История развития переводческой семантографии

В начале XX столетия использование каких-либо записей в процессе перевода считалось в переводческих кругах делом сугубо индивидуальным [20]

Возникновение переводческой записи приходится на 30-е годы XX века – времена расцвета УПП, связанного с работой Лиги Наций, на заседании которой предусматривались выступления на двух языках: французском и английском, – и речи ораторов не прерывались переводом, а чередовались с ним. Данное положение выдвинуло требование точного и полного перевода достаточно продолжительного отрезка речи (до 30–40 минут), что породило необходимость сжато и ярко фиксировать поступающую информацию, изобретая разнообразные правила, знаки, символы, и явилось толчком к развитию систем записи и концепций ее теоретического обоснования.

В связи с возрастающей социальной потребностью в высококвалифицированных последовательных переводчиках  в 1941 году при Женевском университете была создана Школа переводчиков, основателем которой стал А. Виллеман [20]. Данный факт интересен тем, что профилирующей дисциплиной Женевской школы является запись в устном переводе. Именно представителями Женевской школы переводчиков были разработаны основные правила ведения записи.

Первым из них стал Ж. Эрбер [49], который в 1952 году выпустил «Учебник устного переводчика». Ж. Эрбер предложил несколько принципов и способов ведения записи, а также универсальные знаки и символы, заимствованные из разных областей науки. Он также выделил три составляющие процесса устного перевода: понимание, транспонирование, говорение. Запись входила во вторую фазу.

Автор вывел следующие правила записи: начинать фиксацию с момента начала выступления; осуществлять логический анализ речи с помощью выделения главного, классифицирования, подчеркивания, заключения в скобки; использовать в записи язык перевода (ПЯ); вести запись наглядно и аккуратно; использовать аббревиатуры, сокращенно записывать многозначные числа; перечеркивать при отрицании; обозначать стрелками ссылки.

В 1956 году в Женеве, Ж.-Ф. Розан [56] последователь и коллега Ж. Эрбера, выпустил отдельную книгу, посвященную записи, в которой систематизировал и проиллюстрировал на примерах семь основных принципов фиксации (вычленение идей, использование сокращений, связывание стрелками, отрицание перечеркиванием, усиление подчеркиванием, вертикальное расположение, «ступенчатость»). Ж.-Ф. Розан ввел способы обозначения некоторых парадигмальных категорий: времени, рода, числа. 

Сформулированный Ж.-Ф. Розаном принцип «вертикализма», считающийся основополагающим в записи, позволил выразить логические отношения между идеями и упорядочить расположение ключевых элементов высказывания на определенных позициях, записывая подчиненную информацию под доминирующей [56, c. 20].

Данная репрезентация записи отражает прямой порядок слов как характерную особенность строя аналитических языков. Принцип вертикального расположения, сформулированный Ж.-Ф. Розаном, «явился основным синтаксическим правилом записи, свидетельствующим о синтактико-семантической трансформации исходного предложения, происходящей в уме переводчика в процессе его анализа» [30, c. 78].

Считаем важным заметить, что Ж. Эрбер иллюстрировал записи, используя два языка: французский (язык оригинала) и английский (ПЯ). В дальнейшем исследователи и разработчики систем ПС будут вести спор о целесообразности ведения записи либо на языке оригинала, либо на ПЯ.

Что касается Ж.-Ф. Розана, он вел записи, используя оба языка, руководствуясь принципами краткости и наглядности. Так, английское «as», по мнению Ж.-Ф. Розана, может заменять французские объяснительные конструкции «é tant donn é que», «et cela parce que», «c ’ est la raison pour laquelle», и наоборот, французские окончания простого будущего времени «a, ai» достаточны легки в написании такой конструкции, как «I ” ai» (я расскажу) [56, c. 16–17].

