Ценность человека и его труда

Человек в качестве обобщающего результата экономического развития может быть представлен и в ценностном измерении. Обычно в состав ценностей включают явления, к которым человек относится как к ценностным объектам. Сам же он выступает как субъект, от которого исходит определение ценности того или иного явления. Человеку как бы придается статус «меры всех вещей» (Протагор), но сам он как оценивающий субъект остается вне этой «меры». Следовательно, встает вопрос: является ли ценностью сам человек? Если да, то кто или что его определяет как ценность? Кто вменяет ему ценность?

Субъективистская школа неокантианского типа, те, которые сводят ценность к отношению «субъекта к субъекту» (без объекта) обычно исключают из ценностей человека и его непосредственную жизнь. Имея в виду эти обстоятельства, В. П. Тугаринов в последних своих работах о ценности, в отличие от прежних определений ценностей, к ним отнес и человека (личность), его непосредственную жизнь, представив их как величайшие и ни с чем не сравнимые ценности[672].

Определить понятие ценности человека не так-то легко. Если следовать методу движения от абстрактного к конкретному, то мы должны в начале представить ценность человека в форме абстрактной всеобщности, как ценность человека вообще и двигаться в рамках этой всеобщности до тех пор, пока не перейдем к характеристике особенного — экономического определения ценности человека, а потом найти итоговое конкретно-всеобщее определение.

Всеобщность в своей изначальной форме предстает в рамках определения человека как субъекта в виде его самоценности. Индивид как бы имеет в самом себе бесконечную ценность, что выражается в известных суждениях: «все для человека, все во имя человека»; «достоинство и ценность человеческой личности» составляют исходную основу прав человека («Всеобщая декларация прав человека»).

Кроме как для себя сущей ценности человек является таковой в качестве высшего творения природы и самого человеческого общества. Свою сущность общество обнаруживает через производство и воспроизводство человека, его однородной с обществом сущности как совокупности общественных отношений. В этом смысле человек и общество односущностны.

Ценность человека, однако, обнаруживается в его отношениях к другим людям. В некотором смысле, замечает К. Маркс, человек напоминает товар. Он родится без зеркала в руках и не как фихтеанский философ, заявляющий «Я есмь я». Человек сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека. Лишь отнесясь к человеку

Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку. Вместе с тем и Павел как таковой, во всей своей павловской телесности, становится для него формой проявления рода «человек»[673]. Из этого сравнения следует, что свою ценность человек приобретает в обществе и посредством общества.

В итоге абстракция человека как ценности сводится к тому, с одной стороны, что каждый человек в своем лице и в лице всякого другого относится к человечеству как к цели, а не как к средству (категорический императив Канта), а с другой — человечество и общество рассматривали бы человека как цель и самоцель своего развития, и никогда —как средство. Можно сказать, что признание всестороннего и гармоничного развития человека в качестве цели общества и идеала общественного развития представляет собой признание человека в качестве высшей ценности и что это признание совпадает с гуманизмом аутентичного коммунизма. К этому склоняется и ООН в своей программе человеческого развития.

Обладает ли абстракция «ценность человека вообще» объективным содержанием?

Понятие ценности вообще и ценности человека, как и понятие истины, при всей своей абстрактной всеобщности имеют такое содержание, которое существует в действительности и которое по своей объективности не зависит ни от сознания человека, ни от человечества. Именно практика входит в определение понятия того или иного предмета не только как критерий истинности, но и как определитель связи предмета с тем, что человеку и обществу нужно[674]. Именно практика подтверждает объективность понятия ценности человека, поскольку практика обладает достоинством осуществляться по законам или правилам не субъектно-ментальных оценок, даже общезначимых, а по законам объективной действительности. Соответственно, объективность самой общественной практики, общественной деятельности, хотя последняя и складывается из действий обладающих сознанием и чувствами людей, заключается в том, что эти действия приводят к положительным результатам, если они осуществляются по объективным законам природы и общества. Так, в общественной практике человек оказывается поставленным в отношение к мере всего человеческого рода, к общественной мере, посредством которой определяется ценность отдельного человека: он может превышать эту меру или, наоборот, не достигать ее, и в соответствии с этим будет определяться его ценность. Поэтому практику следует считать объективным определителем (критерием) ценности самого человека. В более узком смысле таким критерием является общественный труд.

Не праздность украшала и украшает человека. Наоборот, она, если судить по Библии, являлась причиной первородного греха человека, и чтобы его искупить, человек должен постоянно в поте лица своего добывать свой хлеб. «Библейское предание гласит, что отсутствие труда — праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятье все тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать свой хлеб, но и потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны»[66].

