Феномен русофобии и интеллигентская рефлексия

В свое время П.Н. Милюков отказывался понимать, почему П.Б. Струве не относил к интеллигенции А.С. Пушкина и Н.В. Гоголя. Полагая интел- лигенцию социальным образованием, он отождествлял ее с образованным классом, тогда как веховцы отделяли интеллигенцию от него и даже проти- вопоставляли⁸⁵. В веховской интерпретации люди, трудящиеся на ниве ду- ховного творчества, к интеллигенции как к политическому феномену, несу- щему бациллу антигосударственной идеологии, не относились⁸⁶. Рассуждая на указанную тему, В.В. Вейдле писал: «Интеллигент одинаково не призна- вал своим человека, неразделявшего его политических идей, и человека, без- различного к политическим идеям. У Врубеля, Анненского или Скрябина могли быть интеллигентские черты, но классический интеллигент не счел бы этих людей своими и окончательно отшатнулся бы от них, если бы мог поставить им на вид малейшую политическую ересь. Подобно тому, как до- статочно было профессору не высказать одобрения студенческой забастов- ке, чтобы его отчислили от интеллигенции»⁸⁷.

Терминологические недоразумения проистекают из смешения социоло- гического, этического и идеологического критериев формулировок. При по- нимании интеллигенции как социальной категории, она распространяется

⁸⁵ Авторы сборника «Вехи» (1909 г.) одними из первых выступили с развернутой критикой интеллигенции как силы, ведущей Россию к катастрофе.

⁸⁶ Милюков П.Н. Интеллигенция и историческая традиция // Вопросы философии. 1991.

№ 21. C. 115–116.

⁸⁷ Вейдле В.В. Три России // Антология философской мысли русской эмиграции. М., 1997. C. 42.

на круг лиц, профессионально занимающихся умственным трудом. Этиче- ская трактовка предполагает определенный поведенческий стереотип, род- нящий интеллигента с английским джентльменом.

Особая роль интеллигенции в политическом процессе России принад- лежала ей как идеологическому феномену. Метафора П.В. Андроникова о

«духовном ордене интеллигенции» была не столь уж далека от действитель- ности⁸⁸. В чем же заключается идеологическая парадигма гетерогенного в политическом отношении объединения? Идеологемой «ордена» служило западничество, будь оно представлено в форме социалистических доктрин, либеральных учений или апологии католической инквизиции (чаадаевское западничество). Оборотной стороной преклонения перед иноземным было презрительное отношение к России. «Русофобия» является наиболее точ- ным термином, отражающим интеллигентские воззрения. Один из наибо- лее откровенных представителей ордена интеллигенции В.С. Печерин вы- разил его умонастроения стихотворными строфами:

 

Как сладостно отчизну ненавидеть И жадно ждать ее уничтоженья!

 

Две тезы при их различном литературном оформлении определяли сознание интеллигенции: «Россия — страна рабов» и «Россия — страна дураков». Это каким-то странным образом сочеталось с интеллигент- скими декларациями о народолюбии. Но под народом понимался не под- линный русский народ, а некая абстрактная, произвольно сконструиро- ванная категория демоса. Весьма точную характеристику квазинародной сущности интеллигентских воззрений представил харбинский историк В.Ф. Иванов: «Интеллигенция любила не подлинный народ, а воображае- мый, именно такой, каким он должен был быть с точки зрения ее идеала. Она любила революционно или социалистически настроенный народ, но она не любила и даже презирала настоящий, реальный народ, верующий, повинующийся и консервативный. Между интеллигенцией и народом ле- жала пропасть глубокого взаимного непонимания. Никакой духовной и нравственной связи между ними не существовало, так как интеллигенция отрицала все духовные основы жизни народа. Передовую интеллигенцию с народом временно могло связать только преступление. Интеллигенция не только порвала с национальными идеалами, но она неуклонно шель- мовала их в глазах народа, старалась вытравить их из народной души. Все наше великое прошлое подвергалось поруганию и осмеянию». Карикату- ру на национальную жизнь представляла собой «классическая русская литература»⁸⁹. Несмотря на декларированный реализм, сконструирован-

⁸⁸ Русские философы (конец XIX — середина XX века). Антология. М., 1996. Вып. 3. C. 88.

