Глава 31. Гарри делает успехи

Гарри проснулся рано — на часах еще не было пяти. Комната была погружена в полумрак — похоже, сегодня был туман, его тяжелая влажность заползала сквозь приоткрытое окно и навевала желание поплотней завернуться в одеяло и поспать еще немного.

Гарри вздохнул — он опять был один в огромной кровати, как мореплаватель на плоту. Северус запретил ему ночевать в комнате, которую он себе вчера облюбовал — бывший кабинет профессора. Две других были безликими комнатами для гостей и представляли для него гораздо меньший интерес. Мистер Снейп заявил, что в кабинете пыль, и спать там можно будет только после боевого налета миссис Уизли.

К удивлению и тайному разочарованию молодого человека, вчера вечером Северус ушел ночевать в гостиную. Гарри долго раздумывал над его словами «Пожалейте меня, мистер Поттер». Это обращение, «мистер Поттер», звучало в исполнении Северуса весьма подозрительно, поскольку произносилось с особо мягкой бархатной интонацией, от чего у Гарри тут же приливала кровь к неподобающему месту. Впрочем, молодой человек теперь в долгу не оставался: его ответное «мистер Снейп» звучало не хуже — нежно и со вкусом, и юноша обнаружил, что его мелкая месть достигает цели: Северус впадает в беспокойство не меньше, чем он сам. Гарри замечал, что они оба неотрывно наблюдают друг за другом. Занятие было в высшей степени странным, но необыкновенно увлекательным. К несчастью, Гарри ничего не мог с этим поделать: мистер Снейп чем дальше, тем больше превращался для него в опасный магнит.

Но сейчас, сладко потягиваясь в постели, юноша задумался о другом. Жизнь с тетей Петуньей и дядей Верноном не научила его откровенности. Родственникам были неинтересны не только его переживания, но и все, что с ним происходило и не относилось непосредственно к ним самим. Когда-то в детстве Гарри мучительно задевало, что тетю волнуют любые глупые мелочи, рассказываемые ее собственным сыном, — школьные происшествия, болтовня о друзьях, всевозможные горести и радости, — и совершенно не интересуют его, Гарри, рассказы. Стоило ему заикнуться о своих делах, тетя поджимала губы и раздраженно обрывала разговор: новости племянника были ей неинтересны. Со временем он настолько к этому привык, что просто испугался бы, если бы тетка вдруг вздумала спросить: «Как дела?» К счастью, такой вопрос миссис Дурсль в голову не приходил. По этой самой причине Гарри до сих пор не позвонил в Литтл-Уингинг — уверенности в том, что тетю порадует звонок, не было и в помине.

Не привыкший делиться своими переживаниями, Гарри казался диковатым и скучным своим школьным приятелям с бойкими языками, у которых всегда наготове были всевозможные рассказы и неистощимые запасы шуток.

«Гарри, ты вообще шуток не понимаешь?» — вспомнил он слова Северуса и вздохнул: наверное, и в этом благословении Господь ему отказал: шуток Гарри боялся еще со школы, а может, даже раньше, — кузен Дадли был большим шутником и никогда не отказывал себе в удовольствии продемонстрировать весьма изощренное чувство юмора. Шутки оканчивались синяками, ссадинами и кровоподтеками, и это было не самое худшее — школьные насмешки одноклассников он до сих пор не мог вспомнить без дрожи.

Со временем Гарри смирился: с ним определенно что-то не так, во всяком случае, чувства юмора у него нет, рассказчик из него никуда не годный и как собеседник он никому не интересен. С досадой он вспомнил вчерашний вечер: вместо светской беседы в ресторане он целый час рассказывал Северусу про тетю и дядю. Как ни странно, тот слушал его с неподдельным интересом, и только теперь Гарри подумал, что тема разговора была выбрана им на редкость неудачно. Вдобавок ко всему, то важное, что он хотел рассказать, так и осталось несказанным, и теперь терзало его изнутри.

Единственный человек, кто говорит с ним, как с равным, — Северус. Единственный, кто его слушает, по-настоящему. Гарри вдруг почувствовал, как к глазам приливает горячая волна, а к горлу подступает удушающий комок. Он несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь отогнать странное чувство.

Он не имеет права ничего скрывать. От единственного близкого друга, которого обрел, и за которого готов пойти в ад, нельзя скрывать ничего, думал Гарри, старательно застилая постель и расправляя каждую складку на покрывале: он может быть таким же аккуратным, как Северус, если постарается.

Вниз он спустился преисполненным достоинства джентльменом: умытым, одетым и с приглаженными водой волосами. К его огорчению, проходя мимо зеркала, он заметил, что борьба с вихрами вновь проиграна: теперь они напоминали мокрое птичье гнездо.

