Общественно-политическая сфера

Основными формами использования языка в органах государственной власти и местного самоуправления являются официальное делопроизводство и публичные выступления.

Еще в начале 1920-х г.г. ВЦИК РСФСР признал целесообразным перевод на родной язык делопроизводства «в целях приспособления советского аппарата в национальных областях и республиках к быту коренного населения и привлечения последнего к активному советскому строительству» [Фонд Р-124, оп. 1, д. 131: 38]. Для разработки плана перехода на осетинский язык в делопроизводстве Северо-Осетинский ревком создал комиссию в составе Б. Дзугаева, Г. Баракова, Б. Алборова и Г. Дзагурова. В итоге деятельности комиссии был предложен следующий документ:

1. Считать переход в делопроизводстве на осетинский язык обязательным для всех советских, партийных и других организаций Северной Осетии.

2. Делопроизводственным языком должен быть единый литературный язык, т.е. иронское наречие; дигорский язык допустим только при сношениях с центральными органами Северной Осетии, если на этом будут настаивать дигорцы.

3. Переход ввиду технической невозможности должен быть совершен постепенно; в первую очередь должен перейти ОНО, а также его учреждения.

4. Организовать курсы осетинского языка для всех служащих центральных и окружных организаций Северной Осетии.

5. Организовать... постоянную терминологическую комиссию для разработки терминов на осетинском языке...» и т.д. [Фонд Р-124, оп. 1, д. 131: 37–39].

Однако практическая реализация началась только в 1925 г., когда Первый областной съезд Советов СО АО постановил «принять меры к скорейшему переходу всего делопроизводства на осетинский язык» [Фонд Р-124, оп.1, д. 137: 27]. Областной отдел народного образования составил план и смету курсов для служащих советского аппарата, и в январе 1926 г. были впервые проведены месячные курсы, но неудачно в связи с недостаточно серьезным отношением слушателей. Этот же вопрос был поднят в сентябре 1927 г. на Втором объединенном съезде Северной и Южной Осетии по вопросам культуры и просвещения, который постановил возобновить деятельность курсов. В августе 1928 г., после заседания Президиума Северо-Осетинского облисполкома, на котором по докладу С. Косирати «Об осетинизации управленческого аппарата» было принято соответствующее постановление, начался реальный перевод делопроизводства на осетинский язык. При этом было установлено, что в Дигорском округе вместо иронского разрешается использование дигорского диалекта, в Притеречном округе с 83% русского населения — русского языка, а в колонии Михайловской с преимущественно немецким населением — немецкого (Фонд Р-124, оп. 1. д. 139: 34–36]. Начало национализации делопроизводства было намечено на 1 января 1930 г., хотя в некоторых населенных пунктах низовой партийно-комсомольский аппарат совершил этот переход раньше [Фонд Р-124, оп. 1, д. 141: 24]. Однако, в целом, перевод делопроизводства на осетинский язык наталкивался на определенное сопротивление советского аппарата, и 4 июля 1929 г. Северо-Осетинский Облисполком обязал «... под личную ответственность председателей Окрисполкомов немедленно перевести делопроизводство в низовых советах на осетинский язык. Ни в коем случае не допускать ответов на вопросы с/советов на русском языке и вместе с тем нести легкую переписку на осетинском языке с Облисполкомом» [Фонд «Лингвистика», д. № 124]. Следует отметить, что осетинские языковеды предприняли необходимые шаги для содействия функционированию осетинского языка в новой сфере, и в 1935 г. был издан «Русско-осетинский терминологический словарь по делопроизводству)?

Однако должного развития осетинский язык в сфере делопроизводства так и не получил. Как утверждает X. В. Дзуцев, «начиная с 1920 года и по сегодняшний день, ни одно выступление на сессиях Верховного Совета СОССР, пленумах Северо-Осетинского обкома (рескома) КПСС не прозвучало на осетинском языке. Все заседания и собрания высших органов власти в республике проводились и проводятся на русском языке, что наделе означало насильственную русификацию важнейших структур национально-государственного образования», «работники госучреждений и общественных организаций, в большинстве своем осетины, не хотят выступать на родном языке по телевидению, в местных газетах», «с первых дней работы Северо-Осетинского телевидения (1961 г.) ни один руководитель из первых лиц республики не выступил на родном языке». [Дзуцев 1992: 225].

Впрочем, объяснение несостоявшегося вхождения осетинского языка в деятельность государственных и общественных органов сугубо субъективными факторами, связанными с личностными свойствами осетинских руководителей, возможно только применительно к небольшому периоду, конкретно, к 1930-м годам, когда действительно существовали юридические, общественно-психологические, финансовые, кадровые и языковые условия.

