Фото на стр. 78, 80, 83, 84 из газеты “краснофлотец” за 11 марта 1944 Г.

 

Грохнули вторую подлодку

 

Прошли лишь сутки после славной боевой операции летчиков минно-торпедной дивизии, а на долю экипажа Францева выпала новая большая удача...

Рассказывая о ней, вначале обратимся к воспоминаниям подполковника технической службы И. Овсянникова, который тогда был на аэродроме техником. Вот что он поведал в газете “На страже Заполярья” за 1972 год.

Весна в этих краях капризна. И в тот день, 4 марта, она откровенно проявляла свой жесткий нрав. С утра, с короткими перерывами валил сырой снег. Временами его неистово крутили порывы ветра. Но я и мои товарищи из технического экипажа самолета-торпедоносца, командир которого - лейтенант Францев, наперекор непогоде готовили машину к полету. Прекрасно знали, что наши воздушные асы, особенно такие лихие, как летчик Францев и его штурман Галкин, просто обожают эту дьявольскую снежно-ветреную или туманно-облачную мглу. Она им здорово помогает обмануть бдительность неприятеля и скрытно наброситься на него.

Впрочем, инженер эскадрильи гвардии капитан Анатолий Крахмильцев уже предупредил нас.

- Подвесьте торпеду и ждите летчиков. - Промолчав, подмигнул нам. - Они получают боевое задание.

Самолет, по существу, постоянно готов к полету. Однако такая непогода, как сегодня, всегда настораживает и мы, техники - я, второй механик гвардии старший сержант Иван Варфоломеев и моторист гвардии матрос Петр Акимов не раз, а два, а то и три раза тщательно осматриваем системы и оборудование. Опробываем моторы. Помогаем оружейникам подвесить торпеду. Пушки заряжены еще раньше механиком по вооружению гвардии сержантом Иваном Черепановым. Все в порядке.

Вот появляются и летчики.

- Самолет к боевому вылету готов! - докладываю я Францеву.

Он козыряет в ответ и по установившейся традиции объясняет нам, какое задание получил экипаж: вылет на “свободную охоту” в паре с самолетом экипажа младшего лейтенанта Гарбуза.

По сигнальной ракете с командного пункта два воздушных лайнера набирают ход, отрываются от земли и исчезают в белесой пелене.

Каждый раз, провожая их в воздух, мы, авиаторы технической службы, невольно останавливаемся на мысли: что их ожидает, вернутся ли? Ведь их зачастую встречает огненный ад.

Об этом полете подробно рассказывал штурман Павел Галкин на встрече с курсантами ейского авиационного училища в 1995 году. Были публикации и в газетах: “Краснофлотец” за 7 апреля и “Североморский летчик” 29 августа 1944 года.

Вот что произошло.

Погода для полета была сложной и тяжелой. Снежные заряды затрудняли пилотирование и поиск. Самолет Гарбуза пролетел над морскими дорогами немцев до мыса Нордкап. Чуть в стороне следовал торпедоносец Францева. Ни тому, ни другому обнаружить “цели полета” не удалось. Горючего оставалось немного, и Гарбуз повернул обратно.

Францев же, точно рассчитав, решил использовать возможности самолета до предела и продолжил поиск, направляясь к порту Хаммерфест. Это уже далеко в тылу врага. На море стали появляться небольшие суда. Это были сторожевые корабли, катера. Летчики пожимали плечами: на такую мелочь торпеду жалко тратить.

Решили долететь до Хаммерфеста, где немцы обычно формируют свои морские караваны, которые затем отправляются в порт Киркинес. У берегов Хаммерфеста нередко пришвартовываются транспортные суда и боевые корабли. А перед портом, как бы преграждая к нему путь, встает скалистый остров Серейа, вытянувшийся километров на пятнадцать. На нем мирных жителей, конечно, не было, но зато располагались зенитные батареи, военные посты, наблюдательный дозор.

Подлетая к острову, летчик заметил длинную самоходную баржу, за которой следовали еще два черных судна размерами значительно меньше. Издалека не разглядеть, катера это или шхуны. Плыла троица между островом и берегом материка.

Галкин заметил первым.

- Вон баржа вышла из порта и два катера за ней.

- Может, баржу стукнем? - предложил Францев.

- Вообще-то можно, - неуверенно согласился штурман. - Только какая у нее осадка. Пожалуй, малая. Тогда торпеда пройдет под днищем и выстрел окажется впустую.

- Верно. Лучше подойдем поближе и рассмотрим эту самоходку, - решил командир. - Если грузовая - будем топить.

Цель все ближе. Оставалось до нее километров пять, и тут взлетело ввысь несколько ракет, осветив все вокруг. И почти сразу вдоль борта самолета ярко полыхнуло. С баржи навстречу самолету ринулись снопы огненных трасс. И сразу стало ясно: не баржа это, а боевой корабль. Хорошо вооруженный эсминец, закамуфлированный, замаскированный под баржу.