— Доброе утро, — сказал он, рассматривая Северуса: очевидно, правило красивого выхода к столу на хозяина не распространялось — опять в халате, тот разлегся на диване, положив на живот ноутбук и поставив на столик дымящуюся чашку кофе. К профессорским халатам Гарри никак не мог привыкнуть, особенно к их коротким модификациям, — судя по всему, именно они и провоцировали нездоровый интерес к ногам и прочим частям тела обретенного друга.

— Гарри, — вместо приветствия сказал Северус. — Утро совершенно не доброе. Вы видели этот туман? Надо будет выйти пораньше, мы не сможем ехать быстро, — он отложил ноутбук и встал, с подозрением разглядывая прическу молодого человека. — Это так… э-э… задумано? — спросил он, разглядывая «гнездо».

Гарри смутился.

— Нет, я хотел сделать поаккуратней, но…

Северус с любопытством провел пальцами сквозь мокрые торчащие пряди.

— Вам идет, мистер Поттер, но не лучше ли было воспользоваться гелем для волос? Давайте пить чай, у нас мало времени.

— Северус, нам надо… я хотел с вами поговорить, — робко начал Гарри, безуспешно пытаясь пригладить волосы.

— Что-то не так? — нахмурился мистер Снейп.

— Нет-нет, все в порядке, но…

— За завтраком и расскажете, — профессор кивнул в сторону стола, — правда, завтрак у нас сегодня скудный, вся надежда на миссис Уизли, но она приходит к семи часам, когда я уже ухожу.

Важный разговор тут же вылетел у Гарри из головы.

— Северус, а что она скажет… когда увидит, что я здесь? — взволновался он.

— Началось, — буркнул мистер Снейп. — Что скажет миссис Уизли. «Добрый день, Гарри», вот что скажет. «Не запихивайте носки под кровать, а кладите их в стиральную машину», — передразнил он интонацию экономки.

Гарри хихикнул и слегка покраснел: его носки лежали именно там, где не желала их видеть миссис Уизли.

— Ничего себе, «скудный завтрак», — Гарри окинул взглядом заставленный божьими дарами стол.

— Не пугайтесь, мистер Поттер, по средам и пятницам я наедаюсь на сутки вперед, — мистер Снейп придвинул Гарри пакет хлопьев и молоко. — Дурная привычка. Наесться, естественно, нельзя, зато какой психологический эффект, — пробормотал он, щедро вытряхивая хлопья в тарелку.

— Ночное дежурство, — сообразил Гарри. — Как я мог забыть!

— Вы разве помнили? — удивился мистер Снейп.

Гарри обиженно прищурился: он помнил абсолютно все, что касалось Северуса.

— Так что вы хотели сказать, мой дорогой мистер Поттер?

Гарри едва не подавился хлопьями. В словах «мой дорогой» не прозвучало и следа иронии. Он набрал воздуха в грудь, но так и не смог ничего сказать, — опять глупо покраснел, нахмурился, и, опустив ресницы, принялся внимательно рассматривать движение хлопьев в молоке против часовой стрелки.

До него донесся вздох мистера Снейпа. Он быстро поднял взгляд, но обнаружил, что Северус не менее сосредоточенно изучает свойства поверхностного натяжения жидкостей — присыпает молоко хлопьями и следит, как те тонут.

— Северус, а можно спросить… одну вещь. Глупую, — сказал, наконец, Гарри.

— Вам все можно.

— Если не хотите, не говорите, — предупредил молодой человек.

— Я никогда не говорю, если НЕ ХОЧУ, мистер Поттер. Хоть пытайте.

— Почему у вас… такая гадкая кличка? — спросил Гарри и покраснел.

— Сопливус? — спокойно спросил мистер Снейп, намазывая маслом тост.

— Угу, — Гарри взял нож и нервно крутанул его на столе.

— Плакса, рева и обидчивый сопляк, — сказал Северус, откусывая тост. — Был. В школе.

— Не верю! — Гарри подскочил, сжимая в руке нож. — Только не вы!

— Мистер Поттер, положите нож. Самоубийство — не выход из положения.

Гарри перестал крутить опасный предмет сервировки и недоверчиво уставился на Северуса.

— Вы не могли быть… вы опять шутите!

Мистер Снейп вдруг положил ладонь поверх руки Гарри.

— Не шучу. Я именно таким и был. Лет до шестнадцати, если не больше. Хотите — спросите Ремуса или Сириуса, мы учились вместе.

— Кто придумал это кличку? — сердито спросил Гарри.

— Погодите, я нож приберу, — ухмыльнулся мистер Снейп. — Не помню, кто.

— Вам Сопливус не подходит, — сурово сказал Гарри. — А я — Монах, — с обидой прибавил он.

Мистер Снейп шевельнул бровью и дернул углом рта.

— Не подходит, думаете? Предлагаю поменяться. В последнее время… ощущаю себя законченным монахом.

— Хотите сказать, мне подходит Сопливус? — рассердился Гарри.

Северус вдруг расхохотался.

— Гарри, вы прекрасны в гневе. Сердитесь почаще.

