Эволюционно-физиологический подход к эмоциям

В самой общей форме проблему развития эмоций человека в психологическом плане выдвинули К. Маркс и Ф. Энгельс. Еще в ранних произведениях они писали: «Чувства общественного человека суть иные чувства, чем чувства необщественного человека»[262]. Вспомним их же высказывания о том, что «образование пяти внешних чувств – это работа всей до сих пор протекшей

---------------------------------------------------------- 371 ----------------------------------------------------------

всемирной истории»[263]. Это законченный набросок эволюции психологии эмоций человека. И все же изучение эмоций и в психологии и в физиологии не получило в последующее время должного развития.

Ч. Дарвин выдвинул положения, объяснившие возникновение различных эмоций человека и животных с позиций эволюционной теории[264]. Однако следует подчеркнуть, что за шесть лет до появления труда Дарвина И. М. Сеченов весьма четко представил проблему эмоций в эволюционном разрезе, подчеркнув рефлекторное происхождение их у животных и человека[265].

Несмотря на эти, казалось бы, прочные предпосылки, проблема эмоций остается неисследованной.

В зарубежной литературе одним из выражений этого является недавняя обширная обзорная статья Ф. Бич[266], посвященная инстинктивному поведению. Автор почти не затрагивает проблемы эмоций. В статье мы находим лишь отдельные замечания относительно чувствований у животных.

Генезис и эволюция эмоций совершенно не затрагиваются и в очень большой статье Д. Линдслея[267], специально посвященной проблеме эмоций. Изложение ее построено так, чтобы осветить вопросы, касающиеся лишь механизмов протекания эмоций.

Характерно, что раздел книги «Экспериментальная психология», в котором приведены указанные статьи, называется «мотивация». Терминами «побуждение», «мотивация» постоянно подменяют слово «эмоция».

В начале нашего столетия В. М. Бехтерев, стремясь преодолеть идущий от Канта психологический субъективизм в изучении эмоций, предложил для изучения мимико-соматических рефлексов, как он назвал эмоции, рефлексологический метод[268]. Однако, я думаю, эта попытка, внешне выглядевшая как способ объективного изучения, по существу, оставляла всю проблему на месте. Что, в самом деле, менялось от того, что «состояние тревоги» отныне авторы называли «мимико-соматическим рефлексом настораживания»?

И. П. Павлов занимал позицию отождествления эмоций и инстинктов. «Всю совокупность высшей нервной деятельности, – писал он, – я представляю себе... так. У высших животных, до человека включительно, первая инстанция для сложных соотношений организма с окружающей средой есть ближайшая к

---------------------------------------------------------- 372 ----------------------------------------------------------

полушариям подкорка с ее сложнейшими безусловными рефлексами (наша терминология), инстинктами, влечениями, аффектами, эмоциями (разнообразная обычная терминология)»[269].

Наряду с этими взглядами, по существу, снимавшими проблему эмоций, следует привести точку зрения авторов, которые видели в эмоциональной реакции лишь другую, психическую сторону инстинктивной деятельности. «Инстинктивные реакции и эмоциональные проявления сливаются в незаметных переходах, – говорил В. Джемс, – каждый объект, воздействующий на какой-нибудь инстинкт, способен вызвать в нас и эмоцию»[270].

Мак-Дауголл развил теорию эмоций, утверждая, что всякая эмоция представляет аффективный аспект инстинктивного процесса[271]. К этому положению Мак-Дауголла и сводятся взгляды всех тех, кто видит в эмоциях психическую сторону инстинктов: инстинкт – физиологическая реакция, а эмоции – его внутреннее субъективное состояние.

Итак, мы можем охарактеризовать современное состояние вопроса об эмоциях следующим образом: одна часть авторов совсем отказывается от их изучения, другая видит в этом лишь предмет психологии.

Создается впечатление, что, стремясь излишне ортодоксально к объективному изложению механизмов поведения, в частности, не без влияния бихевиоризма, некоторые авторы и стали на этот ошибочный путь забвения проблемы эмоций, чувствований вообще.