Сфера культуры

Естественно, особый интерес для задач нашего исследования представляет, в основном, театральное искусство.

Появление первого театра в Северной Осетии датируется 1869 годом, когда во Владикавказе был открыт один из старейших на Северном Кавказе Русский драматический театр.

Зарождение осетинского театрального искусства относится к началу XX века. Предпосылками для его возникновения послужили первые драматургические опыты осетинских писателей, в частности Б. Гуржибекова, Е. Бритаева, Р. Кочисовой, Д. Короева. В период 1903–1904 г.г. стали возникать театральные самодеятельные кружки во Владикавказе, с.с. Ольгинское, Дигора, Ардон, Алагир. Появились осетинские театральные коллективы и в Южной Осетии, в г.г. Баку и Тифлис. С 1920 г. театральная самодеятельность стала распространенным явлением. В 1931 г. при Государственном институте театрального искусства в Москве была набрана первая осетинская студия, выпускники которой составили костяк открытого во Владикавказе 10 ноября 1935 г. Северо-Осетинского государственного драматического театра.

До начала 40-х годов в репертуаре, в основном, преобладали переводные произведения классиков мировой и русской драматургии — Ж.-Б. Мольера, О. де Бальзака, А. Пушкина, А. Островского и др.

К началу 1970-х в столице Северной Осетии функционировали четыре театра: русский, осетинский, музыкальный и кукольный.

В 1975 г. их спектакли посетили в общей сложности 441,3 тыс. человек. В 1980–1981 г. все 4 театра показали 1686 спектаклей, из них осетинский драмтеатр — 421 для 100,3 тыс. зрителей. В селах республики театры в это году показали 768 спектаклей для 175 тыс., из них осетинский театр — 160 для 38 тысяч. Русский театр совершил 147 выездов, которые посетили 17 тысяч зрителей [Дзуцев 1987].

В отчетах того времени зафиксировано, что с 1970 г. до 1980 г. общее число спектаклей возросло на 3% за счет увеличения доли осетинского театра, причем, репертуар осетинского театра был разнообразнее русского. В помещении осетинского театра, построенном в 1972 г., 740 посадочных мест, в русском — всего 485. При этом отмечается, что в осетинском и музыкальном театрах (в последнем часть спектаклей шла на осетинском языке) большая часть мест радиофицирована и обслуживается переводом на русский язык. В русском театре обратный перевод предусмотрен не был.

Однако в абсолютных цифрах реальное положение выглядело следующим образом: если в государственном музыкальном театре всего было сыграно в 1973 г. 227 спектаклей, то из них на осетинском языке прозвучал 21 (9,3%). В последующие годы количество спектаклей на осетинском языке продолжало сокращаться, и с 1989 г. в его репертуаре осетинских постановок не было вовсе. В театре «Саби» (с 1990 — Театр юного зрителя) наблюдалась аналогичная тенденция: в 1987 г. из 495 представлений на осетинском языке прошло 77 спектаклей (15,5%), а в 1989 из 367 — 46 (12%).

В 1999 г. в том же музыкальном театре из 172 спектаклей ни один не был на осетинском языке, в кукольном театре из 212 спектаклей только 48 (22,6%) — на осетинском [Сидакова 1999: 27].

Таким образом, распределение осетинского и русского языков в сфере театрального искусства характеризуется

1) абсолютной монополией русского языка до начала XX в.;

2) неравномерностью использования осетинского и русского языков с 1903 по 1935 гг. в профессиональном русском театре и в осетинской художественной самодеятельности;

3) более или менее сбалансированной ситуацией в 1930–1960-х гг., когда осетинский и русский театр имели паритетные материальные, кадровые и репертуарные параметры;

4) созданием альтернативы восприятия осетинского сценического искусства на русском языке, за счет радиофицированного перевода на русский язык в Осетинском и Музыкальном театрах, что, вероятно, было введено только для приобщения русскоязычного населения к осетинской драматургии, но, как и в случае с переводом осетинской художественной литературы на русский язык, оказалось, возможно, непреднамеренно средством определенного ускорения русификации осетинской аудитории;

5) перекосом после 1960-х годов в пользу русского языка, проявившегося, в частности, в кардинальном сокращении музыкальных и детских постановок на осетинском языке.

Представляется, что и сфера культуры, как и художественная литература, является трудно регламентируемой непосредственным образом в аспекте языкового потребления. Можно предпринять определенные меры по повышению количества и качества осетинских спектаклей, но прямого воздействия на количественные показатели зрительской аудитории это не будет иметь. Решение проблемы потребления продуктов культуры заключается в улучшении уровня владения родным языком, активизации интереса к национальной культуре и, в целом, в повышении общественного престижа осетинского языка и культуры.