Если бы в этот момент он не встал и не коснулся губами взъерошенной макушки разгневанного Монаха, Гарри бы наверняка обиделся. Губы мистера Снейпа переместились к его уху, а руки погладили плечи с такой нежностью, что праведное негодование растаяло, как дым.

— Не обижайтесь на всякую чепуху, Гарри, — мягко сказал Северус. — Всегда найдутся желающие бросить камень… унизить… да хотя бы просто гадость сказать… Может, им заняться больше нечем. А вы… — он опять запустил пальцы в его торчащие на макушке волосы, — вы будьте выше этого. Я верю, вы можете, дорогой мой. Знаете, если я расскажу вам о моем отце, ваша тетя покажется вам добрейшей женщиной на земле. Мы все проходим через разные страдания и меняемся. И если вас не сломало всё то, что вам пришлось пережить, это значит, что вы намного сильнее, чем думаете, — он вплел пальцы в волосы молодого человека и не спеша гладил, перебирал забавно торчащие вихры. — Когда-то я себе сказал: «Единственный человек, с кем нужно воевать — это ты сам, Северус». Не стоит сражаться с другими, Гарри. Пусть думают, что угодно, говорят, что вздумается. Если вы победите себя — победите и других. Я верю, у вас получится. У вас всё получится, — тихо прибавил он и нежно сжал его плечо.

Гарри, до этого неподвижно глядевший перед собой, вдруг вскочил. Его губы задрожали, он глотал воздух ртом и часто моргал.

Наверное, всему виной был туман. Те слезы, которые с утра коварно подбирались к Гарри, вдруг потекли по его лицу горячими ручейками, обжигая глаза и перехватывая дыхание. Он кинулся к Северусу, обнял, вцепившись в халат, и так замер, уткнувшись носом в его грудь и давясь слезами.

— Что с тобой, мой хороший? — пробормотал тот, прижимая к себе его вздрагивающие плечи.

Гарри прерывисто вздохнул. Он собрал всю волю в кулак и оторвался от профессорской груди.

— Спасибо, — прошептал он.

— За что?

— Я буду таким, как вы, Северус! — выпалил Гарри и шмыгнул носом.

Северус смотрел в блестящие зеленые глаза, окаймленные мокрыми слипшимися от слез ресницами.

— Стадия Сопливуса позади? — спросил он и стер кончиками пальцев соленую влагу с его щеки.

— Позади, — смущенно улыбаясь, сказал Гарри.

— Отлично. Кстати, такие, как я, не опаздывают на работу.

— Даже в туман?

— Даже в туман, — Северус вдруг наклонился к его уху и прошептал: — Не надо вам быть, как я, мистер Поттер. Не нужно быть как кто-то. Будьте самим собой. Тогда всё получится.

*****

Как выяснилось, такие, как мистер Снейп, не опаздывают на работу в туман, поскольку едут на метро.

Гарри не без основания подозревал, что если бы не он со своими разговорами, им не пришлось бы толкаться в подземке. Тем не менее, с мистером Снейпом оказалось не скучно и там. То, что Гарри собирался сказать Северусу, не имело ничего общего с их разговором за завтраком, и молодой человек надеялся, что расскажет об этом по пути в клинику.

К несчастью, народу в Трубе было так много, что их обоих буквально вдавило в какой-то угол вагона, Гарри оказался плотно прижат к мистеру Снейпу, в то время как на спине молодого человека расположилась чья-то пышная грудь.

— Напрасно я не любил подземку, — пробормотал Северус, пытаясь отгородить Гарри от обладательницы мощного бюста. — В этом определенно что-то есть.

— Сегодня ужас какой-то, никогда не видел столько лю… дей, — Гарри попробовал слегка отодвинуться, но тут же был вдавлен обратно напористой дамой. — Это из-за тумана, как вы думаете?

— Расслабьтесь, мистер Поттер, — насмешливо сказал Северус. — Наслаждайтесь поездкой.

Гарри замолчал, беспомощно глядя на него снизу вверх. История в лифте казалась сказкой — сейчас они стояли лицом к лицу, плотно прижавшись друг к другу. Говорить что-то было глупо — оба ощущали одно и то же. Гарри чувствовал поглаживающую ладонь Северуса на своей спине.

— Эти поездки не для таких монахов, как мы с вами, — заметил мистер Снейп, обнимая второй рукой его талию. — Надеюсь, это не кончится фатально для членов нашего монашеского Ордена, — прошептал он, наклоняясь к уху Гарри.

И без того подозрительно румяный, молодой человек покраснел еще пуще: это было именно то, чего он боялся. Чем дольше он прижимался к старшему члену Ордена, тем сильнее ощущал близость трагической развязки. Он вспотел и уже дрожал мелкой предательской дрожью, притискиваясь к Северусу все сильнее.

— Гарри, вы в порядке? — нахмурился мистер Снейп.

Говорить тот уже не мог, просто смотрел на Северуса расширившимися зрачками и быстро дышал ртом.

