТа. Также интересным кажется следующее его утверждение: «Рабочие хлопчатобумажной промышленности охотно брались за всякие общественные работы…чтобы получать от местных властей пособие (которое было на деле пособием для фабрикантов)…»^[166]. Здесь Карл Маркс находит основание критиковать фабрикантов в том, что они дают пособие для того, что сохранить нужную им самим рабочую силу, чтобы дальше их и использовать для возрастания капитала (один из капиталистов заявляет: «Я рекомендую заем в 5— 6 миллионов, разложенный по времени на два или три года; деньги должны расходоваться под наблюдением особых комиссаров, подчиненных администрации призрения бедных в хлопчатобумажных округах; следует урегулировать это дело специальным законом, установив известный принудительный труд для поддержания моральной ценности рабочих, получающих милостыню…»^[167]). Но Карл Маркс забывает, что именно отсутствие жизненных средств ставит рабочих на грань вымирания, и когда фабриканты дают пособия на эти жизненные средства они, как минимум, сохраняют им жизнь и воспрепятствуют коммунистическому движению, ведь рабочая сила все равно находит свое применение. Но Карл Маркс и здесь находит то, за что можно было бы зацепиться и показать «истинную сущность» капитализма.

Как уже было сказано, сегодня состоит куда благоприятнее, чем в стародавние времена. Так, сегодня в странах с социальной экономикой существует система поддержки безработных. Постановлением правительства Российской Федерации от 7 ноября 2019 №1426^[168] (в допандемийный год) минимальная величина пособия по безработице составляла 1500 рублей, максимальная величина в размере 8000 рублей. В первом (12-месячном) периоде выплаты в первые три месяца — в размере 75 % их среднемесячного заработка (денежного довольствия), исчисленного за последние три месяца по последнему месту работы (службы); в следующие четыре месяца — в размере 60 %; в дальнейшем — в размере 45 %. Так что в первые три месяца выплаты будут варьироваться около 8000 рублей. Данной суммы достаточно для удовлетворения самых базовых потребностей индивидуума (в энергии, в витаминах и минералах, в жилье), так что индивидуум будет способен воспроизводить свою жизнь. Мало того, биржа труда предоставляет вакансии индивидууму, так что, по логике чистых понятий, член рабочей резервной армии безоглядно возьмется за работу, соответствующей его квалификации и умениям, лишь бы проявить наяву свою рабочую силу, тем более, что зарплата на ней будет воспроизводить его рабочую силу сполна, ведь заработная плата не ниже МРОТ. Так что ныне потеря работы в период кризисов перепроизводства и вообще любой потери работы менее угрожающе для работника.

Таким образом, мы вновь видим, что сегодня государство методами изъятия прибавочной стоимости путем налогов и перераспределения части ее вновь рабочему классу сглаживает явления противоречий капиталистической системы. Сглаживание происходит путем создания искусственного государственного спроса на рабочую силу (например, путем введения обязательного образования и медицинского обслуживания, так что этим занимаются бюджетные организации, основывающихся на государственный капитал), путем созданий бирж труда с предоставлением вакансий, соответствующих способностей индивидуума и выплатой пособий по безработице и т.д.

Итоги.

 В самом начале этого раздела было сказано о том, что по представлениям К.М. и Ф.Э. коммунистическое движение было включено потенциально с самого начала установления капиталистической формы производства. Это говорит о том, что коммунистическое движение потенциально могло бы быть проведено, ведь существовала масса пролетариев, которая была не довольна условиями своей жизни, что «сотни раз высказывалась идея этого переворота»^[53], но установления коммунизма в тот период времени было невозможным. Именно появлением этой самой возможности характеризуется третий период развития капиталистической формы производства. Именно крупная промышленность делает возможным коммунизм, ведь без развитых производительных сил на основе машин («…если нет налицо этих материальных элементов всеобщего переворота, — а именно: с одной стороны, определённых производительных сил, а с другой, формирования революционной массы, восстающей не только против отдельных сторон прежнего общества, но и против самого прежнего «производства жизни», против «совокупной деятельности», на которой оно базировалось, — если этих материальных элементов нет налицо, то, как это доказывает история коммунизма, для практического развития не имеет никакого значения то обстоятельство, что уже сотни раз высказывалась идея этого переворота»^[53]; «С другой стороны, это развитие производительных сил…является абсолютно необходимой практической предпосылкой ещё и потому, что без него имеет место лишь всеобщее распространение бедности; а при крайней нужде должна была бы снова начаться борьба за необходимые предметы и, значит, должна была бы воскреснуть вся старая мерзость»^[35]) коммунизм в представлении К.М. и Ф.Э. просто не возможен и до этого момента должны оставаться класс эксплуататоров и класс эксплуатируемых («Пока нельзя производить в таких размерах, чтобы не только хватало на всех, но чтобы еще оставался избыток продуктов для увеличения общественного капитала и дальнейшего развития производительных сил, до тех пор должен всегда оставаться господствующий класс, распоряжающийся производительными силами общества, и другой класс - бедный и угнетенный»^[169]).

Именно эта возможность своим зарождением и вызывает катастрофы промышленности. Тем самым промышленность будто бы показывает, что ей нужен коммунизм («Она (ред. крупная промышленность), как вопрос жизни и смерти, ставит задачу: чудовищность несчастного резервного рабочего населения, которое держится про запас для изменяющихся потребностей капитала в эксплуатации, заменить абсолютной пригодностью человека для изменяющихся потребностей в труде; частичного рабочего, простого носителя известной частичной общественной функции, заменить всесторонне развитым индивидуумом, для которого различные общественные функции суть сменяющие друг друга способы жизнедеятельности»^[170]), ведь он стал возможным, и коммунизм является тем самым усовершенствованной и стабильной общественной формацией.

Но, как уже было выяснено, диалектического проявления в коммунистическом движении не существует, следовательно, и поэтичное представление появления автоматических машин как «прорастание» неизбежного коммунизма терпит крах. Следовательно, терпит крах и объяснение отсутствия как такового коммунистического движения при мануфактуре, не говоря уж об иных общественных формациях (например, феодальной) тем, что «прорастанием» коммунизма не было. Терпит крах и вообще объяснение этого факта отсутствием автоматических машин, ведь если отсутствие машин объясняло отсутствие коммунистического движения, а их наличие объясняло присутствие этого движения, которое является снятием диалектических противоречий, то отсутствие диалектических отношений не дает основание для корреляции наличия или отсутствия машины с коммунистическим движением как диалектического движения.

Сам по себе факт отсутствия развитых производительных сил^[35], вне связи с диалектическими отношениями, может служить объяснением отсутствия коммунистического движения при мануфактуре, если воспринимать представляемую К.М. и Ф.Э. зарождающуюся без этих машин борьбу за жизненные средства, как за дополнительное условие необходимости коммунизма. Но это дело не рассмотрения вопроса о неизбежности коммунистического движения.