Раздел 2. Психология познавательных процессов

 

А.Н. Леонтьев

 

О МЕХАНИЗМЕ ЧУВСТВЕННОГО ВОСПРИЯТИЯ ^*

 

— азвитие научных представлений о конкретных механиз-мах непосредственно чувственного познания имеет дво-

 

якое значение: психологическое и философское. По-следнее делает данную проблему особенно важной, требующей внимательного анализа ее состояния не только с конкретно-на-учной, но и с гносеологической точки зрения.

 

Классическая физиология органов чувств XIX в. открыла большое число фундаментальных научных фактов и законо-мерностей. Она вместе с тем развивала в учении об ощуще-нии теоретическую концепцию, которую последнее время иногда называют у нас «рецепторной», противопоставляя ее рефлекторной концепции ощущений, опирающейся на воз-зрения И.М. Сеченова и И.П. Павлова. «Рецепторная» кон-цепция, как известно, отвечала субъективно-идеалистической философии. Последняя в свою очередь широко использовала эту концепцию для защиты своих позиций.

 

 

Характерное для рецепторной концепции положение состоит

 

в том, что специфическое качество ощущения определяется свойствами рецептора и проводящих нервных путей. Это поло-жение было сформулировано И. Мюллером в качестве особого принципа «специфических энергий органов чувств». Так как принцип этот, взятый в его общем виде, иногда представляется

 

^* Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М.: Мысль, 1965. С. 151—182. Печатается с сокращениями.

 

42

ПСИХОЛОГИЯ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ

 

как якобы выражающий лишь самоочевидные и банальные фак-ты вроде того, что глаз по самому своему устройству может да-вать лишь зрительные ощущения, а ухо — ощущения слуховые, полезно напомнить его более полное изложение. В своем «Курсе физиологии человека» Мюллер выражает этот принцип в следу-ющих тезисах:

 

«Мы не можем иметь никаких ощущений, вызванных внеш-ними причинами, кроме таких, которые могут вызываться и без этих причин — состоянием наших чувствительных нервов».

 

«Одна и та же внешняя причина вызывает разные ощущения

 

в разных органах чувств в зависимости от их природы». «Ощущения, свойственные каждому чувствительному нерву,

 

могут быть вызваны многими и внутренними и внешними воз-действиями».

 

«Ощущение передает в сознание не качества или состояния внешних тел, но качества и состояния чувствительного нерва, определяемые внешней причиной, и эти качества различны для разных чувствительных нервов...»

 

Из этих тезисов Мюллер делал вполне определенный гно-сеологический вывод: ощущения не дают нам знание качеств воздействующих вещей, так как отвечают им соответственно качеству самого чувствительного органа (его специфической энергии). В дальнейшем этот субъективно-идеалистический вывод был широко поддержан на том основании, что, опира-ясь на конкретные знания о процессах ощущения, нет возмож-ности его опровергнуть. С позиций рецепторной теории этого действительно сделать нельзя, так как невозможно отрицать реальность тех фактов, которыми доказывается зависимость специфичности ощущения от устройства органов чувств. Разве фактически не верно, например, что один и тот же, скажем ме-ханический, раздражитель вызывает качественно различные ощущения в зависимости от того, на какой орган чувства он воздействует — на глаз, ухо или на поверхность кожи, или что разные раздражители (электрический ток, давление, свет), дей-ствуя на один и тот же орган, например на глаз, вызывают ощу-

 

43

РАЗДЕЛ 2

 

щения одинакового качества, в данном случае световые? Хотя субъективно-идеалистические выводы ближайшим образом действительно вытекают из принципа специфических энергий, их более глубокое основание лежит в том общем исходном по-ложении, которое и характеризует рассматриваемую концеп-цию именно как рецепторную. Положение это таково: для воз-никновения ощущения достаточно, чтобы возбуждение, вы-званное в рецепторе той или иной внешней причиной, достигло мозга, где оно непосредственно и преобразуется в субъективное явление. В соответствии с этим положением анализ процессов, порождающих собственно ощущения, ограничивается лишь начальным афферентным звеном реакции; дальнейшие же про-цессы, вызванные в мозгу пришедшим с периферии возбужде-нием, рассматриваются как осуществляющие лишь последую-щую переработку ощущений («бессознательные умозаключе-ния», «ассоциативный синтез» и т.п.), но в возникновении самого ощущения не участвующие. Тем более это относится к ответным двигательным процессам, которые вообще выпада-ют из поля зрения рецепторной концепции.