Реакция мистера Снейпа была совершенно неожиданной.

— Мадам, простите, вы не подскажете, где находится галерея Хэйса? — громко спросил он у навалившейся на Гарри дамы.

В ту же минуту Гарри почувствовал, как пальцы Северуса впились в его плечо так, что он ахнул от боли.

— Сейчас вам как раз выходить, Лондон Бридж, дойдете до перекрестка и направо, пройдете по Тули-стрит, мимо больницы, большое такое здание, коричневое, вы увидите, а там налево, — охотно затарахтела женщина, улыбаясь мистеру Снейпу.

Возбуждение схлынуло так быстро, что Гарри забыл о своей проблеме.

— Галерея Хэйса? — удивленно спросил он Северуса. — А мы разве…

— Гарри, пробивайтесь к дверям, — перебил тот. — Иначе не успеем в галерею.

Через несколько минут слегка помятые члены Ордена выбрались на платформу.

— Северус, не понял, зачем нам… — начал Гарри.

— Вы мне скажите, помогло?

— Что? — покраснел Гарри, начиная догадываться. — Откуда вы…

— А я по-другому устроен, как вы думаете, мистер Поттер? — Северус потрогал его плечо: — Больно?

— Нет, ничего, — смущенно улыбнулся Гарри. — Спасибо, — вздохнул он.

— Есть и другие способы, но к вам я не рискнул бы их применить, — пробормотал мистер Снейп, увлекая Гарри к эскалатору. — Ненавижу Трубу, — буркнул он.

Всю дорогу до клиники Северус объяснял, почему он не пользуется кабинетом, как раскладывается диван и что делать, если захлопнулся замок. Возле ступенек, ведущих к главному входу, Гарри наконец, не выдержал.

— Северус, — торопливо сказал он. — Пожалуйста, послушайте… Я хотел утром еще сказать, но… — он полез в карман и вытащил мобильный.

— Сломался? Надоел? Устарел? — мистер Снейп бросил взгляд на часы.

— Нет-нет, все в порядке, — заверил его Гарри. — Просто вчера, когда я был у Гермионы… я ей показал телефон и фотографии… — он начал нервно щелкать кнопки, рука слегка дрожала. — Господи, где они… Фотографии с работы… Вот, — он нашел кадр, снятый им в столовой.

— Гарри, давайте в обеденный перерыв сядем и спокойно посмотрим ваши фотографии.

— Северус, только одна картинка. Ваш крестник и его друг.

Мистер Снейп всмотрелся в экран.

— Это Грегори Гойл, его приятель, — скучающе сказал он. — Зачем они вам?

— Северус… — прошептал Гарри, нервно оглядываясь по сторонам. — Гермиона их узнала. Это те, из парка. Которые ее… У нее истерика была вчера. Я хотел сказать… Мне очень жаль. Ваш крестник…

Северус Снейп заметно побледнел.

— Вы уверены в том, что сейчас мне сказали? Возможно, она ошиблась!

— Нет, — тихо ответил Гарри. — Она не ошиблась. Этому парню она расцарапала лицо. Он сюда приходил. В хирургию.

— Вы кому-то об этом говорили? Еще кто-нибудь знает? Вы сказали, у Гермионы была подруга в гостях?

Гарри замотал головой.

— Нет, подруга быстро ушла, — сказал он, вспоминая бегство Нимфадоры Тонкс: завидев Гарри, медсестра не просидела и пяти минут.

— Ничего себе, — пробормотал мистер Снейп.

Он схватил Гарри за плечи и заглянул в глаза.

— Гермиона будет обращаться в полицию?

— Не знаю. Вчера она сидела и плакала, — Гарри вспомнил лицо подруги в потеках черной туши. — Мы не говорили о полиции, мы… о другом разговаривали.

— Почему вы мне ничего не сказали? Вчера, в ресторане? Почему сейчас? — с какой-то злостью спросил мистер Снейп.

— Я хотел… Но… У вас было такое хорошее настроение, — Гарри всмотрелся в антрацитовые глаза, до дна полные тревоги.

«Ого, как переживает», — мрачно подумал он.

Брови Северуса съехались к переносице.

— Не обсуждайте это ни с кем, я вас очень прошу.

Гарри молча кивнул, повернулся и пошел по лестнице, не оборачиваясь.

*****

Все утро санитар Поттер был рассеян, задумчив и отвечал невпопад. Убирая в кабинете профессора Люпина, он только сейчас заметил, что доктор всюду держит фотографии Нимфадоры, — на книжной полке, в рамочке на столе, и даже на подоконнике. Еще одну Гарри как-то видел в его бумажнике — когда доктор расплачивался в кассе столовой. Эти фотографии были единственным, что выдавало их связь, — Гарри ни разу не видел каких-то особых проявлений чувств со стороны Люпина и Тонкс, они вели себя, как коллеги, а вовсе не как муж и жена. Тем не менее, что-то подсказывало Гарри, что профессор любит свою жену и наверняка верен ей, как самый настоящий волк. Взгляды, которыми они обменивались во время операций, говорили о том, что они понимают друг друга без слов. Гарри сердито смахнул тряпкой несуществующую пыль с портрета Нимфадоры в изящной стеклянной рамке и со стуком вернул фотографию на полку.

