Джиллиан встречается с Роном Кларком

После премьеры, как и ожидалось, вокруг персоны Джона Вайера и его роли начался настоящий ажиотаж. СМИ, как и предрекал Рейнольд Морган, просто взорвались обилием слухов по поводу фильма «Грёзы любви». Естественно, Джон не мог обойти всё это стороной. Его приглашали на различные ток-шоу, брали интервью, задавали компрометирующие вопросы. Одни раз какой-то журналист на пресс-конференции вдруг спросил:

- Мистер Вайер, Вы – гей?

Джон уже хотел было выпустить из себя весь тот поток мыслей, что последнюю неделю аккумулировался в его голове, но технология размеренно и спокойно всё объяснила:

- Я женат и люблю свою жену Джиллиан Фокс. Вы считаете возможным, чтобы я был геем? – его руки вдруг сильно затряслись, и их пришлось спрятать под стол.

- Всё возможно, - не успокаивался журналист.

- Не со мной, - ответила коротко технология устами Джона.

Изнутри всё кипело. Он ненавидел интервью, журналистов, камеры, вспышки и эти довольные лица напротив. Каждая пресс-конференция – словно сеанс МРТ. Его просвечивают лишь с одной целью: найти червоточину и расковырять её, найти изъян и препарировать его под микроскопом. Они вправе цеплять его, влезать в его личное пространство, в интимную жизнь, а он должен смиренно выносить эти унижения. Как это оскорбительно, но скоро наступит долгожданный четверг и всё встанет на свои места. Наконец-то! Джон уже продумывал в голове речь, которую хочет выдать перед тысячами зрителей. И на этот раз он скажет всё - всё, что так давно собирался сказать. Никто не укроется от его разящего слова.

«Вы у меня все получите сполна. И Вы, мистер Морган, и Ваша кинокомпания. Представляю, что тогда будет. Вот тогда будет настоящий ажиотаж! Вот тогда будет бомба!»

Ну а пока СМИ буквально кипели. Это злополучное интервью, где Джона спросили про его сексуальную ориентацию, произвело необходимый эффект. Во-первых, об этом начали говорить. До вопроса этого журналиста никто не осмеливался делать таких предположений. Сейчас же в ток-шоу обсуждали, может ли гей жить с женщиной; может ли мужчина не догадываться о том, что он гей; может ли мужчина не догадываться о том, что он бисексуал; кто, по мнению экспертов, Джон Вайер: бисексуал или гей и так далее.

Во-вторых, одному очень наблюдательному оператору удалось снять, как у Джона затряслись руки после этого вопроса и как он спешно убрал их под стол. Десятисекундного видео крупным планом хватило, чтобы породить целый ворох новых предположений.

- Итак, что мы имеем на данный момент. Джон Вайер, успешный актёр, получивший несколько Оскаров за роли настоящих мужчин, вдруг играет гомосексуалиста в новом фильме «Дримс Пикчерз» - «Грани любви». После премьеры он признаётся, что давно собирается бороться за права секс-меньшинств, для чего открывает целый фонд, куда, кстати, жертвует семьдесят миллионов долларов!!! Скажем прямо, сумма немаленькая!!!

В своём выступлении он также говорит о том, что наше общество слишком нетерпимо по отношению к людям нетрадиционной сексуальной ориентации, поэтому собирается работать с общественным мнением по этому вопросу. По мнению мистера Вайера, цитата: «Общество недостаточно информировано – от этого все проблемы».

Далее, когда Джону задают вполне резонный вопрос: «А он случаем сам не гей?», он утверждает, что нет, но при этом почему-то прячет под стол трясущиеся руки. Как будто он хотел сказать что-то другое: совсем не то, что произносил его рот…

На этом моменте речь телеведущего оборвалась, так как Джилл выключила телевизор. Она буквально не находила себе места. Слухи, которые изначально казались лишь очередной уткой, веселящей народ, сейчас обрели некую стройность, и всё, что творилось вокруг её мужа, уже не выглядело таким уж безосновательным и совсем не походило на шутку.

«Что если…?» – Джилл как могла гнала эти мысли от себя. Но стоило на секундочку отпустить их, ослабить контроль, как в голове сгущались тучи и начинался ураган, который превращал в хаос всё, что Джилл знала о муже.

Она уже говорила с отцом, но от него пока не было новостей. Нужно было срочно ещё что-то предпринять. И вдруг у неё появилась ещё одна идея: она решила позвонить Рону Кларку.

«Это же друг Джона. Он должен знать какие-то секреты на этот счёт. По крайней мере, должны быть какие-то догадки или сомнения. Надо срочно расспросить его».

