Здесь, судя по ходу торговли, устанавливается большей частью цена на самые важные для местной промышленности статьи — на миткаль, бумагу и пр. Здесь же запасаются ходебщики ситцами.

Главный предмет базарной торговли - миткаль...

Часть базарного миткаля доставляется крестьянами, успевающими в досужное время выткать своей семьей из купленной за свой счет пряжи несколько кусков миткаля... Кроме того, на базарах по мелочам продается пряденая бумага и красящее вещество для ситцев низших сортов"14.

В приведенном ранее отзыве о мастерках характерна, между прочим, недоброжелательная нота, которая ясно звучит в характеристике, даваемой самостоятельным ткачам.

" Недобросовестность" домашних ткачей была обычным предметом жалоб фабрикантов, причем особенную ненависть фабрикантов вызывали "самостоятельные” ткачи - мелкие мастерки, работавшие из покупного материала.

Объясняется это тем, что мелкие производители были опасными конкурентами крупных фабрикантов.

 Лучшим доказательством разложения крупной фабрики в рассматриваемую эпоху являются жалобы фабрикантов на конкуренцию кустарей.

 Но раньше, чем перейти к этим жалобам, остановимся еще на самостоятельных ткачах. Более богатые из этих ткачей иногда достигали действительной самостоятельности.

 Так, например, по словам Аксакова11*, на украинских ярмарках наряду с крупными фабрикантами продавали красный товар также и такие, "которых настоящие фабриканты с презрением называли мастерами, или кустарниками, или самовозами...

 Крестьяне Московской и Владимирской губерний, работая для фабрикантов на своих домашних станках, наконец,

1.сами покупают пряжу на собственный счет и ткут у себя дома разные низшие бумажные ткани: сарпинку, нанку, холстинку, миткаль, которые отдают потом в краску одного цвета

  2.сбывают это все или сами, или через посредство своих же крестьян на разных ярмарках, в том числе на украинских и преимущественно на крещенской и коренной".

3. Эти самостоятельные ткачи "сами возят продавать за 1 000 верст и более собственные свои домашние изделия, большею частью на собственных лошадях.

4. Некоторые мастера привозят на ярмарку не более трех возов. 5.Иногда какой-нибудь смышленый крестьянин, сам фабрикующий, скупает у своих односельчан, занимающихся с ним одним делом, изготовленные ими товары и вместе со своими везет их на Украину...

5.Эти кустари возбуждают негодование настоящих фабрикантов, потому что, имея у себя товар низкого достоинства, но только на манер хорошего, они продают его низшей ценой, следовательно, сбивают цены"15.

 Таким образом, мелкие производители иногда занимались, вместе с тем, и торговлей, - и только в этом случае они могли быть действительно, а не только номинально, самостоятельными предпринимателями.

6. Такой кустарь был, вместе с тем, и мелким скупщиком торговцем; из таких кустарей выходили впоследствии крупные фабриканты.

 Я сказал, что жалобы фабрикантов на кустарей составляли характерную черту николаевской эпохи.

 Кто бы мог подумать что борьба крупного и мелкого производства в дореформенной России имела столь отличный характер от той же борьбы в наше время? Фабриканты, вопиющие к правительству о защите их от натиска кустарей, - не правда ли, это зрелище для нас довольно непривычное? В 1823 г. министр финансов Гурьев предложил московскому купеческому обществу высказаться о нуждах купечества и о причинах расстройства промышленности.

Общество представило обширную записку, в которой много места отведено жалобам на конкуренцию крестьянской промышленности и торговли.

 "Дозволение заводить каждому крестьянину, - читаем в этой записке, - фабрики и мануфактуры без платежа за промысел... служит ко вреду устроенных больших фабрик и мануфактур и препятствует улучшению русских изделий, поскольку первые, производя работы свои без правил и соблюдения постановлений, уменьшают вес или меру и доброту своих изделий"16.

 Нам известны несколько проектов фабрикантов, направленных против кустарей; на этих проектах стоит остановиться. Цитированный выше автор (Журов) указывает, что мастерки нередко производят значительные торговые обороты без платежа гильдейских пошлин; это не могло не вызывать у органов министерства финансов опасения фискального свойства.

В 1825 г. владимирская казенная палата обратилась с донесением в департамент внутренней торговли, сообщая, что "некоторые крестьяне, не имея фабрик и свидетельств на право торговли, имеют галандренные машины, действующие с помощью двух лошадей, для отделки только ситцев и миткалей другим (очевидно, мелким самостоятельным набойщикам. - М.Т.-Б.) и за таковую получают плату довольно немаловажную".