— Осторожно, Гарри, не разбейте, пожалуйста, — произнес доктор Люпин, не поднимая головы от каких-то записей. Это замечание еще больше рассердило Гарри. Чем дальше, тем больше медсестра Тонкс представлялась ему вавилонской блудницей, недостойной такого, как профессор Люпин.

— Гарри, кстати, у нас сегодня на одиннадцатичасовой операции будут присутствовать студенты, если хотите, можете послушать, вместо того, чтобы сидеть в углу, — вдруг сказал кардиохирург.

— Хочу, — взволновался Гарри. — Спасибо, профессор.

Ему хотелось утешить доктора Люпина, сделать для него что-то хорошее, но он только смотрел на него печальными зелеными глазами и нервно крутил в руках тряпку.

— Вы что-то хотите мне сказать? — спросил тот, заметив странное выражение лица юного санитара.

— Нет-нет, ничего, спасибо, сэр, — смешался Гарри, подхватил свой нехитрый инструмент и вышел.

*****

«Студентами» оказались двое новобранцев немногим старше Гарри, с ними явился пожилой старичок-куратор. Они негромко переговаривались, обступив стол, на котором уже лежала погруженная в сон пятилетняя пациентка. Очередная тетрада Фалло не вызвала у Гарри энтузиазма — операции на открытом сердце с АИК он до сих пор не любил, хотя после памятной истории с обмороком в их отделении не было ни одного смертельного исхода. Предложение доктора Люпина «слушать, о чем говорят», показалось юному санитару странным — он и без того слушал, иногда сам того не желая.

Куратор, очевидно, попутно экзаменовал своих студентов. К удивлению Гарри, оба выглядели растерянными — судя по всему, это было их первое присутствие на подобной операции. На вопросы куратора оба больше мычали, чем давали вразумительные ответы. Старичок-профессор со вздохом перешел к каким-то объяснениям, но ничего нового санитар Поттер пока не услышал — внешние признаки тетрады Фалло он знал без всяких книг: на синюшные губы, уши и ногтевые фаланги детей с сужением аорты он насмотрелся на всю жизнь вперед. Даже по форме пальцев можно было предположить аортальный стеноз — у старших детей пальцы напоминали барабанные палочки.

Он вернулся в свой излюбленный угол на табурет и начал шепотом молиться за Линду — так звали маленькую пациентку. Молиться за себя он в последнее время не мог, и просьбы его грешного сердца к Богу теперь касались только Северуса Снейпа и маленьких пациентов.

Молиться сегодня было трудно — пару раз Гарри поднимал взгляд от чисто вымытой кафельной плитки и встречался взглядом с медсестрой Тонкс. Казалось, выразительные глаза вавилонской блудницы о чем-то просят. Санитар Поттер отворачивался или смотрел в пол, пересчитывая квадратики плитки.

Из предоперационной появился доктор Люпин в сопровождении ассистента, доктора Флитвика, — место доктора Блэка пустовало недолго. Вспомнив обещание «слушать, что говорят», Гарри нехотя приблизился к студентам и стал у них за спиной, прислушиваясь к разговору.

Куратор все не унимался:

— Какие еще клинические проявления тетрады Фалло вы можете назвать? Мистер Лонгботтом, не молчите.

— Тотальный цианоз, — подумав, сказал студент.

— А вы, мистер Финниган, ничего не хотите к этому добавить?

— М-м… — добавил Фииниган.

Молчание затягивалось. Гарри посмотрел на часы — ему казалось, давно пора начать, а не тратить время на всяких гостей отделения.

— Гипоксемические приступы, — шепотом подсказал он.

Мистер Финниган нервно обернулся.

— Гипоксемические приступы, — эхом повторил он.

— И чем же они характеризуются? — продолжал пытку куратор.

— Обмороки и судороги? — предположил мистер Лонгботтом.

— У Линды нет приступов, — робко вставил санитар Поттер. — Это у маленьких чаще бывает. А ей уже пять лет.

Студенты смутились. Судя по всему, им не хотелось думать, что под слоем салфеток лежит живая девочка, а не наглядное пособие по изучению врожденных пороков сердца.

— Ладно, а что с гемодинамикой тетрады Фалло?

— Переполнение малого круга кровообращения? — почесал шапочку Финниган.

— Ты чего, Симус, обеднение большого круга.

— Умники, а? — нехорошим голосом сказал кто-то.

Гарри судорожно припоминал "Анатомию сердца и сосудов".

— Вы вообще спрашиваете, или про Линду? — сказал он.

— Молодой человек, спросили не вас, — буркнул куратор.