 

 

Собственно говоря, такое понимание ощущения только вос-производило взгляд на ощущение всей старой субъективно-эм-пирической психологии, которая считала его результатом чисто пассивного процесса, а активное начало приписывало особой субстанции — душе, активной апперцепции, сознанию. Имен-но это положение о якобы пассивном, чисто созерцательном ха-рактере ощущения (и вообще чувственного познания), о его от-деленности от деятельности, от практики и, наоборот, подчер-кивание чисто духовной активности, активности сознания, прежде всего, и смыкало рецепторную концепцию ощущения с субъективно-идеалистической философией. Оно определило собой и тот односторонний подбор фактов, которые составили эмпирическую основу мюллеровского принципа и вытекающих из него гносеологических выводов.

 

 

Эта односторонность подбора фактов, привлекавшихся ре-цепторной концепцией, выразилась в том, что они далеко не

 

44

ПСИХОЛОГИЯ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ

 

исчерпывали всех существенных данных, характеризующих про-цесс ощущения, и, более того, стояли в противоречии с не-которыми хорошо известными уже в то время фактами. К их чис-лу в первую очередь относятся факты, свидетельствующие об участии в возникновении ощущения моторных процессов, а так-же такие явления, как взаимодействие органов чувств.

 

Естественно поэтому, что еще в период, когда периферичес-кая концепция занимала господствующее положение, под влиянием накопления все более широкого круга научных дан-ных, в частности в связи с развитием сравнительно-анатоми-ческого, эволюционного подхода к органам чувств, начали фор-мироваться другие научные взгляды на природу ощущения.

 

Особенно серьезно изменило понимание природы специ-фичности органов чувств развитие эволюционного подхода. Данные изучения эволюции давали основание к утверждению очень важного тезиса о том, что сами органы чувств являются продуктом приспособления к воздействиям внешней среды и поэтому по своей структуре и свойствам адекватны этим воз-действиям.

 

 

Вместе с тем указывалось, что, обслуживая процессы при-способления организма к среде, органы чувств могут успешно выполнять свою функцию лишь при условии, если они вeрно отражают ее объективные свойства. Таким образом, принцип «специфических энергий органов чувств» все более переосмыс-ливался в принцип «органов специфических энергий», т.е. прин-цип, согласно которому, наоборот, свойства органов чувств за-висят от специфических особенностей воздействующих на орга-низм энергий внешних источников. Нужно отметить, что эта позиция сыграла выдающуюся роль в критике тех гносеологи-ческих выводов, которые делались из периферической концеп-ции ощущения.

 

 

Говоря о развитии эволюционного, генетического подхода, следует указать также на роль изучения функционального разви-тия ощущений. Я имею в виду работы, которые были посвяще-ны изучению сдвигов в порогах ощущения под влиянием раз-

 

45

РАЗДЕЛ 2

 

личных внешних факторов, в частности под влиянием условий профессиональной деятельности или специальных упражнений, организуемых в экспериментальных целях.

 

Среди этих работ особый интерес представляют исследова-ния процесса перестройки ощущений в опытах с введением ис-кусственных условий, искажающих работу органов чувств. Эти-ми опытами (Страттон, среди новейших авторов И. Колер) было показано, что происходящая в этих условиях перестройка всегда идет в сторону нормализации ощущений, т.е. в сторону восста-новления адекватности их опыту практических контактов с пред-метами окружающего мира.

 

Особое место принадлежит исследованиям взаимодействия ощущений, которые в 30-х годах вел С.В. Кравков и его школа.

 

С точки зрения задачи преодоления старой теории ощущения принципиальное значение этих исследований состоит в том, что они экспериментально показали наличие постоянного взаимо-действия органов чувств, осуществляющегося, в частности, уже на низших неврологических уровнях; этим они разрушили взгляд на ощущения как на самостоятельные элементы, объединение которых является исключительно функцией мышления, созна-ния.