 Палата спрашивает департамент, может ли это быть разрешено, а также "можно ли дозволить крестьянам... вырабатывать материи из бумажной пряжи и набивать ситцы, и где должны они означенные материи производить в продажу, в одних ли только своих селениях или по всему уезду"17.

 Департамент высказался вообще против стеснения крестьянской промышленности, но предложил палате взимать с крестьян, имеющих машины, приводимые в движение лошадьми, пошлины по второй гильдии.

 Вообще, как я говорил выше, министерство финансов не обнаруживало наклонности мешать развитию крестьянской промышленности. В 1845 г. один гжатский купец, некий Жуков, подал записку императору Николаю Павловичу о "неправильном ходе торговли и промышленности в г. Гжатске и других местах империи".

Записка эта была передана, по приказанию государя, для рассмотрения министру финансов. "Неправильность хода торговли", по объяснению Жукова, заключалась в том, что "в уезде образовались промышленники, называемые прасолами, разносчиками, ходебщиками и мужиками-фабрикантами, которые производят, не платя никакой гильдейской повинности, торговлю, принадлежащую, по всем правам, одним только городам...

 Сверх того, в уезде существуют крестьяне-подрядчики, которые берут в Москве основы и уток для выделки миткаля и плисов... при дворах имеют они рабочие светлицы, а за недостатком таковых раздают основу по деревням... а потому фабриканты, старавшиеся об улучшении изделий, производством своим почти вовсе теперь не занимаются, ибо дело их перешло в руки крестьян, которые, заботясь о том только, чтобы сработать выгоднее другого, наперерыв низводят товары на самую низкую степень.

Подобными же промыслами занимаются и в разных уездах кругом Москвы и во Владимирской губернии, особенно в Шуйском уезде, — там почти все крестьяне или фабриканты, или разносчики...

 В одном с. Иванове крестьяне привозят на рынок до 50 000 штук миткалей... Теперь прибылых торговцев, вышедших из крестьян и мальчиков, гораздо больше 2/3 против пригородных московских жителей, и все они, по прежней привычке, продолжают руководствоваться обманом".

Чтобы оградить фабрикантов от конкуренции кустарей, Жуков предлагает установить строгий надзор за мелким производством, чтобы оно не избегало платежа казенных сборов, и, вместе с тем, назначить законом обязательную ширину и длину ткани, вес ее, качество окраски и пр.

 Так как крестьяне производили товары низшего сорта, то такие меры должны были совершенно убить кустарную промышленность. Понятно, что министерство финансов энергично восстало против предложений Жукова, направленных одинаково как против самостоятельных мелких мастерков, так и против фабрикантов, раздававших пряжу по домам18.

 В следующем году в министерстве финансов возникает новое дело того же рода - на этот раз по записке одного из крупнейших фабрикантов Владимирской губернии, Я. Гарелина (автора многочисленных сочинений по промышленности села Иванова).

Приведем выдержки из этой записки: "Незаконное производство мануфактурных изделий крестьянами в селе и около села Иванова служит к большим залоупотреблениям... Фабриканты раздают пряжу крестьянам, но крестьяне весьма часто злоупотребляют доверенностью фабрикантов и присваивают себе пряжу, которую продают на рынках, или вырабатывают миткали для собственной продажи в ущерб фабрикантам".

Предложения Гарелина сводились, главным образом, к следующему: запрещению крестьянам, не имеющим права торговли, продавать бумажную пряжу и бумажные изделия; запрещению крестьянам иметь более четырех станов в каждом семействе; установлению обязательности клеймения товаров и "запрещению крестьянам и мещанам, без права на фабричное и торговое производство, иметь цилиндровые машины и набивать на оных другим лицам, не имеющим права на торговлю".

Департамент мануфактур и внутренней торговли, согласно мнению мануфактурного совета, не одобрил этих предложений, и они дальнейшего хода не имели19.

 В 1845 г. владимирский купец Зимин подал министру внутренних дел записку, в которой жаловался на то, что "крестьяне, получившие материал для разматывания или для тканья, не доставляют работы в условленный срок... весьма часто делают значительные провески и порчи... нередко бывает, что запираются в получении данных в задаток им денег... ткачи уверены, что, когда у них в руках материал, фабрикант по необходимости должен сделать им удовлетворение...

Предосудительней же всего - проматывают материалы и после по приезде к ним скрывают, не то объявляют, что они заложены... но необходимость заставляет фабриканта материал выкупать. Все вышеизложенное кроме упадка коммерческих дел фабрикантов ввергает самих крестьян в совершенную безнравственность". Зимин выработал очень курьезный проект закона, долженствовавшего регулировать отдачу работы на дом.

