Поведать о том, что знал и умел.

 

Тяга к серьезному чтению, стремление анализировать, добираться до глубины изложенного, невольно влекли Францева к желанию и самому через слово на бумаге передать товарищам по оружию накопившийся летно-воинский багаж. И он пишет статью “Тактические приемы крейсеров-охотников”. В ней изложен как собственный опыт, так и других воздушных асов полка торпедоносцев.

Статья, к сожалению, не была опубликована, так как Францев не завершил ее. Но наброски сохранились. Приводим выдержки из них.

“Преимуществом крейсерского полета является то, что хорошо подготовленный экипаж может обнаружить конвой противника в дальних фиордах и на дальних коммуникациях. Причем появление самолета-торпедоносца, как правило, оказывается для противника неожиданным. Угроза наших торпедоносцев вынуждает противника максимально растягивать охрану своих коммуникаций. Держать в постоянной готовности береговую и зенитную артиллерию, а также команды кораблей на большом протяжении (от Тромсе до Киркенеса). Постоянная угроза появления наших самолетов-торпедоносцев держит конвои под непрерывным страхом, снижает их моральное состояние.

Следующее преимущество крейсерского полета в том, что самолет-“охотник” может полностью использовать метеорологическую обстановку, выбирая наивыгоднейшие условия для атаки. Он может вылететь незамеченным со стороны берега, из-за острова, со стороны солнца, а также из зарядов. Любые метеорологические условия таят в себе возможность их выгодного использования для атаки.

Крейсерский полет, обычно рассчитываемый на дальний радиус, позволяет наносить удары по наиболее крупным целям, ибо в ближних районах они попадаются сравнительно редко, к тому же под сильным прикрытием. В дальних же районах противник обычно снижает охрану. Нередки случаи, когда крупные транспорты или танкеры там следуют вообще без охраны. На дальних коммуникациях отсутствует и истребительское прикрытие, что также облегчает действия самолета-торпедоносца”.

Далее Францев подробно останавливается на качествах, которыми должны обладать члены экипажа торпедоносца -”охотника”.

“1. Летчик должен безукоризненно владеть техникой пилотирования, уметь 5-6 часов вести машину в сложной метеорологической обстановке, при этом на малой высоте. Готов на осмысленный риск при атаке кораблей и преисполнен воли к победе. Весь полет пронизан для него одной мыслью: обнаружить и потопить! Но не только уничтожить врага, но и сохранить экипаж и самолет.

Летчик, как и штурман, обязан отлично знать район полета и ясно представлять обстановку, хорошо знать все базы противника, их противовоздушную оборону, расположение наблюдательных постов, отлично представлять систему противовоздушной обороны береговой черты противника.

2. Штурман должен отлично владеть способами самолетовождения, досконально изучить конфигурацию берегов противника с бреющего самолета, уметь применять все способы ориентировки. Желательно, чтобы перед вылетом он имел возможность подробно изучить синоптическую карту текущего дня.

3. Стрелок-радист должен быстро и четко передавать и принимать радиограммы, обеспечивая экипажу непрерывную и бесперебойную связь с землей.

4. Экипаж в целом обязан обладать хорошей осмотрительностью. Ведь самолет, находящийся в полном одиночестве у берегов противника, может в любую минуту подвергнуться нападению истребителей врага. Экипаж должен быть отлично слетан, представляя единое целое.”

К тому времени, когда Францев накопил значительный боевой опыт, прибыло много новых экипажей из училища. Францев стремился передать молодежи все, что знал и умел сам.

Потопили и сфотографировали

Боевая активность североморской авиации весной 44 года возрастала. Это стало одним из тех мощных устремлений советских вооруженных сил, которые уже повсюду уверенно шли к победе. Перед Северным флотом были поставлены определенные задачи в директиве Верховного главнокомандующего от 1 апреля.