У летчиков засверкали глаза: хороша добыча! Раз это эсминец - атаковать! Как раз и ракурс полета был подходящим для атаки. Самолет лег на боевой курс. Эсминец тоже не дремал, он начал умело маневрировать, вправо-влево, зигзагами, ускорил ход. И внезапно стал разворачиваться, именно в тот момент, когда Францев приготовился выстрелить торпедой. Нажми он кнопку, снаряд прошел бы мимо.

Но недаром у молодого летчика был отработан точный глазомер, он моментально улавливал малейшие изменения в боевой обстановке и редко ошибался. Как и на этот раз.

- Оставить! - резко скомандовал он и уже спокойнее добавил, - делаем второй заход. А сейчас бы промахнулись.

Самолет повернул вправо. К огненным стрелам с эсминца прибавились залпы береговых батарей. Экипаж будто и не замечал этого смертоносного смерча. Торпедоносец, отвалив в сторону, стал заходить на круг и пронесся мимо следовавших за эсминцем небольших судов. Галкин, вглядевшись в них, закричал:

- Это не катера! Это подлодки!

Так вон оно что! Францев даже присвистнул: эсминец, по-видимому, выводит стальные акулы в море, на боевые позиции. Лодки же в надводном положении, на ходу. Лавировать, как эсминец, они не могут, плывут гуськом, друг за другом.

Между тем обстрел отважной железной птицы усилился. С эсминца, с острова, с берега неслись шквалы пуль и снарядов. В сгущающихся сумерках летчикам казалось, что воздух, небо, море насыщены молниями. Францев сразу уловил опасность и чуть-чуть отвернул вправо. Очень вовремя. Это был умелый маневр, и огненный смерч остался в стороне.

Но из прицела исчезла выбранная для атаки первая подводная лодка. Впрочем, Францев видел, что следом движется вторая, и приготовился поймать ее “на мушку”. Все решали мгновения и точный расчет. Огонь с эсминца почти прекратился: артиллеристы могли поразить свои же подводные лодки, так как самолет пролетал рядом с ними. Это был следующий искусный ход торпедоносца, обезопасивший себя и поставивший под беззащитный удар одного из этой троицы морских пиратов.

Вот лодка в прицеле. Кнопка нажата. Торпеда понеслась вперед. Тут же щелкнул затвор фотоаппарата. Самолет взмыл в сторону, но его окружили завесы огня. В грохоте и смерче летчики не расслышали взрыва подводной лодки. Трассы снарядов шли прямо на самолет.

- Влево! - почти рявкнул штурман.

Машина скользнула на крыло, снаряды просвистели мимо. Но вдруг ее сильно тряхнуло, в перегородку бомболюков угодил снаряд. Взрыв. Но, к счастью, не сильный.

...Даже сейчас, пятьдесят лет спустя, Павел Андреевич Галкин помнит тот полет до мельчайших подробностей. Взрыв на какие-то секунды оглушил его. Придя в себя, он увидел под ногами, в фюзеляже большое рваное отверстие, через которое можно свободно вывалиться из кабины. И через эту дыру совсем близко видны морские волны. Но удивительно то, что на себе Галкин не почувствовал ни удара, ни царапины. Только кабина засыпана осколками, обрывками и крошкой алюминиевой обшивки. Снаряд, наверное, попал не прямо, а по касательной. Взрыв был вне самолета, нижнюю обшивку разворотило, осколки же снаряда пролетели дальше, пробили правый мотор. Тут стоял Антипичев. Взрыв опрокинул его, оглушил, в ногу врезался осколок. Но радист быстро пришел в себя, в горячке даже не почувствовал боли. Машинально занял свое место стрелка-радиста.

- Пробило машину! - зло проговорил Галкин, не спуская глаз с водной глади в отверстии и пытаясь определить, падает самолет или летит. - Руль действует? - спросил у Евгения.

- Действует, - голос Францева уверенный, твердый.

- Тогда за остров! - выкрикнул штурман.

Остров рядом. Залетели за него, осмотрелись. Тяги исправны.

- Посмотри, бензин сзади не течет? Ничто там не горит? - обратился Францев к Антипичеву.

- Нет, не течет. Масло немножко по плоскости разлилось, - ответил радист. Да меня тут осколком в ногу...

- Не сильно? Потерпишь? Можешь сам перевязаться?

- Да я уже прихватил рану, - натуженно усмехнулся Антипичев.

Францев, устремив взгляд в сторону места боя, четко произнес:

- Надо все сфотографировать. А то не поверят, что вторую подводную лодку грохнули.

