Критика представлений о диалектическом характере коммунистического движения при чистом капиталистическом обществе.

Предназначение применяемой диалектики в контексте вышеизложенного в том, чтобы форма своего заложенного содержания действительно ей соответствовала, а не выражала нечто иное. Это происходит лишь путем неизбежного снятия противоречий. Сами эти противоречия представляются в форме параметров системы, самих являющихся одними из выражений этой системы, которая не может воспринимать их как нечто неизменное вследствие своей внутренней диалектической необходимости к стабилизации своего состояния. Именно вследствие этого К.М. и Ф.Э. были выведены (это могло быть как целенаправленно, так и невзначай) такие представления о мироустройстве, которые выводили бы диалектическое отношение в действительных отношениях, а, значит, объяснили бы в нашем случае неизбежность уничтожения капиталистической ассоциации.

Основополагающими в выведении коммунистического движения являются два механизма. Один механизм предполагает определение сознания бытием, второй механизм предполагает непоколебимость в удовлетворении потребности.

Представляет К.М. и Ф.Э. первый механизм всем известной фразой «бытие определяет сознание». Данный механизм, в моем понимании, действительно является существующим. Нельзя не согласиться с тем, что сознание формирует отношение человека к материальным элементам. Представление образа данного элемента вызывает, как уже было сказано в первой главе, необходимое выражение отношения к данному образу посредством сознания как инструмента, где отношение формируется различными сопряженными с сознанием элементами (чувствами, проявляющимися в ответ на лицезрение материального стимула; закономерностями, изученными или выведенными, и т.д.). Одними из материальных элементов и являются проявления противоречий между техническим базисом и капиталистической надстройкой. Данные проявления действительно являются теми условиями и границами, которыми окружен индивид, которые он воспринимает, и к которым он действительно обязан иметь отношение, иметь свое мнение насчет этих проявлений. Вопрос лишь заключается в понимании того, каким образом должно происходить осознание этих материальных элементов, и, что ошибочно, каким определенным образом в результате осознания. Сама постановка вопроса об определенном результате наводит мысль о скрытом желании подвести реальные отношения к желаемым. Видение диалектической сущности в материальном мире заставило К.М. и Ф.Э. искать определенный результат в осознании «противоречий», который заключается в осознании неизбежной надобности в установлении коммунизма. Это и называлось ими «пролетарским сознанием».

Именно для цели подведения к нужному результату путем подтверждения диалектических закономерностей функционированием человеческих механизмов и применялся второй механизм. Сущность механизма, как уже было сказано в первой главе, заключалась в том, чтобы потребность в материальном (в смысле нужда) предполагалась непоколебимой к удовлетворению. Эта потребность не находится в зависимости от удовлетворения иных потребностей, следовательно, она не может быть не удовлетворена, или удовлетворена частично, в угоду иных потребностей. Даже если удовлетворение потребности не возможно в данный момент времени, она предполагается к удовлетворению так, что целью индивида остается ее удовлетворение, рано или поздно. Это доказывает тот факт, что следование цели потребности в лучших условиях своей жизни лишь частично, является неправильным поведением пролетария. Если пролетарий удовлетворил эту потребность лишь частично, например, в условиях крупной промышленности он согласился лишь на большую заработную плату и просто «повелся» на уступки капитала. Ошибочность применения данного механизма была показана в первой главе. Действительность же заключается в том, что пролетарий, осознавая проявления противоречий между законом технического базиса и его капиталистическим выражением, не имеет какого-то определенного детерминированного отношения к этим явлениям и какой-либо определенной цели после его осознания. Осознание этих противоречий не обязательно должно вызывать негативные чувства у пролетария. Так, пролетарий вполне себе может являться мазохистом и быть удовлетворенным ужасными условиями своей жизни, то есть, иметь отклоняющуюся реакцию на данные условия вследствие нарушений работы его систем чувств. Пролетарий может быть болен такими смертельными заболеваниями, из-за которых он просто-напросто перестает воспринимать окружающую действительность как нечто ценное, и может вполне не иметь никаких чувств к этому, так как ему уже становится все-равно на свое существование.