Они требовали: систематически наносить бомбовые и штурмовые удары по базам противника с целью разрушения портовых сооружений и парализации немецкой авиации, сведения к минимуму ее налетов на наши объекты и конвои судов; постоянно прерывать коммуникации гитлеровцев вдоль северного побережья Норвегии и в Варангер-фиорде действиями всех сил флота, а в ближайшее время быть готовыми к активному применению торпедных катеров на неприятельских коммуникациях под прикрытием и взаимодействием с авиацией, к нанесению ударов по конвоям противника торпедоносной, бомбардировочной и штурмовой авиацией в тесном их взаимодействии, к организации повторных ударов по обнаруженному разведкой конвою немецких кораблей до полного их уничтожения; всеми силами и средствами содействовать войскам Карельского фронта.

Общее воодушевление победным наступлением советских войск на всех фронтах, конечно же, возбуждало и вдохновляло и летчиков-торпедоносцев. Многие из них буквально рвались в бой. Такой энтузиазм непременно вознаграждался. Пример тому - очередной подвиг Францева. Перед нами скупые записи в журнале боевых действий 9-го полка за 2 апреля.

“02 ч.20 м. Вызвать экипаж лейтенанта Францева к 03 ч. 30 м. на КП-2

03 ч. 30 м. Экипаж Францева прибыл на КП.

03 ч. 50 м. Получено “добро” на вылет “охотника”.

04 ч. 15 м. Взлет самолета № 26 на “свободную охоту”.

09 ч. 15 м. Получено от самолета А-20 Ж № 26 “Возвращаюсь. Дайте курс”.

09 ч. 32 м. Посадка самолета А-20 Ж № 26.

14 ч. 30 м. Получена телефонограмма от командующего ВВС СФ: “Горячо поздравляю славных гвардейцев с крупным боевым успехом - потоплением ТР 10000 тонн водоизмещения. Ходатайствую о награждении вас и всего экипажа. Благодарю за проявленную настойчивость, в результате которой достигнута полная возможность фотографирования результатов атаки. Андреев.”

А вот как все происходило.

Францев и его товарищи по экипажу накануне спать легли рано, так как знали, что на другой день им предстоит боевой вылет. А ночь выдалась ненастная. Шли снежные заряды, постоянно наваливаясь на приземистое жилище летчиков. От этого усиливался ветер, завывая в печной трубе. Но в тесной землянке было тепло и уютно.

Чуток солдатский сон. Любая команда, даже шепотом, сразу отбрасывает сновидения. Так и на этот раз. Скрипнула дверь. Прозвучало одно слово.

- Время.

Галкин первым выглянул из помещения и радостно сообщил.

- Погода, как по заказу!

Точно в назначенное время экипаж выстроился у воздушного лайнера. Техники и мотористы заканчивали его подготовку к полету. Серебристое тело торпеды вытянулось под фюзеляжем. Подъехал майор Литвинов. Хозяйским взором окинул самолет, задал несколько вопросов летчикам и на прощание сказал.

- Не надейтесь на хорошую погоду. Туда дальше над морем низкая облачность. Соображайте, как ее лучше использовать. В общем действуйте разумно. Ты, Францев, умеешь это делать, - добавил он с улыбкой.

- Нас не ждут, но мы придем! - шутливо заметил тот, занимая свое место в самолете.

Гул мотора наполнил аэродром. И вот торпедоносец уже в воздухе. Вскоре он окунулся в легкую дымку тумана, все более расползающегося над морем. И чем дальше, тем больше ухудшалась видимость. Появились облака. Они надвигались все больше и больше. Францев опускал самолет под них, прижимаясь к воде так, что временами казалось, будто лайнер готов врезаться в пенящие волны и уже срывает пену с их гребней.

На такой малой высоте обзор моря очень ограничен. Напрасно все трое из экипажа напряженно всматривались в кромку водной поверхности, время летело, как и самолет, но море оставалось пустынным. По часам пора было завершать “охоту”. Да и горючего оставалось немного. И все-таки не хотелось возвращаться вхолостую.

- Просмотрим вон те фиорды, - кивнул в сторону скалистых гор Францев.