Джилл набрала номер:

- Привет, Рон. Это Джиллиан.

- А, здравствуй, Джиллиан. Ой, что сейчас в СМИ творится! Как там наш Джонни? Уж я-то знаю, как он болезненно реагирует на подобные вещи.

- Я как раз об этом хотела с тобой поговорить. Мы можем встретиться?

- Да, хорошо. Где? Во сколько?

***

Рон приехал точно в срок. Они сели за столик кафе, расположенного на первом этаже дома, где жила звёздная парочка. Рон учтиво угостил Джиллиан каким-то эксклюзивным коктейлем и красиво оформленным салатиком.

- Спасибо, что приехал.

- Да, я понимаю, сейчас тебе тоже нелегко. Столько всего свалилось на вас. Но не волнуйся, в наше время любая новость живёт не больше недели - потом интерес к ней резко падает. Джон – гей. Ух ты, это прямо совсем что-то новенькое.

- Да, именно об этом я и хочу поговорить с тобой.

- О чём - об этом? Является ли Джон гомосексуалистом?

- Не знаю, я и сама совсем запуталась. Уже не знаю, где правда, а где ложь. Понимаешь, когда видишь это по телевизору несколько раз в день, как это обсуждают, приводят столько доводов и аргументов, в какой-то момент начинает казаться… - Джилл сделала паузу. – Всё выглядит так убедительно.

- Знаешь, я, если честно, не знаю, что тебе ответить, Джилл. Мы с Джоном, конечно же, близкие друзья, но не обсуждали такие вещи.

- Ну, может, ты что-нибудь замечал за ним? Какие-то моменты? Что-то, что могло бы помочь? – Джиллиан посмотрела на Рона с такой надеждой, как будто он единственный, кто мог пролить свет на происходящее. Странно, почему в сложных ситуациях люди идут просить совета у совершенно чужих людей, не веря близким? Ведь Джиллиан вполне могла позвонить Джону и напрямую спросить у него. Почему она этого не сделала? Может быть, потому, что поводов для сомнений в словах Джона у неё было предостаточно: он ничего не рассказал ей о своей последней роли; о фильме, в котором снимался; он наврал, что будет играть полицейского. Да и судя по тому, что удалось найти Джилл в результате своего маленького расследования, у мужа от неё была целая кучка секретов. Теперь, даже если Джон прямо скажет ей, что он не гей, – Джиллиан всё равно до конца не поверит ему.

- Не знаю. Как-то особо ничего такого не замечал. Знаешь, ещё пару лет назад к таким вещам относились совсем иначе. Тем более, Джон ещё не был известным актёром, как сейчас. Известным личностям, знаешь ли, многое прощается. Был как-то случай. Мы оказались на одной вечеринке, и Джон долго общался с каким-то парнем. Они пили пиво, смеялись вместе. Парень был вполне обычным. Единственное, что мне показалось в нём странным, - это слишком ухоженные ногти на руках. Мужчины обычно так не следят за собой. Я почему-то обратил на это внимание. Потом Джон и этот парень куда-то пропали. Точно не знаю. Тогда я не придал этому особого значения, но сейчас, когда увидел всё это по телевизору, вдруг что-то вспомнилось. Не знаю, к чему это? Поможет ли тебе это как-то? Наверное, я только подливаю масла в огонь.

Для Джиллиан, в свете текущих событий, подобный сюжет был уже серьёзным поводом для беспокойства. В таких случаях даже вот такая совершенно мутная история, не имеющая никаких прямых доказательств, никаких оснований для столь серьёзных предположений, полученная не из самого достоверного источника, почему-то срабатывает, и ум тут же дорисовывает всё то, что осталось в умолчаниях. Расскажи Рон эту историю в другом контексте и в другое время, часть деталей была бы упущена, каким-то моментам не придали бы значения и история выглядела бы совершенно иначе - представлялись бы совсем иные картины.

Джиллиан больше ничего не спрашивала. Она боялась возвращаться к этой теме. Боялась получить новые подтверждения правдивости слухов. Сейчас любое слово способно было разрушить тот идеал мужчины, который она так долго создавала у себя в голове. Этот идеал рассыпался у неё на глазах. Она была готова поверить чему угодно, ухватиться за любую соломинку, чтобы сохранить его. И ей почему-то показалось, что такой соломинкой станет Рон Кларк, но он не стал, а наоборот, привнёс ещё больше сомнений.

Рону позвонили. Пока он общался по телефону, Джиллиан сидела молча и смотрела в окно. Сначала он разговаривал сидя, потом, видимо, начались какие-то проблемы - он встал и сказал:

- Извини, Джилл, я ненадолго отлучусь.