 

Наконец, чрезвычайно важный вклад в развитие материа-листического понимания природы ощущения внесли исследо-вания, посвященные изучению участия эффекторных процес-сов в возникновении ощущения. Сначала эти исследования за-трагивали почти исключительно сферу ощущений, связанных с деятельностью контактных, «праксических» рецепторов; затем вместе с открытием эффекторных волокон в составе чув-ствительных нервов зрительного, слухового и других рецепто-ров они были распространены и на анализ механизмов ощуще-ний, связанных с дистантрецепторами, с рецепторами-«созер-цателями». Эти теперь очень многочисленные и разносторонние исследования привели к общему выводу, который в острой фор-мулировке может быть выражен так: ощущение как психичес-кое явление при отсутствии ответной реакции или при ее неадек-

 

46

ПСИХОЛОГИЯ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ

 

ватности невозможно; неподвижный глаз столь же слеп, как не-подвижная рука астереогностична...

 

Анализ осязания обладает тем преимуществом, что он имеет дело с процессом, существеннейшее содержание которого вы-ступает в форме внешнего движения, легко доступного изучению.

 

Попытаемся всмотреться ближе в этот процесс. Это такой приспособительный процесс, который не осуществляет ни ас-симилятивной, ни оборонительной функции; вместе с тем он не вносит и активного изменения в самый объект. Единственная функция, которую он выполняет, — функция воспроизведения своей динамикой отражаемого свойства объекта — его величи-ны и формы; свойства объекта преобразуются им в сукцессив-ный рисунок, который затем вновь «развертывается» в явление симультанного чувственного отражения. Таким образом, специ-фическая особенность механизма процесса осязания заключа-ется в том, что это есть механизм уподобления динамики процесса в рецептирующей системе свойствам внешнего воздействия.

 

Нет надобности умножать факты, иллюстрирующие выдви-гаемое понимание принципиального механизма отражения при-менительно к процессу осязания и в пределах аналогии, отме-ченной Сеченовым, к зрению. Оно едва ли может здесь серьезно оспариваться. Главный вопрос заключается в другом, а именно: может ли быть распространено это понимание также и на такие органы чувств, деятельность которых не включает в свой состав двигательных процессов, контактирующих с объектом? Иначе говоря, главным является вопрос о возможности рассматривать уподобление процессов в рецептирующей системе как общий принципиальный механизм непосредственно чувственного от-ражения природы воздействующих свойств действительности. Одним из наименее «моторных» органов чувств, несомненно, является слуховой орган. Ухо, если можно так сказать, макси-мально непрактично, максимально отделено от аппарата внеш-них мышечных движений; это типичный орган — «созерцатель», откликающийся на поток звуков процессами, совершающими-ся в чувствительном приборе, скрытом в толще кости. Это впе-

 

47

РАЗДЕЛ 2

 

чатление неподвижности органа слуха сохраняется, несмотря на наличие внутреннего проприомоторного аппарата уха; что же касается двигательных реакций наружного уха, то о малой их существенности достаточно свидетельствует факт отсутствия их у большинства людей.

 

Естественно поэтому, что по отношению к слуху вопрос о роли моторных процессов в отражении специфического каче-ства звука является особенно острым.

 

Однако именно исследование слуха и дало основание вы-двинуть изложенное выше понимание механизма чувственного отражения.

 

Некоторое время тому назад и в несколько другой связи мы избрали для экспериментального изучения вопрос о строении функциональной системы, лежащей в основе звуковысотного слуха. Уже предварительный анализ привел нас к необходимо-сти учитывать факт участия деятельности голосового аппарата в процессе различения звуков по высоте — факт, на значение кото-рого указывали Келер и ряд других авторов, в частности у нас Б.М. Теплов.

 

Применяя специальную методику исследования порогов зву-ковысотной различительной чувствительности, основанную на использовании разнотембральных звуков для сравнения их по высоте, мы получили возможность экспериментально показать наличие в этих условиях строгой зависимости между порогами различительной звуковысотной чувствительности и точностью вокализации заданной высоты, т.е. точностью интонирования звуков.

