Субъективное, психическое и сознание

Наша жизнь выражается в массе субъективных явлений. Мы чувствуем боль, движения нашего тела, переживаем состояния утомления, радости, горя, испытываем эмоции, влечения, потребности, мы видим, слышим, обоняем, осязаем и т. д. Словесные обозначения и понятия этих явлений созданы давно, частью в процессе развития языка, частью старой дуалистической психологией. Сейчас задача состоит том, чтобы понять все на основе физиологии, выделить и изучить те нервные процессы, которые наделены качеством субъективности.

Вот одно из простейших субъективных явлений. Когда человек просыпается от глубокого сна, то он сразу переживает лишь нечто неоформленное, неясный отзвук наличия субъективного состояния. Человек еще не знает, лежит ли он в постели и где, он не осознает, что это состояние принадлежит ему. А вместе с тем уже возникло нечто, до сих пор не существовавшее, новая реальность, субъективное переживание. Это примитивное психическое явление в физиологическом отношении представляет собой начальный, надпороговый, первичный уровень бодрого состояния головного мозга. Достаточно легкого движения какой-либо частью тела и переживание внезапно меняется.

Уже здесь выступает основная физиологическая характеристика субъективных состояний. Все они представляют собой организованные, высшие нервные процессы головного мозга. При этом переживается не физиологическая структура процесса возбуждения и торможения, а отражение тех воздействий, которыми вызван этот нервный процесс.

Боль, например, есть результат возбуждения определенных нервных клеток головного мозга, но человек при этом переживает не физиологическую структуру процесса возбуждения и не его локализацию в мозгу. В субъективной сфере нет никакого

---------------------------------------------------------- 146 ----------------------------------------------------------

намека на то, что в головной мозг поступают болевые нервные импульсы. Вместо этого во внутреннем мире отражается разрушительное воздействие на ткани и болевые рецепторы, раздражение которых вместе с раздражением тактильных рецепторов дает переживание локализации в теле болезненного очага.

Конечно, это сложнейшая проблема физиологии. С одной стороны, надо принять, что психические явления, наши переживания – отражение в субъективной сфере качественных особенностей организованных нервных процессов головного мозга; надо также связать различные субъективные состояния с особенностями функциональной организации нервных процессов. При этом надо стать на ту точку зрения, что психическое явление представляет собой сложный нервный процесс, а не его порождение или сопровождение. Если допустить, что субъективное явление связано с нервным физиологическим процессом лишь генетически, а не есть неотъемлемое, неотрывное свойство этого процесса на определенном уровне его организации, нечто присущее этому процессу по самому его существу, то мы будем в плену у дуализма и поставим под сомнение весь путь, которым шла до сих пор физиология высшей нервной деятельности.

С другой стороны, физиологическая организация нервного процесса не дана нам как непосредственная реальность, и в психическом явлении до такой степени доминирует его основная функция давать отражение внешней, окружающей организм действительности или внешней для головного мозга деятельности внутренних органов и состояний тканей организма, что даже странно думать о каких-то -нервных процессах, столь непохожих на все то, что дано в форме субъективной реальности. То, что дается этим отражением, мы обозначаем терминами внешних воздействий, явлений окружающей среды, и это придает субъективному отражению самостоятельную ценность.

Самый общий ответ на возникающие трудности мы находим в истории эволюции нервных функций. На определенном этапе филогенетического и онтогенетического развития присущее живым тканям общее свойство раздражимости обогащается свойством переживаемости. Это – величайший скачок, величайшее событие в ходе эволюции жизни. Возникает то, что мы называем субъективным, или в другом, более полном смысле, – психическим. Для живых существ весь смысл возникновения и развития этого нового качества состоит в том, чтобы служить внешней деятельности организма, его сложному соотношению с окружающей средой. Без наличия качества субъективности была бы невозможно поведение человека, организм которого устроен так изумительно компактно, не представляя собой громоздкой кибернетической машины, связанной с исполнительными двигательными механизмами.

