Проблема «сарматизации» Боспора в отечественной историографии

Вопрос об особенностях исторического развития Боспорского царства в первые века нашей эры неразрывно связан с так называемым процессом сарматизации, под которым понимают усиление влияния и проникновения сарматов в пределы Боспора. Литература, в той или иной мере затрагивающая эту проблему, обширна и полный критический разбор ее заслуживает специальной работы. Наша задача значительно скромнее — дать краткий обзор и анализ основных работ и теорий, ограничившись лишь приведением различных точек зрения и не вдаваясь в полемику.

Естественно, господство тех или иных представлений, в том числе и о степени варваризации Боспора и характере его культуры в «римскую эпоху» определялось общим уровнем знаний, в первую очередь имевшимся археологическим материалом, как по данному району, так и по сопредельным территориям. Кроме того, исследователи, в разное время занимавшиеся: историей Боспора, находились под впечатлением тех или иных господствовавших историко-философских концепций и устоявшихся взглядов. Различными были их интересы, специализация и уровень подготовки.

Уже на заре отечественного антиковедения раскопки на территории Керченского и Таманского полуостровов предоставили в руки ученых и просто любителей древностей множество античных вещей. Большинство их, находя аналогии в известных изделиях прочих центров античного мира, свидетельствовало о высокой культуре и тесных связях Киммерийского Боспора и Средиземноморья. Другие — удивляли своеобразием, грубой роскошью или скромным утилитаризмом. Наконец, громадное количество находок было потеряно для науки, как не «представлявшие музейной ценности». Сведения античных авторов о Боспоре, в основном известные русской читающей публике уже в первой половине XIX в., и богатые нумизматические коллекции позволяли лишь в очень общих чертах сделать вывод о том, что в жизни Боспора в первые века нашей эры определенное место занимали соседние племена.

К последней трети — концу этого века история и археология поднялись на качественно новую ступень. Не все раскопки велись на достаточно высоком уровне, но зато коллекции музеев и частных собраний пополнились. Было собрано большое число надписей, открыты новые расписные склепы. Наконец, в эти годы Россия, раздвинувшая свои рубежи к югу и востоку, посылая экспедиции в глубь Азии, все больше должна была заниматься восточными проблемами. Вопросы востоковедения, иранистики усиленно разрабатывались отечественными исследователями, и сделано здесь было немало. На фоне всего этого неопределенные варвары стали обретать языковую и культурную конкретность.

Первым провел изучение личных имен Танаиса, выделив греческие и вероятные иранские, П. М. Леонтьев[1].

О давней роли иранского элемента на Боспоре, особенно усилившемся в первые века нашей эры, впервые, наверное, написал В. В. Стасов, после открытия в Керчи знаменитого склепа с росписями, известного впоследствии под его именем[2]. В. В. Латышев в своем «Кратком очерке истории Боспорского царства» сделал упор на его политической истории, оставив много не потерявших до сих пор значения наблюдений[3]. Но собственно концепция сарматизации, вернее иранизации Боспора, была создана в трудах М. И. Ростовцева. До него не было и речи о сарматах, поскольку археологически их культура еще не выделялась из древностей степного юга и юго-востока России.