 

Приведенные опыты доказали далее, что определяющим в анализе звуков по высоте является процесс интонирования, что, иначе говоря, величина порогов зависит от способности инто-нировать звуки и что пороги звуковысотной различительной чув-ствительности падают вслед за «налаживанием» правильного интонирования. Таким образом, звуковысотный анализ высту-пил в этих опытах как функция, в основе которой лежит система рефлекторных процессов, включающая в качестве необходимо-

 

 

48

ПСИХОЛОГИЯ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ

 

го и решающего компонента моторные реакции голосового ап-парата в виде внешнего, громкого, или внутреннего, неслышно-го, «пропевания» высоты воспринимаемого звука.

 

Более общее значение этого факта могло быть понято благо-даря тому, что исследование, о котором идет речь, было на-правлено на то, чтобы показать строение звуковысотного слуха как особой функции, не совпадающей с речевым слухом. Срав-нительный анализ строения обеих этих функциональных систем слуха позволил выяснить более подробно роль их моторных зве-ньев.

 

Объективно звук, как, впрочем, и другие воздействия, ха-рактеризуется несколькими параметрами, т.е. комплексом опре-деленных конкретных качеств, в частности высотой и тембром. Восприятие звука и есть не что иное, как его отражение в этих его качествах; ведь нельзя представить себе «бескачественного» отражения. Другое дело, в каких именно качествах он отражает-ся. Особенности «набора» отражаемых в ощущении качеств и дифференцируют различные рецептирующие системы как сис-темы разного слуха: с одной стороны, слуха звуковысотного, с другой — специфически речевого.

 

В связи с тем, что периферический орган — рецептор — яв-ляется у обеих этих систем общим, вопрос о различии их началь-ного звена представляется более сложным. Зато весьма отчетли-во выступает их несовпадение со стороны их моторных компо-нентов. Основной факт состоит здесь в том, что если у данного испытуемого не сложилась функциональная система, характе-ризующаяся участием вокальной моторики, то звуковые компо-ненты собственно по высоте им не дифференцируются. Этот кажущийся несколько парадоксальным факт, тем не менее, мо-жет считаться вполне установленным.

 

Принципиально так же, по-видимому, обстоит дело и с сис-темой речевого слуха, обеспечивающей адекватное отражение специфического качества (инварианта) звуков речи (имеется в виду речь на нетональных языках), с тем, однако, различием, что место вокальной моторики занимает в этом случае движение

 

49

РАЗДЕЛ 2

 

органов собственно артикуляции. Известно, например, что при восприятии речи на фонетически совершенно чужом нам языке мы специфического качества речевых звуков первоначально не различаем. Роль артикуляторных движений в восприятии речи прямо подтверждается также и данными экспериментальных исследований.

 

Таким образом, мы стоим перед следующим положением ве-щей: раздражимость периферического слухового органа созда-ет, собственно, только необходимое условие отражения звука в его специфических качествах; что же касается того, в каких имен-но качествах осуществляется его отражение, то это определяет-ся участием того или другого моторного звена в рецептирующей рефлекторной системе. При этом следует еще раз подчеркнуть, что моторные звенья рецептирующей системы, о которых идет речь, не просто дополняют или усложняют конечный сенсорный эффект, но входят в число основных компонентов данной сис-темы. Достаточно сказать, что если вокально-моторное звено не включено в процесс восприятия высоты звуков, то это приводит

 

к явлению настоящей «звуковысотной глухоты». Следователь-но, отсутствие в рецептирующей системе моторного звена, адек-ватного отражаемому качеству звука, означает невозможность выделения этого качества. Наоборот, как только происходит на-лаживание процесса интонирования звука, оцениваемого по его высоте, различительные пороги резко падают — иногда в 6—8 и даже в 10 раз.

 

В каком же смысле процесс интонирования является адек-ватным отражаемому качеству звука? Очевидно, в том же смыс-ле, в каком движение ощупывания при осязании является адек-ватным контуру предмета: движения голосовых связок воспроиз-водят объективную природу оцениваемого свойства воздействия...