---------------------------------------------------------- 147 ----------------------------------------------------------

Когда внешняя деятельность организма, обеспечивающая необходимое соотношение его с окружающей средой, по тем или иным причинам прекращается, как это имеет место при глубоком сне, наркозе или обмороках, тогда отсутствуют и те нервные процессы, которые получают отражение в субъективных переживаниях.

Нервные процессы, связанные с внутренней деятельностью организма, также переживаются только тогда, когда работу внутренних органов необходимо согласовать с внешней деятельностью. Поэтому изменение соотношения организма с внешним миром изменяет и его переживания.

Вот один из лабораторных примеров сказанного. Две собаки, перед тем как идти на опыт в камеру, в станок, имели обыкновение пить воду из поставленных на полу чашек. Собаки выпивали также и слабые растворы соляной кислоты или хинина, но отказывались пить их, когда концентрация соляной кислоты достигала 0,1%, а хинина – 0,04%. Тогда мы начали находящейся в станке собаке вливать в полость рта слабые растворы кислоты или хинина и вслед за этим кормить ее, т. е. стали превращать действие хинина и кислоты на рецепторы полости рта в пищевые условные раздражители. Когда это превращение произошло, собаки стали охотно выпивать вместо чистой воды перед опытом 1%-ный раствор хинина и 1%-ный раствор соляной кислоты. При прекращении на длительное время применения хинина и кислоты в качестве условных пищевых раздражителей или при применении их без последующего кормления возвращались прежние соотношения: собаки отказывались пить более концентрированные растворы хинина и кислоты (опыты Г. Н. Булыгинского).

Следует полагать, что вкусовые раздражения полости рта кислотой и хинином до того, как они были превращены в пищевые условные раздражители, были связаны с одними субъективными состояниями животного, а после образования условного пищевого рефлекса – с другими.

Можно вспомнить также давно установленный И. П. Павловым классический факт. Если у собаки болевое раздражение сделать условным возбудителем пищевого рефлекса, то оно вызывает только условную пищевую реакцию и не дает ни двигательных реакций, ни изменений сердечной деятельности и дыхания, свойственных болевому рефлексу. Очевидно, собака теперь не испытывает и боли.

Следовательно, при образовании условного рефлекса происходит формирование новой нервной интеграции, нового цельного нервного процесса, который отражается и как внутреннее переживание. Таким образом, субъективные явления составляют неотъемлемую часть высшей нервной деятельности и формируются в процессе этой деятельности.

---------------------------------------------------------- 148 ----------------------------------------------------------

Хорошо известны опыты Страттона и Колера на людях с применением специальных очков и линз. При первых испытаниях человек видит перевернутые зрительные изображения, но через несколько дней все приходит к нормальному положению. При этом огромное значение имеют тактильные ощущения.

«Например, – пишет Р. Гранит, – на 10-й день гиря, качающаяся на веревке перед испытуемым, казалась перевернутой, однако, как только ему позволяли притронуться к ее верхнему концу, чтобы качнуть самому, она мгновенно «переворачивалась».., совершая нормальные колебательные движения». «Неудивительно, что на 10-й день испытуемый прекрасно ходил на лыжах. Ему понадобилось только 5 дней, чтобы полностью завершить переориентацию»[87].

Наличие субъективных явлений дало животному возможность превратить в реальность своего внутреннего мира реальность окружающей среды и некоторых внутренних деятельностей и состояний собственного организма. Оно сделало нервную деятельность состоящей не из машинообразных рефлекторных механизмов, а сообщило высшим нервным процессам цельность и единство и привело человека к переживанию своей индивидуальности, а на основе словесного мышления и к осознанию себя как личности.

Физиолог не может ставить своей задачей изучение субъективных явлений как таковых, а тем более не может претендовать на познание высших форм содержания сознания человека. Он не только имеет право, но и должен объединить свои знания с данными психологии.