Все, что было написано М. И. Ростовцевым о влиянии сармат в боспорской истории, впоследствии никем не оспаривалось. Суть положений М. И. Ростовцева сводилась к следующему выводу: под влиянием сармат происходят значительные изменения в административном строе, военном деле, религии, быте, социальном и административном укладе Боспорского государства[4]. Эта мысль историка цитируется довольно часто, но хотелось бы отметить, что сам М. И. Ростовцев термином «сарматизация» пользовался куда реже и осторожнее, чем его последователи. Видимо, уже тогда ему было ясно, что определение «сарматы» слишком общее и только ими не исчерпывается весь ираноязычный мир и его влияние в Северном Причерноморье. На исторической арене действовали разные сарматские племена, судьбы их складывались неодинаково, роль и степень воздействия на античный мир были неравнозначными. Не случайно в ведущей работе по древней истории Северного Причерноморья: «Эллинство и иранство на юге России» он почти ни разу не употребляет слово «сарматизация», пользуясь более широким определением — иранизация. Причем эти сложнейшие процессы боспорской истории «римского» времени в данной монографии рассматриваются диалектически. Особый период существования Боспорского государства начинается с Асандра и характеризуется с одной стороны новым подъемом «эллинского элемента, нашедшего себе в лице Рима деятельную и постоянную поддержку», с другой — «ослаблением культурной сопротивляемости греков», притоком в города и ростом влияния негреческого, прежде всего иранского элемента[5]. Подчеркнем часто забываемую первую часть этого очень верного положения.

В рассматриваемое время меняется, по мнению М. И. Ростовцева, форма верховной власти. Из оригинального соединения верховной греческой магистратуры архонта и царя зависимых и полузависимых племен она превращается в чисто монархическую власть греко-восточного типа[6].

Растет количество иранских и фракийских имен среди боспорских граждан[7], но особенно иранизация проявляется в быте населения Боспора, в религии, культуре, военном деле[8], хотя при этом греческий язык, греческая культура и образованность ценились высоко[9]. Несмотря на сильную иранизацию и проникновение иранских элементов, население городов считало себя греками и выделялось из остальной массы обитателей царства[10]. 

Еще в своей более ранней статье М. И. Ростовцев выдвинул предположение о сарматском происхождении новой династии, во всяком случае одного из ее родоначальников — Аспурга[11]. Он же отмечал связи этой династии с фракийскими царями[12]. Впервые М. И. Ростовцевым была сделана попытка раскрыть социальную структуру Боспора в I — III вв. н. э., указано на большую роль «полуиранской аристократии»[13]. По работам М. И. Ростовцева разбросано множество любопытных предположений, оригинальных мыслей, мимоходом высказанных гипотез и догадок.

В своем исследовании «Скифия и Боспор» он детально остановился на анализе археологического материала Боспора того времени. В частности, касаясь самого изученного из некрополей греческих городов — пантикапейского, М. И. Ростовцев делает вывод, что «вряд ли мы имеем здесь погребения настоящих сарматов... Слишком много греческих элементов... Остается думать, что мы имеем дело с сильной сарматизацией населения Пантикапея во II в. н. э., которая проявилась не только в быте, вооружении и костюме, но и в более устойчивом погребальном обряде»[14]. Своей кульминации процесс иранизации уклада жизни Боспора достиг в III в. н. э. Тогда же, собственно, и заканчивается греко-иранский период в истории юга России и начинается новый — готский[15].

Как уже говорилось, труды М. И. Ростовцева на долгие годы определили все основные направления исследований по данной проблематике.

Важным достижением русских востоковедов-лингвистов было выделение в обширном эпиграфическом наследстве античного Причерноморья большой группы иранских имен[16].

В 20 — 30-е годы сколь-либо значительных работ, в которых рассматривались бы вопросы сарматизации не было. Раскопки на Боспоре практически возобновились лишь в конце 30-х годов. Можно лишь упомянуть статью С. А. Жебелева «Боспорские этюды», в которой дается подсчет процентного содержания греческих и туземных имен в надписях из Танаиса и Боспора и говорится о большом влиянии этой группы населения[17].

В конце 40-х годов вышла монография В. Ф. Гайдукевича «Боспорское царство», до сих пор представляющая собой наиболее полное изложение истории и археологии Боспора. Немало места в ней уделено характеристике культуры Боспора в первые века нашей эры и большой роли сарматов в боспорской истории. Делается вывод, что к III в. н. э. в культуре и населении Боспора не было уже четкого различия греческих и негреческих элементов[18]. Вместе с тем автор отмечал, что это греко-сарматское государство сохраняло «греческую окраску»[19].