В какой-то мере этому противоречит заметный интерес некоторых зарубежных философов к сфере чувствований человека. Представителями этих направлений (волюнтаризма, философии «бессознательного», прагматизма и др.) являлись Шопенгауэр, Ницше, Джемс, Бергсон, Дьюи и др. Однако такой интерес имеет нездоровый, мистический оттенок. На это указывал прогрессивный американский философ Г. Уэллс. «Наиболее выразительная черта современного, широко антирационального направления в философии, – писал он, – представлена заменой рационального аспекта психики аффективным (бессознательным, влечением, желанием, эмоциями, импульсами, интуицией и т. д.)»[272].

Весьма бедно представлена проблема эмоций и в современной советской литературе. В ряде крупных работ, касающихся формирования поведения, развития психики или сравнительной физиологии высшей нервной деятельности, мы обнаруживали

---------------------------------------------------------- 373 ----------------------------------------------------------

или полное отсутствие даже упоминании об эмоциях, или о них говорится между прочим, вскользь (Н. Н. Ладыгина-Котс[273], А. Н. Леонтьев[274], В. Я. Кряжев[275], Л. В. Крушинский[276], Н. Ю. Войтонис[277], А. Н. Промптов[278], А. Б. Коган[279], Э. Г. Вацуро[280]). В полном согласии с физиологами и психологами выступают и биологи. Так, А. Н. Северцов в специальной работе по эволюции психики полностью обходит молчанием вопросы эмоций[281].

Казалось бы, работы по сравнительной зоопсихологии должны были затронуть проблему эмоций, однако эти ожидания не подтверждаются. Так, в трудах Я. Дембовского[282] мы ничего не встречаем относительно эмоций вообще. В. М. Боровский[283] затрагивает в своей книге вопросы эволюции психики, а также описывает эмоциональные реакции животных, но на протяжении всей объемистой книги не встречается даже слова «эмоция».

Эволюционной стороны эмоций касается С. Л. Рубинштейн. «Эмоциональная сфера, – пишет, он, – проходит длинный путь развития – от примитивной чувственной, аффективной реакции у животного к высшим чувствам человека»[284]. Однако, несмотря на это существенное замечание, автор в дальнейшем изложении уже более не касается вопросов развития эмоций, сосредоточивает свое внимание на психологии эмоций человека и вспоминает о филогенетических истоках их лишь в связи с анализом физиологических механизмов эмоций. В этом случае речь идет, конечно, не о сравнительной физиологии эмоций, а о результатах опытов В. Кеннона, Ч. Шеррингтона и других на собаках м кошках.

Приведем пример подхода к проблеме эмоций без привлечения эволюционной точки зрения. Речь идет о таком крупном

---------------------------------------------------------- 374 ----------------------------------------------------------

исследователе физиологии «психического», каким был К. М. Быков. Он возражал Кеннону и Шеррингтону, которые утверждали, что у животных с разрушенной корой головного мозга эмоции гнева вызываются как у нормальных Считая эмоции сложными реакциями организма, в основе которых лежат комплексные безусловные и условные связи экстеро- и интерорецептивного происхождения, К. М. Быков[285] видел одно из доказательств этому в совершенном исчезновении половых эмоций у собак, лишенных коры головного мозга. С этим мнением надо согласиться, поскольку речь идет о высших животных и об эмоциях особенно сложного типа.

Вместе с тем нельзя забывать, что у птиц, например, кора головного мозга еще не достигла достаточного развития. Однако какие основания исключать возможность эмоциональных реакций у них? Несомненно и то, что ряд эмоций (в частности, агрессии, ярости, игры) можно наблюдать и у высших животных (собак и кошек) после удаления у них больших полушарий головного мозга.