 

Между обоими этими процессами существует, однако, и раз-личие. В случае осязательного восприятия рука вступает в со-прикосновение с самим объектом и ее движение, «снимающее» его контур, всегда развертывается во внешнем поле.

 

50

ПСИХОЛОГИЯ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ

 

Иначе бывает при восприятии звука. Хотя и в этом случае процесс уподобления первоначально происходит также в фор-ме внешне выраженного движения (внешнее пропевание), но оно способно далее интериоризоваться, т.е. приобрести фор-му внутреннего пропевания, внутреннего «представливания» (Теплов). Это возможно вследствие того, что собственный сенсорный периферический аппарат и эффектор данной ре-цептирующей системы не совмещаются в одном и том же орга-не, как это имеет место в системе осязания. Поэтому если бы при осязании внешнее движение редуцировалось, то это вы-звало бы прекращение экстрацептивных сигналов, воздейству-ющих на руку, и тактильная рецепция формы предмета стала бы вообще невозможной. Другое дело при слуховом восприя-тии: в этом случае редукция внешнедвигательной формы про-цесса уподобления (т.е. переход от громкого пропевания к внутреннему «представливанию» высоты), конечно, не устра-няет и не меняет воздействия экстрасенсорных раздражите-лей на периферический слуховой орган и слуховой рецепции не прекращает.

 

 

Данные, характеризующие роль и особенности эффекторного звена в рефлекторной системе звуковысотного слуха, позволяют выдвинуть следующую общую схему процесса анализа звуков по высоте.

 

Звуковой раздражитель, воздействующий на периферический орган слуха, вызывает ряд ответных реакций, в том числе специ-фическую моторную реакцию интонирования с ее проприоцеп-тивной сигнализацией. Реакция эта не является сразу же точно воспроизводящей высоту воздействующего звука, но представ-ляет собой процесс своеобразного «поиска», активной ориенти-ровки, который и продолжается до момента сближения внутри-рецептирующей системы интонируемой высоты с основной вы-сотой воздействующего звука. Далее в силу наступающего своеобразного «резонанса» частотных сигналов, идущих от ап-парата вокализации, с сигналами, поступающими от слухового рецептора (или удерживающимися «операционной памятью»),

 

 

51

РАЗДЕЛ 2

 

этот динамический процесс стабилизируется, что и дает выделе-ние высоты звука, т.е. отражаемого его качества.

 

Это представление о ходе процесса звуковысотного восприя-тия было подтверждено полученными нами экспериментальны-ми данными...

 

Выдвигаемая гипотеза представляет собой попытку ответить на наиболее трудный вопрос теории ощущения: как возможно детектирование сигналов, приходящих от чувствительных экс-трацептивных приборов, в результате которого происходит вос-произведение специфического качества раздражителя? Ведь пер-воначальная трансформация внешних воздействий в рецепторах есть их преобразование, т.е. кодирование.

 

При этом «частотный код» нервных процессов сохраняется на всем их пути, что составляет необходимое условие деятельно-сти коры. Иначе взаимодействие нервных процессов, отвечаю-щих разнокачественным раздражителям, было бы невозможно. При этом условии механизм воспроизведения cпецифического качества воздействия должен включать в себя также и такие про-цессы, которые способны выразить собой природу воздейству-ющего свойства. Таковы процессы ощупывания предмета, сле-жения взором, интонирования звуков, осуществляющиеся при участии мышц.

 

 

Всегда ли, однако, детектирование качества воздействия долж-но происходить при участии мышечной периферии или же следу-ет говорить об участии в этом процессе вообще тех или иных эф-ферентов? Это вопрос, требующий особого рассмотрения, как и еще более важный вопрос об общебиологическом смысле и о про-исхождении самой функции уподобления.

 

Таким образом, гипотеза, о которой идет речь, оставляет мно-гие важные вопросы открытыми. Гипотеза эта является, на мой взгляд, совершенно предварительной попыткой сделать дальней-ший шаг в развитии концепции, рассматривающей ощущения как процессы, которые, опосредствуя связи с воздействующей предметной средой, выполняют ориентирующую, сигнальную и вместе с тем отражательную функцию.