В специальной статье, написанной совместно с С. И. Капошиной, он все же писал о преобладании местных элементов над греческими в римский период боспорской истории[20]. Очень сильно выступает эта концепция в исследованиях А. П. Ивановой[21].

Значительный вклад в дальнейшее развитие вопросов греко-сарматского взаимодействия на Боспоре внесли работы крупнейшего советского антиковеда В. Д. Блаватского.

Им детально рассмотрено влияние сармат на военное дело Боспора[22], искусство, торевтику, религию[23]. Именно В. Д. Блаватский предложил именовать «сарматским» период боспорской истории с I в. до н. э. по III — IV вв. н. э.[24] Придерживаясь в 40—60-е годы мнения о сарматском происхождении династии Асандра-Аспурга, он тем не менее объективно оценивал соотношение сарматского и греческого на Боспоре, не преувеличивая роли первого. «Сарматизация коснулась внешних форм жизни Боспора, местные элементы, проникая в боспорское искусство и получив широкое развитие, привели не к исчезновению античных традиций, а к более или менее их заметной переработке»[25]. Хотя прилив нового, варварского, в основном сарматского, населения и способствовал подъему и укреплению Боспора в I —II вв. н. э.[26], господствовавшим языком оставался греческий, а некрополи боспорских городов в это время сохраняли в основном эллинский характер инвентаря и обряда[27]. Все культы городов и хоры, как официальные, так и широко распространенные, «народные», были типично античными и именно в силу этого чуждыми нетерпимости и обособления[28]. В последние годы В. Д. Блаватский в ряде своих выступлений и высказываний особенно подчеркивал, что «сарматизация» не принесла сама по себе коренных, глубинных перемен в экономике, социальной структуре и общественных отношениях Боспора. Все эти явления шли параллельно, хотя и взаимосвязано. Известно его положение о том, что Боспор развивался по тем же законам, что и все античное общество, «рустификация Пантикапея шла об руку с его сарматизацией»[29]. Выступления В. Д. Блаватского в защиту приоритета античного начала в боспорской истории первых веков нашей эры были своевременны и не случайны. Для отечественных историков и археологов 50 —70-х годов характерно своего рода увлечение сарматизацией.

Проникновению и культуре сарматов в Крыму была посвящена кандидатская диссертация И. И. Лобовой (1956). Выявлению этнического состава населения Боспора уделена специальная глава[30]. При этом автор опирался в основном на уже известный со времен М. И. Ростовцева археологический материал, отмечая вслед за ним, что четкое выделение чисто сарматских погребений в некрополях боспорских городов крайне сложно. Сарматизация определяется ею, как распространение некоторых черт сарматской культуры на материальную и духовную культуру Боспора. Ничего существенно нового в экономическую и политическую жизнь государства они не внесли, хотя имело место и непосредственное вселение сармат в города[31].

Большую роль отводил в боспорской истории сарматам, в частности аспургианам, Н. И. Сокольский. С ними он связывал систему небольших крепостей-«батареек» на Таманском полуострове[32]. И. Т. Кругликова в монографии «Боспор в позднеантичное время», касаясь сельских поселений Европейского Боспора, писала, что в первые века нашей эры в них обитало сильно сарматизированное население, появившееся в «результате оседания на землю отдельных сарматских племен, или их части», получивших землю от боспорского царя[33].

В книге Е. Г. Кастанаян, появление некоторых образцов лепной посуды в ряде городов Европейского Боспора также связывается с сарматизацией[34].