 По этому проекту, чтобы иметь право брать работу на дом, крестьянин должен представить свидетельство от начальства в хорошем поведении; в этом свидетельстве должно быть показано число станов у крестьянина.

 "Свидетельство хранится у фабриканта, и он на нем отмечает всякую неисправность крестьянина, в каковом случае производится на основании этих записей взыскание с неисправного. За провес и порчу материалов крестьянин должен платить вдвое.

 Крестьянину поставляется в непременную обязанность брать материал не более как на столько станов, сколько у него имеется в своем доме или светелке, не передавая оный ни под каким видом другим...

 Воспретить крестьянам, имеющим свои светелки, допускать в оные посторонние работы... Продажа или залог взятого материала должны рассматриваться как уголовное преступление - воровство или мошенничество...

 В соблюдении казенного интереса и в отвращение фабрикантам подрыва воспретить крестьянам без выдачи на право торговли свидетельств производить вырабатывание миткаля и прочего в домах и светелках для торговли оными".

Владимирский губернатор, которому этот проект был послан для отзыва, признал его стеснительным для крестьян и для самих фабрикантов, раздающих работу на дом.

Проект Зимина, очевидно, имел в виду не ограждение интересов этих последних фабрикантов, а совершенное прекращение домашней работы.

 Сам Зимин, вероятно, был фабрикантом, не практиковавшим этого способа работы, подрывавшего в 40-х годах старинные фабрики. Как и следовало думать, орган московских фабрикантов - московское отделение мануфактурного совета - высказался против всяких мер, стесняющих развитие домашней работы.

 

"Со второго десятилетия этого века, - заявляет отделение в своем отзыве на названный проект, - купечество размножило фабрики, а крестьяне обогатились выгодными работами до того, что начали сами заводить небольшие фабрики собственно для бумажных изделий. Отделение признало проект Зимина стеснительным и выработало свой, который тоже не был утвержден министерством финансов.

Дело окончилось изданием 4 ноября 1846 г. закона, давшего возможность фабрикантам, раздающим работу на дом, защищать судом свои интересы, а именно: фабрикантам было разрешено заключать условия с крестьянами на простой бумаге (а не на гербовой), и эти условия могли быть представляемы в суд20.

 Закон этот практического значения не имел. Все эти проекты характерны в том отношении, что они свидетельствуют о сильном развитии наемной и покупной домашней промышленности, вытеснявшей фабричное производство.

 Проекты не получили хода, главным образом, по той причине, что всякое ограничение домашней работы было бы невыгодно самим фабрикантам, раздававшим основы на дом, и авторы проектов, желая поразить кустарей, попадали в свою же братию - фабрикантов.

Вопросу о мерах против усиливающейся конкуренции кустарей посвящены многие статьи "Журнала мануфактур и торговли" (официального органа департамента мануфактур и внутренней торговли).

 Так, например, в 1830 г. (№ 10) в статье "О крестьянских фабриках" читаем: "Вопрос о крестьянских фабриках, размножившихся в России, есть один из самых затруднительных к разрешению.

 Те из фабрикантов, которые не стараются об усовершенствовании своих фабричных изделий или же не довольствуются умеренным барышом, вопиют против свободы, даруемой крестьянам, заниматься фабричным рукоделием, которые все работают дешевле, хоть и не столь добротно.

 Желая заключить деревенскую фабричную промышленность в некоторые пределы, не совместимые с быстрым ходом нашей промышленности, они хотели бы подчинить ее правительственному надзору, учредить цехи, брак, свидетельствование и пр., словом, связать ее по рукам и ногам". Автор статьи высказывается против таких мер, ибо "кому же мы обязаны первоначальным образованием и столь быстрыми удивительными успехами нашей мануфактурной промышленности, если не крестьянам-фабрикантам?"21. В отчете министру финансов за 1832 г. департамент мануфактур и внутренней торговли точно так же обращает внимание на то, что "искусство в обработке изделий, приобретаемое в городах, на больших заведениях, переносится в селение простыми работниками, которые начинают работать в домах своих или за свой счет, или по заказам из чужих материалов"22. В донесениях губернских механиков этот вопрос также неоднократно затрагивался. Так, владимирский губернский механик Несытов в донесении департаменту мануфактур и внутренней торговли в 1850 г. сообщает, что миткалевые фабрики Гавриловского посада находятся в упадке, и причиною этого является "размножение тождественных заведений крестьянами Суздальского уезда, которые, имея на своей стороне все выгоды сельских обывателей, могут с меньшим вознаграждением за труд производить миткали, которых цена через это обстоятельство уменьшается, по крайней мере, на 10%"23.