 

 

52

ПСИХОЛОГИЯ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ

 

А. Бергсон

 

ДВЕ ФОРМЫ ПАМЯТИ ^*

 

? ве формы памяти. Я хочу выучить наизусть стихотворе-ние и прочитываю его вслух стих за стихом, а затем по-

 

вторяю несколько раз. Он запечатлелся в моей памя-ти. Теперь я пытаюсь дать себе отчет в том, как урок был выу-чен, и вызываю в своем представлении те фразы, которые я, одну за другою, прочел. Каждое из последовательных чтений встает перед моим умственным взором в своей индивидуаль-ной особенности; я снова вижу его вместе со всеми теми обстоя-тельствами, которые его сопровождали и в рамку которых оно все еще остается включенным; оно отличается от всех преды-дущих и всех последующих чтений уже самим местом, занима-емым им во времени; одним словом, каждое из таких чтений снова проходит передо мною, как определенное событие моей истории. И тут опять-таки говорят, что эти образы — мои вос-поминания, что они запечатлелись в моей памяти. В обоих этих случаях употребляются одни и те же слова. Обозначают ли они, однако, тот же самый предмет? Знание стихотворения, кото-рое я запомнил, выучив наизусть, имеет все признаки привыч-ки. Как и привычка, оно приобретено посредством повторе-ния одного и того же усилия. Как и привычка, оно потребовало сначала расчленения, потом восстановления целостного дей-ствия. Наконец, как всякое привычное упражнение моего тела, оно включено в механизм, который весь целиком приходит в движение под влиянием начального толчка, в замкнутую сис-тему автоматических движений, которые следуют друг за дру-гом всегда в одинаковом порядке и занимают всегда одинако-вое время.

 

 

^* Бергсон А. Две памяти: узнавание образов. Память и мозг // Хрестоматияпо общей психологии. Психология памяти / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер, В.Я. Романова. М., 1979. С. 61—75.

 

53

РАЗДЕЛ 2

 

Напротив, воспоминание какого-либо определенного чте-ния, например второго или третьего, не имеет ни одного из при-знаков привычки. Его образ, очевидно, запечатлелся в памяти сразу, ибо другие чтения, по самому определению, суть отлич-ные от него воспоминания. Это как бы событие моей жизни; для него существенна определенная дата, а следовательно, не-возможность повторяться. Все, что присоединили к нему по-зднейшие чтения, могло явиться лишь изменением его перво-начальной природы; и если мое усилие вызвать в памяти этот образ становится тем легче, чем чаще я его повторяю, то самый образ, рассматриваемый в себе, конечно, уже с самого начала таков, каким он останется навсегда. Быть может, скажут, что эти два вида памяти — воспоминание отдельного чтения и зна-ние урока — различаются между собой лишь количественно, что последовательные образы, возникающие при каждом чтении, накладываются друг на друга и что выученный урок есть про-сто составной образ, являющийся результатом такого наложе-ния. Бесспорно, что каждое из последовательных чтений отли-чается от предыдущего, между прочим, тем, что урок оказыва-ется лучше выученным. Несомненно, однако, и то, что каждое из них, рассматриваемое именно как новое прочитывание, а не как все лучше и лучше усвояемый урок, абсолютно довлеет в себе, пребывает в том виде, в каком оно раз осуществилось, и образует вместе со всеми сопровождающими обстоятельства-ми несводимый момент моей истории. Можно даже пойти даль-ше и сказать, что сознание вскрывает глубокую разницу, раз-ницу по существу, между этими двумя родами воспоминания. Воспоминание такого-то чтения есть представление, и только представление; оно дается интуицией моего духа, которую я могу по желанию удлинить или укоротить; я произвольно от-вожу ему ту или другую длительность; ничто не препятствует мне охватить его сразу, как окидывают одним взглядом карти-ну. Напротив, припоминание выученного урока, даже когда я ограничиваюсь повторением его про себя, требует вполне оп-ределенного времени, а именно ровно столько времени, сколь-

 

54

ПСИХОЛОГИЯ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ

 

