Развитие как превышение результата над затратами

Если возможность развития не выводится из стоимостной парадигмы с ее принципом равновесности и кругообращения, то логично допустить в качестве основания для признания развития другой, противоположный принцип — неравновесность. Чтобы более отчетливо выявить смысл последнего принципа, надо его рассмотреть в том же ракурсе, что и равновесие —с точки зрения взаимодействия затрачиваемых условий (ресурсов) и получаемых результатов. Кроме того, экономический аспект взаимодействия (затраты — результаты) следует расширить до общесоциологического взаимодействия условий, предпосылок, на одной стороне, и результатов — на другой, составляющих вместе моменты всякой социальной деятельности.

Такой методологический подход существенно превосходит ныне модный и распространенный системный принцип, особенно в анализе процессов развития. Концепция равновесности и устойчивого развития опирается не только на стоимостную парадигму, но и на представление об обществе как об устойчивой системе, в которой развитие исчерпывается изменениями элементов внутри системы. «Весь концептуальный аппарат, обычно используемый в анализе изменений, — по свидетельству П. Штомпки, — берется прежде всего из системной модели, даже если ученые и не осознают этого или не считают себя сторонниками системных и структурнофункциональных теорий. Лишь недавно „системной модели" был противопоставлен „альтернативный образ" общества, рассматриваемого с точки зрения процесса, или морфогенетического подхода, вследствие чего концепции, использовавшиеся в исследованиях социальных изменений, подверглись соответствующей модификации»[631].

В этом отношении не могут быть приняты в качестве параметра системы исторического действия переход от движения к порядку (равновесию) или простое сочетание этих принципов. Системная модель в данном случае приводит к тому, что в конечном счете движение трансформируется в порядок и перестает быть постоянным преодолением равновесности (порядка) системы, в том числе системы деятельности (практики), и тем более — постоянным переходом от одного социального порядка к другому социальному порядку. Нарушается, следовательно, принцип абсолютности движения (развития) и относительности порядка (устойчивости, покоя).

Понятие «развитие» в отличие от понятия «изменение» не сводится к изменениям элементов внутри системы. Оно предполагает прежде всего преобразование, причем постоянное, условий существования социальной системы. Так, например, в экономической области исходным феноменом развития выступают новые комбинации в производительных силах: изготовление нового орудия или потребительского блага; освоение еще не освоенного рынка сбыта товаров; использование новых источников сырья и новых материалов; создание новой организационной структуры и т. д[632].

Другим феноменом развития выступает тот факт, что новые условия превращаются в соответствующие новые результаты, в которых условия не только воспроизводятся, но и преобразуются. Поэтому каждый раз полученный результат, образуя определенное историческое состояние общества, неизбежно предполагает предшествующее состояние, благодаря которому он возникает. Бытие людей, с этой точки зрения, представляет собой результат того предшествующего процесса, через который прошла органическая жизнь. Поскольку же человек стал человеком, он как первая предпосылка человеческой истории есть в то же время ее постоянный продукт и результат. Предпосылкой человек становится тоже только как собственный продукт и результат. В первом случае, на этапе органической жизни, человек еще не существует, а исторические условия органической жизни, когда возникают общества, заменяются общественными условиями. Именно последние, а не первые полагаются обществом как условия своего существования, и они постоянно воспроизводятся. Мы можем, следовательно, представить социально-экономическое развитие как диалектику предпосылок и результатов и вместе с К. Марксом заявить: «всякая предпосылка общественного процесса производства есть вместе с тем и его результат, а всякий его результат выступает вместе с тем и как предпосылка»[633].

С одной стороны, при простом воспроизводстве первоначальные предпосылки, благодаря простой непрерывности процесса, создаются все снова и снова и тем самым закрепляются в виде результата. С другой стороны, при расширенном воспроизводстве непрерывность этого процесса прерывается, система изменяет траекторию своего движения и может перейти в новую, противоположную прежней, систему, что предполагает не кругооборот, не движение от равновесия к равновесию, а развитие.