Торпедоносец взмыл вверх и пронесся вдоль нескольких узких заливов с высокими обрывистыми берегами, уходящими в глубь земли. Облетели немецкую базу. Слева по-прежнему уныло тянулась ломаная гряда гор. Черные скалистые стены в иных местах вздымались к небу на километр-полтора.

- Мессеры! - тревожно доложил Галкин.

- Вижу, - спокойно отвечал Францев.

Он направил самолет вверх, ближе к облакам, чтобы нырнуть в них, если истребители, которых было два, заметят самолет.

Но этого не случилось, и торпедоносец продолжал поиск. Приблизились к берегу, всматриваясь во все прибрежные извилины, причудливо обрамленные высокими, хмурыми скалами. Нет, ничего не видно.

А баки с каждой милей лета становились легче. Стрелок-радист начал беспокоиться.

- Не пора ли нам домой, товарищ командир?

Францев вздохнул.

- Конечно, пора. - Однако тут же добавил. - Напоследок проверим вон тот уголок, а потом видно будет.

Пролетели “уголок”, оказавшийся тоже пустым, и поднялись повыше, чтоб бросить последний взгляд из-под небес и под конец обозреть все вокруг. Иными словами, Францев до предела использовал возможности торпедоносца и сполна - арсенал тактических ходов. Его настойчивость была вознаграждена.

Впереди, по курсу самолета, плыл большой корабль. Один. Без охраны. Он прижимался к самому берегу, фон которого скрадывал его очертания. Несколько мгновений вся троица экипажа, замерев, всматривалась в это удлиненное судно.

- Вижу корабль! Атакуем! - жестко произнес Францев, теперь уже не теряя ни секунды.

Резко снизив самолет, он избрал наилучший для атаки курсовой угол. И не забыл включить фотоаппарат. Потому что именно в этом полете решил обязательно сделать хороший снимок торпедного удара. Снимки-то уже делали, но они были не совсем удачные.

Как потом Францев рассказывал в статье для газеты “... экипаж давно уже собирался произвести фотографирование результатов своих торпедных атак. Но все как-то не представлялось случая. То противник открывал буквально ураганный огонь из корабельных и береговых орудий, не давая никакой возможности сделать повторный заход; то фашистские истребители набрасывались на торпедоносец и нам с большим трудом приходилось уходить от преследования. А когда обстановка позволяла повторно заходить на цель, фотографировать было нельзя вследствие наступления темноты.

Незадолго до этого вылета мы договорились с экипажем Маркова и, в частности, с гвардии капитаном Толкачевым о том, чтобы при первом возможном случае обязательно зафиксировать результаты атаки. Каждый из нас стремился первым привезти хороший фотоснимок.

Уходя в полет 2 апреля, мой экипаж твердо решил доставить снимок, по которому легко было бы судить о точности попадания торпеды. Еще на земле я тщательно проверил аппаратуру - она работала исправно. В районе цели все способствовало практическому претворению решения. В момент сбрасывания торпеды сфотографировал цель.”

На корабле царило спокойствие. Немцы, видимо, совершенно не думали о появлении в здешних водах смертоносных советских железных птиц и не успели даже поднять тревогу. А торпеда стремительно понеслась на танкер.

Подробно вспоминает об этом П.А. Галкин. Вот его рассказ курсантам Ейского училища 21 апреля 1995 года.

Сохранились две фотографии той атаки. На первой - остров Арне и корабль в момент залпа. На второй - взрыв, пожар на корабле. Когда нажимаешь на кнопку для выстрела торпедой, автоматически срабатывает и затвор фотоаппарата.

Я хорошо видел ход торпеды. Сверху четко просматривался ее след на воде, пузырьки воздуха, которые образуются при работе газопаровой машины. Торпеда несется на глубине одного метра от поверхности, поэтому и остается след. Если волнение на море не более двух баллов, он виден отлично. Не только с самолета, но и сигнальщикам атакуемых кораблей. Они сразу же дают сигнал: “торпеда справа” или “торпеда слева”.

