Двигаются и рождаются формы, и мы делаем новые и новые открытия.

И то, что нами открыто, того не закрыть.

И нелепо наше время вгонять в старые формы ми- нувшего времени.

* * *

Дупло прошлого не может вместить гигантские по- стройки и бег нашей жизни.

Как в нашей технической жизни:

Мы не можем пользоваться теми кораблями, на ко- торых ездили сарацины – так и в искусстве мы должны искать форм, отвечающих современной жизни.

* * *

Техническая сторона нашего времени уходит все дальше вперед, а искусство стараются подвинуть все дальше назад.

Вот почему выше, больше и ценнее все те люди, которые следуют своему времени.

И реализм 19 века гораздо больше, чем идеальные формы эстетических переживаний эпохи Возрождения и Греции.

* * *

Мастера Рима и Греции, достигнувшие знания ана- томии человека и давшие до некоторой степени реаль- но изображение:

были задавлены эстетическим вкусом, и реализм их был опомажен, опудрен вкусом эстетизма.

* * *

Отсюда идеальная линия и красивость красок.

Эстетический вкус увел их в сторону от реализма земли, и они пришли в тупик Идеальности.

Живопись у них есть средство для украшения кар- тины.

Знания их были унесены с натуры в закрытые ма- стерские, где фабриковались картины многие столетия.

Вот почему оборвалось их искусство.

Они закрыли за собою двери и тем уничтожили связь с натурой.

* * *

И тот момент, когда идеализация формы захватила их – надо считать падением реального искусства.

Ибо искусство не должно идти к сокращению или упрощению, а должно идти к сложности.

Венера Милосская – наглядный образец упадка –

это не реальная женщина, а пародия.

* * *

Давид – Микель Анджело – уродливость:

Его голова и торс как бы слеплены из двух проти- воположных форм.

Фантастическая голова и реальный торс.

Все мастера Возрождения достигли больших ре- зультатов в анатомии.

Но не достигли правдивости впечатления тела. Жи- вопись их не передает тела и пейзажи их не передают света живого, несмотря на то, что в телах их людей сквозят синеватые вены.

Искусство натурализма есть идея дикаря – стремление к передаче видимого, но не создание новой формы.

Творческая воля у него была в зародыше, впечатле- ние же у него было более развито, что и было причи- ной воспроизведения – реального.

* * *

Также нельзя считать, что дар воли творческой был развит и у классиков.

Так как мы видим в их картинах только повторение реальных форм жизни в более богатой обстановке, чем у родоначальника дикаря.

* * *

Композицию тоже нельзя считать за творчество, ибо распределение фигур в большинстве случаев зави- сит от сюжета: шествие короля, суд и т. п.

Король и судья уже определяют на холсте места ли- цам второстепенного значения.

* * *

Еще композиция покоится на чисто эстетическом основании красивости распределения.

Так что распределение мебели по комнате еще не есть процесс творческий.

* * *

Повторяя или калькируя формы натуры, мы воспи- тали наше сознание в ложном понимании искусства.

Примитивы понимались за творчество. Классики – тоже творчество.

20-ть раз поставить один и тот же стакан – тоже творчество.

Искусство как умение передать видимое на холсте считалось за творчество.

Неужели поставить на стол самовар тоже творче- ство?

Я думаю совсем иначе.

Передача реальных вещей на холсте – есть искус- ство умелого воспроизведения, и только.

И между искусством творить и искусством повто- рить – большая разница.

* * *

Творить значит жить, вечно создавать новое и новое. И сколько бы мы ни распределяли мебель по ком-

натам, мы не увеличим и не создадим их новой формы. И сколько бы ни писал художник лунных пейзажей или пасущихся коров и закатиков: будут все те же  ко-

ровки и те же закатики. Только в гораздо худшем виде. А ведь от количества написанных коров определя-

ется гениальность художника.

* * *

Художник может быть творцом тогда, когда формы его картин не имеют ничего общего с натурой.