- Хорошо, - сказала Джилл и снова повернулась к окну, как будто там, где-то на улице, её ждали все необходимые ответы. В итоге она решила, что больше не хочет ничего знать из прошлой жизни Джона, поэтому, не дождавшись возвращения Рона, расплатилась и ушла…

Вынужденная изоляция

Теперь на всех без исключения интервью Джона обязательно спрашивали о его сексуальной ориентации. И Джону очень хотелось прямо сказать, что он – не гей и никогда им не был, что он из христианской семьи и на самом деле очень плохо относится к подобным вещам, но технология давала слишком многозначные и косвенные ответы, которые можно было трактовать совершенно по-разному.

Так, один раз «Эмоушен Диджитал» выдала следующее:

- Я не понимаю, почему у журналистов и людей в целом эта тема вызывает такой интерес. В своём выступлении я сказал, что представители секс-меньшинств – это такие же нормальные люди, как и мы с вами. В этом нет ничего такого. Даже если бы я и был геем, что с того? Неужели это принципиально что-то меняет? Неужели я бы перестал быть тем Джоном Вайером, которого вы все знаете и любите?

Сразу же после интервью Джон попытался попасть к мистеру Моргану, но его не оказалось на месте. Тогда он решил позвонить Папеджу:

- Вы что делаете? Я не собираюсь этим больше заниматься! Слышите?! Выключите это! Я сам дам интервью и скажу всё, что я думаю об этом!!!

- Успокойтесь, мистер Вайер. Мы прекрасно понимаем Ваше негодование, и мы на Вашей стороне. Просто наши маркетологи решили, что это идеальное стечение обстоятельств и что нужно немножечко поддержать эту тему, подогреть интерес публики, так сказать. Вы посмотрите, что сейчас происходит: даже на Би-Би-Си обсуждают это. У нас целый список желающих взять у Вас интервью. В их числе даже сам Дональд Оуэн. Вы, кстати, с ним встречаетесь в этот четверг. Волнению нет причин. Скоро всё закончится, уверяю Вас. Осталось совсем чуть-чуть.

Но терпение Джона было на исходе. Он не мог больше участвовать в этой постановке. Ему хотелось сбежать.

- Да, чуть не забыл, сегодня Вы ещё встречаетесь с Кэтрин Диаз в восемь вечера.

- Хрен Вам, а не встреча! Никуда больше сегодня не пойду! И можете даже не пытаться меня уговорить!

- Но, мистер Вайер…

Джон не дослушал и положил трубку. Папедж попытался снова до него дозвониться, но Джон сбрасывал звонки.

Дома он был уже на взводе. Джиллиан сидела на диване и внимательно смотрела телевизор. Джон остановился в коридоре и прислушался.

- Да, и это, кстати, объясняет его женитьбу на Джиллиан Фокс. Помните все эти слухи о том, что он женился на ней ради того, чтобы получить Оскара. С тех пор он уже получил две статуэтки и скоро, по всей видимости, получит третью…

Джона в этот момент будто взорвало изнутри. Глаза налились яростью. Он влетел в комнату, сорвал со стены телевизор и разбил вдребезги об пол. Осколки экрана разлетелись в разные стороны. Джиллиан от страха поджала коленки. Она ещё никогда не видела Джона в таком состоянии.

- Зачем ты это смотришь? Зачем?! – Джон злобно указал пальцем на разбитый телевизор.

- Я не знаю, - дрожащим голосом начала Джиллиан, глаза наполнились слезами. – Хочу разобраться…

- Разобраться в чём?! – Джон не успокаивался - его трясло от злости.

- Что ты хочешь от меня?! – вдруг зарыдала Джилл. – Ты ничего сам не говоришь, постоянно куда-то исчезаешь, по телевизору спокойно отвечаешь на вопросы журналистов, потом появляешься дома и разбиваешь вдребезги телевизор. Что ты хочешь от меня?! Что?! Что я делаю не так?! - Джиллиан захлебнулась плачем.

Муки Джилл сразу же отрезвили Джона. Злоба стала куда-то уходить. Он опустил руки и только тогда почувствовал невероятную усталость. Вот почему Шаферз был таким раздражительным. Это копится. Часы, недели, месяцы, годы это копится в тебе, разъедая сознание, выветривая нутро, словно песок. И потом в какой-то момент ты пытаешься избавиться, освободиться от этого яда, который столько времени отравлял душу. Ты тратишь на это все силы, но полностью убить в себе эту гадость невозможно. Тогда ты понимаешь, что все усилия напрасны, что скоро эти остатки неубитой нечести снова разрастутся внутри и заполнят всё свободное пространство, - и уже не хочется бороться. Но без борьбы – нет надежды. Тебе хочется упасть и остаться лежать на песке, который был когда-то частью тебя…

Джон медленно подошёл к Джиллиан, опустился на диван и обнял её. Такую слабую и беззащитную, такую хрупкую и ранимую. Он прижал её к себе, чувствуя, как её тело содрогается от плача.