На этот раз немцы проспали ход торпеды. Я видел, как она мчится к курсу корабля, и мысленно представлял, где они пересекутся. Но подойдет ли в это место танкер? Сначала было впечатление, что не подойдет и торпеда проскочит перед его носом. Или вдруг судно изменит ход! Однако резко изменить курс такой большой корабль не может. А торпеда километр покрывает за 50 секунд. Увильнуть от нее способны лишь некрупные маневренные суда - катера, сторожевые корабли. Такие же, как эсминец, крейсер или танкер, даже если рулевой переложит руль до отказа, еще 15-20 секунд движутся прямо и только потом начинают менять направление.

Этим-то и пользуются как подводники, так и мы, торпедоносцы. Если хорошо прицелиться и точно рассчитать угол выстрела, то большой корабль уже не увернется. Так получилось и на этот раз. Сближение шло синхронно, я уже представлял, как торпеда ударит прямо в середину корабля.

Но что это? Кажется, он ускорил ход и торпеда опаздывает, судя по пузырькам над водой. Но я не учел, что пока пузырьки проявятся на поверхности, торпеда уйдет вперед метров на триста. Ведь за секунду она проходит 20 метров, а пузырьки через метровый слой воды выходят наверх через 3-4 секунды. Но я еще не успел все это сообразить, как раздался взрыв.

Торпеда угодила в корму танкера. Огромный водяной столб поднялся над кораблем. Корма отвалилась. Полетели в воздух обломки. А командир самолета уже делал разворот и вновь подлетал к тонущему судну.

- Момент самого взрыва зафиксировать на пленку я не успел, - рассказывал потом Францев. - Поэтому мгновенно развернулся и сфотографировал цель еще раз. Снимок получился хороший: видны развороченная корма танкера и столб дыма. Ясно видно, что судно тонет.

“Прав был гвардии старшина Шелкопляс, который в своей статье высказался за то, чтобы снабдить стрелка-радиста фотопленкой, - продолжал Францев в газетном материале. - Я должен заявить, что опыт сегодняшнего фотографирования полностью подтверждает эту точку зрения Шелкопляса. Если бы у моего стрелка-радиста гвардии старшего сержанта Антипичева был “ФЭД”, то нам, безусловно, удалось бы заснять на пленку и самый момент погружения. Я уж не говорю о том, как важно иметь аппарат стрелку-радисту, особенно в случаях, когда торпедоносец встречает сильное огневое противодействие.

Справедливость требует сказать, что гвардии капитан Кочелаевский совершенно правильно поставил в своей статье вопрос о том, что в крейсерских полетах экипажи торпедоносцев вполне могут зафиксировать результаты своих атак.”

Возвратимся же к выше рассказанному эпизоду. Большой танкер водоизмещением 10000 тонн был уничтожен. Однако не успели летчики прийти в себя от этой победы, как пришлось вновь вступить в отчаянную борьбу, теперь уже за самолет, за свою жизнь.

С восточной стороны на торпедоносец ринулись два истребителя. Но командир самолета был начеку, сразу же направил машину в облачность и “Мессершмитты” потеряли его.

Летчики вздохнули свободнее: теперь осталась одна задача - добраться до дома. Некоторое время все шло хорошо, лайнер спокойно летел вдоль норвежских берегов, окутанных сплошным туманом.

Но вдруг умолк левый мотор - отказала бензопомпа. К тому же перед этим стало трясти правый мотор. Положение становилось опасным. Выход из него зависел от мастерства пилота. Выручила его находчивость.

- Качай бензин ручным альвеером! - приказал он штурману.

Сам же открыл кран кольцевания, и мотор снова заработал. Галкин засучил рукава и без отдыха весь путь, не переставая, подкачивал бензин. Однако экипаж подготовил все необходимое и на случай, если самолет не дотянет до аэродрома и посадку придется совершать где угодно...

