В ловушке мелочного контроля

Джин был ослаблен тем, что родители все делали за него. Его это очень обижало. Приводил его в детский сад обычно папа. Снять зимний комбинезон — это было ритуалом, совершавшимся каждое утро в определенном порядке. Когда ритуал выполняется папой. Джин подчиняется, но когда его папа видит насколько быстрее другие дети справляются с этим, он старается заставить Джина раздеться самого. При этом Джину не разрешается снимать обувь так, как он этого хочет. Он должен начать с левого башмака, определенным образом развязать шнурки, распустить их, раскрыть ботинок, и только потом вынуть ногу. Однажды утром, сняв один ботинок, Джин кидает его к своему шкафчику. Это очень огорчает его отца.

 

Отец: «Джин, подбери ботинок».

 

Джин, сидя рядом со мной и снимая другой ботинок, не обращает внимания. Команда повторяется несколько раз с тем же результатом. В конце концов отец поворачивается ко мне.

 

Отец: «Джин должен подобрать ботинок, прежде чем войдет в детский сад».

 

Я киваю, и отец уходит.

 

Мис-с С: «Тяжело, когда люди все время говорят тебе, что делать, не так ли?»

Джин: «Да».

 

Джин встает, подбирает ботинки и кладет их в ящик. Интересно, что в это утро Джин впервые смог помочиться в отведенное для туалета время.

Дилемма Джина состояла в подавленном возмущении таким мелочным контролем. Его отец привлекательный, добрый человек. Как можно пробиться через такой контроль, выступающий под маской несомненной любви? Я признала состояние Джина, и это создало для него выход из ловушки.

«Мир слишком велик для меня»

Чувствуя, что мир больше того, с чем он может справиться, Иван убегал от мира. Потребовалось много времени, прежде чем он почувствовал себя достаточно свободным, чтобы играть с теми игрушками, с которыми он хотел. В ходе этого процесса наступает период, когда он хочет быть как можно ближе со взрослыми. Он подходит к нам сзади и карабкается на плечи. Мы крепко сжимаем его и ставим в середину игры. Как-то утром один из воспитателей-практикантов хорошо помогает ему.

Иван строит из кубиков на полу, а практикант сидит около него. Иван подходит и карабкается на плечи практиканта. Тот оставляет его там на некоторое время, а затем говорит: «Когда ты очень близко к кому-то, ты чувствуешь, что тебя больше любят?», крепко сжимает и опускает вниз.

После этого Иван оказывается способным играть с другими детьми. Ему нравится бороться, когда мы гуляем во дворе, и мы стараемся подкрепить его сильные чувства. Иван начинает чувствовать новую силу и теплоту. Однажды он выглядывает из окна.

 

Иван: «Посмотрите, там чудовище, миссис Снайдер».

 

Я разочарована услышанным, так как мы считали, что его страхи уже исчезли.

 

Мис-с С.: «Там чудовище, Иван?»

Иван: «Чудовище, и без головы».

Мис-с С: «Чудовище без головы?»

Иван: «Не очень хорошее чудовище, и без головы».

Мис-с С: «Чудовище без головы не может быть больше чудовищем?»

 Иван: «Да, я победил его».

Мис-с С: «Ты победил это старое чудовище?»

Иван: «Да». (С подлинной силой).

 

Этот прорыв — начало для Ивана. Он способный мальчик с большими творческими возможностями, но они были парализованы страхом. Его энергия не смела выйти наружу. Он продвинулся от ухода к принятию ответственности за свой мир.

 

Выходя за пределы

Порой недостаточная проницательность воспитателя может помешать ребенку разрушить ограничения.

Когда Линда пришла в детский сад, она была очень способной и очень маленькой девочкой. Ей нравился детский сад, и она наслаждалась новой свободой и удовольствиями. Затем в ноябре она отсутствовала две недели.

В день ее возвращения идет дождь, поэтому все утро мы остаемся в помещении. Ближе к полудню мы достали новые игрушки. Мы еще с ними не играли. Лео, Дин, Марджери, Джерри и Джей занимаются строительством в том конце комнаты, где нахожусь я. они делают сложную и хрупкую машину по производству леденцов. Я рада, что эти дети, играя вместе, получают хороший опыт, и хочу, чтобы они достигли успеха. Линда подходит ко мне сзади, обхватывает за шею и пытается повалить.

 

Мис-с С: «Линда, ты хочешь играть, но я занята».

 

Линда идет в другой конец комнаты и проделывает то же самое с воспитателем-практикантом, но он тоже не понимает ее. Линда возвращается назад к нам и хватает часть конфетной фабрики.

 

Мис-с С: «Линда, это часть фабрики, которую мы строим. Смотри, мы делаем конфеты. Дай ее мне, пожалуйста».

 

Она бросает ее и берет другую часть. Я поднимаю Линду и ставлю на шкафчик рядом с нами.

 

Мис-с С: «Линда, я не могу позволить тебе сломать нашу фабрику».

Линда: (через несколько минут) «Я больше не буду ее ломать».

Мис-с С: «Хорошо, тогда можешь спуститься».

 

Эта маленькая девочка пыталась перестать быть слишком правильной. Моя занятость другими и нехватка проницательности заблокировали стремление Линды. Помощь состоялась бы, если бы я восприняла ее, как маленькую девочку, которая играла так раньше во дворе, и теперь пыталась восстановить физический контакт в игровых отношениях, как они ей запомнились. Она хотела близости, которую помнила. Она говорила: «Смотрите, вот я».

Она не собиралась ломать машину для производства конфет. Она контактировала со мной не осторожно, как раньше, а энергично. Это было новым намерением в ее жизни. Хорошо бы мне сказать ей в самом начале: «Конечно, славно бы побороться, как мы делали это до твоей поездки к бабушке. Я рада, что ты вернулась. Но сейчас я строю конфетную машину с другими». Это дало бы ей возможность увидеть, что я понимаю и ценю ее. Скорее всего, этим инцидент исчерпался бы. Ей бы не понадобилось ломать конфетную машину, чтобы заставлять меня обратить на нее внимание. Недостаток проницательности воспитателя может помешать ребенку, который пытается найти новый уровень жизни.