С этой точки зрения, наиболее эффективной для обоснования развития является воспроизводственная концепция, исходящая из механизма расширенного воспроизводства. Можно еще раз сослаться на мнение Й. Шумпетера, высоко оценившего теорию воспроизводства К. Маркса. Й. Шумпетер справедливо считал, что классики политической экономии и Л. Вальрас для теории развития сделали лишь то, что они ввели в нее фактор роста населения и фактор сбережений. Но эти факторы, по его мнению, могут приводить лишь к изменению элементов системы, но не к появлению нового в ней. Единственную значительную попытку обосновать развитие предпринял К. Маркс. Только ему присущи разработки проблемы «развития» экономической жизни с помощью средств экономической теории. Его теория накопления, обнищания, гибели капитализма в результате краха его экономической системы строится действительно на идеях и соображениях чисто экономического порядка, и его взгляд постоянно направлен на достижение цели, заключающейся в том, чтобы мысленно постичь развитие экономики в целом, а не просто кругооборот хозяйства в определенный период времени[634].

Вместе с тем Й. Шумпетер исключал материалистическое понимание истории из методологических средств, используемых для обоснования теории развития. Это он делал под тем предлогом, что материализм К. Маркса якобы не связан с его точной экономической теорией, не относится к экономике в собственном смысле, не дает возможности оперировать экономическими методами, теоремами и понятиями.

Сам К. Маркс в «Послесловии ко второму изданию» «Капитала» свою трактовку законов экономики как законов ее изменяемости, развития, перехода от одной формы к другой, от одного порядка взаимоотношений к другому считал результатом материалистического понимания истории, материалистически понятых основ диалектического метода. Впрочем, Й. Шумпетер признавал, что его собственная концепция покрывает лишь небольшую часть поверхности здания, возведенного К. Марксом.

Диалектика взаимодействия предпосылок и результатов в социальной области не может дать полного представления о развитии, если не включить в это взаимодействие человеческую деятельность, практику. Обращение к труду, причем к труду, созидающему не стоимость, а потребительную стоимость (полезность), и к социальной деятельности вообще, составляет, как уже сказано, необходимое условие объяснения социально-экономического развития общества.

В этом отношении нужно приветствовать экономистов и социологов, которые исходят в своих концепциях из теории деятельности, социального действия, производства обществом самого себя. Можно, например, сослаться на известного французского социолога А. Турена, полагающего, что само социологическое понимание общества становится возможным лишь тогда, когда общество рассматривается как результат труда, социальной деятельности[635].

Вместе с тем деятельностный подход, претендуя на роль интегративной стратегической теории в социологии, не должен ограничиваться анализом «чистой» деятельности по формуле «движение все, а его условия и результат —ничто». Деятельность без предпосылок, без соответствующих условий (ресурсов) не может выполнять функцию созидания общества, источника его развития. Люди, делая свою историю, строят ее исходя из существующих обстоятельств и предпосылок. Конечно, не обстоятельства сами по себе творят историю. Ее создают люди в процессе своей практической деятельности, хотя сами они одновременно являются и продуктом создаваемых ими обстоятельств. Здесь важно исторические условия, в которых осуществляется деятельность, а также самих субъектов деятельности не растворить в некоем «поле» взаимодействий, лишенном материальных носителей. «Разумеется, — справедливо замечает Ж. -П. Сартр, — условия существуют: только они и придают направленность и материальную реальность изменениям, которые ими готовятся, хотя человеческая практика, их сохраняя, превосходит в своем движении»[636]. Необходимо подчеркнуть, что именно условия (ресурсы) выступают детерминантом направленности деятельности, их следует ставить впереди, а не позади этой направленности. Тем более их нельзя отождествлять со состоянием порядка, относить на его сторону, а не на сторону движения.

Не менее существенно и признание объективизации деятельности в ее результатах, в том числе и в человеке и, следовательно, определение человека не только как деятеля, но и одновременно как продукта деятельности, труда (как своего, так и других людей). Причем результат не должен быть отождествлен с условиями, «предпосылками». В противном случае не учитывалась бы роль самой деятельности не только в превращении условий в результат, но и в главном — в преодолении их тождества, «эквивалентности», т. е. в создании результата, превосходящего условия. Тогда будет легко представить человека деятелем, способным посредством труда и действия прибавлять к исходным обстоятельствам новое в получаемых результатах. «Надо выбирать: либо мы все будем сводить к тождеству... либо превратим диалектику в божественный закон, налагаемый на универсум, в метафизическую силу, которая сама по себе порождает исторический процесс (и тем самым впадаем в гегелевский идеализм)»[637].