Сфера периодической печати

Одной из важнейших характеристик двуязычия является дистрибуция языков в области средств массовой коммуникации, под которой в настоящее время понимается периодическая печать, радио, телевидение, кино и компьютерные информационные сети.

Зарождение печати в Осетии датируется 1 января 1868 г., когда в свет вышел первый номер русскоязычной газеты «Терские ведомости». Причем ее появление можно в определенном смысле расценивать и как своеобразный пролог к формированию осетинской национальной печати, поскольку именно через русскую периодику произошло приобщение к издательскому делу и журналистике первых осетинских публицистов. В 1882 г. во Владикавказе вышло и первое частное издание (тоже на русском языке) — газета «Терек», одним из инициаторов которой был известный осетинский просветитель И. Шанаев. В 1895 г. вышел первый номер еще одной русскоязычной газеты — «Казбек», в которой регулярно публиковались Г. Цаголов, Г. Дзасохов, X. Уруймагов, К. Хетагуров.

К 1905 г. во Владикавказе выходил из печати уже целый ряд русских периодических изданий: «Терские ведомости», «Владикавказский листок объявлений», еженедельник «Терек», «Терский календарь» (с приложением «Терский сборник»), «Казбек». В 1901 г. появился первый специализированный журнал «Сельскохозяйственный отдел». Все самые значительные фигуры осетинской интеллигенции активно участвовали в их работе: И. Кануков. А. Бугаев. А. Гассиев, Г. Малиев, С. Такоев, С. Бритаев, М. Гарданов, Д. Гибизов. А. Гатуев. Следует отметить, что инициаторами и учредителями многих русских газет были осетинские публицисты. Так, в 1906 г. инженер И.П. Дзалаев создал, преодолев массу чиновничьих препон, газету «Жизнь Северного Кавказа», которая просуществовала очень короткое время и после выпуска 9 номеров была закрыта. Вместо нее осетинские журналисты начали выпускать, воспользовавшись разрешением, которое имел известный дагестанский просветитель М. Далгат, газету «Голос Кавказа». Попытка переоформить разрешение на Г. Цаголова получила отказ генерал-губернатора на том негласном основании, что Цаголов — осетин. Правда, в конце концов, разрешение было получено, но через 24 номера и эта газета была закрыта. 16 июля 1906 г. И.П. Дзалаев начал выпуск очередной газеты — «Черкешенка», но и ее запретили через 9 номеров. Попытка продолжить деятельность в рамках вновь созданной газеты «Отклики Кавказа» также не была успешной.

Таким образом, становление журналистики в Осетии проходило в весьма трудных условиях административного диктата и жесточайшей цензуры. Следует отметить, что касалось это не только газет, создаваемых осетинскими издателями, но любой демократической печати. Тем не менее, к 1906 г. во Владикавказе на русском языке издавалось 15 газет и журналов, принадлежащих властям, частным лицам и различным обществам.

Однако, как считает В.Д. Таказов, «ни прогрессивно-демократическая печать Владикавказа, ни отдельные нелегальные издания социал-демократов Терека не могли удовлетворить потребности растущего национального самосознания народа.... Русские тексты были понятны не всем: масса осетинской бедноты была в неведении о главных событиях в России и знала о них по слухам. Росла острая необходимость в национальной газете» (Таказов 1992: 37].

Датой появления осетинской национальной периодической печати считается 12 октября 1906 г., день выхода в свет первого номера газеты на осетинском языке, которая так и называлась — «Ирон газет» («Осетинская газета»). Следует отметить, что этому событию предшествовали годы борьбы осетинской интеллигенции за право иметь свою национальную печать, напряженность которой еще очевиднее на фоне тех проблем, которые имели даже русские издания. Еще в 1891 г. священник А. Гатуев обращался к властям с предложением издавать приложение на осетинском языке к «Терским ведомостям» для духовно-морализаторского наставления осетинского народа, но даже такая мотивация не встретила поддержки руководства Терской области. В том же году Общество востоковедов, созданное во Владикавказе, также поставило вопрос о создании газеты, которую предполагалось издавать параллельно на осетинском и русском языках. И вновь отказ. В последующие годы многократные попытки решения этого вопроса предпринимало специально созданное под руководством видных осетинских просветителей А. Канукова, А. Кубалова, Г. Цаголова Осетинское издательское общество. Но и их усилия не дали желаемых результатов. Неизвестно, сыграло ли какую-то роль в развитии дальнейших событий обращение в 1905 г. к Кавказскому наместнику Владикавказского городского головы Г. Баева, но уже через несколько месяцев, в апреле 1906 г после повторного ходатайства А.С. Бутаева об издании газеты «Фидиуæг» положительный ответ, наконец, был получен.