А искусство – это умение создать конструкцию, вы- текающую не из взаимоотношений форм и цвета и не на основании эстетического вкуса красивости компо- зиции построения, – а на основании веса, скорости и направления движения.

Нужно дать формам жизнь и право на индивиду- альное существование.

* * *

Природа есть живая картина, и можно ею любо- ваться. Мы живое сердце природы. Мы самая ценная конструкция этой гигантской живой картины.

Мы ее живой мозг, который увеличивает ее жизнь.

Повторить ее есть воровство, и повторяющий ее есть ворующий; ничтожество, которое не может дать, а любит взять и выдать за свое (Фальсификаты).

* * *

На художнике лежит обет быть свободным творцом, но не свободным грабителем. Художнику дан дар для того, чтобы дать в жизнь свою долю творчества и уве- личить бег гибкой жизни.

Только в абсолютном творчестве он обретет право свое.

* * *

А это возможно тогда, когда мы лишим все наши мысли мещанской мысли – сюжета – и приучим созна- ние видеть в природе все не как реальные вещи и фор- мы, а как материал, из массы которого надо делать формы, ничего не имеющие общего с натурой.

* * *

Тогда исчезнет привычка видеть в картинах Мадонн и Венер с заигрывающим, ожиревшим амуром.

* * *

Самоценное в живописном творчестве есть цвет и фактура – это живописная сущность, но эта сущность всегда убивалась сюжетом.

И если бы мастера Возрождения отыскали живо- писную плоскость, то она была бы гораздо выше, цен- нее любой Мадонны и Джиоконды.

А всякий высеченный пяти-, шестиугольник был бы бо́льшим произведением скульптуры, нежели Милос- ская или Давид.

* * *

Принцип дикаря есть задача создать искусство в сторону повторения реальных форм натуры.

Собираясь передать жизнь формы – передавали в картине мертвое.

Живое превратилось в неподвижное, мертвое со- стояние.

Все бралось живое, трепещущее и прикреплялось к холсту, как прикрепляются насекомые в коллекции.

* * *

Но то было время вавилонского столпотворения в понятиях искусства.

Нужно было творить – повторяли, нужно было ли- шить формы смысла и содержания – обогатили их этим грузом.

Груз надо свалить, а его привязали на шею творче- ской воли.

Искусство живописи, слова, скульптуры было ка- ким-то верблюдом, навьюченным разным хламом ода- лиск, Саломеями, принцами и принцессами.

Живопись была галстуком на крахмальной рубашке джентльмена и розовым корсетом, стягивающим живот.

Живопись была эстетической стороной вещи.

Но она не была никогда самособойна, самоцельна.

* * *

Художники были чиновниками, ведущими опись имущества натуры, любителями коллекций зоологии, ботаники, археологии.

Ближе к нам молодежь занялась порнографией и превратила живопись в похотливый хлам.

* * *

Не было попытки чисто живописных задач как та- ковых, без всяких атрибутов реальной жизни.

Не было реализма самоцельной живописной фор- мы и не было творчества.

* * *

Реалисты-академисты есть последние потомки ди- каря.

Это те, которые ходят в поношенных халатах старо- го времени.

И опять, как и прежде, некоторые сбросили этот за- саленный халат. И дали пощечину старьевщику – ака- демии, объявив футуризм.

Стали мощным движением бить в сознание, как в каменную стену гвозди.

Чтобы выдернуть вас из катакомб к современной скорости.

Уверяю, что те, кто не пошел по пути футуризма как выявителя современной жизни, тот обречен вечно ползать по старым гробницам и питаться объедками старого времени.

* * *

Футуризм открыл «новое» в современной жизни: красоту скорости.

А через скорость мы двигаемся быстрее.

И мы, еще вчера футуристы, через скорость при- шли к новым формам, к новым отношениям к натуре и к вещам.

Мы пришли к Супрематизму, бросив футуризм, как лазейку, через которую отставшие будут проходить.

Футуризм брошен нами, и мы, наиболее из смелых,