Отец Джона рассказывает О просьбе сына жене

Когда Томас проснулся, Амелия уже суетилась на кухне. Сегодняшний вечер должен был стать особенным, поэтому она решила приготовить свои самые изысканные и фирменные блюда: для неё это было способ самовыражения. Вообще мать Джона была очень хозяйственной и работящей женщиной. Жизнь, полная трудностей и лишений, приучила делать своё дело молча и терпеливо, не уповая на чудо, не ожидая благодарности. Она просто верила, что любые усилия ненапрасны и рано или поздно принесут свои плоды, что Бог не оставит её семью, поэтому стойко переживала всё то, что сваливалось на голову. Вера действительно способна творить чудеса.

Сам Томас этой ночью долго не мог заснуть: дурные мысли навязчиво лезли в голову. Да и спал он очень беспокойно: то и дело ему что-нибудь мерещилось или он просто вдруг вздрагивал и просыпался прямо посреди ночи. Поэтому и встал он гораздо позже жены. Увидев опять её такой счастливой, он ещё раз убедился в том, что не стоило ей рассказывать о просьбе Джона вчера. Утро тоже не хотелось портить, но делать было нечего – надо было с чего-то начинать.

- Ами, - обратился он к супруге. Он называл её так ещё с тех времён, как они познакомились. Им было тогда по восемнадцать лет. Они были молоды и наивны, верили, что весь мир открыт для них и что судьба к ним будет благосклонной. Далеко не всё вышло так гладко, как хотелось бы. Через многое пришлось пройти, но любовь не исчезла, а стала только крепче. Говорят, что трудности разрушают любовь – это неправда. Если люди по-настоящему любят друг друга, то трудности, наоборот, делают любовь сильнее.

- А? – ответила Амелия, продолжая кашеварить.

- Знаешь, мне тут звонил Джонни.

- Наш Джонни? Когда это он успел? Почему ты меня не позвал?

- Да ты вчера как раз на рынок ушла за продуктами, - Томасу снова пришлось врать.

- Почему не рассказал ничего?

Он тяжело вздохнул, точно так же, как это делал вчера его сын во время телефонного разговора. Амелия оторвалась от дел и внимательно посмотрела на мужа. Сильное сомнение читалось в его взгляде. Материнское сердце очень чутко реагирует на такие вещи: в мгновение ока от былой лёгкости не осталось и следа.

- Что-то случилось? – спросила осторожно она.

Томас решил, что больше не стоит врать. Теперь надо говорить правду, как она есть.

- Да, Ами, видимо, что-то случилось. Только пока не пойму, что.

- Джонни заболел? С ним всё хорошо? Джиллиан? – начинала нервничать Амелия.

- Нет, с ними, вроде бы, всё в порядке, - бубнил Томас.

Было видно, что после ответа мужа, ей сразу стало легче. «С ними всё в порядке». Как же эта, казалось бы, незамысловатая фраза, произнесённая в нужный момент, способна успокоить. Далее включилась женская интуиция – Амелия точно попала в тему предстоящего разговора:

- Тогда что ещё? Премьеру отменили?

- Да, как раз по этому поводу я и хотел с тобой поговорить. Премьеру, нет, не отменили, но Джонни… Э-э-э… Он попросил, чтобы мы с тобой не ходили на неё.

- Это ещё что за чушь? Как это не ходили? Быть такого не может, чтобы наш Джонни такое сказал. Ты уверен? Нет, быть такого не может, - начала возмущаться Амелия.

- Знаешь, Ами, я и сам ничего не понял. Сначала подумал, что он шутит, но он говорил так серьёзно. Чуть не расплакался прямо в трубку. Мне пришлось дать обещание, что я не пойду и уговорю тебя не ходить. Я перекрестился, понимаешь? Не могу теперь не выполнить его просьбу.

- Ну вот, твоя старая голова, зачем ты это сделал?

- Ты бы его слышала, Ами. Он так просил. Он будто… - Томас хотел сказать «обезумел», но осёкся, решив, что это будет лишним. - Я подумал, раз ему это очень нужно, то так будет правильнее всего, - пожал он плечами.

- Вот поэтому он тебе всегда и звонит: ты всегда идёшь у него на поводу. И меня туда же тянешь. Что теперь прикажешь делать? Ты перекрестился, дал обещание, чтобы я вместе с тобой не ходила на премьеру, а я теперь пойду, зная это? Нет, теперь я уже тоже никуда не пойду. Придётся исполнять обещания, которые ты даешь перед Господом нашим, - упомянув Господа, Амелия тут же перекрестилась. Она так делала всегда, когда вслух говорила о Нём.

- Да, и ещё он сказал, чтобы мы после премьеры ничего не смотрели по телевизору несколько дней. В общем, не пытались узнать ничего об этом фильме ни у знакомых, ни у друзей.

- Это ещё зачем? – возмущению матери Джона не было предела. – Как это – не узнать? Что происходит?

- Не знаю, говорит, забудьте про него, и всё. Как будто его и нет вовсе. Сказал, что через пару дней. Что через пару дней? – сам у себя спросил Томас.

- Да как это? Где же это видано? Как мы можем такое забыть?

- Не знаю, Ами. Я и сам пока ничего не понимаю, но мне кажется, не знаю даже.… Нет.… Это всё бред какой-то! - Томас развёл руками. – Но я слово дал. Перекрестился. Понимаешь?

- Вот твоя старая голова. Не мог сказать «нет». Вечно идёшь у него на поводу. Наобещаешь с три короба и ходишь лысину чешешь. Не ходить на фильм нашего Джонни, да где ж это видано? Все пойдут, а мы не пойдём. Не мог сказать «нет», - запричитала Амалия, орудуя тряпкой. – Как будто и нет его вовсе. Да где же это видано? Что мы соседям скажем? Тётушке Фаре?

- Пойду как раз ей позвоню - предупрежу, что мы не пойдём, - сказал Томас, виновато опустив голову, и пошаркал к телефону.

- И Эмили предупреди. Она тоже собиралась, - напомнила Амелия.