Примечательно, что Ж.-Ф. Розан впервые поставил задачу целенаправленного обучения ведению записи начинающих переводчиков, для чего снабдил прилагаемые тексты выступлений и варианты записи подробными комментариями к каждому используемому приему, знаку, символу, а затем предложил выполнять подобный анализ самостоятельно. Приведем один из примеров Ж.-Ф. Розана для того, чтобы впоследствии сравнить его способ записи с другими:

Исходный сегмент: «L’année 1954 a été pour l’Europe occidentale une année de prosperité. Je parlerai plus tard de la part que mon pays a prise à cet essor» (1954 год стал для Западной Европы годом расцвета. Позже я расскажу, какую роль в этом подъеме сыграла моя страна).

Вариант записи, предложенный Ж.-Ф. Розаном:

54 for W. Eur, prosper.

                                                  “ai role A. in

W. Eur – West Europe

 , (запятая) – указывает на сокращенное изложение

“ ai – будущее время глагола «говорить»

 А (Австрия) – моя страна

Долгое время проблема, связанная с обучением записи устных переводчиков, считалась исчерпанной. В СССР работы упомянутых авторов не были переведены, а знакомство переводчиков с основными принципами записи состоялось благодаря работам Р.К. Миньяр-Белоручева [20; 21]. В них автор обобщил опыт своих швейцарских коллег, первым введя в теорию отечественного переводоведения понятие «записей в последовательном переводе».

Заслугой Р.К. Миньяр-Белоручева является то, что им была описана основная номенклатура данного явления. Запись определена как один из методов перевода, выделены три способа осуществления записи: выбор слов с наибольшей смысловой нагрузкой, трансформация, выбор рельефного слова.

Р.К. Миньяр-Белоручев разработал собственную систему записи на основе русского языка, отмечая при этом, что запись следует вести на ПЯ. Автором уникальных пособий по устному переводу создана функциональная классификация символов. В основе данной классификации лежит деление символов по способу обозначения понятий на буквенные, ассоциативные, производные и по главному назначению на предикативные, модальные, символы времени и символы качества. Все предложенные Р.К. Миньяр-Белоручевым символы, как отмечает автор, отвечают трем требованиям: экономичности, наглядности, универсальности.

Что касается расположения записей, то оно строится согласно синтаксическому принципу: в ИТ выделяются и фиксируются основные элементы синтаксиса предложения (подлежащее, сказуемое, дополнение). Рассмотренный нами выше пример записи, предложенный Ж.-Ф. Розаном, в интерпретации Р.К. Миньяр-Белоручева мог бы выглядеть следующим образом:

                       54г

                                      =

                                              рсцвт Зпдн. Еврп.

                        Я              

                                     ”

                                             учстие

                      моя ð

                                     прнла

Р.К. Миньяр-Белоручеву, по признанию многих исследователей [12; 16; 30; 34], удалось дать наиболее развернутое теоретическое обоснование записи, основанное на данных фонологии и синтаксиса, а также методики обучения записи, показав важность применения записей в процессе УПП.

В 80-е годы традиции научной Женевской школы продолжили французские ученые и переводчики-практики М. Ледерер [52] и Д. Селескович [57]. Последняя, в частности, занималась изучением профессиональной записи с позиции психолингвистики и гносеологии с целью выявления закономерностей речи, языка и памяти. 

Д. Селескович указала на необходимость объединения данных различных научных дисциплин, таких как экспериментальная психология, нейропсихология, сравнительная лингвистика, и наблюдений из практики перевода для проникновения в суть процесса перевода, в том числе и с использованием записи [57, c. 20]. Д. Селескович удалось в основном описать ее мнемическую функцию, наметив при этом перспективу развития данной проблемы в гносеологическом русле, на стыке теории речи и мышления [там же, c. 178]. Итак, Д. Селескович впервые поставила проблему комплексного изучения записи.

Что касается современного состояния проблемы в отечественном переводоведении и практике перевода, опыт Р.К. Миньяр-Белоручева считается уникальным. Работы по переводческой записи носят эпизодический характер, среди них – исследование Е.В. Цыганковой [34]. Е.В. Цыганкова занималась проблемой обучения монологической речи. Запись представлена ею как инструмент формирования и формулирования связного высказывания, как вспомогательное «средство учения».

