Международные отношения в XIX в. Венская система. Система союзов Бисмарка.

Определяющее влияние на международные отношения оказывали все те же фундаментальные изменения, порожденные двойной революцией конца XVIII в. Эти отношения начинаются от дипломатии королей через революцию и наполеоновские войны они теперь развиваются в принципиально иной среде XIX в. Международные отношения испытывают большую степень демократизации, на них впервые начинает оказывать влияние общественное мнение, хотя все еще велик процесс тайной дипломатии, а решения принимаются ограниченным кругом людей. Теперь невозможна ни война, ни дипломатия вопреки общественному мнению. Им, впрочем, со временем научились управлять и манипулировать с использованием в том числе внешнеполитических проблем. Тем не менее, общественное мнение, не будучи местом принятия решений, все же стало определенным двигателем внешней политики: уход правительства в отставку под влиянием неудач во внешней политике стал обыденным явлением. Из-за демократизации появляются и новые должности и методы дипломатической практики, они тоже ориентируется на общественное мнение, во всех МИДах появляются специальные отделы прессы и издаются т.н. «цветные книги» - специально подобранные сборники отчетов и депеш, в Англии они появлялись еще в XVII-XVIII вв., это били синие английские, желтые французские и зеленые итальянские, красные австрийские, белые немецкие, красные русские. В восприятии другой страны и внешней политике появляются новые черты идеологизации, это особенно заметно в первой половине века, когда произошло разделение на либеральные Англию и Францию и консервативные Австрию, Пруссию и Россию. Тем не менее, идеология в XIX в. еще не играла во внешней политике решающей роли, в XX в. Россия, например, вступила в союзе с либеральной Англией и Францией против консервативной Германии и Австро-Венгрии. Свое значение возымел и национализм, главными акторами внешней политики теперь становятся национальные государства, националистическая идеология оказывает на нее все большее влияние, национальные движение в некоторых странах (например, Греции в начале века) становятся полноправными участниками международной политики, эти новые явления затрудняют традиционное принятие рациональных внешнеполитических решений. Свое влияние оказал и промышленных переворот: он изменил представления об экономической составляющей государственной мощи, вывел эти показатели с количества на качество, если раньше считали численность населения, размер казны, то теперь промышленная революция во многих странах стал вопросом жизни и смерти. Если XVIII в. – век династического интереса, то XIX в. – век экономического интереса, время таможенный войн, займов, политики инвестиций, время, когда державы ведут войны и противостояния за экономические ресурсы, защищают национальную промышленность. Изменяются и сами способы ведения дипломатии: В 1860-х гг. появляются военные и морские атташе, собирающие военную и морскую информацию в зарубежных странах, с 1880 г. появляются торговые атташе.  