Осторожно стал выводить самолет из-за скал острова. Когда взору летчиков открылся пролив, они увидели, что эсминец, развернувшись, спешит к месту, где взорвалась подводная лодка. а там повсюду пятна масла, всплывают и грохочут пузыри воздуха. Это последствия тонущего судна.

Францев решительно направил туда самолет, орудия эсминца и береговых батарей вновь открыли стрельбу. Но на этот раз торпедоносец без задержек пронесся над кораблями, фотоснимок был выполнен моментально. Правда, Францев мало надеялся на хороший результат: наступали вечерние сумерки, сам взрыв заснять не удалось, а хорошо ли будут видны на пленке остатки от него?

Мы вновь обращаемся к рассказу механика И. Овсянникова.

На аэродроме возвращения воздушных бойцов ждали с беспокойством. Ведь на исходе был уже третий час их полета. Наконец в небе показалась крылатая машина. Обычно летчик, возвращаясь с победой, разгонял скорость, совершал над взлетно-посадочной полосой так называемую “горку” - своеобразный пилотажный прием, давал длинную очередь из передних пушек. Но прилетевший самолет сразу пошел на посадку. Причем видно было, что он прилично поврежден. У всех мелькнула мысль: полет неудачный.

Торпедоносец остановился в конце полосы, и когда мы подъехали на дежурной машине, то, буквально вывалившийся из кабины командир, устало проговорил:

- Помогите выбраться Антипичеву. Он ранен.

Мы осторожно вынесли радиста и на машине отправили в санитарную часть. Затем стали осматривать самолет. И невольно воскликнули, увидев большую пробоину в кабине около места радиста. Францев на нашу реакцию усмехнулся. Потом, не скрывая восхищения, воскликнул.

- Ну и живуч наш самолет! - и похлопав меня по плечу, добавил, - Благодаря вашим стараниям, товарищи механики. Спасибо! Представьте, когда снаряд ударил в борт, у меня штурвал вырвало из рук. Самолет - вправо! Мотор чуть не захлебнулся! Ну, думаю, шлепнемся в море, да не зря - фашистскую подлодку потопили.

У нас всех глаза расширились. Как? Опять такую важную фашистскую акулу пустили на дно. Вот это здорово!

- Потом смотрю, рановато собрался помирать, - продолжал Францев. - Хоть и теряем скорость, все же летим. Еще и сфотографировали последствия взрыва. Но добрались уже кое-как. Устраняй, Васильич, повреждения. Завтра наша славная птица должна быть в строю.

Самолет отбуксировали на стоянку, тщательно осмотрели. И поразились: как он дотянул до аэродрома? Тяги управления во многих местах посечены осколками и держались буквально на волоске. Вырвана проводка, перебиты трубки кислородной системы. Разбит люк покидания, нарушено управление пушками. И еще много различных повреждений. Всего обнаружено 64 пробоины.

На помощь нашему экипажу техников инженер прислал еще специалистов. Распределились на две группы. Одну возглавил лейтенант Яков Аржанов, очень опытный авиатор, первый в полку среди нас, техников, награжденный медалью “За боевые заслуги”. Его группа ремонтировала правый мотор.

Второй группой руководил старший лейтенант Алексей Котовский, тоже технически весьма грамотный и исключительно трудолюбивый. Впоследствии его заслуги были отмечены орденом Красной Звезды.

Предполагалось, что работать будем в две смены, чтобы получать отдых. Но когда взялись за дело, причем все вместе, об отдыхе, можно сказать, забыли. Только один раз коротенько передохнули, когда пришли Францев и Галкин узнать о состоянии машины. Сказали, что раны у Антипичева не опасные: скоро поправится и опять будет летать. И тоже подключились к ремонту.

Через сутки самолет был восстановлен. Экипаж поднял его в воздух для пробного облета. Замечаний не нашлось.

Ну, а как отнеслись к подвигу Францева и его боевых товарищей однополчане?

Большинство пилотов поздравляли и радовались, особенно молодые. А начальство буквально опешило. Даже рассердилось.

- Как, опять подводная лодка? Вы что там с ума сошли? Удивить кого-то хотите, что ли!

Срочно проявили фотопленки. На первом видны эсминец и две подводные лодки. На втором, хотя и сильно вдалеке, можно было различить тот же эсминец и одну подводную лодку, от второй - темной пятно. Специалисты по фото определили: лодки-немецкие. К тому же вскоре наши агенты передали в штаб флота, что наблюдали за этим боем и видели гибель фашистской подлодки.

Вообще-то на Северном флоте из летчиков больше никто на подлодки не покушался. Возможно, отчасти, потому, что командование запрещало нападать на них. Изучая журнал боевых действий 9-го полка только за март 1944 года, я прочел до десяти предупреждений: подводные лодки не атаковать, в каком бы положении они ни были. Доносить о них по радио на КП.