В наше время на пути к обоснованию социально-экономического развития приходится преодолевать необычайно распространенный «постмодернизм» с его претензией рассматривать прошлое не как предпосылку, а как непосредственную составную часть настоящего и будущего, которые считаются тождественными с тем, что было. «Я полагаю, — пишет, например, А. Гулыга, — что философия достигла своего предела... Философия существует только как история философии»[638].

Прогресс в прошлом, как полагают представители «постмодерна», был возможен потому, что потери были меньшими, чем приобретения. Ныне же вроде бы человечество стало терять больше, чем приобретает, или, по крайней мере, не приобретает больше, чем теряет, вступая в полосу удерживаемого равновесия между потерями и приобретениями.

С этой точки зрения, современные рассуждения о возрождении России нередко превращаются в защиту старого капиталистического или помещичьего прошлого, в призыв повернуть историю вспять. Никак не хотят согласиться с тем, что история необратима, что настоящее и будущее в том или ином отношении превосходит прошлое, хотя возможны попятные движения. Такое утверждение — не результат присущего человеку исторического оптимизма, а необходимый вывод из анализа существа человеческой деятельности.

Ее специфичность в том и состоит, что человек, осваивая условия, окружающую среду и сохраняя идущую от них детерминацию, на основе этих условий преобразует мир, достигает новых результатов, не содержащихся в условиях. Человек характеризуется прежде всего превосхождением ситуации, тем, что ему, по словам Ж. -П. Сартра, удается сделать из того, что из него сделали. Человек —это такое материальное существо, которое постоянно превосходит условия, в которые он поставлен, он раскрывает и определяет свою ситуацию, выходя за ее рамки, чтобы объективироваться через труд, действие, поступок[639].

Каким же образом общество и люди посредством деятельности (труда) достигают превосходства ее результатов над предпосылками и тем самым делают возможным развитие?

Обычно на первое место ставят специфику человеческой познавательной деятельности, благодаря которой люди превосходят существующую действительность, наличную ситуацию вначале идеально —в виде создаваемого образа будущего результата и цели, мобилизующей волю человека на ее достижение. У Ж. -П. Сартра этого рода превосходство выражается в создаваемом человеком проекте, понимаемом как стремление выдвинуться, «броситься» вперед. Даже самое примитивное поведение, по его словам, детерминируется не только обусловливающим его отношением к имеющимся налицо факторам, но и отношением к определенному будущему объекту, который он стремиться вызвать к жизни. Индивиды на основе данных условий и при расходящихся и противоположных интересах осмысливают и превосходят проекты других. В этом отношении сказать о человеке, что он есть, значит сказать, что он может[640].

Превосхождением и превосхождениями превосхождений как бы конструируется будущий социальный объект. Его конструирование вначале выступает в форме отношения существующего к своим возможностям, ограниченными наличными условиями существования. Превосходя данные условия в направлении поля возможностей и реализуя из них одну, индивид объективирует себя и тем самым принимает участие в созидании истории[641].

В концепции А. Турена историчность человеческой деятельности тоже связывается с познанием, культурной моделью. Знание, по его мнению, образует исходную составляющую историчности, ее наиболее прямое и наименее социально организованное выражение. Эта модель, однако, —не рефлексия общества над собой и не идеология. Ее нельзя также свести к совокупности идей, ценностей, смыслов. Она в действительности неотделима от труда, посредством которого общество воспроизводит себя, она свидетельствует о материальной стороне этого воспроизводства[642].

Наиболее четкое и практически измеряемое выражение превосходства результатов над затратами в познавательной деятельности можно найти у Ф. Энгельса. По его словам, духовный элемент труда — изобретательность — приводит к результатам, многократно превышающим затраты на науку[643]. Здесь же выявляется четкий критерий оценки эффективности развития — разница между полученным эффектом и затратами в единицах сэкономленного труда.

Свойство превосходить затраты относится не только к духовной стороне деятельности, а ко всему труду. Иначе теряется смысл самого труда как источника общественного развития. Коренное свойство всякого труда — производить результат, превосходящий затраты. В этом своем качестве труд выступает не просто перводвигателем, а вечным двигателем. Человек и его труд завершают принцип движения органических тел — снова и снова воссоздавать свою жизнь из условий, не обладающих таким свойством. Посредством труда общество производит дополнительный результат без соответствующих дополнительных затрат.