Конечно, все эти ситуации можно опустить, если представить себе негативную реакцию на условия жизни как общую тенденцию. Оправдать нестремление к уничтожению капитализма вследствие ощущения катастроф промышленности нельзя уже потому, что устремленность к этому уничтожению сама уже является общей тенденцией. В отличие от признания общей тенденции проявлений негативного отношения к катастрофам промышленности, признать общей тенденцией стремление к уничтожению капиталистического общества нельзя. Если в первом случае принимает участие универсальный физиологический механизм, который устроен по единому образу у всех человеческих особей, имеет, вследствие этого, в случае ненарушенного хода развития этого механизма, единый процесс функционирования, результатом которого является такое воздействие на нервную систему человека, которое проявится негативным отношением к катастрофам промышленности, то во втором случае коммунистическое движение не является единственным следствием в случае ненарушенного хода функционирования механизмов человека, занимающихся вопросами поведения человека. Каждая потребность находится в теснейшей связи с другими потребностями потому, что любые потребности имеют единый механизм их возникновения и удовлетворения (действие биологических активных веществ на нервную систему). Именно поэтому удовлетворение одной потребности в угоду другой является нормальным физиологическим явлением. Имеющий язвенную болезнь желудка человек не перестает ощущать жажду в сладостях, которые представляют в некоторых своих вариациях негативно воздействующими на слизистую оболочку желудка (например, молочный шоколад). И в этом случае всегда встает вопрос: съесть сладости, удовлетворив свою нужду в них и получить негативное воздействие на слизистую желудка, что вызовет болевые ощущения, либо избежать болевых ощущений, удовлетворив потребность в избегании болей, не удовлетворив потребность в сладостях. Человек может определенным средством удовлетворять данные потребности в определенных пропорциях. Так, человек может употребить в пищу банан, который частично удовлетворит потребность в сладком и полностью удовлетворит потребность в избегании болевых ощущений, так как банан разрешен в употреблению при данном заболевании.

Именно поэтому в случае с пролетарием происходит тоже самое. Пролетарий может частично удовлетворить потребность в лучших условиях жизни, согласившись на повышение заработной платы и отступить от борьбы, не добившись максимального улучшения положения своей жизни, которое произошло бы при коммунистической ассоциации, если он не желает подвергать себя опасности быть убитым за свое счастье, ведь эта опасность повышается с уровнем требований от капиталистов. Или, пролетарий может отступить от борьбы, не желая затрачивать слишком много энергий и сил в угоду потребности в отдыхе. Пролетарий не повелся на уступки капитала, а удовлетворил потребности в определенной пропорции, где потребность в лучших условиях жизни была удовлетворена не на свой максимум в угоду иных потребностей.

То, какие именно потребности вступили в систему взаимодействия, так что средство удовлетворения именно этих потребностей определило недоведение коммунистического движения до конца, не имеет значения. Человек не обязательно должен предполагать полную систему дальнейших следствий из материального проведения того или иного решения. Человеку достаточно лишь предположить те следствия, которые последуют из принятия того или иного решения для наиболее важных для него нужд. Так, человек может быть недоволен условиями своей жизни при капиталистическом способе производства, и никакие «временные улучшения»^[133] и бункера от уничтожающего влияния крупной промышленности не изничтожают этого негативного чувства и готовности бороться, так что он совершенно не опасается за свою жизнь. Но он может опасаться того, что установление ранее небывалого общественного устройства может привести к дестабилизации общественной жизни, так что, будучи консервативным, он готов остаться в капиталистическом обществе, существующем уже четвертое столетие. Человек может вообще даже и не задумываться об улучшении условий своей жизни борьбой. Для него может быть достаточно того факта, что он будет, как и прежде, жить. Но он может иметь нужду в устранении негативных влияний на природу, происходящие с особой силой при капиталистическом способе производства. И только с этой целью он и может жаждать коммунистического общества, не думая даже о том, что какие-то машины ставят его жизнь под угрозу существования.

Коммунизм это не неизбежное движение, а свободный выбор человека. Это является полной противоположностью утверждению К.М. и Ф.Э., наоборот, заявлявшие, будто коммунизм не является желаемым состоянием, а является неизбежным движением.

Таким образом, действительные отношения не содержат в себе диалектические отношения, которые хотел показать К.М. и Ф.Э., следовательно, не существует и неизбежного (в смысле определения коммунизма как действительного неизбежного движения) установления коммунистической ассоциации. Другими словами, коммунистическое движение существует, коммунизм возможен, но его установление не является святой задачей каждого пролетария.