Венский конгресс. (стихи Мандельштама о гусиных перьях венского конгресса). Венский конгресс вошел в историю как пример самого успешного долгосрочного регулирования международных противоречий, особенно если учесть, что ему предшествовала беспрецедентная политическая и социальная перекройка европейской карты. На Венском конгрессе, в отличие от общепринятой практики, решения принимались непосредственное его участниками на заседаниях, страны все были представлены своими монархами или министрами иностранных дел («Европа без расстояний» – председательствовавший на конгрессе Меттерних). В 1814 г. конгресс стал не только крупнейшим внешнеполитическим, но и светским событием, он сопровождался бесконечными торжествами, танцами и банкетами по поводу избавления от 20-летней бойни. Главную роль на конгрессе формально играл «комитет восьми»/пентархия – Англия, Россия, Австрия и Пруссия (Франция на положении статиста) и три великие державы прошлого – Испания, Португалия и Швеция. Все участники стремились не просто покончить с происходившим последние 20 лет, страшного опыта революции и гегемонии, но и обязательно не допустить повторения такой ситуации, в этом отношении все страны были едины. Но притом каждая преследовала свои основные цели, разделились Англия (равновесие в Европе и недопущение чьего-то преобладания, все эти цели уже были достигнуты и зафиксированы еще до конгресса, получили острова-ключи мира) и Австрия (избавиться от Австрийских Нидерландов - будущей Бельгии, вернуть владения в Италии и Германии) против Пруссии (самая маленькая из великих держав, обычно шла в кильватере России, вернуть огромные потерянные территории и присоединить Саксонию - мечта еще Фридриха Великого) и России (присоединить все созданное Наполеоном герцогство Варшавское), отдельно стояла Франция (уступить как можно меньше, добиться возвращения статуса великой державы). Итого: на западе Европы не допустить реванша Франции – эта проблема решена быстро и единогласно, вторая проблема – центр Европы, который особенно сильно перекроил Наполеон, тут все участники сошлись, что Германия и Италия должны остаться раздробленными, на востоке Европы особенно болезненный польско-саксонский вопрос (Пруссия соглашалась уступить России свои польские земли, вошедшие в герцогство Варшавское в обмен на поддержку России по присоединению Саксонии), по этому вопросу ситуация между Англией и Австрией с одной стороны и Россией и Пруссией с другой очень сильно накалилась, АI даже хотел вызвать «писаря» Меттерниха на дуэль. Французы прилагали все усилия, чтобы добиться равноправия, это им удалось во многом благодаря Шарлю Морису Талейрану, гениальному дипломату, обладавшему невероятной дипломатической убедительностью и ловкостью (когда он умер, парижане спрашивали себя, зачем ему это понадобилось), великий хитрец, человек пяти лиц, который был министром иностранных дел и при революции, и при Наполеоне, и при Бурбонах, и при Орлеанах, он не забывал и себя, продавая выгодные статьи международных договоров, он сотрудничал с российскими секретными службами (под псевдонимом «Анна Ивановна») и австрийским двором. Талейран сплотил вокруг себя всех «обиженных», особенно сильно он выиграл от кризиса 1 декабря 1814 г., когда его впервые пригласили к участию в комитете восьми, когда Англия и Австрия готовились чуть ли не объявить войну России и Пруссии, первые две даже заключили с Францией военный договор (!). В итоге кризис разрубил АI фразой «у меня между Вислой и Одером 200 тысяч штыков», в итоге был оформлен т.н. IV раздел Польши, Пруссия получила часть польских земель, которые имела по разделам, в том числе Данциг, и северную часть Саксонии, компенсировав их землями на Рейне. В итоге конгресса главной победительницей стала Англия, он победила в т.н. «второй столетней войне» себя и Франции за весь XVIII в., достигла своей главной цели – равновесия в Европе и своего преобладания на всех морских путях, он контролирует большинство колоний, извлекает из них огромные богатства («Англия не обязана никому больше, чем Наполеону»). Еще одной державой, которая имела внеевропейские мировые интересы, как и Англия, была Россия, ей тоже было важно равновесие в Европе. Австрия и Пруссия – державы региональные и с сугубо местными интересами, они свое тоже получили и тоже выиграли. Франция же воспринимала решения конгресса как унижения, она сразу же превратилась в главную ревизионистскую силу и главную угрозу созданной венской системе – системе долгосрочного международного порядка.

Основу этой систему составляла пентархия великих держав, как и по Вестфальской системе, это было специально оговорено на Ахенском конгрессе в 1818 г., где в ранге великой державы была восстановлена Франция. В то же время появились новые национальные государства на Балканах, затем объединились Италия и Германия, а затем вообще появились неевропейские великие державы – США и Япония. Для эволюции венской системы особенно важные революции 1848-1849 гг. и Крымская война, а также создание Германии в 1871 г.. Критерием успешности венской системы стало сокращение количества войн, XIX в. – самый мирный век, война теперь перестала быть главным регулятором европейского равновесия. Другими принципами венской системы была Реставрация и легитимизм, притом прямого возврата к прошлому не произошло, политическая карта Европы все же довольно отличалась от дореволюционной, Реставрация в первую очередь была важна для самой Франции. Легитимизм также не сводился только к восстановлению на тронах прежних династий, его автор - Талейран, хотел защитить Францию и оспорить права союзников на аннексию французских территорий, потому что как законный монарх Людовик XVIII тоже оказывался в лагере держав-победительниц, а не был просто наследником узурпатора. С другой стороны, легитимизм должен был быть основой международного равновесия. Легитимизм был реакцией на качественно новый принцип связи между внутренней и внешней политикой, когда внутренняя ситуация в державах теперь тоже влияла на их внешнюю политику. Притом легитимным порядком объявлялось то, что легитимировал сам конгресс, новый единственный источник легитимности – как во Франции и в Испании вернулись Бурбоны, или иначе, как королем обеих Сицилий был признан наполеоновский маршал Мюрат. Участники конгресса старались заглянуть далеко в будущее, стремясь обеспечить европейское равновесие, которое теперь понималось не как при Старом порядке – равновесие постфактум, после столкновения, а наоборот, - усиление равновесия, которое сознательно создается и регулируется. Такое регулирование осуществлялось с помощью двух средств: 1) практика регулярных конгрессов и конференций («техническое обслуживание системы»), 2) принцип интервенции – признание права стран-участниц системы на интервенцию, в чем особенно сильно проявилось понимание важности внутренней политики для политики внешней, 3) принцип «европейского концерта» - принцип консенсуса, который бы предусматривал согласие великих держав, добровольное согласие держав на такой консенсус, после 22 лет тяжелых войн сам мир стал восприниматься как ценность, ради которой можно даже было пожертвовать своими внешнеполитическому интересами. На смену равновесию столкновений пришло равновесие сдерживания и компромисса, равновесие впервые организовано превентивно, а не постфактум, с тем, чтобы не допустить чьей-то гегемонии. В Европе также всегда действовал принцип «сильные фланги слабый центре»: на западе сильная в военном отношении Франция, на востоке сильная в военном отношении сначала Швеция, а потом Россия, а в центре державы более слабые, которые служили некоторым амортизатором, но это источник конфликтом и повод стремления что-то отторгнуть. Чтобы решить проблему «слабого европейского центра» был механистически создан Германский союз, который и должен был представлять европейский центр, он был слишком слаб для собственной агрессии, но достаточно сильным для того, чтобы любой агрессии противостоять. Он также несколько смягчал существующую с середины XVIII в. проблему австро-прусского антагонизма, он позволял многонациональной Австрии обеспечить себе германский тыл, само существование Австрии было «европейской необходимостью», потому что она связывала и стабилизировала юг и юго-восток Европы, всем страшно было предположить, что будет, если на ее месте возникнет огромная политическая дыра.