Газета, в конечном итоге вышедшая под названием «Ирон газет», просуществовала 29 дней — с 23 июля по 20 августа 1906 г. Вышло 9 номеров, после чего, в ответ на многочисленные жалобы на резкое ухудшение социальных настроений в осетинской среде, якобы вызванном деятельностью газеты, она была закрыта.

После репрессий во Владикавказе определенная активизация произошла в Южной Осетии, где 8 марта 1907 г. вышла газета «Ног цард», относительно долго просуществовавшая (75 номеров). 16 сентября 1907 г. во Владикавказе был опубликован первый осетинский журнал «Зонд». 24 февраля 1907 появилась третья осетинская газета — «Хабар», печатавшаяся полгода. Таким образом, весь дореволюционный период осетинской национальной периодической печати характеризуется постоянной сменой осетинских изданий: в редкие периоды выходило больше одного издания. При этом тиражи осетинских газет были крайне незначительными, и они были достоянием, в основном, узкого круга городских читателей, в том числе, из-за проблем с доставкой в села.

После революции 1917 г. первой на новом информационном поле Осетии стала газета «Красное знамя», издававшаяся на русском языке под редакцией С.М. Кирова с марта 1917 г. В 1918 г. спектр изданий расширился и включал газеты «Народная власть», «Терская беднота», «Красный горец», «Красный печатник», «Красный казак», «Красноармеец». После разгрома белогвардейских войск в 1920 г. периодическая печать была возобновлена газетой «Коммунист» на русском языке. Одновременно с 1921 по 1924 гг. выходил русскоязычный орган руководства Горской республики — «Горская правда», а с апреля 1920 г. начало выходить первое послереволюционное издание на осетинском языке — газета «Кермен», просуществовавшая только полтора года до декабря 1922 г. На смену ей с 1923 г. начала издаваться газета «Рæстдзинад» тиражом в 500–800 экз. С 1925 г. в ней начали публиковаться материалы и на дигорском диалекте. С 1924 г., после преобразования Горской республики, главной русскоязычной областной газетой стала «Власть труда» (впоследствии «Пролетарий Осетии», «Социалистическая Осетия», ныне — «Северная Осетия»). С 1926 г. к русскоязычным изданиям прибавилась газета «Молодой коммунист». В 1920-е годы перечень периодических изданий был дополнен русскоязычными журналами «Известия» и «Горская мысль» (1921), «Горянка» (1922), «Горский коммунист» (1923) и осетинскими — альманахом «Зиу» (1925,1927 гг.), журналом «Фидиуæг» (с 1927 г. по настоящее время). В 1928–1930 г.г. на осетинском языке выходило приложение «Размæ» к газете «Рæстдзинад».

К началу 1930-х г.г. появились и районные газеты. В 1932г. В республике издавалось 6 газет, из них 5 — на осетинском языке. В1934 г. публиковалось 18 газет, из них 14 на осетинском языке. Из 16 изданий, выходивших из печати в 1936 г., 12 печаталось на осетинском языке. В 1930-е годы на осетинском языке также публиковался целый ряд литературно-художественных журналов и альманахов: «Абон» (1932), «Литературон хъазуатон» (1932–1933), «Мах дуг» (с 1934 до сих пор), «Пионер» (1935–1941), «Ног талатæ» (1933–1934) и др. С 1948 г. начал публиковаться и русскоязычный художественно-литературный журнал «Советская Осетия» (впоследствии «Литературная Осетия», ныне — «Дарьял»)

Резкие изменения в области периодической печати в Северной Осетии произошли в периоде 1970 г. по 1984 г. [Дзуцев 1984], когда количество газетно-журнальной продукции, издаваемой в республике, увеличилось с 11 до 20. Из них доля осетиноязычных газет составляла 32,3%, русскоязычных — 77,7%. И в объемах средний разовый тираж осетиноязычной «Рæстдзинад», хотя и повысился по сравнению с 1970 г. в 1,2 раза, уступал в четыре раза (21 тыс. и 80 тыс. соответственно) русскоязычному изданию «Социалистическая Осетия», и этот разрыв с годами увеличивался. Районные газеты выходили на русском и осетинском языках, в Пригородном районе — и на ингушском. Вузовские газеты и многотиражки предприятий издавались исключительно на русском языке, что объяснялось хорошим знанием всеми членами трудовых и учащихся коллективов русского языка.