Анализ содержания понятия «ценность человека» не исчерпывается его абстрактно-всеобщим определением. Важно его конкретизировать, дополнив определенностью его особенности, причем эту особенность рассматривать в том же ритме: в форме всеобщности различие и в их итоговом единстве, но взятом по отношению к исторически определенным состояниям человека как ценности.

Можно утверждать, что синкретизм деятельности первобытного человека, его слияние с общиной (родом) представляет исходную абстрактную всеобщность как таковую, но в лице исторически особенного человека. Она отрицается определенностью разделенного на классы человека, т. е. ценность человека приобретает форму классовой определенности. Так, например, раб для рабовладельца перестает быть личностью и в этом отношении — ценностью, хотя как работник он не теряет качеств личности и ценности. И наоборот, если исходить из критерия труда, праздность рабовладельца лишает его свойства носителя ценности.

Итогом будет возвращение понятия ценности из социально-классовой различенности и особенности личности к ее целостности, приобретение ею конкретной всеобщности. Это означает переход к свободной личности, в которой снимается прежняя ее ограниченность, и возникает тотальная ценность человека будущего общества.

Движение определенности, особенно применительно к ценности человека как работнику, в экономическом отношении можно представить аналогичным образом: а) от носителя труда как потребительной стоимости в условиях господства в производстве в качестве цели удовлетворение жизненных потребностей человека; б) к носителю труда как источнику меновой стоимости и к превращению рабочей силы в товарную стоимость в условиях господства капитала над трудом; в) и, наконец, к освобождению труда от отчуждения и человеческой рабочей силы — от значения меновой стоимости и превращению свободного человека труда в истинное богатство и величайшую ценность общества.

Первоначально работник функционирует в той общности, которая связывает людей друг с другом и с продуктами их труда, служащими удовлетворению их потребностей. Эти личностные связи людей как работников затем заменяются всеобщей вещной зависимостью и безразличностью по отношению друг к другу. Их общественные связи опосредуются обменом меновых стоимостей.

Что касается стоимости самого человека, то таковую он приобретает, если продается. Будучи рабом, например, он выступает как меновая стоимость. Что касается рабочего как носителя наемного труда, то он сам и его труд не являются стоимостью. Стоимостью может быть лишь рабочая сила, покупаемая возможность распоряжаться трудом рабочего, причем свойство меновой стоимости рабочей силе рабочего придается (вменяется) капиталом. От имени меновой стоимости (переменного капитала) к рабочему обращается вменяющий ему стоимость капиталист. Что же касается труда рабочего, то он противостоит капиталу «как чистая потребительная стоимость, которая самим своим владельцем предлагается в качестве товара взамен... меновой стоимости этого товара, взамен монеты, которая, правда, становится действительной в руках рабочего только в своем определении всеобщего средства обмена, а в остальном исчезает»[675]. И ни в коем случае не становится капиталом рабочего, «человеческим капиталом», как сегодня хотят представить дело защитники капитала от имени экономической науки. При этом сам капиталист освобождается от свойства иметь в своей собственности свою рабочую силу.

Какой же предстает ценность человека в основных экономических концепциях, главным образом в стоимостном и потребительностоимостном (полезностном) измерении. Проблема заключается в том, чтобы применить имеющиеся в экономической науке концепции к характеристике человека как ценности. В этой связи возникает прежде всего вопрос о полезности человека как предпосылке его меновой ценности (стоимости)[67]. Именно полезность человека делает его богатством общества. Здесь важно иметь в виду высказанный еще Ф. Галиани и принятый К. Марксом тезис о том, что истинным богатством является сам человек.

Однако этот тезис не нашел своего развития в последующих теориях предельной полезности. В этих теориях человек оказался на стороне оценивающего, придающего значение (ценность) другим благам, но не самому себе. Соответственно и человеческий труд, и другие средства, затрачиваемые на производство благ, исключались из факторов, оказывающих непосредственное влияние на ценность самого конечного блага. «Ни затраченное на производство блага, ни необходимое для его воспроизводства количество труда или других благ не является моментом, определяющим меру ценности благ; таковым является величина значения тех удовлетворений потребностей, по отношению к которым мы сознаем свою зависимость от наличия в нашем распоряжении блага»[676].