На эволюцию венской системы смотрят по-разному, кто-то считает, что она была создана в 1815 г. и просуществовала до 1914 г., кто-то считает, что ее вообще не было, а было две зоны гегемонии вокруг Англии и вокруг России, большинство исследователей говорят, что она существовала, но с середины века подверглась эрозии и погибла. Источниками ее кризиса были революции 1848-1849 гг. и Крымская война. Венская система в основе своей была ярко выраженной антивоенной и монархической (поскольку войну порождают революция и гегемония). Революции 1848-1849 гг. разорвали прежде казавшуюся нерушимой связь между войной и революцией – революций совершилось множество, а войн вообще не случилось. Как результат – исчезла потребность в единстве для противостояния революции и войне. Соответственно на смену европейскому концерту приходит т.н. «реальная политика», которая подразумевала отказ от сотрудничества, компромиссов и консенсусов в пользу реализации сугубо своих интересов, который только усиливался напиранием «принципа национальности». На повестку дня встали вопросы, на который творцы венской системы не ответили вообще или ответили отрицательно: восточный, польский, германский и итальянский, способом их решения стало именно то, против чего была направлена венская система – войны великих держав между собой. Если «весна народов» уничтожила монархическое начало венской системы, то Крымская война уничтожали стремление избежать большой войны, европейские державы в 1850-1860-е снова все воюют друг с другом. Особенно тяжелым ударом венской системе стало создание Германской империи. Она не была наследником Пруссии, ни Германского союза, она была новым фактором, который совершил революцию в международных отношениях, что заметил еще Дизраэли, который назвал ее создание «немецкой революцией» еще более великой, чем французская, он говорил, что европейское равновесие нарушено, и больше всех от этого пострадает Англия. Одно мощное государство в центре Европы стояло вне долгой европейской традиции, нарушало равновесие и традицию слабого центра, центр впервые стал настолько сильным, что сам смог оказывать давление на фланги. Что с этим делать: либо венская система должен была уничтожить такой новый центр, либо европейская гегемония самой Германии, либо что-то третье, что позволило был втиснуть Германию в общеевропейский порядок, именно этот последний путь и был избран и реализован в системе союзов Бисмарка.