Невольно встают два вопроса. Первый, почему летчикам запрещалось пытаться уничтожать эти опаснейшие для наших морских судов и очень ценные для фашистов мощные подводные суда?

Запрет же не был случайным. В тех же районах действовали наши подлодки и практически отличить их в боевом полете от неприятельских было почти невозможно. А тут еще на флоте произошла трагедия: летчик по ошибке потопил свою же подлодку. Вот и родились строжайшие запреты...В штабах не могли и представить, что кто-то сможет нарушить эти распоряжения, внести свои коррективы. Такие действия воспринимались, как никчемное лихачество, желание выделиться, покрасоваться. Потому и встретили подвиг экипажа Францева вначале почти оскорбительной оценкой:

- Удивить кого-то хотите!

Второй вопрос: почему Францев решительно атаковал подводные лодки, нисколько не думая о запрещающих инструкциях? Ответ прост: потому что он и был из тех отчаянно смелых людей, кто предан своему долгу, а не догмам. Он не мог взвешивать и рассуждать в боевой обстановке, как, впрочем, и большинство истинных патриотов-летчиков, на кого надо нападать, а кого не велено трогать. Он видел врага и шел на него с единой страстью - победить, уничтожить. Каким бы неуязвимым или сильным этот враг ни был. А о бессмысленности или невозможности нападения решал в конкретной обстановке реально, здраво. Бравады в нем никогда не было. Зато всегда был точный и трезвый расчет, высокое искусство маневра и... русская отвага. Конечно, она нередко граничила с отчаянной смелостью, но она чаще всего и приносила победу. Она украшала воина.

И награда все-таки находит героев. Подвиг экипажа Францева был оценен по достоинству. За потопление второй подводной лодки врага Францев и Галкин были представлены к орденам Красного Знамени, а Антипичев - ордену Отечественной войны II степени. Любопытная деталь: в наградном листе Францева в разделе “Заключение Военного Совета” первоначально было напечатано: “Наградить орденом Ушакова II степени”. Но адмирал Головко черными чернилами написал: “Наградить орденом Красного Знамени”

 

               НАГРАДНОЙ ЛИСТ

 

Летчика 2 авиа эскадрильи 9 Гвардейского МТАП 5 МТАД ВВС СФ Гвардии Лейтенанта ФРАНЦЕВА Евгения Ивановича

 

1. Краткое, конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг

В Отечественной войне участвует с июля м-ца 1943 г. За этот период имеет 20 боевых вылетов, в ходе которых: -

21 января 1944г. атаковал, торпедировал и потопил в районе о-ва Инге подводную лодку противника (Опер. сводка ШВВС СФ № 21). За образцовое выполнение боевого задания, за лично потопленную подводную лодку противника награжден орденом “Красного Знамени”.

 

После награждения: -

4 марта 1944г., вылетая в крейсерский полет на поиск и уничтожение боевых кораблей противника, в районе севернее о-ва Квалей обнаружил 2 подводные лодки в охранении 1 миноносца. Тов. ФРАНЦЕВ умелым маневром, несмотря на интенсивный огонь с миноносца и подводных лодок противника, вышел в атаку и с короткой дистанции торпедировал и потопил вражескую подводную лодку. При отходе от цели самолет также был подвержен интенсивному обстрелу огнем ЗА, в результате чего получил прямое попадание в правый борт фюзеляжа, осколками повреждена правая мотогондола, пробит пневматик правого колеса и стрелок-радист - Гвардии Ст. Сержант АНТИПИЧЕВ легко ранен в правую ногу.

За самоотверженное выполнение боевых заданий Командования, за лично потопленную подводную лодку противника и проявленные при этом отвагу и мужество достоин представления к правительственной награде - ордену “КРАСНОГО ЗНАМЕНИ”.

 

КОМАНДИР 9 ГМТАП 5 МТАД ВВС СФ

ГВАРДИИ МАЙОР

11 марта 1944г.                                    (ЛИТВИНОВ)

 

КОМАНДИР 5 МТАД ВВС СЕВЕРНОГО ФЛОТА

П О Л К О В Н И К

16 марта 1944 г.                                   (КИДАЛИНСКИЙ)

 

   II. Заключение вышестоящих начальников.

За личное потопление подводной лодки противника и проявленные при этом мужество и отвагу - достоин Правительственной награды. Ходатайствую о награждении орденом КРАСНОГО ЗНАМЕНИ.

КОМАНДУЮЩИЙ ВВС СЕВ.ФЛОТА

ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ АВИАЦИИ:

                                                                          (АНДРЕЕВ)

11 марта 44г.

  

   III. Заключение Военного Совета Флота

Наградить орденом Красного Знамени

Командующий Северным флотом

   Адмирал:

                           (ГОЛОВКО)

3 апреля 1944г.