ко нужно для того, чтобы выполнить, хотя бы только мысленно, одно за другим все те движения, которые необходимы для про-изнесения соответственных слов; следовательно, это уже не пред-ставление, это действие. И в самом деле, урок, после того как вы его раз выучили, не носит уже на себе никакой отметки, выдаю-щей его происхождение и позволяющей отнести его к прошло-му; он составляет принадлежность моего настоящего в таком же смысле, как, например, привычное умение ходить или писать; он скорее изживается, «проделывается», чем представляется; я мог бы принять его за врожденную способность, если бы вместе

 

с ним в моей памяти не возникал ряд тех последовательных пред-ставлений-чтений, посредством которых я его усвоил. Но пред-ставления эти независимы от урока, и так как они предшество-вали его усвоению и воспроизведению, то урок, раз выученный, мог бы также обойтись и без них. Доведя это основное различие до конца, мы можем представить себе две теоретически само-стоятельные и независимые друг от друга памяти. Первая регис-трирует в форме образов-воспоминаний все события нашей по-вседневной жизни, по мере того как они развертываются во вре-мени; она не пренебрегает никакой подробностью; она оставляет каждому факту, каждому движению его место и его дату. Без вся-кой задней мысли о пользе или практическом применении, но просто в силу естественной необходимости становится она скла-дочным местом для прошлого. Благодаря ей наш разум, или, луч-ше сказать, рассудок, получает возможность узнать какое-нибудь уже испытанное раньше восприятие; к ней мы прибегаем вся-кий раз, когда в поисках известного образа поднимаемся по скло-ну нашей прошлой жизни. Но всякое восприятие продолжается в зачаточное действие; и по мере того как однажды воспринятые нами образы закрепляются, выстраиваясь один за другим вдоль этой памяти, продолжающие их движения видоизменяют орга-низм, создавая в нашем теле новые предрасположения к дей-ствию. Так складывается опыт совершенно нового рода, кото-рый отлагает в теле ряд вполне выработанных механизмов, вы-полняющих все более и более многочисленные и разнообразные

 

55

РАЗДЕЛ 2

 

реакции на внешние раздражения, дающих совершенно готовые ответы на непрерывно растущее число возможных запросов. Мы сознаем эти механизмы в тот момент, когда они вступают в дей-ствие, и это сознание всех прошлых усилий, скопившихся в на-стоящем, все еще есть память, но память, глубоко отличная от охарактеризованной выше, всегда устремленная к действию, пребывающая в настоящем и не видящая ничего, кроме будуще-го. От прошлого она удержала только разумно координирован-ные движения, представляющие собой накопленные усилия; она обретает эти прошлые усилия не в отражающих их образах-вос-поминаниях, а в том строгом порядке и систематическом харак-тере, которыми отличаются движения, выполняемые нами в на-стоящее время. По правде говоря, она уже не дает нам представ-ления о нашем прошлом, она его разыгрывает; и если она все-таки заслуживает наименования памяти, то уже не потому, что сохраняет образы прошлого, а потому, что продолжает их полезное действие вплоть до настоящего момента.

 

 

Из этих двух памятей, из которых одна воображает, а другая повторяет, последняя может замещать собой первую и зачастую даже создавать ее иллюзию. Когда собака встречает своего хозя-ина радостным лаем и ласкается к нему, она, без сомнения, уз-нает его; но едва ли такое узнавание предполагает возникнове-ние прошлого образа и сближение этого образа с текущим вос-приятием. Не состоит ли оно, скорее, просто в том, что животное сознает ряд тех особых положений, которые занимает его тело,

 

и привычка к которым выработалась у него под влиянием близ-ких отношений к хозяину, так что в настоящий момент они чис-то механически вызываются в нем самым восприятием хозяи-на? Остережемся идти слишком далеко по этому пути! Даже у животного смутные образы прошлого, быть может, выдвигают-ся из-за текущего восприятия; мыслимо даже, что прошлое животного все целиком потенциально отпечатывается в его со-знании; но это прошлое не может заинтересовать животное на-столько, чтобы отделиться от настоящего, которое его к себе при-ковывает, а потому акты узнавания должны им, скорее, пережи-

 

 

56

ПСИХОЛОГИЯ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ

 

ваться, чем мыслиться. Чтобы вызвать прошлое в форме образа, надо иметь способность отвлекаться от настоящего действия, надо уметь придавать цену бесполезному, нужна воля к грезам. Возможно, что один только человек способен к усилию этого рода. Но и мы, люди, восходя таким образом к прошлому, нахо-дим его всегда ускользающим, как бы бегущим от нашего взора, словно эта регрессивная память встречает сопротивление в дру-гой памяти, более естественной, которая, двигаясь вперед, вле-чет нас к действию и к жизни.