Эта система существовала с 1870-х гг. до отставки Бисмарка, в руки которого реально сходились все нити европейской политики, это было принципиально новое явление в международных отношениях. Бисмарк был очень консервативным человеком, выросшим в условиях европейского концерта, но он же был и «реальным политиком», который хорошо понимал опасность общеевропейской коалиции, «его мучал кошмар коалиции». Бисмарк пошел на пути успокоения Европы только после решительной пробы сил: «военной тревоги 1875 г.», когда после нового закона о военном призыве во Франции, Бисмарк организовал на нее масштабное давление, не исключавшее масштабной войны. Однако вмешательство России и Англии заставило Германию отступить, у чего было два последствия: яростная ненависть Бисмарка к русскому канцлеру Горчакову, который, как казалось германскому канцлеру, выступил в роли европейского судьи и унизил его, он стал всячески мстить Горчакову, например, престал предоставлять Горчакову для поездки на воды в Германию императорский вагон, особенно же сильно он ему отомстил на Берлинском конгрессе; эта ситуация прояснила, что прямая гегемония Германии в Европе вызывает жесткое противодействие Англии и России, в итоге Бисмарк объявил Германию сытой, а в Европе мир, начал создавать систему союзов и смешения европейских конфликтов на периферию. Союзы Бисмарк создавал для того, «чтобы один меч держал в ножнах другой», и в частности для изоляции Франции и недопущения ее реванша, он регулярно давил на нее, чтобы продемонстрировать ее слабость и неинтересность как союзника. В 1879 г. он создал австро-германский союз, намертво привязав к Германии Австрию и обещав ей помощь против России, для чего особенно важен Берлинский конгресс. На этот конгресс «Россия явилась, чтобы извиниться за свою победу». Бисмарк возглавил его как «честный маклер», как только возникали спорные проблемы он самоустранялся и говорил, пусть решают вопрос заинтересованные державы – Англия, Австрия и Россия, т.е. он постоянно оставлял Россию в ситуации двое против одного, лишая ее всякой дипломатической поддержки. (На конгресс Бисмарк являлся сильно выпившим, отрастив большую бороду и с огромной собакой, так он демонстрировал себя хозяином Европы и мира, его огромный пес однажды набросился на Горчакова и порвал ему штанину). Толчком к союзу Германии и Австрии стали обострившиеся отношения между Австрией и Россией из-за Восточного кризиса и обострение отношения России и Германии, оскорбительная телеграмма АII своему дяде германскому императору с обвинением в предательстве. В 1879 г. был создан антирусский союз Германии и Австрии, который просуществовал сорок лет, и который имел целью привлечь Россию к новому сотрудничеству с Германией, и Бисмарк своего добился, когда в 1881 г. был заключен «союз трех императоров», в рамках которого Германия контролировала отношения Австрии и России и препятствовал франко-русскому сближению. В 1892 г. с присоединением Италии был создан Тройственный ярко выраженный антифранцузский союз, позднее союзниками Германии стали Турция и Испания, Румыния, Бисмарк предложил союз даже Англии, она была вынуждена войти в антифранцузскую и антирусскую «средиземноморскую Антанту». Как Германия оказалась в центре двойной системы союзов: Тройственного союза против Франции и «союза трех императоров» с сотрудничеством Германии, Австрии и России против Англии. Бисмарк намеренно создавал очевидные здесь противоречия и трения, а затем сам являлся для их разрешения, обосновывая особенное положение Германии. Но как долго могло существовать такое «политическое двоеженство». В середине 1880-х гг. возник т.н. «болгарский кризис», когда Австрия и Россия стояли прямо на пороге войны, после него был заключен в 1887 г. договор перестраховки только между Германией и Россией.

Второй вариант стратегии Бисмарка – отвлечение европейского внимания на периферию – в колонии и на Балканы («восточный вопрос» Бисмарк называл «восточным тупиком» и считал абсолютно бессмысленным). По вопросу колоний Бисмарк на самом деле был сторонником континентальной политики, а колонии использовал только для сталкивания великих держав и утверждения собственного арбитража: «ваша карта Африки прекрасна, но моя карта Африки находится в Европе» (он жестко давил на Францию в Европе, но поддержал ее в колониальных войнах, поссорив с Италией по вопросу о Тунисе и тем самым обеспечив вхождение Италии в Тройственный союз). Для такой политики нужно было ювелирно поддерживать контролируемую напряженность. Но и эта тактика возможна была только до того, как Германия сама бы заинтересовалась этими вопросами, у великих держав были свои интересы, которых они последовательно старались достигнуть, плюс со временем Германия сама стала опасаться, что ее неучастие в дележе колоний приведет к быстрому усилению других европейских держав, и в итоге тоже бросилась в колониальную гонку. Итак, для политической системы Бисмарка характерны статика и равновесие европейских держав, притом инструмент поддержания статуса-кво – модифицированное равновесие, которое было основано на очень тонком и хрупком механизме союзов. Так Бисмарк положил начало новой, блоковой структуре международных отношений, но пока он сам управлял германской внешней политикой, она была блоковой не вполне, блоки здесь не противостояли, а взаимодействовали, даже переходя друг в друга. Бисмарк постоянно создавал конфликты, но не войны, он как раз стремился войны избежать. Такая его политика в конце века столкнулась с новыми факторами, которые Бисмарк не учел: особенное влияние экономического фактора на политику, он сам после болгарского кризиса середины 1880-х гг. начинает таможенную войну с Россией, резко повышает пошлины на русское зерно и закрывает для России берлинский денежный рынок. Оказав на Россию сильное и болезненное давление, он тем самым наоборот хотел привлечь ее к союзу, - это характерный прием его «силовой дипломатии». В этом случае ему удалось желаемого– в 1887 г. был заключен договор перестраховки, но все эти события имели гораздо более далеко идущие последствия. Бисмарк считал, что экономический фактор можно, как и национализм, включать и выключать, но Россия, смертельно нуждавшаяся в деньгах для модернизации, в итоге вступила с прочный экономический союз, а потом и политический союз с Францией, Франция стала главным кредитором России. В целом система союзов Бисмарка стала переходным этапом между старой и новой системой международных отношений. Если Бисмарк действительно был дипломатом, хотя и силовым дипломатом, то в конце века национализм и социал-дарвинизм, ожесточившаяся борьба за колонии привели к тому, что меняющиеся союзы превратились в прочные статичные блоки, а правительства и общество все чаще в положительном тоне стали говорить о большой войне.

Лекция XII