Дальше не нужно было слов. Всё расставила по своим местам близость. Когда мужчина и женщина в любви сливаются в единое целое, всё становится понятно само собой. Больше нет слов и фраз, больше нет мыслей и образов. Прошлое, будущее, даже настоящее перестают существовать. Есть только ощущения. Насколько необъяснимые и спонтанные – настолько естественные и понятные одновременно. Тело – сплошное осязание, оно растворяется в другом человеке, чтобы познать его. Чтобы познать себя. Подняться до высших сфер и прочувствовать силу животворящего источника. И уже нет места неискренности. Истиной и любовью пропитывается каждая клеточка существа.

Теперь у Джилл не было сомнений насчёт Джона. Это был всё тот же Джонни – её муж, её любимый…

***

Потом они долгое время валялись в постели, наслаждаясь уединением и тишиной. Весь мир был где-то там, за дверью, на улице, а они – на необитаемом острове. Джиллиан плохо спала последние несколько ночей, поэтому, когда на неё спустилось такое умиротворение, тут же уснула.

Джон долго лежал и смотрел в потолок.

«Мне плевать, что я должен. Я это и так знаю. Пошли они со своими интервью. Никуда сегодня не пойду. Останусь здесь, с Джилл…»

Он уже и сам успел задремать, как вдруг глаза резко открылись. Они сделали это сами, без его участия, буквально заставив проснуться. Он сразу же понял, что это было. Реальность напоминала о себе. Тот мир, в котором оказался Джон, никуда не исчез. Технология, сулящая безграничные возможности, теперь создавала непреодолимые преграды. По лицу побежали мурашки, напряглись скулы.

Джон быстро поднялся с постели и выбежал в уборную. Он умылся холодной водой и посмотрелся в зеркало. Вдруг рот непроизвольно открылся и начал говорить:

- Уже шесть часов вечера. Тебе пора собираться на интервью с Кэтрин Диаз. В двадцать минут восьмого за тобой заедет машина.

Всё исчезло. Язык и голос снова начали подчиняться Джону:

- Нет, слышите? Вы меня так не возьмёте! Я никуда не поеду!!!

Подобное сообщение стало проигрываться каждые десять минут. Каждые десять минут Джону приходилось закрываться в уборной и слушать это от самого же себя. Нервное напряжение и злоба постепенно вернулись, вспыхнув с новой силой. Он мотал головой, бил себя по щекам, но лучше не становилось. Напротив, спустя полчаса сообщения стали повторяться чаще. Он метался из угла в угол, не зная, что делать. В итоге ушёл в другой конец квартиры и закрылся там в одной из комнат, чтобы Джиллиан ничего не слышала.

- Джонни, ты должен попасть на это интервью. Понимаешь? Джонни, это всё ради твоего же блага… Подумай, какие гонорары тебя ожидают…

- Нет, не хочу, слышите? Не хочу! Забирайте назад свои деньги…

- Джон, машина скоро приедет… Тебе пора собираться…

- Аааа! Отстаньте от меня! Уйдите прочь! Прочь от моего лица! Слышите? Прочь! Прочь!

- Джонни, тебя все ждут на интервью. Ты должен на него попасть сегодня. Кэтрин Диаз - одна из самых популярных телеведущих. Ты обязательно должен у неё побывать…

- Прочь от меня!!! Прочь! Не хочу, не хочу ничего слышать… Закрой свой поганый рот, - он говорил сам себе и зажимал рот руками.

К назначенному сроку сообщения стали извергаться, словно лава из пробудившегося вулкана. Остановить этот поток было практически невозможно. У Джона было несколько секунд, чтобы вставить слово в свою же речь. Он разжимал рот и выкрикивал какую-нибудь брань:

- Джонни, уже двадцать минут восьмого, машина стоит внизу – тебе пора ехать, Джонни…

- Заткнись! Одевайся, Джонни! Одевайся и выходи! Нет! Джонни, тебя ждут! Ты не должен подводить нас, помни: «Смирение и запрет». Нет! Не будет… Смирение и запрет, Джонни, мы говорим – ты делаешь. Не хочу… Я буду… Сейчас ты должен ехать. Мы говорим тебе... Я не собираюсь… Не иди против нас, не пытайся сопротивляться – будет только хуже. Нет, вы не сможете… Тебе пора, Джонни, ты должен выполнять то, что мы тебе говорим… Заткнись! Заткнись! - все реплики смешались в единый поток. В итоге он уже перестал отличать свои мысли от того, что диктует ему технология. Он просто изрыгал из своего чрева всё, что получалось, уже не осознавая, что происходит по его воле, а что вопреки ей.