 Точно так же, по словам Несытова, "в Юрьево-Польском уезде бумажное ткачество переходит в руки крестьян и тем в некоторой степени дает этой мануфактурной промышленности менее правильный вид".

На то же самое — разорительность для крупных фабрик конкуренции крестьянских фабричек - указывает Несытов и в донесении 1851 г.24 В другом месте тот же Несытов признает очень вредным разрешение крестьянам покупать по мелочам бумажную пряжу на сельских базарах25. Вообще развитие нашей бумаготкацкой промышленности в 30-х, 40-х и 50-х годах выражалось, главным образом, в росте мелкого ткачества.

 Район бумаготкацкого производства быстро распространялся из двух главных центров - Москвы и Шуйского уезда. В конце 40-х годов бумажное ткачество становится преобладающим крестьянским промыслом в большинстве центральных губерний: Ярославской, остромской, Рязанской, Калужской и др.

 Распространение промысла совершалось двумя способами: промысел или заносился в новую местность крестьянами, возвращавшимися с ткацких фабрик других губерний, или же он возникал под влиянием устройства в данной местности ткацкой или прядильной фабрики.

 

 Так, например, в Малоярославецком уезде, Калужской губернии, бумаготкацкий промысел возник в 30-х годах после того, как в 1830 г. в этом уезде была устроена первая бумаготкацкая фабрика Губина. Кустарное ткачество развилось в этой местности так энергично, что фабрика Губина, на которой было около тысячи рабочих, не могла устоять: в 50-х годах она прекратила производство и закрылась26.

Точно так же тесемочное и ленточное кустарное ткачество возникло в Малоярославецком уезде под влиянием устройства в 1840 г. тесемочной фабрики Малютина. И эта фабрика не выдержала конкуренции кустарей и закрылась в 60-х годах27.

 В Калужской губернии местные исследователи наряду с ткачами упоминают и о самостоятельных мастерках. "Ткачеством миткалей занимаются в зимнее время все свободные от других работ крестьяне.

Более зажиточные из них отправляются в Москву за пряжею к хозяевам, а весьма много есть и таких, которые покупают ее за деньги.

 Пряжу эту отдают курчить (проквашивать в мучных отварах), потом разматывают, снуют в основы, которые и отдают по крестьянским избам; готовые миткали отвозят в Москву"28. В Егорьевском и Зарайском уездах Рязанской губернии бумажное ткачество возникло в 20-х и 30-х годах; промысел был занесен местными крестьянами, работавшими на московских фабриках, которые, вернувшись на родину в деревню, устроили ткацкие светелки; пряжа, по-видимому, получалась от московских фабрикантов.

 Но особенное развитие ткацкий промысел в Рязанской губернии получил со времени учреждения в городе Егорьевске Хлудовской бумагопрядильни, вызвавшей устройство множества больших и мелких ткацких фабрик, а также и кустарных заведений, обрабатывавших пряжу Хлудовской фабрики и сделавшихся как бы спутниками последней29.

Таким же образом возник бумаготкацкий промысел в Тверской губ.; так, например, в Калязинский уезд промысел этот занесен крестьянами, уходившими ткать на московские фабрики: "научившись ткать на фабриках, некоторые стали устраивать свои заведения"30.

 В Костромской губернии "промысел бумажного ткачества возник в 20-х годах этого века, с устройством в крае бумажных мануфактур"31. Еще в начале 70-х годов в Костромской губернии имелось немало "самостоятельных" ткачей-кустарей, покупавших пряжу за собственный счет у фабрикантов и сбывавших миткаль на базарах ситцевым фабрикантам. Разложение в 30-х и 40-х годах крупного бумаготкацкого производства (превращавшегося преимущественно в наемную систему домашней промышленности, отчасти же в покупную систему, - иными словами, в так называемое самостоятельное кустарное производство) можно доказать и статистическими данными.

 Вот, например, цифры рабочих на бумаготкацких фабриках и цифры привоза хлопка и бумажной пряжи в Россию. В то время как размер бумаготкацкого производства в России возрос более чем в три раза, число рабочих на ткацких фабриках сократилось больше чем на 20%.

Так как техника ткачества в это время не прогрессировала значительно (переход от ручного к машинному ткачеству совершился позже), то сокращение числа рабочих на фабриках, несомненно, доказывает раздробление производства, терявшего фабричный характер и переходившего в кустарную избу и светелку.

 Крупное капиталистическое производство решительно теряло свои позиции, а "самостоятельное" кустарное домашнее ткачество, всецело созданное фабрикой, торжествовало победу.