— Отчего же, — вдруг вмешался доктор Люпин. — Замечание по существу. Спросите их, от чего зависит гемодинамика в нашем случае.

Студенты сопели в маски. Мистер Финниган оглянулся на Гарри.

— От степени сужения сосудов, — прошептал санитар Поттер.

Анестезиолог, закончив с интубацией и проверив показатели жизненных функций, опять напевал дурацкую песню. Эту песню знало все отделение, включая Гарри, но сейчас шуточки Локхарта казались юному санитару совершенно неуместными — как-никак, в операционной были посторонние. Впрочем, голос у Локхарта был приятный.

— Вот пациент лежит под наркозом
С ДМЖП* и митральным стенозом,
Бригада хиругов помытая ждет,
Лишь перфузиолог все никак не идет… Слагхорн, бл…, ты меня слышишь?

— Гилдерой, не позорь отделение, — буркнул Люпин.

Гарри заглянул через плечо мистера Финнигана — тот был пониже ростом, чем его напарник — и увидел, что уже вскрывают стернотомом грудину. Финниган отшатнулся, наступив ему на ногу.

— Перфузиолог наконец появился,
Пьяный слегка, он опять удалился…
Анестезиолог куда-то исчез,
Видать, побежал доставать гемодез.

И тогда самый главный хирург сказал… Ремус, ну? Подпевай!

— Гилдерой, я сейчас и вправду скажу кое-что, — тот вытянул руку, не глядя, и Нимфадора молча подала ему зажим.

Локхарт не унимался:

— И хирург сказал: «Я убью его кохером, я убью его скальпелем,
Зажимом Сатинского или иглодержателем»…

К неудовольствию Гарри, доктор Люпин перестал обращать внимание на анестезиолога. Он повернулся к студентам:

— Наши четыре аномалии: стеноз артерии, ДМЖП, декстрапозиция основания аорты и гипертрофия правого желудочка. Мы собираемся ликвидировать ранее наложенный системно-легочный анастомоз, закрыть заплаткой межжелудочковый дефект, расширить выходной отдел правого желудочка и…

— Кстати, чем воспользуетесь? Ксеноперикардиальным лоскутом? — спросил куратор.

— Нет, предпочитаю аутоперикард, — буркнул Люпин.

— Что это, ксено..? — прошептал мистер Лонгботтом на ухо напарнику.

— А хрен его знает, — отозвался тот.

— Искусственный лоскут, — сказал Гарри, рассматривая Лонгботтома: парень ему нравился.

Локхарт явно строил глазки мистеру Финнигану.

— Анестезиолог с гемодезом вернулся,
И взглянув на хирурга, тихо матом ругнулся.
А какой-то студент вокруг все снует
И с наглою рожею жвачку жуе-ет…

— Мы ничего не жуем, сэр, — вежливо сказал Лонгботтом.

— Вообще есть расхотелось, — Финниган отодвинулся от стола, предоставив Гарри возможность разглядывать, как Линду переводят на искусственное кровообращение.

— Студента-беднягу в момент удалили,
И клапан поставив, предсердье зашили,
Но ассистент, видно, ночью не спал,
На пол с табуретки доктор Флитвик упал…

Кто-то хихикнул. Доктор Флитвик, заменяющий доктора Блэка, был очень маленького роста.

— Локхарт! — сердито выкрикнул Люпин.

— Молчу-молчу, — сказал тот.

— Весело у вас, — заметил мистер Финниган.

— Вам весело? — переспросил профессор Люпин.

Он посмотрел поверх очков-биноклей на студента и тут же наклонился над обвешанной зажимами раной.

— Вам весело! Одного не пойму, зачем вы в кардиохирурги рветесь, молодые люди, — заворчал он. — Подвига захотелось? Денег много? Вы ни черта не знаете, элементарной теории! Или вы еще не определились с будущей профессией? От ваших знаний напрямую зависят человеческие жизни, а вы стоите и мычите! Не читали, как выглядит клиническая картина тетрады Фалло! Санитар стоит, подсказывает, вам не стыдно?

Гарри удивился — может, это не было настоящей волчьей яростью, но доктор Люпин определенно делал успехи.

— Профессор Люпин, — начал куратор, видимо, обиженный за своих студентов. — Будьте снисходительны, мальчики впервые присутствуют…

— В нашей работе нельзя быть снисходительным, — сказал тот. — Поблажек тут никому нет и не будет.

Локхарт скорчил очередную противную рожу и подмигнул Финнигану.

— Осторожно, доктор Люпин студентов и интернов катетерами душит. Поймает в темном углу и душит, душит… — страшным голосом сказал он. — Читайте учебники, молодые люди, а то плохи ваши дела.
______________________________________________________________________

* ДМЖП — дефект межжелудочковой перегородки

*****

Гарри быстро шел по коридору, вглядываясь в бумаги, переданные Локхартом для доктора Люпина, и так засмотрелся на графики ЭКГ, что буквально врезался в грудь профессора Снейпа.

