Поведенческий» съезд и «начало конца» рефлексологии

Развиваясь в условиях перестройки всех общественных и естественных наук, советская психология методологически укреплялась в результате успешной борьбы марксистско-ленинской философии на два фронта: против идеализма и механистического материализма. К моменту открытия I съезда по изучению поведения человека, явившегося заметной вехой в истории советской психологии, была проделана большая методологическая работа всеми советскими психологами. Резкой критике были подвергнуты идеалистические направления в психологии: старая субъективная эмпирическая психология, психоанализ Фрейда и Адлера, персонализм Штерна, идеалистические элементы гештальтизма. Однако главной опасностью на теоретическом фронте в этот период оставался, как известно, механицизм.

В 1929 г. состоялась Вторая Всесоюзная конференция марксистско-ленинских научно-исследовательских учреждений, которая подвела некоторые итоги четырехлетней дискуссии по основным вопросам марксистской философии. Точка зрения механистов (А. Тимирязева, Л. Аксельрод, А. Варьяша) была квалифицирована конференцией как «ревизионистское направление», представляющее «явный отход от марксистско-ленинских философских позиций». В борьбе с механицизмом в области психологии важное место занимала критика рефлексологии как механистического течения. В 1928-1929 гг. эта критика осуще-

118

ствляется (в общем и целом) с марксистских позиций. Это привело к существенным изменениям во взглядах большинства рефлексологов различных научных школ, а также реактологов. Накануне съезда факт методологического перевооружения психологов, вчера еще стоявших на позициях рефлексологии, реактологии, фрейдизма, становится очевидным для многих. Еще более показателен в этом отношении сам съезд. Парадоксально, но это так: съезд, получивший название «поведенческого», ознаменовал начало конца поведенческого периода в советской психологии, что привело к восстановлению в правах сознания как предмета психологического исследования. Это могло произойти только в связи с тем, что в период и накануне съезда в советской науке развернулась марксистская критика основных тезисов «поведенчества» как направления в развитии психологии. Методологические достижения съезда не могут быть отделены от той большой работы, которую провела вся советская психология в предшествующий период.

Физиологи перед съездом обсуждали вопрос о марксистской оценке теории условных рефлексов. Результаты этого обсуждения были отражены в выступлении физиолога Л.Н. Федорова, который, показав исключительно важное значение метода условных рефлексов в изучении высшей нервной деятельности, вместе с тем подчеркнул, что изучение поведения человека не может быть исчерпано одними физиологическими методами и не может быть сведено к одним физиологическим закономерностям, как это стремятся представить рефлексологи, вульгаризующие учение о высшей нервной деятельности[194].

Большую работу по пересмотру теоретических принципов рефлексологии проделала созданная в 1928 г. при Обществе рефлексологии, гипнологии, неврологии и биофизики (в Ленинграде) специальная методологическая секция.

Эта секция наметила методологическую программу перестройки рефлексологии на базе материалистической диалектики, с одной стороны, и на основе максимального сотрудничества и взаимной связи всех смежных наук – с другой. Интересным документом этой перестройки являются девять докладов, которые были поставлены на обсуждение видными учениками Бехтерева в период дискуссии на тему «Рефлексология или психология» (4 мая-10 июня 1929 г.).

Внимательное рассмотрение указанных девяти докладов свидетельствует о принципиальной перестройке самой сущности методологических воззрений большинства докладчиков. Б.Г. Ананьев, А.В. Дубровский, И.Ф. Куразов, В.М. Мясищев и некоторые другие развивают диалектико-материалистическое понимание

119

задач изучения сознания и поведения, они подчеркивают, что психическое, появляясь на определенной ступени развития живой материи, не может быть сведено к материальному («единство психического и материального, но не тождество») и представляет собой новое свойство особым образом организованной материи («живой материи с наличием нервной системы, как регулятора взаимодействия между организмом и средой»)[195].

«Отрицать психику и сознание и сводить их к простейшим формам соотносительной деятельности – недопустимый методологический просчет»[196], – писал Б. Г. Ананьев.

Весь сборник «Рефлексология или психология» свидетельствует о принципиальном пересмотре основных положений бехтеревской рефлексологии, более того, об отказе от всех или почти всех теоретических предпосылок рефлексологического учения и их осуждении.

Разумеется, было бы большой ошибкой полагать, что оказалось возможным какое-то усовершенствование на базе марксизма рефлексологии как системы психологических воззрений. Рефлексология была и оставалась одним из течений поведенческой психологии. Модернизация и улучшение ее при помощи изменений, поправок и добавлений, позаимствованных из арсенала марксизма, к положительному результату привести не могли. Эволюционировали к диалектическому материализму не рефлексологические теории, а рефлексологи, отказавшись от прежних идеалистических и механистических воззрений и усваивая марксистские, в корне противоположные рефлексологической системе взгляды на психику, сознание, личность и поведение человека.