И. П. Павлов говорил: «Я убежден, что приближается важный этап человеческой мысли, когда физиологическое и психологическое, объективное и субъективное действительно сольются, когда фактически разрешится или отпадет естественным путем мучительное противоречие или противопоставление моего сознания моему телу. В самом деле, когда объективное изучение высшего животного, например собаки, дойдет до той степени, – а это, конечно, произойдет, – что физиолог будет обладать абсолютно точным предвидением при всех условиях поведения этого животного, то что останется для самостоятельного, отдельного существования его субъективного состояния, которое, конечно, есть и у него, но свое, как у нас наше. Не превратится ли тогда обязательно для нашей мысли деятельность всякого живого существа до человека включительно в одно нераздельное целое?»[88].

---------------------------------------------------------- 149 ----------------------------------------------------------

 «Наступает и наступит, осуществится естественное и неизбежное сближение и, наконец, слитие психологического с физиологическим, субъективного с объективным – решится фактически вопрос, так долго тревоживший человеческую мысль. И всяческое дальнейшее способствование этому слитию есть большая задача ближайшего будущего науки»[89].

Субъективный процесс, отражая нервные состояния головного мозга и внешнюю и внутреннюю среду организма, не имеет ничего похожего на то, что нам известно о работе отдельных нервных клеток и происходящих в них химических и физических процессах. Он не похож и на известные нам физиологические процессы возбуждения и торможения, хотя мы и имеем основания связывать с различными высшими нервными процессами различные субъективные состояния. Но, несомненно, должна быть объединяющая и цельная организация физиологических процессов. Вне этого невозможно обосновать материалистическую концепцию, а правильность ее неоспорима. Нельзя допустить, чтобы субъективное существовало хотя бы мгновение без того физиологического процесса, функцией которого оно является. И так же, как многообразны субъективные состояния, так многообразна и физиологическая организация. Вне признания этого мы неизбежно придем к дуализму.

В настоящее время мало сказать, что сознание есть функция мозга, с этим согласен и стоящий на дуалистических позициях Шеррингтон. Надо думать о том, какая это функция. А между тем приходится находить такие определения, из которых вытекает, что, будучи функцией мозга, сознание может затем существовать как-то самостоятельно, отдельно и даже влиять на физиологические процессы.

Наиболее труден вопрос о том, что представляет собой субъективное по своей сущности, по своему механизму. Прежде всего совершенно ясно, что субъективное переживание, даже самое простое, не может быть результатом деятельности одной нервной клетки или их группы. Это есть результат организованного нервного процесса, результат особого динамического состояния нервных центров в их сложной содружественной работе.

Представим себе, что у человека можно было бы перерезать все нервные связи зрительной коры и полностью изолировать ее от остального мозга, причем клеточные элементы сохранились бы неповрежденными, а питание их осталось нормальным через кровеносные и лимфатические сосуды. Что произойдет, если такую изолированную зрительную кору раздражать электрическим током, как это при неизолированной зрительной коре неоднократно делал Пенфилд на больных во время операций?

---------------------------------------------------------- 150 ----------------------------------------------------------

Будет ли человек испытывать какие-либо субъективные переживания в форме тех световых ощущений, которые испытывали больные? Если допустить, что изолированная зрительная кора способна давать субъективные переживания, то очевидно, что для данного человека они были бы такими же внешними, как и переживания другого человека.

Процессы в нервных клетках измеряются миллисекундами и секундами, высшие нервные процессы – секундами, минутами, часами, днями и годами. Клетки коры полушарий возбуждаются и находятся все время в состоянии деятельности и возбуждаются повторными импульсами, исходящими и от соседних клеток, и от клеток смежных отделов коры, и от других частей мозга. При этом имеются сложные циклы процессов возбуждения. Для порождения субъективного состояния нервная система доводится до высшего подъема своего возбуждения. Конечно, нельзя думать, что при этом порождается особая энергия. Если выражаться в терминах физики, то это – порождение особой организации энергетических процессов. Речь идет о явлении, к которому современная физика пока не имеет никакого подхода.

Из положения В. И. Ленина о том, что сознание есть внутреннее состояние материи, следует сделать и дальнейшие выводы: внутреннее состояние – свойство материи; различно организованная материя имеет различные внутренние состояния; субъективное, психическое, следовательно, есть внутреннее состояние высших нервных процессов.