 Говорить о коммунистическом движении можно лишь в плоскости предугадывания развития сего движения, поскольку содержание системы взаимодействующих потребностей и определение желаемого соотношения удовлетворения этих потребностей не поддается точному системному анализу даже с применением высоких технологий (так, например, подобная наиболее вероятная линия поведения из возможных определяется путем использования систем искусственного интеллекта экономистами для определения соотношения спроса на предоставляемый компанией продукт). В рамках нашего рассмотрения вообще стоит говорить только о больших проблемах коммунистического движения. Так, принимая в учет внесение в физиологические потребности нужду в увеличении количества и качества жизненных средств, вообще представляется достаточно наивным представление о воплощении в жизнь принципа ненавистничества и отвращения к перепотреблению^[208], на которое коммунистическое экономическое устройство заложено априори. Этот принцип возникает из самого факта первопричины перепотребления при капитализме – производства прибавочной стоимости, воплощенной в прибавочных продуктах («Ближайший результат введения машин заключается в том, что они увеличивают прибавочную стоимость и вместе с тем массу продуктов, в которой она воплощается…»^[209]). Перепотребление возникает же потому, что при предположении нормы прибавочной стоимости в 100%, класс капиталистов, состоящий из кратно меньшего количества капиталистов относительно пролетариев, потребляет ровно столько же, сколько класс пролетариев, состоящий из кратно большего количества людей относительно капиталистов, и потребляет индивидуально столько, сколько «нормальный» человек потреблять не должен. Начальное действие уничтожение капитализма уничтожает всю эту массу прибавочного продукта, следовательно, устраняет то рабочее время, которое тратилось на производство этой массы прибавочного продукта для капиталистов. Пропорционально этому увеличивается масса необходимого продукта вследствие становления бывших эксплуататоров рабочими («Устранение капиталистической формы производства позволит ограничить рабочий день необходимым трудом»^[210]). Так, величина необходимого дня увеличится, но только для того, чтобы удовлетворить, в Марксовом понимании, появившиеся потребности вследствие того, что условия жизни людей станут богаче («Однако необходимый труд, при прочих равных условиях, должен все же расширить свои рамки. С одной стороны потому, что условия жизни рабочего должны стать богаче, его жизненные потребности должны возрасти»^[211]). Можно предположить, что этими условиями жизни предполагаются как появившиеся условия для духовного и физического развития человека («…капиталистическое производство, являющееся по существу производством прибавочной стоимости, всасыванием прибавочного труда, посредством удлинения рабочего дня ведет не только к захирению человеческой рабочей силы, у которой отнимаются нормальные моральные и физические условия развития и деятельности»^[212]), так и условия производства, например, производительность труда. Так, Марксом предполагается, что тенденции капиталистического производства тормозят абсолютного применения знаний науки и техники, тормозят автоматизацию производства, так что коммунистическое общество способно будет дать кратное увеличение производительных сил по сравнению с капиталистическим обществом («Производительная сила, находящаяся в распоряжении человечества, беспредельна. Урожайность земли может быть бесконечно повышена приложением капитала, труда и науки. «Перенаселённая» Великобритания, по расчётам самых солидных экономистов и статистиков (ср. Алисон, «Основы народонаселения», т. I, гл. 1 и 2), может быть в течение десяти лет приведена в такое состояние, что сможет производить достаточно хлеба для населения в шесть раз большего, чем нынешнее. Капитал увеличивается с каждым днём, рабочая сила растёт вместе с ростом населения, а наука с каждым днём всё больше и больше подчиняет людям силы природы»^[213]; «Однако для капитала эта граница очерчивается более узко, Так как он оплачивает не применяемый труд, а стоимость применяемой рабочей силы, то для него применение машины целесообразно лишь в пределах разности между стоимостью машины и стоимостью замещаемой ею рабочей силы»^[214]; последнее говорит о том, что до сих пор используются люди там, где их могли бы заменить машины, но не заменяются по причине невыгодности: «Вопреки законодательству все еще по меньшей мере до 2000 мальчиков продается в Великобритании своими родителями в качестве живых трубочистных машин (хотя для замены их существуют действительные машины)»^[215]. Как уже было сказано, применение машин не выгодно еще и тем, что полное замещение рабочей силы машиной невозможно, поскольку именно рабочая сила производит прибавочную стоимость, так что, согласно Марксу, полная автоматизация общества (не отдельных предприятий, которое позволяло бы также получать прибавочную стоимость вследствие общественного характера понятия стоимости, а не индивидуального) привела бы к уничтожению прибавочной стоимости, что не выгодно капиталу. Уничтожение анархичности производства и придание ему планового характера также повышает производительную силу («Хотя капиталистический способ производства принуждает к экономии в каждом отдельном предприятии, тем не менее его анархическая система конкуренции вызывает безмерное расточение общественных средств производства и рабочих сил, а также множество функций, в настоящее время неизбежных, но по существу дела излишних»^[216]). Здесь не важно то, что все эти атрибуты, которые могли быть воплощены уже при некапиталистическом индивидуальном (где капитал находится в руках частных собственников) обществе и воплощались при некапиталистическом производстве в СССР, не дали кратного повышения производительной силы в отношении капиталистических стран, так что СССР показателям лишь близился к США, и даже их не превосходил («Так, если в 1973 г. (исторический максимум) объем ВВП СССР составил 43,1% от стоимостного объема ВВП США, то в 1981 г. — 28,1%. Своего исторического максимума ВВП СССР достиг в 1983 г.»^[217]). Так как сравнивать ВВП плановой и рыночной экономики не совсем корректно^[218] (но что показывает картину в целом, а здесь и важно только то, что производство в СССР никак кратно не превосходило производство США и не могло превзойти даже если СССР существовал бы вечно, поскольку утверждения Маркса и Энгельса про беспредельность производительный силы при плановой экономике слишком резки и не подтверждаются практикой) проанализируем видение Энгельса на производство зерновых и зернобобовой продукции (проще говоря, что растет на полях) при плановой экономике и рыночной на производство, где плановая экономика в сфере производства зерновых и зернобобовых культур должна была просто в кратно превосходить экономику США. Но если сравнивать величину производенной продукции по 10 культурам между СССР и США на 1990 год^[219] (от зерновых, до хлопка, за исключением сахара-песка) масса продукции у СССР составляла 524, 9 млн.тонн, масса продукции у США составляла 677,2 млн. тонн. Естественно, ни о каком шестикратном повышении объема продукции не идет (если смотреть по пшенице, о которой шла речь у Энгельса, у СССР масса произведенной пшеницы была выше на 27,6 млн.тонн, что также не является шестикратном повышением). По поставленному вопросу не это главное, это можно даже не рассматривать. Цель повышения производительности труда не перепотреблять, а в первую очередь сокращать необходимый рабочий день до минимума возможного («Эта беспредельная производительная способность, будучи использована сознательно и в интересах всех, вскоре сократила бы до минимума выпадающий на долю человечества труд…»^[220]), что должно освобождать свободное время для рабочего и для удовлетворения им других своих потребностей, а не увеличивать одну только возможность для потребления все больше утонченных и извращенных продуктов труда. Также условия капиталиста всегда представлялись как избыточными, так что условия жизни индивидуума при коммунизме точно не должны были повторять эту избыточность («Если бы Мальтус не смотрел на дело так односторонне, то он должен был бы увидеть, что избыточное население или избыточная рабочая сила всегда связана с избыточным богатством, избыточным капиталом и избыточной земельной собственностью»^[221]). Так что у Маркса хоть и предполагается потребность в улучшении качества и увеличения количества жизненных средств в с большим пределом, чем представлялось им вообще в необходимости наличия нынешней совокупности жизненных средств, образующих товарную стоимость рабочей силы при машинном производстве, но потребность все остается предельной. Между тем как в действительности потребность эта этого предела не имеет, и потому пролетарий будет должен все-равно подавлять в себе эту потребность и при коммунистической ассоциации, а ведь именно факт подавления потребности имеет главный смысл в плоскости нашего рассуждения, так как гипотетическое подавление этой потребности есть удовлетворение одной потребности в угоду других потребностей. Подавление в себе непредельных желаний есть удовлетворение иных потребностей, для которых необходимо наличие коммунистического общества. Следовательно, для людей, не подавляющих эту потребность, а придающим этой непредельной потребности в жизненных средствах больший приоритет в отношении иных потребностей, коммунизм не станет выгодным никогда (естественно, что коммунистическое производство не даст каждому желающему вертолет, а предложит общественный транспорт, но возможность желания имения личного вертолета и при коммунизме неоспорима, что видно по наличию своего личного вертолета у большого численного количества людей).