Благодаря труду общество производит самого себя, воздействует на самого себя таким образом, чтобы воссоздавать себя все в новых и новых качествах. Именно потому, что люди производят свою жизнь, причем определенным образом, они имеют свою историю. Общество есть то, что оно из себя делает, т. е. то, каким оно себя производит. В этом производстве самого себя оно воздействует на себя, делает себя историчным[644].

Главное свое качество — превосходство результатов над затратами, труд реализует своей основной функцией — созданием прибавочного продукта. Все развитие человеческого общества, по словам Ф. Энгельса, начинается с того дня, когда труд семьи стал создавать больше продуктов, чем необходимо было для ее поддержания. Избыток продукта труда над издержками поддержания труда, образование и накопление из этого избытка общественного производительного и резервного фонда — все это было и остается основой всякого общественного и умственного прогресса[645]. Соответственно, чтобы обосновать этот прогресс, необходимо иметь потребительностоимостную концепцию производства прибавочного продукта, его накопления и расширенного воспроизводства.

Если рассматривать прибавочный продукт со стороны стоимости, то, как было показано, его стоимость не может превосходить затраты соответствующего труда, так как прибавочная стоимость эквивалентна затратам прибавочного труда. В своей стоимостной форме прибавочный продукт не является аргументом в пользу признания общественного развития, социальной динамики.

Совсем иную объяснительную функцию выполняют прибавочный труд и прибавочный продукт в их потребительностоимостной форме, т. е. когда они берутся как потребительные стоимости. Потребительная стоимость вовсе не предполагает эквивалентности затрат и результатов. Ее повышение — не просто результат дополнительного труда и рабочего времени, а следствие увеличения производительности труда, т. е. ее избыток проистекает из экономии, уменьшения труда и рабочего времени. В отличие от стоимости, которая в общем случае при росте производительности труда уменьшается, потребительная стоимость увеличивается. На этом как раз и базируется общественный прогресс.

Существование прибавочного продукта имеет своей основой обычную природную продуктивность труда, т. е. его естественно возникающую производительность, предполагающую возможность человеку тратить не все свое рабочее время только для обеспечения своего существования, воспроизводства своей рабочей силы. Такого рода общие естественные условия возникновения прибавочного продукта сводятся к тому, что непосредственные производители должны тратить меньше рабочего времени для поддержания своего существования, т. е. доставлять прибавочный труд. Сам же этот труд возможен при условии, что используются природные силы, которые позволяют производить продуктов больше, чем нужно работнику для поддержания собственной жизни, и что этому способствует создаваемая общественная производительная сила труда. В итоге, масштабы прибавочного продукта в своей потребительностоимостной форме зависят, с одной стороны, от того, что сами потребности людей недостаточно развиты и малы и, следовательно, для их удовлетворения требуется лишь часть рабочего времени, другая часть которого идет на создание прибавочного продукта. Или же, с другой стороны, сравнительно высока естественная и общественная производительная сила труда, позволяющая удовлетворить потребности в собственных жизненных средствах небольшим количеством необходимого рабочего времени и тем самым создавать больше прибавочного продукта.

Что же дает обращение к прибавочному продукту для обоснования возможности человеческого развития? Прежде всего то, что прибавочный продукт и прибавочный труд высвобождают для других видов деятельности время, служащее пространством человеческого развития — свободное время. Чем выше будет потребительная стоимость прибавочного продукта и чем больше труда будет сэкономлено в материальном производстве, тем больше у общества прибавится свободного времени. Прибавочный труд и прибавочный продукт превращаются в базис свободного времени общества и в материальный базис всего общественного развития и всей культуры. «Все человеческое развитие, в той мере в какой оно выходит за рамки развития, непосредственно необходимого для естественного существования людей, состоит исключительно в использовании этого свободного времени и предполагает его как свой необходимый базис»[646].