Сложный, высший нервный процесс становится наделенным свойством сознаваемости, переживаемости, физиологическая организация нервных процессов обогащается психической организацией, составляя с ней единое неразрывное целое. В высшем нервном процессе слиты физиологическое и психическое.

Если характеризовать только одно свойство этого процесса (его физиологическую или субъективную сторону), тогда эти свойства существенно отличны и могут быть противопоставлены друг другу. Но это части единой реальности. И то и другое – функция мозга, а сам мозг – часть организма, и он как нечто живое и деятельное вне организма не существует.

Объединяя объективное, физиологическое и субъективное, мы говорим, что это «психическое», и только в таком смысле и отождествляем высшую нервную деятельность и психическое. Конечно, нельзя ставить какие-либо пределы успехам естествознания, и физиология имеет право идти в изучении сложнейших форм высшей нервной деятельности настолько далеко, насколько это будет возможно. Но на данном уровне наших знаний мы далеки от познания всей высшей нервной деятельности человека, и основное здесь долго будет принадлежать психологии, пока два этих предмета не сольются в большей части своих знаний в одну науку.

---------------------------------------------------------- 151 ----------------------------------------------------------

 

Общее о рефлекторной теории

И. П. Павлов изложил свое общее понимание рефлекторной теории в статье «Ответ физиолога психологам». Он писал: «Мы установили ряд важных правил нормальной деятельности высшего отдела головного мозга, определили ряд условий бодрого и сонного состояния его, мы выяснили механизм нормального сна и гипнотизма, мы произвели экспериментально патологические состояния этого отдела и нашли средства возвращать норму. Деятельность этого отдела, как мы ее сейчас изучили, нашла и находит себе немало аналогий с явлениями нашего субъективного мира...

Теперь перед физиологией этого отдела – необозримый горизонт напрашивающихся вопросов, совершенно определенных задач для дальнейших экспериментов вместо почти тупика, в котором бесспорно находилась эта физиология в течение нескольких последних десятилетий. И это все благодаря пользованию при экспериментах над этим отделом мозга понятием рефлекса.

Что заключает в себе понятие рефлекса?

Теория рефлекторной деятельности опирается на три основных принципа точного научного исследования: во-первых, принцип детерминизма, т. е. толчка, повода, причини для всякого данного действия, эффекта; во-вторых, принцип анализа и синтеза, т. е. первичного разложения целого на части, единицы и затем снова постепенного сложения целого из единиц, элементов и, наконец, принцип структурности, т. е. расположения действий силы в пространстве, приурочение динамики к структуре»[90].

Мне пришлось быть свидетелем разговора на эту тему И. П. Павлова с американским психологом Лешли, критике воззрений которого и была посвящена статья Павлова. Лешли заметил тогда, что это не рефлекторная теория в собственном смысле, а общие принципы всего естествознания, но И. П. Павлов остался при своем мнении.

В настоящее время западноевропейская физиология высших отделов головного мозга выходит из тупика.

Встает вопрос, сохраняют ли силу изложенные И. П. Павловым принципы и должны ли мы остаться на позициях павловской рефлекторной теории? Почему И. П. Павлов так широко понимал рефлекторную теорию?

Вся внешняя деятельность высших животных и человека есть результат работы головного мозга, и, естественно, что в отношении человека она не вся составляет предмет физиологии. Но настоящая физиология головного мозга должна быть та-

---------------------------------------------------------- 152 ----------------------------------------------------------

кой, чтобы не было противоречий и разрыва между нею и другими дисциплинами – психологией и философией, а этого разрыва не будет только в том случае, если физиолог становится на фундамент последовательного материализма. Вот почему И. П. Павлов так решительно боролся против упрощенного понимания теории рефлекса и против дуализма и стоял, правда, по-своему, на почве диалектического материализма.

В самом деле, многие наши опыты можно было бы произвести и несколько сот лет назад, они просты и их постановка не была бы затруднена отсутствием соответствующей техники. Таких опытов не было только потому, что отсутствовала правильная теория.