Представляется сложным потому и отсутствие использования власти для удовлетворения этой потребности, ведь власть в том или ином виде существовать будет и при коммунизме, а представляемые К.М. и Ф.Э. утверждения о несуществовании потребности в улучшении жизненных средствах (после момента достижения «нормальной жизнедеятельности»^[36], ибо до этого момента такая потребность признается утверждением о невозможности коммунизма без крупной промышленности, без которой началась бы борьба за необходимые средства пропитания), вследствие этого об отсутствии антикоммунистического движения при коммунизме или антисоциалистического движения при социализме путем восприятия одних лишь этих элементов при отсутствии той самой потребности, являются ошибочными. Представляется дискуссионным вопрос об организации подобий нынешних городских местных властей, о выборных принципов в советы, самой формы представления власти, которая может формализоваться не только в советах, а, может быть даже, при коммунистическом устройстве и вовсе будет отсутствовать такая власть. Но что касается устройства производства, то Карл Маркс не мыслит организацию производства в крупном масштабе без сознательного управления элементами этого производства («Всякий непосредственно общественный или совместный труд, осуществляемый в сравнительно крупном масштабе, нуждается в большей или меньшей степени в управлении, которое устанавливает согласованность между индивидуальными работами и выполняет общие функции, возникающие из движения всего производственного организма в отличие от движения его самостоятельных органов. Отдельный скрипач сам управляет собой, оркестр нуждается в дирижере»^[134]). Поэтому, если говорить о понимании Карла Маркса, останутся и директора, и начальники, в общем, те, в функции которых входит управление и направление, и тем самым обладающие общественно данными большими полномочиями, чем даны обычным работникам.