Аналогичная история произошла с экипажем гвардии капитана В.В. Пирогова. 18 декабря 1943 года он вылетел на “свободную охоту”. У острова Ролфсей обнаружил караван судов противника и атаковал его. Торпеда, выпущенная с самолета, взорвала транспортное судно в 7000 тонн. Однако это досталось недешево, на торпедоносец обрушился шквал снарядов артиллерии всех кораблей. В один из моментов самолет сильно тряхнуло, раздался оглушительный треск. Это снаряд угодил в заднюю часть кабины стрелка-радиста, образовалось большое отверстие. Оказался пробитым и правый борт самолета, два троса руля поворота перебиты, а трос руля глубины держался буквально на ниточке.

Стрелок-радист Валерий Черемных с тревогой доложил об этом командиру.

- Немедленно перевязать тросы! - приказал тот.

Как? Чем? Черемных лихорадочно стал искать и, увидев переносную лампочку, оторвал от нее шнур. Однако шнур оказался коротким. Тогда Черемных бросился к аптечке, схватил бинты, свернул их потуже и связал концы тросов. Потом снял ремни со своего снаряжения и штурмана и стянул последний трос. Задание было выполнено. Самолет продолжал полет и благополучно долетел до своих.

Кстати сказать, Герой Советского Союза, полковник в отставке В.В. Пирогов живет в Москве. Продолжает работать. Мы с ним поддерживаем связь, переписываемся. А в том, 1944 году, после геройского рейса торпедоносца Францева 2 апреля, Пирогов в газете “Североморский летчик” написал:

“Можно ли считать потопление танкера простой удачей Францева? Конечно, нет. Еще до полета он рассказывал мне о двух вариантах атаки, разработанных им. Как раз один из них он и применил в той операции. Так что дело не в удаче, не в везении, как считают некоторые. Все зависит от точного расчета, от воли и настойчивости. От мастерства, помноженного на дерзновение. Именно это характерно для Францева и является основой его боевых успехов.”

В музее ВВС Северного флота хранится рукописная книга В.В. Пирогова - боевой путь его самого, однополчан; размышления Владимира Васильевича о войне, поражениях и победах, о потерянных друзьях и товарищах. Многое посвящено Евгению Францеву. Здесь я пересказываю те места рукописи, где Пирогов дал оценку подвига Францева и его товарищей по экипажу, поведал о том, как они возвращались на свой аэродром.

           

На очередной вылет. Францев занимает свое место в кабине самолета.

 

Фотографии торпедирования немецкого танкера, водоизмещением 10 000 тон.

 

Взрыв в кормовой части танкера.

Высокое искусство летчика.

Из воспоминаний В.В. Пирогова.

Наиболее замечательной иллюстрацией вдумчивой и тщательной подготовки, высокого профессионализма в нашем деле является летчик Е. Францев. В этом молодом человеке поражали необыкновенное упорство и целеустремленность. Умен, тверд в решениях и независим в суждениях. И в то же время внимательно присматривался к методам торпедных атак старших, более опытных товарищей. Подробно, до мелочей, расспрашивал о каждом интересном вылете. Сохранил это правило и тогда, когда уже имел собственный опыт. Стремился летать на “свободную охоту”, или, как тогда у нас было принято называть, “крейсерские полеты”.

Францев хорошо понимал, что успех “свободной охоты” возможен только тогда, когда выработаны необычные, новые приемы атак и поиска. И вот у него рождается замысел глубокого проникновения в тыл врага. Он его разработал и осуществил.

2 апреля 1944 года Е. Францев уничтожил танкер 10000 тонн водоизмещением в районе Тромсе. Торпедирование танкера - большая победа. Но в районе Тромсе, за пределами района действия самолета-торпедоносца, просто уникальна. Танкер шел одиночно, без охранения, днем. Фашисты не предполагали, что советский торпедоносец может появиться в данном районе. Это они полностью исключали.

Дело в том, что на “свободной охоте”, одиночно мы летали морем вне видимости РЛС, установленных фашистами на северном побережье Норвегии. Е. Францев летел туда морем, прошел незамеченный, нашел танкер и атаковал его. Нужно возвращаться, но лететь уже морем нельзя: не хватит горючего. Оставался только один путь - напрямую, через горные районы северной Норвегии.