Если бы И. П. Павлов не пошел по пути И. М. Сеченова и был бы лишен научной смелости и предвидения, он не смог бы дать ни своего понимания явления условного рефлекса, ни учения о первой и второй сигнальных системах. Для успешной программы исследований надо принять всю его схему нервной деятельности: простые, врожденные безусловные рефлексы, начиная со спинномозговых; сложнейшие безусловные рефлексы, соответствующие прежнему понятию инстинктов; рефлексы, связанные с потребностями и эмоциями; условные рефлексы первой и второй сигнальных систем и возможность накладывания субъективных отношений на физиологические явления. К этому следует прибавить и данные регуляции тонуса головного мозга, его бодрого состояния, об укороченных условных рефлексах и ситуационных условных рефлексах.

Общей идеей всего являются принципы развития, сохранения жизни, детерминизма, анализа и синтеза и связи функции со структурой. Эта концепция в ее целом не ставит никаких препятствий для проведения тех новых исследований, которые сейчас широко представлены и на Западе и у нас. Она не затрудняет, а способствует принятию всего ценного, что дают математическая логика и кибернетика.

Однако, учитывая, что субъективное составляет неотъемлемую и необходимую часть работы мозга на ее высшем уровне, я не думаю, что на основе кибернетики можно будет создать чувствующее, мыслящее и сознающее себя существо.

Американские психологи в настоящее время много говорят о мотивации, потребностях организма, что известно и физиологии высшей нервной деятельности и включено ею в понятие сложнейших безусловных рефлексов. Они провели хорошие, красивые опыты, например опыты Олдса, но неправильны их тенденция к переоценке значения врожденных факторов и желание рассматривать организм как замкнутую индивидуальность, отрывая его от окружающей среды. Конечно, такая потребность, как голод, обусловлена изменением химизма тела, а деятельность животного, основанная на безусловном пищевом

---------------------------------------------------------- 153 ----------------------------------------------------------

рефлексе, может быть охарактеризована понятием мотивации. Но и голод, и даже самая примитивная пищевая деятельность были бы бессмысленными, если бы в окружающем мире не было пищи. Как чувство голода, так и сложнейший безусловный пищевой рефлекс потому и возникли в ходе эволюции, что животному было необходимо установить правильные соотношения с внешней средой.

Можно встретить мнение, что рефлекторная теория непригодна, так как она превращает животное в «декартовскую марионетку» (Шеррингтон), в машину, которая реагирует только тогда, когда внешние стимулы нажимают на определенные рычаги.

Прибрам в своей статье «К теории физиологической психологии» говорит: «В чем состоит существенное для психология, различие между концепцией рефлекторной дуги по схеме «стимул – реакция» и концепцией «серво-механизмов»? Наиболее существенным является изменение основных позиций. Оно состоит в переходе от представления об организме как об относительно пассивной протоплазматической массе, чьи ответы определяются внешними стимулами, к такому представлению, согласно которому организм сам в значительной степени осуществляет контроль над тем, что будет являться для него стимулом. Этот контроль осуществляется как через регуляцию со стороны центральных процессов, так и через двойную обратную связь от ответа к рецептору. Эта обратная связь может направляться к рецептору как через среду, так и через аппараты самой нервной системы. Каждый, кто прилагал какие-либо усилия к тому, чтобы разобраться в сложности процесса образования условных рефлексов у животных или у человека, почувствует ценность этого подхода»[91].

Объяснения, которые предлагает Прибрам, опираются на новые факты. Они имеют преимущество перед упрощенным пониманием условнорефлекторной деятельности, как основанной на принципе «стимул – реакция». Однако, ища спасения от недостатков прошлых взглядов в «серво-механизмах», американские психологи ошибочно думают, что метод Павлова устарел и изжил себя, что новая эра в физиологической мысли наступила вместе с новой электрофизиологией и операционной техникой. В исследованиях американских нейрофизиологов и психологов много ценного материала, прекрасного анализа нервных механизмов работы головного мозга. Но идеи «серво-механизмов» и кибернетики в отрыве от павловской физиологии высшей нервной деятельности приведут лишь к крайнему механицизму и оставят открытой дорогу идеалистическим представлениям.