— Сколько экспрессии, мистер Поттер, — с кривой улыбкой сказал мистер Снейп.

— Северус… — слабо улыбнулся Гарри.

— Я вас ждал на обед, а вы…

— Тетраду Фалло до трех часов оперировали, — пожаловался юный санитар.

— Вы на меня сердитесь? — Северус всмотрелся в усталое лицо молодого человека. — Убежали, не попрощались даже.

— Я не сержусь, за что? — пожал плечами Гарри. — Я не имею права, Драко — ваш крестник, и вы его любите, — тихо прибавил он.

«И готовы покрывать его преступления», — подумал он, но промолчал.

— Гарри, мы об этом потом поговорим, — нахмурился мистер Снейп. — Не здесь и не сейчас. Вы уже домой?

— К вам.

— К нам!

— Северус…

— Гарри, что не так? Я чувствую, что-то не так. У вас все эмоции на лице написаны. В том числе — осуждение.

— Вы сами сказали, не здесь и не сейчас, — сурово прервал его Гарри.

Мистер Снейп шевельнул бровью.

— Вы быстро учитесь, — хмуро сказал он, рассматривая серьезное лицо юного санитара. — Надеюсь, когда-нибудь вы научитесь тому, что нельзя ставить диагноз, не видя полной картины, — холодно сказал он, развернулся и быстрыми шагами пошел по коридору.

*****

 

Глава 32. Визит любящего отца

Дом на Ноттинг Хилл встретил Гарри тишиной, чистотой и одиночеством. Последнее было особенно ощутимо. Гарри вымыл руки, прошел в кухню, задумчиво открыл и закрыл холодильник. Есть не хотелось. Не хотелось вообще ничего. Он с тоской подумал о счастливчиках, оставшихся в клинике: лучше спать урывками на жесткой кушетке, пусть даже совсем не спать, чем возвращаться домой в обитель одиночества. Странно, думал Гарри, казалось бы, к одиночеству он привык. После приезда в Лондон он совершенно не испытывал беспокойства, когда жил один.

Наверное, дом слишком велик, решил он, бесцельно слоняясь по комнатам. Без Северуса все казалось скучным и безжизненным. Он поднялся наверх, в профессорский кабинет. До сих пор не верилось, что эта замечательная комната теперь в его распоряжении. Кабинет был небольшой, но уютный. Диван, кресло, письменный стол с компьютером, стеллажи книг и шкаф составляли обстановку «зеленой комнаты», как мысленно назвал ее Гарри, — обои, шторы, диванные подушки пастельно-зеленых тонов гармонично сочетались с мебелью цвета корицы.

Северус сказал, что кабинетом не пользуется с тех пор, как перестал брать работу домой. Что это за работа, Гарри представлял себе плохо, хотя заметил, что и профессору Люпину приходится возиться с бумагами или сидеть за ноутбуком. Насколько он понял, Северус занимался дополнительными исследованиями, в частности, анализом методов реконструкции клапанов сердца. К удивлению Гарри, клапаны оказались лишь каплей в море: на полках стеллажа он обнаружил несколько солидных монографий, автором которых оказался профессор кардиоторакальной хирургии, доктор медицинских наук, почетный член Королевского Общества Хирургов Великобритании, член Академии медицинских наук С. Т. Снейп. Пролистав монографию «Стратегии снижения риска кардиальных осложнений при сосудистых операциях», молодой человек не понял практически ничего, зато обнаружил, что профессор был почетным членом еще дюжины ассоциаций. «Для дипломов не хватило бы стен в кабинете», — подумал Гарри. Как он случайно выяснил, доктор Люпин держал дипломы не для себя, а для успокоения родителей пациентов. Профессор С. Т. Снейп не удосужился позаботиться о спокойствии пациентов: на стене его кабинета в Лондон Бридж красовался только детский рисунок на кнопке — улыбающееся сердце с глазами, носом и бровями. Гарри заметил, что лежащие в их отделении дети редко изображают сердце так, как их здоровые сверстники. На их картинках сердца были гораздо ближе к анатомическим, чем к символу дня Валентина.

Гарри перелистал еще одну монографию, почувствовал себя полным болваном и вернул книгу на место. В его голову уже не в первый раз закралась мысль взять кредит на обучение в медицинском колледже. Он решил поговорить об этом с профессором Люпином. Обсуждать вопрос о колледже с Северусом он пока не хотел: наверняка тот изобретет очередную благотворительную аферу.

Гарри весь день ждал звонка, но телефон молчал. Трижды он набирал номер Северуса, и все три раза натыкался на автоответчик. Возможно, профессор был на операции. Но время шло, и мысль о том, что он просто не хочет брать трубку, колола сердце Гарри тонкими иголочками обиды.