Эволюционное понимание проблемы эмоций исключает отождествление эмоций у человека с подобными реакциями животных. Примат социального в психике и высшей нервной деятельности человека имеет место в полной мере и здесь. Это аксиоматично для каждого эволюциониста. Однако можно ли ставить под сомнение значение телесных изменений в процессе протекания эмоций, столь доказательно описанных у животных и несомненно сохраняющихся в том или другом виде и у человека. Поэтому-то и надо признать неудачным и замечание вроде того, что «никакое самое точное измерение количества адреналина в крови, частоты ударов пульса, напряжения мускулов, давления крови и т. п. не может пролить света на такое, например, чувство, как любовь к родине» (М. Г. Ярошевский)[286]. Несомненный шаг вперед в разработке эволюционного подхода к изучению эмоций сделал М. И. Аствацатуров. Он различал корковые и таламические эмоции. Последние в виде безответных неясных переживаний, по его мнению, являются филогенетически более старыми, примитивными. Корковые эмоции, включающие гностические элементы, – более поздняя надстройка со всеми присущими ей коррелятами высшей нервной деятельности. В этой теории заметно влияние учения Г. Хэда о двух видах, глубокой и поверхностной, чувствительности. Он делал, как известно, попытку рассматривать эти два вида чувствительности как филогенетически различные. Концепция Хэда под-

---------------------------------------------------------- 375 ----------------------------------------------------------

вергалась существенной критике со стороны Л. А. Орбели[287]. Возможно, именно поэтому М. И. Аствацатуров рассматривал эмоции лишь в психологическом аспекте, как психическую реакцию, хотя и пытался подойти к ним как невролог.

Гораздо более перспективной выглядит концепция эмоций; развитая П. К. Анохиным. Характерно, что он отнес ее к узловым вопросам высшей нервной деятельности. Бесспорным преимуществом его взглядов является эволюционный подход, положенный в основу трактовки эмоций и психического. Автор выступает в этом вопросе как физиолог-экспериментатор и, основываясь на результатах опытов на животных, конструирует вместе с тем некоторые представления об эмоциях человека. В частности, что очень важно, он подчеркивает необходимость центральной интеграции функций, которая только и способна обеспечить реализацию эмоций. Это относится к ее «физиологической архитектуре» и ее психическому содержанию[288]. Теоретические выводы автора убедительно доказывают ценность эволюционного, сравнительно-физиологического анализа функций нервной системы. Этим работа Анохина выгодно отличается от исследований эмоций человека, которые почти полностью игнорируют значение экспериментов на животных, зато высказывают сомнительные надежды на возможность моделирования, машинного воспроизведения эмоций человека – как способа их изучения.

В нашей литературе едва ли не единственным физиологом, уделившим эмоциям значительное внимание, является И. С. Беритов. Так, в его новейшей книге мы встречаем специальный раздел «Эмоциональное возбуждение и его роль в поведении животных»[289]. Надо положительно оценить уже самую попытку физиолога привлечь проблему эмоций к трактовке поведения животных. Эта попытка представляется тем более интересной, что автор имел задачу не только рассмотреть физиологию эмоций, но и определить их морфологический субстрат. Работа И. С. Беритова интересна еще и потому, что в ней представлен обзор советской и иностранной литературы, касающейся роли эмоций в поведении.

Поставленные задачи оказались, несомненно, чрезвычайно трудными, и поэтому решение их автором не всегда приносит ожидаемое удовлетворение. Иногда это зависит не от самого автора, а от фактического состояния дела. Это, например, может

---------------------------------------------------------- 376 ----------------------------------------------------------

быть отнесено к литературному обзору. Из него видно, что литература по этой проблеме бедна.

Вместе с тем, то, что уже сделано, иногда вызывает сомнение в достоверности заключений. Так, И. С. Беритов пишет: «Очень хорошим доказательством наличия в палеокортексе нервного субстрата эмоционального переживания служат опыты Олдса (1958), который вживлял крысе электроды в риненцефалон и в переднюю часть ствола мозга. Крысу помещали в ящик, где имелся рычаг. Если крыса случайно нажимала на рычаг лапкой, то через вживленные электроды ток замыкался в мозге на очень короткое время (0,5 сек). Большей частью после нескольких случайных нажимов крыса сама произвольно начинала нажимать на рычаг ритмически согни и тысячи раз в час. Иногда после нескольких случайных нажимов крыса убегала и больше не нажимала на рычаг. Понятно, все это могло происходить только при условии, что в первом случае крыса испытывала какое-то приятное чувство, например, пищевое или половое, а во втором случае, наоборот, какое-то неприятное чувство»[290].