---------------------------------------------------------- 154 ----------------------------------------------------------

Если нейрофизиология Шеррингтона обогащается только учением о ретикулярной системе и тем, что принимаются «серво-механизмы», то этого для материалистической физиологии высшей нервной деятельности недостаточно.

Рассматривая проблемы организации животного организма, Шеррингтон мыслит наличие трех уровней интеграции, трех механизмов объединения живого организма в единое целое.

Первая интеграция – нервная интеграция, основанная на рефлекторной деятельности. Вторая интеграция – интеграция душевной деятельности. Когда два ощущения объединяются в новое, единое ощущение, то, по Шеррингтону, это чисто душевный синтез, процесс, не только не сводимый к деятельности нервной системы, но и не зависимый от нее. Душа осуществляет свою деятельность через головной мозг, но она пользуется мозгом просто как инструментом. Она читает приходящие в кору больших полушарий сигналы, нервные импульсы, расшифровывает их и затем осуществляет через этот же мозг различные двигательные акты.

Третья и самая высшая интеграция, по Шеррингтону, – объединение души и тела, объединение физико-химической системы организма, состоящей из связанных деятельностью нервной системы частей организма, и духовной сущности, творящей из психических явлений воспринимающий, думающий и делающий сознательные усилия духовный индивидуум. Обе системы, телесная и духовная, дополняют друг друга и связаны между собой в бесчисленных пунктах. Физическое, телесное никогда не становится психическим, и психическое всегда бывает только психическим. Формальное разделение индивидуума на дух и тело, которое делается в целях анализа, – искусственность, которой в действительности нет в природе.

Чтобы представить эту окончательную интеграцию души и тела, говорит Шеррингтон, надо преодолеть необычные умственные трудности. Надо соединить две несоизмеримые вещи, два раздельных единства, которые, представляя каждое непрерывную цепь явлений (одно – физико-химических, другое – психических), в то же время взаимодействуют друг с другом, создавая окончательную цельность организма.

Шеррингтон говорит: «Эту связь следует поставить как окончательную и высшую интеграцию, в которой индивидуум находит свое завершение. Но проблема, как эта связь осуществляется, остается нерешенной. Она остается в том виде, как ее оставил Аристотель 2000 лет назад»[92].

Конечно, проблема в такой постановке никогда не будет разрешена, так как она исходит не от науки, а от религии и

---------------------------------------------------------- 155 ----------------------------------------------------------

нельзя устанавливать связь существующего с несуществующим. Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что связь с нервными интеграциями всех тех свойств и проявлений, которые приписываются душе, будет постепенно раскрываться павловской физиологией высшей нервной деятельности.

Я не слышал, чтобы кто-либо из западных нейрофизиологов открыто отмежевался от всех основных положений Шеррингтона, а это необходимо для развития материалистической физиологии. Наоборот, книга Шеррингтона «Человек о своей природе» рассматривается как выдающийся вклад физиолога в естественно-научную философию. А тогда создаваемая за рубежом физиология головного мозга, при всех своих заслугах и ценном вкладе в практику лечения больных, остается неполноценной.

Мы должны прочно стоять на теоретических позициях Сеченова – Павлова, освещаемых лучами марксистско-ленинской философии, иначе будем подавлены обилием новых физиологических фактов и частных тем и окажемся в плену чуждой нам идеологии.

 

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

 

 

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

 

Анохин П. К. Методологический анализ узловых проблем условного рефлекса [ с. 156-214 ]

 

Первоисточник:

Анохин П. К. Методологический анализ узловых проблем условного рефлекса // Философские вопросы физиологии высшей нервной деятельности и психологии / Ред. комиссия: П. Н. Федосеев (председатель), П. К. Анохин, Э. А. Асратян, Ф. В. Бассин, Л. Г. Воронин, Н. И. Гращенков, Ф. В. Константинов, П. С. Купалов, А. Н. Леонтьев, М. Б. Митин, С. А. Саркисов, Е. В. Шорохова. – М.: Изд-во Академии наук СССР, 1963. – С. 156-214.

 

---------------------------------------------------------- 156 ----------------------------------------------------------

 

 

П. К. Анохин