Но здесь много препятствий. Первое - аэродромы немецких истребителей в городках Лаксельвен, Киркинес и другие. Они могут перехватить торпедоносец. Чтобы не дать себя обнаружить, необходимо лететь на малой высоте, бреющим полетом, в обход аэродромов.

Тут вторая трудность. Район гористый и долины не совпадают с курсом обратного полета. Надо четко знать, где пролететь над хребтами, где лучше пересекать их, не отклоняясь от генерального направления на базу. Короче, требовалось знание не только основных контрольных ориентиров, но и детальная ориентировка по всему маршруту.

Францев и его штурман умело преодолели все препятствия и уверенно завершили полет. Но уже перед линией фронта Евгений все-таки уклонился от расчетного курса и неожиданно выскочил на бреющем полете прямо на аэродром фашистов. Вначале у немцев был, видимо, просто шок от такой наглости советского самолета.

Но шок быстро прошел, и вот уже дежурная пара немецких истребителей поднимается в воздух. Францев однако успел развернуть торпедоносец и повел его на север, в тундру. Между тем немцы бросили на перехват советского самолета истребителей и с других ближних аэродромов. Но наш ас обхитрил их.

От аэродрома он полетел на север, это зафиксировали все наземные службы немцев. Но через пару минут, когда немцы его уже не видели, Францев резко развернул лайнер и устремился прямехонько на восток. Этот маневр сбил с толку истребителей, которые рвались на север, а за кем гнались, тот уже был далеко в стороне.

Торпедоносец пересек линию фронта и подлетел к своему аэродрому с юга, что было редкостью. После посадки в баках самолета осталось горючего всего на 8-10 минут полета, только “на второй заход на посадку”, как говорят летчики.

Не раз с Евгением обсуждали его этот, можно сказать, уникальный полет. Он выдающийся и, вместе с тем, закономерный, не случайный. Как потопление крупного транспорта, так и сложный рейс на свой аэродром. Все действия экипажа были детально продуманы.

Маршрут рассчитан на дальность и расход горючего, разработана таблица использования бензина и режимов работы моторов. Полет в горах изучен по картам с консультациями опытных разведчиков, летавших в тех районах. Рассчитаны и проложены маршруты по нескольким вариантам. Предусмотрены различные действия на случай встречи с истребителями противника или неожиданного выхода на аэродром этих истребителей. Что как раз и случилось.

Но так как схема действий уже была намечена, этот опасный сюрприз не застал летчика врасплох и он не потерял ни секунды на обдумывание и поиск лучшего решения. А сразу выполнил то, что было предусмотрено. Обманный маневр был в запасе. Он явился запланированной “заготовкой”. Во всем Францев действовал по всесторонне подготовленному плану, причем плану необычному по своей главной задаче - бить врага там, где он не ожидает; действовать таким образом, какого неприятель представить не может. Выигранные мгновения позволили торпедоносцу уйти из зоны видимости немцев раньше, чем взлетели немецкие истребители. И они уже действовали наобум.

Вместе с тем полеты Францева сопряжены с большим риском. Они на грани предела во всем: дальности полета, использования горючего, решительности атак. Но эту грань он не переходит, он четко чувствует ее и точно выдерживает. Действия его неожиданны и безумны для неприятеля, но не для него. Отсюда вывод - его успехи закономерны и заслуженны, но никак не случайны.

Что такое случайность? Необдуманный вариант возможных явлений и действий. Случайность возникает, как правило, тогда, когда исполнитель всесторонне не подготовился, что-то не додумал. То есть не учел всего многообразия обстановки. Это, к тому же, порождает поверхностную оценку неожиданности в бою и неудач в делах. Часто можно слышать от людей, стремящихся не обременять себя “лишними” часами анализа и продумывания предстоящего дела, такое мнение: импровизированные, удачные действия - результат везения и случайности, а не глубокой многогранной подготовки.

Конечно же, это ошибочное мнение. Недаром великий полководец Суворов на такую оценку успехов его действий ответил: “Везение? Но когда-нибудь нужно и умение”.