С этой точки зрения труд сам по себе не является благом и не составляет ценности. В лучшем случае его относят к отрицательной полезности (У. Джевонс). Средства существования, на которые выменивается труд, тоже не могут служить ни непосредственной причиной, ни определяющим принципом цены труда, как и «труд не является сам по себе и при всех обстоятельствах благом, тем более благом экономическим, он не представляет неизбежно ценности»[677].

С противоположных позиций решается проблема ценности человека в трудовой теории, в частности в трудовой теории стоимости. В ней предлагается реальная основа для включения человека в систему ценностей и для измерения ценности человека трудом.

К. Маркс в согласии с классическими представителями политической экономии, и прежде всего с Д. Рикардо, признавал, что в условиях товарного обмена люди противостоят друг другу как субъективированные меновые стоимости. Вместе с тем он пришел к выводу, что хотя труд при капитализме и является определителем меновой стоимости рабочей силы человека, сам человек не имеет стоимости и поэтому о меновой ценности труда тоже говорить нельзя. Кроме того, он не мог согласиться со вторым определением стоимости А. Смита, из которого вытекало, что стоимость труда равна стоимости произведенного им товара, т. е. стоимости продукта труда. Тогда воспроизводство индивида и потребление в течение всей жизни должны были бы быть равны между собой, т. е. человек стоил бы столько, сколько стоимостей потреблял. К. Маркс не мог принять сведение ценности человека к его меновой стоимости, выводимой из стоимости труда, поскольку он отказался признать за трудом свойство стоимости. На этой основе, как показал К. Маркс, не решить проблему ценности человека и стоимости его жизни. Обмен живого труда на овеществленный в стоимости труд не предполагает их равенства, их нельзя отождествлять. Живой труд относится к потребительной, а не к меновой стоимости. Действительная ценность человека, поэтому, в рамках стоимостной парадигмы не может быть определена.

Тогда как же растолковать формулу о том, что человек есть ценность, которая определяется общественным трудом, а сам труд является всеобщей ценностью, что признавал, например, и Г. Зиммель[678]?

Если труд не имеет стоимости, то чем же является его ценность, а также ценность человека?

Нужно сказать, что на основе как стоимостной парадигмы, так и теории предельной полезности положительного решения этой проблемы не получить. Надо переходить от понятия ценности человека в форме его особенности, предполагающей его разделенность и ограниченность, к итоговому понятию (умозаключению), в котором ценность человека и его труда достигает единства своей сущности и явления, снимает свою ограниченность, т. е. возвращаясь из своей ограниченности и особенности, сохраняет трудовую сущность и в то же время возвышает исходное значение человека как высшей ценности. Но это не то абсолютное благо (Бог), от которого исходит вмененность человеку и его труду желаемой ценности. Проблема решается опять-таки переходом на позиции трудовой теории потребительной стоимости (ценности), теории, заменяющей как стоимостную, так и субъективистскую полезностную парадигмы.

Сначала о том, как определяется ценность труда как реализуемой рабочей силы с позиций этой теории, т. е. в чем состоит потребительная стоимость труда, рабочей силы? Чтобы определить ее, необходимо руководствоваться не принципом эквивалентности, на котором основаны стоимостные концепции экономической науки, но потребительностоимостным принципом превышения результатов труда над его затратами. В применении к потребительной стоимости рабочей силы это означает, что критерием оценки человека служит превышение результатами труда его затрат, которых требует его (человека) воспроизводство. При этом под затратами понимаются не только условия, обеспечивающие производство и воспроизводство рабочей силы на минимально необходимом физиологическом уровне и материализующиеся в некотором наборе жизненных благ и услуг (потребительская корзина), но также условия, обеспечивающие высокий уровень развития человека. Под последними подразумеваются возможность получения образования, наличие свободного времени, доступность медицинских услуг и т. д. Таким образом, потребительная стоимость труда, рабочей силы определяется тем, насколько человек результатами своего труда превосходит издержки на собственное воспроизводство, вложения в его предшествующее человеческое развитие. Экономическая форма ценности человеческой жизни предстает как экономия рабочего времени по сравнению с затраченным трудом, т. е. как объем высвобождаемого трудом человека времени и превращение последнего в свободное время, которое должно использоваться для развития самого индивида и всех других людей. Мерой действительного богатства общества и развития человека становится свободное время.