Размышляя о том, что неплохо было бы выйти и полить чудесный цветник миссис Уизли, Гарри прошел в спальню Северуса и выглянул в окно — оттуда был виден сад и задний двор. В шезлонге, недалеко от границы двух участков, нежился в лучах заходящего солнца пастор Риддл. Юноша сердито захлопнул окно: поливать цветы мгновенно расхотелось. Он вернулся в кабинет — тот был расположен напротив профессорской спальни, с окнами, выходящими на Ноттинг Хилл. Гарри заметил, что если не закрывать обе двери, то со своего лежбища ему видна часть большой кровати мистера Снейпа. Плохо это или хорошо, он пока не знал.

Гарри лег на диван и принялся пересматривать видеосъемки последних операций, милостиво записанные Крамом на его мобильный. К несчастью, и это занятие не помогало отвлечься: он продолжал ждать звонка. Телефон молчал.

От нечего делать Гарри принялся изучать содержимое шкафа и ящиков. Северус сказал, что на выходных уберет все лишнее, чтобы Гарри мог сложить туда свои вещи. Поскольку класть было особенно нечего, он предложил оставить все, как есть, на что Северус пожал плечами и сказал: «Не жалуйтесь потом, мистер Поттер».

Гарри выдвинул один ящик стола, затем другой. В первом лежали какие-то документы, во втором — медицинские журналы. Третий ящик был заперт на ключ. Бесы любопытства мгновенно подняли головы, услужливо напомнив, что внизу, в кладовой, висит несколько связок всевозможных ключей. Подобным бесам молодой человек противостоял легко. Он отогнал мысль об искушении порыться в запретном ящике и переключился на шкаф.

На нижней полке громоздилась большая коробка из-под обуви. Без особого интереса приподняв крышку, Гарри вдруг замер: коробка была доверху заполнена фотографиями.

Сгорая от любопытства, он вытащил добычу на середину комнаты и уселся на ковер в предвкушении обретения новых знаний.

Очевидно, бесы профессора Снейпа были начеку — в ту же секунду тишину разорвал телефонный звонок. Юноша мгновенно забыл о находке и ринулся к мобильному, как утопающий к спасательному кругу.

— Гарри… Добрый вечер.

— Северус! Я звонил… но вы… а вы…

В трубке послышался вздох.

— Северус, вы на меня обиделись, да?

— Нет, Гарри, — устало сказал он. — У нас… разрыв аневризмы.

— О, Господи… И что?

— И всё.

В трубке повисла тишина.

— Северус…

— Что, мой хороший?

Гарри почувствовал, как к его горлу подступает горячая удушающая волна.

— Не расстраивайтесь, — его голос уже дрожал. — Я верю, что вы сделали все, что могли. Я знаю, что вы ни в чем не виноваты!

— Не надо меня защищать, мистер Поттер, — вздохнул Северус. — У вас в комнате… в столе… Нижний ящик закрыт. Когда я получу результаты аутопсии… добавлю туда еще один файл, — глухо сказал он.

— Северус… Я… давайте, я приеду в клинику! Пожалуйста! Я не могу тут торчать, я хочу быть там, где вы! Что хотите, давайте полы перемою в вашем отделении, в кабинете уберу, что угодно!

— Спасибо, дорогой мой, не стоит. И… Гарри, я верю, что вы способны на большее, чем мытье полов. Кстати, профессор Люпин назвал вас сообразительным мальчиком.

— Я не мальчик! — возмутился Гарри.

— В самом деле? А я было подумал…

— Северус, не ехидничайте! Можно мне приехать?

— Нельзя, мистер Поттер. Со следующей недели начнутся ваши дежурства, будете плакать о счастливых деньках, когда вы не знали, что это такое. Хотя у вас, в детском, на самом деле тишь да гладь.

— Я утром зайду, можно? Я завтра за Хагрида.

— Хорошо. Гарри, вы ужинали? Миссис Уизли постель оставила?

— Да, то есть нет. Все хорошо, не волнуйтесь, пожалуйста. Северус…

— М-м?

— Тут в шкафу… ваши фотографии.

— И что?

— Можно посмотреть?

— Вам выдать разрешение с печатью врача? Гарри, я сказал уже, делайте, что хотите, что вы за человек!

— Но… если там что-то личное…

— Все, что покажется вам личным — это мое прошлое. Знаете, что такое прошлое, мистер Поттер? Было — и прошло. Насколько я помню, там были фотографии с каких-то конференций. Лучше займитесь освоением техники, той, что на столе, больше пользы. Все, я побежал.

— Северус, подождите… Вы на меня точно не обижаетесь?

— Есть за что? Надеюсь, вы с вашей подругой ничего не предпринимали?

— Нет. Я ничего не стану делать против вашего желания.

— Дело не в моих желаниях, Гарри. Я хотел объяснить вам ситуацию, чтобы вы не смотрели на случившееся однобоко. Нельзя выносить приговор, не выслушав обе стороны, как вы думаете?

— Ну…

— Все, меня ждут.

— Северус…

— Я перезвоню.