Вот еще одно мнение скептиков. А как быть с неординарными действиями, импровизацией, риском, наконец, дерзостью?

Конечно же, все это необходимо, без этого на войне не бывает. И этим отличаются наши лучшие летчики. Но какова цена дерзости и риска, если они не подкреплены опытом и не обоснованы анализом, не взвешены до деталей? Мне думается, риск - это предельно допустимая вероятность успеха, продуманные действия до предельной черты. Переступить ее - значит все потерять. А в бою - зачастую и жизнь. Значит, надо четко уяснить и рассчитать этот предел.

Неординарные действия близки к импровизации, когда воин без предварительной подготовки, сходу, неожиданно выполняет новый тактический прием. Теоретически - да. Но на практике, в бою все-таки, если заранее многое не продумано, не подготовлена хотя бы схема - основа этого приема не рассчитана, то это опять авантюра. Правда, раз-другой может и получиться удачно, но это будет уже случайностью.

В полетах Францева подобного никогда не было. Все его действия подготовлены глубоким анализом, а в бою дополнены умелой и неожиданной импровизацией.

Это - высокое искусство летчика, основанное на умении, разуме, отваге.

Бомбовые удары

День 2 апреля 1944 года стал днем славных побед и других летчиков. Экипаж Францева еще находился в полете, когда разведка донесла, что в одном немецком порту стоят на разгрузке транспорты. Командование решило срочно уточнить эти данные.

Разведку поручили летчикам-истребителям лейтенанту Лапину и младшему лейтенанту Дмитрику. Вернувшись, они подтвердили - да, в порту немецкие транспорты.

Их сообщение ожидали уже подготовленные штурмовики. Без промедления они взмыли в воздух, ведомые лейтенантом Шейкиным. Летели морем, высоко. Приблизившись к порту, развернулись и вышли на цель со стороны солнца. Поэтому увидали их немцы не сразу, а когда штурмовики уже были над ними. Зенитчики ближайшей батареи, спохватившись, открыли, было, огонь, но тут же на них обрушились снаряды и бомбы с самолета младшего лейтенанта Васина, задача которого как раз и состояла в подавлении батарей неприятеля.

Остальные штурмовики спикировали на суда и осыпали их бомбами. Сильные повреждения транспорту, водоизмещением 2000 тонн, нанесли бомбы, сброшенные с самолета лейтенанта Якубовича. А грозные “подарки” неприятелю младшего лейтенанта Суворова пустили на дно буксирное судно. Обрушив смертоносный груз, самолеты полетели домой, и только тогда вслед им заговорили полуразбитые немецкие батареи.

Для уточнения данных о результатах удара и дополнительной разведки уже в сумерках была послана новая разведка - пара тех же истребителей, Лапина и Дмитрика. На этот раз летать было сложно. Истребители отсутствовали долго, и о них уже стали беспокоиться, тем более, что стало темно, посадка самолета осложнялась. Но вот раздался гул самолетов и оба “ястребка” искусно опустились, хотя уже наступили густые сумерки, а подсвечивание отсутствовало.

Выслушав доклад летчиков, командир объявил им благодарность. Данные оказались ценными. Основываясь на них, командование сразу же организует новый удар по врагу.

С рассветом, чтобы застать противника врасплох, без дополнительной разведки, в бой поднялась группа штурмовых самолетов под командованием капитана Синицина. Еще перед подходом к порту ведущий увидел на рейде два транспортных корабля, один водоизмещением 3000 тонн, другой поменьше.

- Внимание, вижу цель, перестраиваться в правый пеленг, - передал Синицин летчикам, летевшим следом.

И вот через несколько мгновений из-за небес, словно крылатые стрелы, штурмовики понеслись на суда и порт врага. Капитан первым ввел самолет в пике, за ним ринулись вниз штурмовики летчиков Суворова, Васина, Якубовича. Синев атаковал судно, стоящее в стороне, а Марьянов - склады, расположенные на причале. Град бомб окатил суда и порт. Повсюду взрывы, огонь, дым. И хотя зенитные батареи немцев открыли огонь, защитить они уже ничего не смогли. Транспортный корабль водоизмещением 3000 тонн был потоплен, повреждены другие суда и склады порта.