Очередным витком в развитии самой системы записи явились работы А.П. Чужакина [23; 36; 37]. Основываясь на принципе вертикализма, А.П. Чужакин предложил использование ступенчато-диагонального расположения записи или ступенчато-диагональной «лесенки». При сохранении синтаксической направленности записи, отдельные позиции или «ступеньки» отведены для прямого и косвенного дополнений, а также для однородных членов предложения:

1. Группа подлежащего (обстоятельства места, времени).

2. Группа сказуемого.

3. Прямое дополнение.

4. Косвенное дополнение.

                                             5.       

                                              6.                Однородные члены предложения.

                                             7.

Используемый пример мог бы выглядеть следующим образом:

         54 г

                     стал рсцвт

                                       Зпдн. Еврп

          Пзже Я

        ”

                                      роль моей ð

По мнению А.П. Чужакина, такое расположение записи наиболее оптимально вписывается в поле зрения, чем облегчает процесс восприятия при чтении записей. Однако, на наш взгляд, предложенную структуру нельзя считать принципиально новой. Она по-прежнему отражает поверхностную синтаксическую иерархию. Сдвиг вправо может облегчать механический процесс фиксации, так как рука совершает меньшее количество движений, что для ПС немаловажно.

Важно заметить, что А.П. Чужакин, опираясь на работы Р.К. Миньяр-Белоручева, конкретизирует ряд требований, предъявляемых к используемым в записи приемам. Так, например, аббревиатуры должны быть максимально понятными и легкими в написании и расшифровке; они должны быть универсальными и легко запоминающимися; аббревиатуры должны обозначать определенное понятие, значение которого четко проявляется в данном контексте.

Определенный интерес представляют оригинальные номинации автора «телескопические образования» и «говорящие символы». Первый термин обозначает краткие или укороченные часто встречающие слова типа ch. (chapitre), info (information), а второй – символы, обладающие признаками экономичности, наглядности, универсальности.

Другой исследователь Е.Н. Сладковская [30], решая проблему перевода смысловых компонентов текста, предприняла попытку интерпретации записи как одного из ключевых этапов последовательного перевода с позиции семантики, предложив собственный способ записи, выработанный в процессе переводческой практики и за годы преподавания УПП.

Данный способ заключается в графическом выделении позиций, закрепленных за логическим трехчленом исходного высказывания: деятель – действие – объект, что позволяет нам определить данную систему записи как семантическую. Ее структура выглядит следующим образом:

          1. Деятель.

                              2. Действие.

             3. Объект.

Возвращаясь к примеру, в данном случае его можно выразить так:

                З.Еврп

          = рсцвт 54 г.

                      Я

                             “

                     ð

      прнла учстие

                                       пдъме

По мнению автора, такая форма записи освобождает переводчика от поверхностной синтаксической структуры ИТ и позволяет создать семантическую запись. По наблюдениям Е.Н. Сладковской, именно это и делает опытный переводчик, когда интуитивно стремится свести исходную структуру к семантической репрезентации с целью выявить и зафиксировать глубинный смысл высказывания. Е.Н. Сладковская говорит о том, что во время фиксации происходит переработка как лингвистической, так и содержательной информации, в чем заключается творческий характер данного процесса [30, с. 74]. Таким образом, Е.Н. Сладковская впервые сопоставляет запись с творчеством, а не с техникой, как это было принято ранее.

Особую ценность представляет тот факт, что Е.Н. Сладковская достаточно четко обозначила дальнейшее исследовательское поле проблемы: «Изучение записи представляет не только практический интерес – в плане разработки наиболее оптимальной системы записи, но и теоретический, поскольку запись позволяет приоткрыть завесу над одним из важнейших этапов переводческой процесса, обычно скрытого от наблюдения – процесса анализа исходного текста» [30, с. 68]. Однако, как мы отмечали ранее, запись важна не только на стадии восприятия ИТ, но и в ходе порождения ТП. Анализ этой функции был проведен в работе Н.А. Краевской [17], где было доказано, что запись является аналогом внутренней программы речевого высказывания переводчика.

Что касается современных зарубежных трактовок ПС, следует отметить, что запись в УПП рассматривается как его неотъемлемая часть, при этом предметом научного интереса является рационализация процесса фиксации [42; 47; 51; 55].