Отсюда следует важный вывод о том, что экономическая ценность человеческой жизни, вопреки положениям трудовой теории стоимости, не равна стоимости жизненных средств, необходимых для ее производства и воспроизводства. Ценность человека проявляется в потребительной стоимости совокупного продукта его труда. Она превышает стоимость жизненных средств в той мере, в какой продукт труда человека превышает благодаря своей полезности, своим потребительным свойствам затраты на воспроизводство жизни работника. Последние включают, кроме необходимых для производства благ, затрат общественного труда, обеспечивающих воспроизводство собственно рабочей силы человека (т. е. поддержание жизнедеятельности работника на адекватном физиологическом уровне), также затраты, необходимые для производства благ, обеспечивающих всестороннее развитие личности.

Трудовая теория потребительной стоимости выводит на адекватное выражение ценности человека и его развития как результата трудовой деятельности общества: она предполагает вместо равенства этого результата с затратами на его достижение другое — превосходство над затратами. Именно величина этого превосходства и будет мерой ценности человека и определителем степени его развития. В этом отношении следует согласиться с Ж. -П. Сартром, согласно которому человек оценивается прежде всего превышением результата своей деятельности, ее условий и предпосылок, превосходство достигнутых достижений[679].

Использование трудовой теории потребительной стоимости позволяет преодолеть ограниченность стоимостной оценки человека, выражающуюся в ее определении общественно необходимым трудом, затраченным на ее воспроизводство, т. е. стоимостью нужных для этого жизненных средств. Преимуществом решения проблемы ценности человека и его жизни с позиций трудовой теории потребительной стоимости является не только выход за рамки стоимостных мерок при оценке человека, но и переход в оценке от человека как меры всех вещей к общественно-исторической практике, прежде всего к труду как объективному критерию ценности человека.

Решение этого вопроса, однако, имеет свое продолжение: если ценность человека определяется общественным трудом, также имеющим ценность, то чем определяется сам этот труд, в том числе его ценность, его необходимая величина? Трудовой теорией ничего другого для ответа не остается, как от потребительной стоимости рабочей силы (труда), обратиться к потребительной стоимости результата труда, в котором воплощаются живой труд и все его условия. Соответственно, от теории, объясняющей эту ситуацию затратами труда, надо переходить к теории, которая за решением проблемы обращается к результатам труда, т. е. если стоимость рабочей силы определяется стоимостью жизненных средств, необходимых для ее производства, то ценность живого труда обусловливается потребительной стоимостью его результатов и выявляется в потребительной стоимости самого труда.

Это, однако, не значит, что ценность труда и его носителя определяется продуктом труда, взятым в качестве потребительной стоимости вещи. Имеется в виду дальнейшее движение этой потребительной стоимости —ее реализация, которая заканчивается высвобождением труда, экономией рабочего времени, которые превращаются в свободное время, т. е. в пространство для развития личности. Происходит, следовательно, возвращение к человеку, к его ценности, что и является конечным результатом труда, производящего первоначально обычный продукт, обычное благо.

Вывод из сказанного будет следующим: а) проблему действительной ценности человека можно решить лишь на основе трудовой теории потребительной стоимости (потребительной ценности). В противном случае человек предстает в виде товарной ценности, что несовместимо с его оценкой как высшего продукта природы и как истинного богатства общества; б) эту проблему не решить без обращения к труду, без признания формул: «порождение человека человеческим трудом» и «производство (воспроизводство) труда трудом».

Из сказанного, однако, не следует, что характеристика человека как ценности, которая себя выявляет в обществе и посредством общества, исключает ценности фундаментальных составляющих общества, таких как семья, община, народ (нация), государство и т. д. Нельзя согласиться с теми авторами, которые исходят из безусловного, абсолютного приоритета индивида, самоценности и самодостаточности отдельной личности, что обычно выводится из парадигмы западной цивилизации — методологического индивидуализма. В настоящее время и у нас перекос в сторону самоценности отдельного человека становится все более очевидным: конституция современной России наполнена правами человека и почти не содержит прав народа. Вроде бы не общество придает ценность человеку, а, наоборот, человек обществу. Между тем все то, что имеет человек в качестве ценностей, приобретается им в обществе. Соответственно, общественная жизнь имеет не меньшую, чем индивидуальная, ценность. Среди ценностей общественной жизни особое место занимает жизнь народа, выраженная в такой фундаментальной ценности, какой является суверенитет народа. Он составляет основу всех прав народа, в декларации которых нуждается мировое сообщество. Это в первую очередь касается народов евразийской цивилизации, выросшей на почве общинного жизнеустройства.

«В противоположность старому обществу с его экономической нищетой и политическим безумием нарождается новое общество, международным принципом которого будет — мир, ибо у каждого народа будет один и тот же властелин — труд».

Первое воззвание Международного товарищества рабочих