В этот же период на русском языке издавался журнал «Литературная Осетия» и два журнала на осетинском языке «Мах дуг» и «Ногдзау» при паритетности тиражей изданий.

Общий перекос в пользу русского языка в стратегии развития периодической печати после 1960-х г.г. объяснялся тем, что большинство осетинского населения хорошо читает по-русски, а единственным основанием для сохранения осетиноязычных изданий считалось только то, что среди осетинского населения еще сохраняется какое-то число лиц, недостаточно хорошо освоивших русский язык. Видимо, мысль о том, что сохранение и расширение позиций осетинского языка в периодической печати является жизненно важным условием для сохранения общественных функций осетинского языка и его развития в целом, не могла даже оформиться в рамках превалировавших в общественном сознании интеграционистских настроений.

Существенное влияние на распределение осетинского и русского языков в периодике советского периода играла жесткая регламентация, проявлявшаяся в квотировании тиражей изданий, в разнарядках подписки на центральные и местные издания, которые приводили к тому, что незначительные тиражи осетинских газет и журналов не могли составить серьезной конкуренции огромному валу русской центральной и местной прессы.

И в настоящее время ситуация не претерпела существенных изменений. В периодической печати выходят на осетинском языке газета «Рæстдзинад» (на иронском диалекте), «Дигорæ» (на дигорском и иронском диалектах и русском языке), журналы «Мах дуг», «Ногдзау» (на иронском диалекте), «Ирæф» (на дигорском диалекте). На русском языке издаются газеты «Северная Осетия», «Экран-Вестник Владикавказа», «Этнэ-Народы Кавказа», «Коммунист Осетии», «Эхо», журналы «Дарьял», «Кавказ», «Александровский проспект», альманах «Осетия» и др. Материалы на обоих языках публикуются в газетах «Слово», «Фыдыбæстæ», в районных изданиях.

На всех этапах функционирования периодической печати в Северной Осетии реальное соотношение языков в этой сфере может быть оценено только с учетом доли центральной русскоязычной газетной и журнальной продукции, находящейся в распоряжении северо-осетинского читателя; пропорции функциональных ролей русского и осетинского языков в местной печати становятся нерелевантными при сравнении с массой русскоязычной федеральной печати на рынке Северной Осетии. Более того, именно нынешняя рыночная основа экономических отношений усугубляет положение с потреблением, покупаемостью осетиноязычных изданий, и, следовательно, создает новые, финансовые, материальные, и, соответственно, кадровые проблемы на пути развития функциональной сферы осетинского языка в средствах массовой информации.

Объемы потребления русской и осетинской периодики отражены в результатах анкетирования осетинского населения и демонстрируют абсолютное доминирование русского языка.

Таблица №2

Чтение прессы осетинским населением

	Село	Город	В среднем (%)
Чтение прессы:
Газет
На русском	69,1	91	80,1
На осетинском	30,9	9	19,9
Журналов
На русском	90,8	91,9	91,4
На осетинском	9,2	8,1	8,7

В русской этнической группе исключительным языком потребления периодической печати является русский. Можно отметить небольшую долю (7,3%) представителей других национальностей, проживающих в районах республики и читающих газетно-книжную продукцию на своих национальных языках.

Таким образом, итоги диахронического анализа функционирования русского и осетинского языков в периодической печати Северной Осетии, выглядят следующим образом:

1. Зарождение осетинской публицистики происходило в недрах русской периодической печати Владикавказа.

2. На всем протяжении сосуществования осетинского и русского языков в сфере периодической печати их конкуренция носила неравный характер в связи с тем, что, с одной стороны, в Осетии всегда присутствовала огромная масса центральной русскоязычной периодической продукции, а, с другой стороны, перечень и тиражи местных периодических изданий всегда отличался многократным превышением русскоязычной периодики над осетинской.

3. Существенными факторами, оказавшими влияние на недостаточное развитие осетинского языка в сфере периодической печати, были: а) административные препятствия в дореволюционный период, б) жесткая регламентация и квотирование подписки в пользу русскоязычных изданий в советское время, в) слабая рыночная конкурентоспособность осетинских изданий в постсоветское время.

4. Пиком развития осетинской периодики можно считать период 1930-х годов, успехи которого впоследствии были ликвидированы в ходе денационализации общественной и культурной сфер жизни национальных меньшинств, состоявшейся в 1960–1980 гг.

5. По сравнению с электронными средствами массовой коммуникации периодическая печать нам представляется менее регламентируемой в смысле потребления, а также имеющей меньшее влияние на функциональную стабильность компонентов языковой ситуации.