Пока Джон боролся со своим собственным голосом, он и не подозревал, что Джиллиан проснулась сразу же после того, как он убежал в уборную. Она тихонько встала с кровати и направилась следом. На этот раз она не стала ничего спрашивать - она просто стояла и слушала. Сначала всё выглядело так, будто это просто мысли, рассуждения. Иногда люди разговаривают сами с собой и вполне могут даже спорить - и это вполне нормально. Да, Джиллиан никогда такого не замечала за мужем, но «чужая душа – потёмки», и кто знает, сколько нужно лет, чтобы до конца узнать и понять даже самого близкого человека? Но чем дольше она слушала Джона, тем более неспокойно становилось у неё на душе. И это было гораздо страшнее, чем все те слухи, которые распускались средствами массовой информации.

Когда она услышала, как муж, закрывшись в комнате, зажимает себе рот, тем самым не давая себе же высказаться, мысль, что он обезумел, воспалила беспокойный ум. До этого она гнала прочь подобные рассуждения, придумывая всяческие оправдания и отговорки, но сейчас была в этом почти уверена. Джон не просто разговаривал сам с собой – в нём сражалось одновременно несколько личностей: они конфликтовали, спорили друг с другом, явно подавляя его истинное я. Раздвоение личности, шизофрения… Джилл слышала о таком, но никогда с этим не сталкивалась, - было очень страшно. От происходящего мутило и сковывало тело. Всё внимание сфокусировалось на том, что она слышит. По щекам сами собой текли слёзы…

Когда настало ровно восемь часов вечера, а Джон так и не вышел и не сел в присланную за ним машину, сообщения резко прекратились. Это произошло так неожиданно, что Джон вконец потерял чувство реальности.

«Это было на самом деле? Нет. Или мне только показалось? Что… Что со мной? Что происходит? А вдруг ничего и не было? Может, всё придумано? Может, и вовсе нет никакой технологии? Может, я схожу с ума?» - на последнем вопросе мысли остановились. Ему страшно было поднять глаза и посмотреть на себя. Казалось, что сейчас он увидит собственное отражение и всё станет ясно. Он сам вынесет себе приговор и наконец осознает, что безнадёжно болен. Тяжело дыша, превозмогая страх, Джон медленно поднял голову и посмотрел в зеркало.

В блестящей серебряной поверхности он увидел измождённое и уставшее лицо. Веки слегка опухли, щёки впали, губы высохли и потрескались. Сейчас он совсем не походил на того смазливого парня, который был кумиром значительной части прекрасной половины человечества. Кто знает, как выглядит сумасшествие? Есть ли у него своё лицо или оно безлико? Можно ли его распознать в самом себе? Что прячется за чертой ощущения нормальности?

Джон дотронулся до зеркала, пытаясь потрогать отражение, найти что-нибудь указывающее на страшные догадки. Но отражение - всего лишь отражение. Оно ожидающе молчало, как и он сам.

- Джилл, - произнёс он вслух дрожащим голосом. - Нельзя, чтобы она знала. Я должен уйти…

Затем голос резко стал нормальным:

- Это только начало, Джонни. Подчиняйся, или дальше будет только хуже. Помни: смирение и запрет…

Снова Джон перешёл почти на шёпот:

- Нет! Нет! Не может быть! Мне надо идти… Срочно идти…

И он направился к выходу. Джиллиан успела тихо убежать обратно в комнату. Она снова легла в постель, чтобы муж ничего не заподозрил. Мало ли что с ним будет, если он узнает, что жена всё слышала?

Джон быстро собрал небольшую сумку самых необходимых вещей, оделся и покинул квартиру. Перед тем как уйти, он остановился в дверном проёме спальни и посмотрел на мирно спящую Джилл. Какой же прекрасной она была! Они так любят друг друга, и всё так хорошо складывалось. Заброшенный павильон. Совместные репетиции. Первый Оскар. Свадьба. Эта уютная квартирка, где они свили гнёздышко. А он? Он всё испортил. Слишком честолюбив. Слишком тщеславен!

Он впервые осознал, какую боль может причинить супруге.

«Что бы ни случилось, у неё всё должно быть хорошо. Джилл должна быть в безопасности - нужно её оградить от меня и всего того, что происходит…»