Прибавочный продукт, однако, —не только результат использования природных сил и общественной производительной силы труда. Кроме этой общей естественно- исторической основы, он имеет и социальную основу — принуждение к прибавочному труду. Причем социальная форма, посредством которой выжимается прибавочный труд из непосредственного производителя, во многом определяет как характер самого прибавочного труда, так и общественного развития в той или иной общественно-экономической формации. В обществе, в котором определенная часть трудоспособных людей непосредственно не участвует в производстве потребительных стоимостей, на производительную часть населения возлагается обязанность доставлять прибавочный труд и прибавочный продукт. За счет последних освобожденные от производительного труда лица получают, во-первых, средства существования, во-вторых, свободное от участия в материальном производстве время, необходимое для развития человеческих способностей и общественных потенций. Там, где прибавочный продукт приобретает форму прибавочной стоимости, присваиваемой господствующим классом, общественный прогресс осуществляется в антагонистической форме: свободное время на одной стороне соответствует чрезмерному труду, порабощенному времени —на другой. «Свободное развитие на одной стороне базируется на том, что все свое время, стало быть, все пространство для своего развития рабочие вынуждены затрачивать исключительно на производство определенных потребительных стоимостей; развитие человеческих способностей на одной стороне базируется на тех барьерах, которые поставлены развитию на другой стороне. На этом антагонизме базируется вся существовавшая до сих пор цивилизация и все общественное развитие»[647].

Для преодоления антагонистической формы общественного развития, в том числе в современном мировом сообществе, нет необходимости отрицать правомерность различения необходимого и прибавочного труда (и продукта), или не признавать существование прибавочной стоимости как способа присвоения прибавочного продукта для развития немногих. В любом обществе часть труда, продукт которого входит в непосредственное индивидуальное потребление производителей и членов их семей, отличается от той части труда, которая создает прибавочный продукт, идущий на удовлетворение общих потребностей, независимо от того, кто представляет эти общие потребности и как распределяется прибавочный продукт.

Другое дело — социальное разделение необходимого и прибавочного труда, когда продукт последнего отчуждается от самого работника в пользу того или иного господствующего класса. Преодоление антагонизма общественного развития и ускорение общественного прогресса предполагает воссоединение этих частей труда, снятие отчужденности труда. Это возможно, если, удовлетворяя потребности расширения производства в зависимости от разумных потребностей общества, остальной частью прибавочного продукта увеличивается индивидуальное потребление до объема, продиктованного необходимостью полного развития личности при данной производительной силе общества. В этом случае социальная разделенность необходимого и прибавочного труда (соответственно необходимого и прибавочного продукта) отпадает, останутся не эти социальные формы, а лишь общее их различие, свойственное всякому обществу.

Условием перехода к такой основе общественного развития опять-таки выступает превращение производства в производство потребительной стоимости, что, в свою очередь, обусловливается в конечном счете состоянием производительных сил. По мере их развития масса непосредственного труда как основа стоимостного отношения перестает быть решающим фактором производства богатства, поскольку создание последнего становится менее зависимым от количества затраченного труда и рабочего времени, чем от производительности труда, техники и применения науки. Вместе с потерей решающей роли количества непосредственного рабочего времени теряет значение и его следствие — меновая стоимость. Перспективы такого развития, нередко используемые в современных концепциях постиндустриального, технотронного и т. п. общества в свое время предсказал К. Маркс: «В этом превращении в качестве главной основы производства и богатства выступает не непосредственный труд, выполняемый самим человеком, и не время, в течение которого он работает, а присвоение его собственной производительной силы, его понимание природы и господство над ней в результате его бытия в качестве общественного организма, одним словом — развитие общественного индивида... Как только труд в его непосредственной форме перестал быть великим источником богатства, рабочее время перестает и должно перестать быть мерой богатства, и поэтому меновая стоимость перестает быть мерой потребительной стоимости. Прибавочный труд рабочих масс перестал быть условием для развития всеобщего богатства, точно так же как нетруд немногих перестал быть условием для развития всеобщих сил человеческой головы. Тем самым рушится производство, основанное на меновой стоимости, и с самого непосредственного процесса материального производства совлекается форма скудости и антагонистичности. Происходит свободное развитие индивидуальностей, и поэтому имеет место не сокращение необходимого рабочего времени ради полагания прибавочного труда, а вообще сведение необходимого труда общества к минимуму, чему в этих условиях соответствует художественное, научное и т. п. развитие индивидов благодаря высвободившемуся для всех времени и созданным для этого средствам»[648].