Сохраняя еще некоторое время наименование «рефлексология» (здесь сказывалась сила традиции, уважение к памяти В.М. Бехтерева, обстоятельства полемики и многое другое), бывшие сотрудники В.М. Бехтерева стремятся наполнить новым методологическим содержанием свою психологическую теорию (причем не всегда удовлетворительно справляясь с этим) и с новых позиций выступают против идеализма и механистического материализма в психологии (и в том числе против механистов в своих рядах). В статье «Начало конца рефлексологии»[197], посвященной указанному сборнику, Б.В. Беляев в общем правильно констатирует, что ряд рефлексологов (Б.Г. Ананьев, И.Ф. Куразов, В.Н. Мясищев, А.Л. Шнирман и др.), став на путь диалектического материализма, ничего не оставляют от методологического фундамента рефлексологии и что нет никакой необходимости сохранять термин «рефлексология», раз он опу-

120

стошил сам себя. Пользуясь определением Б.В. Беляева, можно сказать, что период поведенческого съезда – это начало конца рефлексологии, окончательная ликвидация которой приходится на 1931 г. и совпадает с окончанием реактологической дискуссии, положившей конец поведенческой психологии в целом.

Первый Всесоюзный съезд по изучению поведения человека происходил в январе 1930 г. (закрылся 1 февраля). Съезд по количеству участников не шел ни в какое сравнение с предшествующими психологическими и психоневрологическими съездами (до- и послереволюционными) – в работе съезда приняло участие 3200 человек (из них свыше 1400 делегатов). Состав делегатов свидетельствовал об интересе к психологическим вопросам и о развитии науки не только в центре – Москве и Ленинграде, но и на периферии страны. Работа съезда проходила в четырех секциях: общая (методологическая), педагогическая, психотехническая и секция патологической психоневрологии. Кроме того, были проведены особые внутрисъездовские совещания по работе с комсомолом, работе со взрослыми, военной психоневрологии. Съезд заслушал свыше 170 докладов – выступали представители всех научных школ.

В выступлениях участников съезда было сформулировано определенное понимание психофизической проблемы: в противоположность идеалистам, отрывающим психическое от физиологического, и механистам, их отождествляющим, необходимо устанавливать «единство в различии», заключающееся в том, что психическое есть продукт развития материального, есть форма развития жизнедеятельности, ее новое качество. Поведение человека вызывается и определяется через физиологические механизмы, представляя собой как бы реальный синтез социального содержания и физиологической деятельности организма. На съезде были осуждены попытки исключительно физиологического рассмотрения поведения. Была отвергнута и односторонне социологическая его трактовка. Таким образом, социология и физиология разграничивались с психологией вполне отчетливо.

Помимо методологических вопросов, съезд поставил ряд существенных научно организационных задач, которые непосредственно вытекали из нужд социалистического строительства. Эти задачи очерчены в резолюции съезда: необходимость изжить параллелизм в работе психоневрологических учреждений, достигнуть максимальной плановости, сотрудничества; шире развернуть подготовку кадров психологов-неврологов, и притом из числа тех лиц, которые непосредственно участвуют в переделке быта, труда, воспитания; чтобы обеспечить практическую эффективность психоневрологических исследований, всем психоневрологическим учреждениям теснее связаться с профсоюзами,

121

с комсомолом, с партией, с госорганами, ведущими работу по воспитанию, по переделке быта, труда и личности. Съезд постановил поддержать «усилить стремления психоневрологов к политическому воспитанию и овладению основами марксизма.

Огромный интерес всей советской общественности к проблемам изучения, лечения, воспитания и переделки личности вызвал ответные усилия со стороны научных работников, которые осознали, что проблема личности в условиях СССР перерастает в проблему нового быта, в проблему подготовки кадров социалистического строительства, что она превращается в общественно-политическую проблему в самом глубоком смысле этого слова.

Отмечая известные успехи поведенческого съезда, следует вместе с тем указать, что на съезде далеко еще не были исчерпаны задачи перестройки психологической науки на основе марксизма и преодоления отрыва психологической науки от нужд практики. Участники съезда оказались не в состоянии противостоять установке на синтез объективной и субъективной психологии, которую осуществляли руководители съезда (Залкинд, Корнилов, Сапир и др.). Это привело к тому, что критика и самокритика оказались на нем приглушенными. Последнее в особенности относится к корниловской реактологической школе, методологические установки которой не встретили отпора на съезде.

Съезд по изучению поведения человека зафиксировал результаты большой теоретической работы, проделанной после Второго Всероссийского съезда по психоневрологии, по не дал решительных сдвигов и в связи с тем, что недостаточно глубоко охватил основные принципиальные вопросы развития психологии, не стал тем поворотным моментом, каким мог бы стать. Насколько смело пересматривали свои взгляды ученые, позднее других ставшие на путь марксистской перестройки (прежде всего рефлексологи), настолько же Корнилов и многие его сотрудники, раньше других – еще в 1923 г. сделавшие попытку строить психологию на почве марксизма, не смогли в период съезда увидеть, что принципы построения психологической науки, ими утверждаемые, уже не соответствуют уровню развития марксистской теории в естествознании и общественных науках. Это несоответствие объективно становится причиной ряда дискуссий в 1930 и 1931 гг., проведенных по инициативе партийных ячеек научно-исследовательских учреждений и, прежде всего, ячейки ВКП(б) Государственного института психологии, педологии и психотехники и получивших название «реактологической дискуссии».

122