А вот наши самолеты были под надежной защитой: в обоих вылетах их сопровождали истребители летчиков Бойченко, Кужанова и Малиновского.

Славный рейд экипажа Францева 2 апреля, его фотоснимки привлекли особое внимание командования. Когда проявили пленку в штабе флота, командующий пригласил экспертов, в частности, подводников, которые четко определяют класс любого корабля и его водоизмещение. Во всяком случае, моряки лучше знают суда, чем летчики.

И на этот раз они уверенно определили, что данное судно - танкер, трехтрюмный, водоизмещением 10000 тонн. Добавим, что впоследствии это подтвердили и разведданные.

После этого имена Евгения Францева, Павла Галкина и Семена Антипичева стали известными не только на Северном флоте, но и на других. О них писали в газетах. Отважные рабята! Топят не только корабли врага, уничтожают даже подводные лодки.

В газете “Североморский летчик” 4 апреля две первые страницы посвящены достижениям францевского экипажа. Передовая статья - “Настойчиво искать и топить корабли врага” и выступление Францева “Результаты атак на пленке” со снимками. На второй странице статьи “Находчивость гвардии лейтенанта Францева” - рассказ о потоплении танкера и фотография героев - командира и штурмана.

А газета “Краснофлотец” свой номер за 7 апреля целиком посвящает боевым делам прославившегося экипажа.

В музее Героя Советского Союза Е. Францева в школе №9 города Чернушки все эти газеты имеются. Есть там и листовка с фотографиями членов экипажа и результатов фотосъемок торпедированного танкера 2 апреля 1944 года.

Вскоре после успешных действий летчиков, о которых было рассказано выше, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 апреля 1944 года 9-й гвардейский минно-торпедный авиационный полк был награжден орденом Красного Знамени.

В конце апреля на Северный флот приезжали Народный комиссар Военно-Морских Сил флота адмирал Н.Г. Кузнецов и начальник Военно-Воздушных Сил генерал-полковник авиации С.Ф. Жаворонков. Нарком отметил успехи авиаторов флота в боях с врагом.

Тогда же особое внимание стало уделяться воспитанию у авиаторов духовного подъема, уверенности в скорой победе, стремления наращивать боевые успехи. Девиз: “Каждая торпеда, каждая бомба и снаряд, посланные в цель, приближают нашу общую Победу” стал боевым призывом летных экипажей.

Настрой, подъем духа были очень важны, ибо война шла тяжелой дорогой, забирала много жертв, люди гибли, и переносить все это было очень трудно.

Ейск, 21 апреля 1995 года. Вспоминает П.А. Галкин.

Были победы, но были и большие потери. Так в нашем полку только за один год, с сентября 1943 года по сентябрь следующего, личный состав обновлялся трижды. Набирали из Ейского и Николаевского училищ молодых летчиков. Один - два - три вылета совершат - и все. Месяца два - три пройдет, остаются считанные экипажи. Опять набирают молодежь, и вновь прежняя картина. Нередко получалось так: вылетало на торпедирование 12 торпедоносцев, а приземлялось на аэродром только пять или шесть.

У летчиков-истребителей положение было другое. Они несли гораздо меньшие потери. Иные до сорока вылетов совершали, и ничего, целы. Если уходило в полет 30 истребителей, из них не возвращались лишь два - три. Было даже такое мнение, что разведчиком можно всю войну пройти благополучно. Но это только на первый взгляд. На самом деле, зачастую, не так бывало.

Расскажу о таком случае. Два товарища прибыли из училища. Один, постарше, инструктором был. Когда они уловили, что на торпедоносцах летать опасно, раз - два и тебя нет, решили схитрить и каким-то образом перешли на истребители, в разведчики. Правда, стали опытными летчиками, умелыми разведчиками, хотя и осторожными. И что же? Оба были сбиты в самом конце войны. Никто не застрахован.