И. С. Беритов давно уже развивает концепцию о роли представлений в поведении животных[291]. Это вызывало неоднократные возражения ряда физиологов и философов, многие из которых, с моей точки зрения, были обоснованы. К сожалению, и сейчас И. С. Беритов, поднимая вопрос как будто бы об эмоциях, вместе с тем говорит об «эмоциональном возбуждении, вызванном представлением пищи». Таким образом, вопрос переносится из плоскости физиологического анализа в область психического. Даже при этом подходе автор не остается последовательным, не разграничивает физиологического понимания эмоций от психологического.

Именно это критиковал в свое время И. П. Павлов, говоря о «спутывании» эмоций и чувств. (Как уже указывалось, он рассматривал эмоции только с физиологической стороны). «Ведь эмоция – это есть работа инстинкта, а чувство – горечь, печаль и т. д. – это уже статья другая, это связано с затруднением деятельности больших полушарий»[292].

В недавнее время интересный очерк современного состояния психологии эмоций дал А. А. Меграбян[293].

---------------------------------------------------------- 377 ----------------------------------------------------------

В заключение я хотел бы подчеркнуть, что и инстинкты, и эмоции можно рассматривать с физиологической стороны, если иметь в виду эволюционную сторону формирования их как разных этапов развития нервной деятельности. Эмоции – более сложные комплексные, по сравнению с инстинктами, реакции, осуществление которых требует участия высших отделов развитого головного мозга, являются, по-видимому, результатом более поздних этапов эволюции, чем инстинкты – реакции филогенетически более древние. Таким образом, мы не отождествляем, а различаем инстинкты и эмоции как две формы физиологической деятельности, соответствующие разным этапам филогенетического развития.

И инстинкты и эмоции могут иметь свои психические эквиваленты. На разных уровнях филогенетического развития соотношения физиологических процессов, связанных с инстинктами или эмоциями, и их психических эквивалентов могут быть различны.

Инстинкт в этом смысле представляется физиологической реакцией с более выраженным эффекторным компонентом. По мере эволюции получают большую выраженность психические эквиваленты физиологических реакций. Это и проявляется а структуре эмоций, где психическое может быть уже очень значительным, приобретая у человека способность воспроизводиться иногда почти избирательно корковым путем.

Возвращаясь к трактовке эмоций, данной И. П. Павловым, следует заметить, что тенденция к отождествлениям безусловных рефлексов, инстинктов и эмоций, оставаясь недостаточной ввиду неэволюционного подхода, вместе с тем несет прогрессивные черты, так как она подчеркивает рефлекторную природу эмоций. Другие высказывания Павлова, относящиеся к эмоциям, дают как бы программу изучения эмоций в плане рефлекторной теории. Я имею в виду его указания на роль процессов возбуждения и торможения, изменение стереотипов нервной деятельности, лежащих в основе возникновения психических эквивалентов эмоций.

Эти черты различия, по-видимому, далеко не исчерпывают характеристики эмоций и инстинктов, но даже и они дают основания предполагать наряду с эволюцией этих реакций и различие отражательных явлений. При физиологической интерпретации эмоций мы имеем возможность с большей или меньшей вероятностью предполагать, что их проявление стало возможным на тех сравнительно высоких этапах эволюции, когда сложилась достаточно сформированная центральная нервная система, с высокой степенью ее соотношений с аппаратом эндокринных и химических регуляций. Психологический аспект этих функций позволяет говорить о соответственных этажах усложнения и качественного обогащения чувствований, включая в них и эмоции.

---------------------------------------------------------- 378 ----------------------------------------------------------

Общая схема этих представлений уже давно была дана И. М. Сеченовым. «На самой низшей ступени животного царства, – пишет он, – чувствительность является равномерно разлитой по всему телу, без всяких признаков расчленения и обособления в органы. В своей исходной форме она едва ли чем отличается от так называемой раздражительности некоторых тканей (например, мышечной) у высших животных... Но по мере того, как эволюция идет вперед, эта слитная форма начинает более и более расчленяться в отдельные организованные системы движения и чувствования... равномерно разлитая раздражительность уступает место определенной локализации чувствительности, идущей рядом с развитием нервной системы»[294].