 

Когда психологи говорят о воспоминании как о сложившей-ся привычке, как о впечатлении, все глубже и глубже внедряю-щемся в нас посредством повторения, они забывают, что ог-ромное большинство наших воспоминаний касаются таких со-бытий и подробностей нашей жизни, к существу которых относится обладание определенной датой, а следовательно, не-возможность когда-либо воспроизводиться. Воспоминания, приобретаемые умышленно посредством повторения, редки, исключительны. Напротив, регистрирование нашей памятью фактов и образов, единственных в своем роде, осуществляется непрерывно, во все моменты нашей жизни. Но мы скорее за-мечаем такие воспоминания, которые сознательно усваивают-ся нами, ибо как раз они нам наиболее полезны. А так как ус-воение этих воспоминаний путем повторения того же самого усилия похоже на уже известный нам процесс приобретения привычки, то мы, естественно, обнаруживаем склонность вы-двигать воспоминания этого рода на первый план, рассматри-вать их как образец всякого воспоминания, т.е. видеть и в са-мопроизвольном воспоминании то же самое явление в зачаточ-ном состоянии, как бы приступ к уроку, который предстоит выучить наизусть. Но как же не заметить, что существует ко-ренное различие между тем, что должно создаваться посред-ством повторения, и тем, что по самому существу своему не может повторяться? Самопроизвольное воспоминание являет-ся сразу совершенно законченным; время ничего не может при-бавить к этому образу, не извращая самой его природы; он со-

 

 

57

РАЗДЕЛ 2

 

храняет в памяти свое место и свою дату. Наоборот, усвоенное нами воспоминание выходит из-под власти времени, по мере того как урок все лучше и лучше выучивается; оно становится все более и более безличным, все более и более чуждым нашей прошлой жизни. Итак, повторение отнюдь не может иметь ре-зультатом превращение первого воспоминания во второе; его роль состоит просто в том, чтобы все полнее и полнее исполь-зовать те движения, в которые продолжается воспоминание первого рода, сорганизовать их в одно целое и построить та-ким образом механизм, создать новую телесную привычку. Но такая привычка есть воспоминание лишь постольку, посколь-ку я припоминаю, как я ее приобрел; а припоминаю это лишь постольку, поскольку обращаюсь к моей самопроизвольной памяти, которая датирует события и заносит каждое из них в свой список только один раз. Таким образом, из тех двух видов памяти, которые мы только что разграничили, первый являет-ся, так сказать, памятью по преимуществу. Память второго рода — та, которую обыкновенно изучают психологи, — есть скорее привычка, освященная памятью, чем сама память...

 

 

Покажем, как при усвоении чего-либо обе памяти идут рука об руку, оказывая друг другу взаимную поддержку. Повседнев-ный опыт показывает, что уроки, вызубренные при помощи двигательной памяти, повторяются автоматически; но из на-блюдения патологических случаев явствует, что автоматизм простирается здесь гораздо дальше, чем мы обыкновенно ду-маем. Замечено, что душевнобольные дают иногда разумные ответы на ряд вопросов, смысла которых они не понимают; язык функционирует у них наподобие рефлекса. Страдающие афазией, не способные произвольно произнести ни одного сло-ва, безошибочно вспоминают слова песни, когда ее поют. Они

 

 

в состоянии также бегло произнести молитву, ряд чисел, пере-числить дни недели или названия месяцев. Таким образом, ме-ханизмы, крайне сложные и достаточно тонкие для того, что-бы произвести иллюзию разумности, могут, раз они построены, функционировать сами собой, а следовательно, обыкновенно

 

58

ПСИХОЛОГИЯ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ

 

подчиняют