⁸⁹ Иванов В.Ф. Русская интеллигенция и масонство. М., 1993. C. 47–49.

ные ею патологические типажи в действительной жизни не встречались. Западная русофобия, по мнению И.Л. Солоневича, была взращена на чте- нии наших классиков⁹⁰.

Интеллигенция в России по своему генезису формировалась как запад- ная субкультура. Петровская вестернизация элиты (раскол с народом) и екатерининское освобождение ее от государственной службы (раскол с го- сударством) стали истоками положения, определяемого П.Б. Струве как ин- теллигентское «отщепенство». Под данным термином понималась оторван- ность интеллигенции как от народа, так и от государства. Таким образом, парадигма духовной чужеродности была заложена самим характером про- исхождения интеллигенции⁹¹. Современная российская интеллигентская корпорация выступает в этом отношении ее прямым воспреемником.

Еще А.С. Пушкин в строфах незавершенного стихотворения сумел сфо- кусировать менталитет русского интеллигента:

Ты просвещением свой разум осветил, Ты правды чистый свет увидел,

И нежно чуждые народы полюбил, И мудро свой возненавидел.

 

Ф.М. Достоевский описал тот же стиль мышления посредством феноме- на смердяковщины. Цель интеллигенции он видел в том, чтобы заставить русского забыть о своей истории.

На протяжении XIX–XX вв. интеллигенция выражала сочувствие на- циональным врагам России. Релятивизм в установлении «кто есть подлин- ный враг» представляется одним из характерных интеллигентских приемов. Если страна ведет с кем-либо войну, то противостоящая ей сила и есть враг, и сочувствие ему является ничем иным, как предательством. В XIX в. в ин- теллигентской среде большой симпатией пользовались «свободолюбивые поляки». Их шляхетские, националистические выступления, преследующие цель возрождения Речи Посполитой, преподносились в качестве либераль- ного и демократического движения. В Крымскую войну вся общественность аплодировала военным успехам антирусской коалиции. Н.Г. Чернышевский был весьма недоволен Парижским миром, полагая, что унижение России не- достаточно. Таким же образом интеллигенцией приветствовались победы неприятеля в Русско-японскую кампанию.

Мало что изменилось в этом отношении у современной генерации рос- сийской интеллигенции. В 1989–1991 гг. ее культовыми героями борьбы за свободу с советско-российским шовинизмом являлись литовцы. Затем в ка- честве «современных Робин Гудов» преподносились чеченские бандиты.

⁹⁰ Солоневич И.Л. Народная монархия. М., 1993.

⁹¹ Струве П.Б. Интеллигенция и революция // Вехи. М., 1990. C. 131–149.

Впрочем, интеллигенция как духовный орден не представляет собой специфически российское явление. Марсель Кашен сформулировал свою теорию «малого народа» на материалах Французской революции. Под малым народом он понимал круг столичной богемы, мировоззренчески сформировавшийся в различных ложах, академиях, клубах, идейно и ак- сиологически противостоящий «большому народу» — нации. Для пред- ставителей этого объединения был характерен взгляд на национальную историю как непрерывную дикость и тиранию (различные «Генриады» и

«Орлеанские девственницы»). Присущим стремлением было разорвать связь с исторической традицией, начиная от переименования городов и заканчивая изменением календаря. Все разумное предполагалось заим- ствовать извне, в данном случае из Англии, включая британский парла- ментский строй (как программное произведение подавались «Философ- ские письма» Вольтера).

Космополитические общественные слои (в русском варианте — интел- лигенция) сыграли решающую роль при разрушении традиционных инсти- тутов. Английской вариацией «малого народа» представляются пуритан- ские общины эпохи революции XVII в. Аналогичным явлением в Германии 30–40-х гг. XIX в. стало левое гегельянство. Все немецкое, именуемое «тев- тонством» или «пруссачеством», расценивалось как ретроградство. Зато преклонение вызывало все идущее из Франции. Широкое распространение получил термин «профранцузский антипатриотизм»⁹².

Таким образом, народ, двинувшийся в октябре 1993 г. громить телеви- дение, подсознательно точно определил своего исторического врага. Это полустихийное движение имело те же сублимационные мотивы, что и рас- правы крестьян над интеллигентами-народниками в XIX в. Другое дело, что организовано и использовано оно оказалось в целях провокативного свойства.