Свойство труда производить больше, чем это нужно для поддержания самого труда, в частности создавать прибавочный продукт, обычно связывается с накоплением. Последнее чаще всего трактуется как рост параметров материального продукта. Его воспроизводству и накоплению посвящено преобладающее число соответствующих работ. Накопление в этом своем качестве обычно противопоставляется индивидуальному потреблению, призванному якобы только уничтожать накопленное. Такое суждение проистекает из того, что результаты производства сводятся к вещному богатству, взятому в его стоимостной форме. Стоимость же, в том числе жизненных средств, в потреблении исчезает, вместо нее функционирует потребительная стоимость, которая воплощается в способности к труду и в новом труде.

Поскольку в потреблении стоимость не создается, в нем участвует только потребительная стоимость, само потребление выводится из воспроизводственного процесса и накопления, следовательно, из причин и факторов общественного прогресса. К тому же обычно речь идет о накоплении капитала, существующего в виде овеществленного труда, т. е. в вещной форме. Что касается живого труда, то самое большее, что допускается, — это изображение накопления в виде простого потребления продукта производительными рабочими, т. е. превращение переменного капитала в стоимость жизненных средств, потребляемых рабочими. Даже воспроизводство рабочей силы подгоняется под накопление капитала, называемого, правда, не вещным, а «человеческим», который якобы возникает из продажи рабочей силы и достается рабочему. В итоге накопленным богатством в рамках стоимостного отношения может считаться лишь то, что изымается из сферы индивидуального потребления, т. е. не потребляется. Это мало что дает для обоснования развития общества, особенно человеческого развития.

Из стоимости потребляемых рабочим средств не получить большую стоимость самой рабочей силы, ибо здесь происходит обмен эквивалентов. Поэтому накопление может происходить только за счет труда и получить форму овеществленного труда-капитала, что предполагает превращение полученной из труда прибавочной стоимости обратно в капитал. Однако потребляется ли необходимый продукт, или к нему присоединяется часть прибавочного продукта, из их совокупной стоимости большую стоимость опять-таки не получить.

По-другому выглядит накопление, если речь идет о потребительной стоимости продуктов или о дополнительной их массе, выходящей за пределы суммы жизненных средств, необходимых для обеспечения простого жизненного существования человека. Накопление человеческих сил возможно только на этой основе. Поэтому вполне обоснованно утверждать, что расширенное воспроизводство и саморазвитие индивида своим необходимым условием имеет растущую массу предметов потребления, обусловленную повышением производительности труда. Расширенное воспроизводство рабочей силы не может завершиться стоимостным необходимым продуктом, оно только с этого начинается. Производимый рабочими излишек над собственным содержанием с самого начала должен «служить для удовлетворения потребностей самих рабочих, для полного развития всех их способностей и равноправного пользования всеми приобретениями науки и искусства»[649].

Накопление в процессе индивидуального потребления во многом определяется теми пропорциями, которые складываются между ним и производственным накоплением. Оптимальным будет такое их соотношение, при котором обеспечивается максимум фонда потребления, т. е. такой рост национального продукта, когда в нем производственное накопление занимает меньшую долю по сравнению с потребительным накоплением.

С переходом от производства капитала к воспроизводству богатства в форме развитого во всех отношениях индивида неизбежно перестраивается весь строй воспроизводственного процесса, вступают в силу новые процессы накопления. Расширенное воспроизводство фонда потребления в случае, если оно совершается в условиях сохраняющегося соотношения живого и овеществленного труда в системе материального производства (органическое строение производства не изменяется), предполагает, что фонд индивидуального потребления расширяется одновременно с увеличением масштабов производственного накопления. И все же специфика законов потребительного накопления связана не с ростом прибавочного продукта для целей производительного накопления, а с экономией рабочего и увеличением свободного времени общества. Постоянное уменьшение доли живого труда в общественном продукте по сравнению с овеществленным трудом в этом случае не ведет к соответствующему уменьшению фонда потребления.