Наиболее ярко теория сарматизации проявилась в диссертации Ю. М. Десятчикова «Процесс сарматизации Боспора» (1974 г.). К началу 70-х годов автор располагал уже значительно более обширной источниковедческой базой. Вышла в свет монография Л. Згусты об иранских именах в Северном Причерноморье, проведены крупномасштабные раскопки античных городов и некрополей на Таманском полуострове, появился ряд важных работ по античной и скифо-сарматской археологии. Ю. М. Десятчиков выделяет три волны сарматского проникновения на Боспор: сираки (с середины IV в. до н. э.); сатархи (конец II в. до н. э.) и аланы (70-е годы I в. н. э.)[35]. Особенность всего развития Боспора в I в. до н. э. — I в. н. э. — «интенсивный процесс сарматизации всех сторон его жизни.»[36]. Причем, по мнению Ю. М. Десятчикова, победили в этом процессе сарматские элементы, хотя тут же он пишет, что переселившиеся на Боспор сарматы и меоты становились боспорянами[37]. Автор, сторонник сармато-иранского происхождения правящей династии, пишет, что она проводила политику в интересах иранской аристократии и в значительной степени на нее опиралась[38]. Вообще, иранский этнический элемент в населении Боспора составлял значительную часть и к его вкусам приспосабливались ремесленники и все прочее население[39]. Исследователь склонен считать, что сарматы принесли на Боспор новые социально-экономические отношения, и сарматизация в итоге означала победу нового хозяйственного уклада — раннего феодализма — над рабовладением[40]. Правда, делается этот вывод в осторожной форме.

Эта некоторая, как нам кажется, переоценка роли сарматов в боспорской истории не случайна. Именно в 50—70-х годах развернулись большие раскопки сарматских, сармато-меотских памятников в различных районах. Стало возможным, хотя бы в общих чертах, представить особенности некоторых сарматских культур. Появились и новые данные по античным центрам Северного Причерноморья, требовавшие объяснения. Значительно продвинулось развитие иранистики у нас и за рубежом. Теория сарматизации особенно в 50 —60-е годы помогла успешно объяснить многие сложные явления в истории, культуре, искусстве, религии Боспора. Однако не всегда новый археологический материал и углубленный анализ старого соответствовали положениям этой теории. Процесс известного критического отношения к всеопределяющей роли сарматов на Боспоре наметился в середине 70-х годов.

Опубликованные результаты раскопок некрополей сельских поселений Европейского Боспора, а затем и некоторые выводы основанной на этих материалах диссертации и монографии В. Н. Корпусовой[41], показались вначале несколько неожиданными. И дело не в названии населения Боспора в «римскую эпоху»: боспоряне, боспорские греки или особая этнографическая группа греков[42]. Главное заключалось в том, что вопреки концепции сарматизации (в ее крайних формах) местное, рядовое население хоры Восточного Крыма по своей материальной культуре и погребальному обряду в основном оказалось весьма далеким от собственно сармат и мало чем отличалось от боспорских горожан. В городах же греческий этнос и античная культура, несмотря ни на что, все же доминировали вплоть до смутных времен III—IV вв. н. э. Во всяком случае, самые последние работы по боспорской археологии и искусству подтверждают это и свидетельствуют о не менее интенсивных и важных, чем с меото-сарматским миром, связях городов Северного Причерноморья с античными центрами Южного Причерноморья[43]. Уже в своей монографии «Сельское хозяйство Боспора», вышедшей в 1975 г., И. Т. Кругликова очень осторожно пишет об этносе и культуре сельского населения, не настаивая на его сарматской принадлежности[44].

Результаты пока весьма территориально ограниченных раскопок некрополей хоры Азиатского Боспора, тоже как будто бы не говорят о сплошной сарматизации[45]. Ограничимся лишь вышесказанным, добавив, что на современном уровне развития науки теория сарматизации Боспора уже не всегда способствует решению всех вопросов. Многому находится объяснение в собственно античной культуре и традициях Греции, эллинистического Востока, Рима. В то же время она сыграла положительную роль, поскольку привлекла научные силы к решению целого ряда вопросов греко-варварского взаимодействия вообще. В сущности, сарматизация Боспора — это проявление в конкретно-исторических условиях Северного Причерноморья процесса, характерного в это время для всех окраин античного мира — варваризации античной культуры.