Но все эти сложности не являются запретом к проведению коммунистического движения и к установлению коммунистической ассоциации. Попытки представить это дело со стороны защитников капитализма «утопией» (которые сами, зачастую, и являются носителями грязных сторон человеческой сущности, которые прекрасно понимают, что они будут продолжать воплощать эту грязь и вредить людям вне зависимости от организации общественного производства), что все грязные стороны человеческой сущности ставят крест на осуществление коммунизма, является ошибочным, хоть даже некоторые и совершают эту ошибку все-таки несознательно. Представляется это ошибочным потому, что наряду с этими грязными формами человеческой сущности существуют формы противоположные этому, движения, которые имеют свою потребность в подавлении этих грязных движений. В ином случае можно было бы с полным правом также сказать, будто и всякое эксплуататорское общество по типу капитализма невозможно потому, что нельзя представить, будто свободные люди не противостоят тем, кто желает их эксплуатации. У людей, проводящих в жизнь коммунистическое движение, имеется потребность к осуществлению желаемого ими общества и заявление, что коммунистическое общество нестабильно, никак не влияет на возможность установления этого желаемого, хоть даже и «нестабильного» общества. Само установление коммунистического общества не противоречит никаким логическим законам общественной жизни. Стабильность же будет определяться тем, справятся ли проводники этого коммунистического движения с проблемами человеческой сущности в борьбе с элементами, мешающими функционированию коммунистического общества. Именно на плечи желающих и воплотивших коммунистическое движение, и тем представителям будущих поколений, которым они могли передать эту энергию и отношение к жизни, на деле ложиться полная обязанность по защите этого коммунистического общества (ибо практика того же СССР показывает, что защита того или иного массой сложно осуществима). Сложность борьбы вообще представляется тем, что в каждом явлении жизни встает та самая система противоборствующих потребностей, каждая из которых требует выполнения в ущерб другой, так что как и с коммунистическим движением, человек будет и при коммунизме стоять перед выбором между потребностью в стабильности коммунистической ассоциацией и потребности в отдыхе, где всякая борьба является идущим вопротиву этой потребности, и т.д.

Как бы не рассматривали бы СССР, являлся ли он вообще элементом коммунистического движения, или нет, но именно на массу, обычных работников, изначально ложилась потребность в защите советского строя. Масса рабочих должна была соединяться в группы, противоборствовать элементам, захватывающим власть, разрушающих советский строй. То, что этого не произошло, а те, которые все же выступили в защиту советского строя, не смогли противостоять зарождающимся эксплуататорам, показывает всю хрупкость таких антиэксплуататорских систем, и показывает, что стабилизация коммунистического общества дело очень сложное, так что на осуществлении уничтожения капиталистического общества дело вовсе не заканчивается, а только начинается.