Но такой вывод можно сделать, если не придерживаться законов стоимости. Если же рассуждать согласно этим законам, то уменьшающемуся в материальном производстве количеству живого труда (этому уменьшению нет предела) должны соответствовать столь же сокращающиеся объемы фонда потребления, поскольку он создается для уменьшающейся массы живого труда. Первое подразделение общественного производства по мере научно-технического прогресса должно неимоверно возрасти, а второе, где производятся жизненные средства, — упасть до самых минимальных размеров. По мнению М. И. Туган-Барановского, беспрепятственный рост капитала может совершаться в условиях абсолютного падения индивидуального потребления, причем этот факт возможен даже тогда, когда вообще не будет потребителей в лице замещаемых машинами рабочих. Он полагал, что согласно воспроизводственной схеме, построенной на стоимостной основе, «самое широкое замещение рабочих машинами не в силах само по себе сделать какую-либо машину излишней и бесполезной. Пусть все рабочие, вплоть до одного, будут замещены машинами... пусть сократится и потребление капиталистов... это нисколько не затруднит реализацию продуктов капиталистической промышленности»[650]. К такому выводу в свое время пришла и Р. Люксембург, распространив его на всю историю. «Формула C>V, — писала она, — будучи переведена с капиталистического языка на язык общественного процесса труда, означает не более, как следующее: чем выше производительность человеческого труда, тем короче то время, в течение которого данное количество средств производства превращается в готовый продукт. Это — всеобщий закон человеческого труда, он имеет силу и при всех докапиталистических формах производства и будет иметь силу в будущем, при социалистическом общественном строе. Выраженный в вещественной потребительной форме совокупного общественного продукта, этот закон должен проявляться во все более возрастающем применении общественного рабочего времени на производство средств производства по сравнению с производством средств потребления. В социалистически организованном и планомерно руководимом хозяйстве этот процесс должен был бы продвигаться вперед еще быстрее, чем в современном капиталистическом обществе»[651].

В. И. Ленин не согласился с приведенным суждением Р. Люксембург, особенно с той ее частью, где утверждается тезис о неизбежном сокращении фонда потребления рабочих по сравнению с фондом производственного накопления. В составленных схемах воспроизводства В. И. Ленин, наоборот, предусмотрел громадный рост «потребления рабочих», причем в значительной мере за счет того «прибавочного» продукта, который раньше превращался в капитал. Если за 200 лет капитализма доля потребления рабочих во вновь произведенной стоимости составляет всего 33%, то за 100 лет социализма она достигает 67%[652]. При этом В. И. Ленин исходил из того, что при социализме норма производственного накопления снижается по сравнению с капитализмом, хотя это не означает сокращения темпов роста производства.

Стоимостная схема выражения потребительностоимостной структуры совокупного продукта неизбежно искажает соотношение производственного и потребительного накопления. Последнее имеет специфические законы своего движения, учитывающие первенство удовлетворения потребностей и их определяющего влияния на объемы производственного накопления. В конечном счете в условиях будущего общества воспроизводственные схемы должны строиться исходя из первенства накопления потребительного фонда как определяющего фактора накопления человеческого, субъективного богатства, а на роль первого подразделения общественного производства должно быть выдвинуто производство средств потребления. Для этого нужна новая теория расширенного воспроизводства. Пока же она строится на стоимостной основе.

В каких бы масштабах ни накоплялся капитал, он всегда будет эквивалентен затратам прибавочного труда, т. е. здесь не выполняется обязательное условие развития — превосходство результатов над затратами. Что же касается теории расширенного воспроизводства на противоположной стоимости основе, т. е. потребительностоимостной основе, то она пока еще не получила более или менее основательной разработки. Попытка Р. Люксембург окончилась неудачей, поскольку она хотела решить проблему простым наложением стоимостного каркаса накопления на процессы, касающиеся движения потребительной стоимости, в частности, схему изменения соотношения постоянного и переменного капитала в пользу первого распространила на процессы взаимодействия первого и второго подразделений общественного производства. Вроде бы и в последнем случае производство средств потребления будет все больше уступать место производству средств производства, в том числе и в социалистическом обществе.

Намерению В. И. Ленина противопоставить этой концепции теорию воспроизводства на противоположной (потребительностоимостной) основе тоже не суждено было осуществиться. Из подготовленных им предварительных воспроизводственных таблиц видно, что личное потребление и производство средств производства, взятых в потребительностоимостном разрезе, в своем взаимодействии никак не совпадают с их соотношением в стоимостных категориях постоянного и переменного капитала. Решение проблемы видится в разработке теории и схем воспроизводства, базирующихся на движении потребительной стоимости. Это означает, что в воспроизводственном процессе результаты должны превосходить затраты, чего не предусматривает стоимостная схема.