Память об Иисусе в Евангелии от Марка

 

Евангелие от Марка – самое краткое из канонических евангелий и самое древнее (около 70 года н. э.). Это самый ранний из известных нам рассказов о жизни, смерти и воскресении Иисуса.²⁷ Годами (и даже столетиями) оно пребывало в тени: читатели и исследователи видели в нем сокращенную версию Евангелия от Матфея. В наши дни большинство ученых пришли к выводу, что такой подход ошибочен и несправедлив. Он ошибочен, поскольку Евангелие от Марка появилось раньше Евангелия от Матфея и послужило одним из его источников. Он несправедлив, поскольку Евангелие от Марка не только не является сокращенной версией полного Евангелия, но и представляет собой настоящую литературную жемчужину с яркой вестью и тонкими способами ее выражения. Если мы подойдем к нему с позиции истории памяти, мы увидим богатое и структурированное воспоминание о жизни и смерти христианского Спасителя. Перед нами захватывающий образ Иисуса как непонятого Мессии.

 

Начало Евангелия

 

Тема Евангелия сформулирована в первом стихе, который, по мнению некоторых исследователей, также выступает в роли названия: «Начало благовестия об Иисусе Христе». Как часто бывает у Марка, сказано метко и по делу. И сказано таинственно, Современный читатель может не заметить этого и даже счесть фразу банальной. Но любой читатель древности, знавший смысл ключевых слов Мк 1:1, навострил бы уши. Не углубляясь в детали, ограничусь двумя понятиями: «благовестие» и «Христос». Ведь именно они создают максимум напряжения.

Слово «благовестие» (греч. «эвангéлион») использовалось при описании великих и славных событий, например военных побед и благодеяний, которыми император одаривал или собирался одарить свой народ.²⁸ Но какую же благую весть собирается поведать Марк? Весть о том, что главного персонажа не поняли, отвергли, предали, унизили, замучили и распяли? Ничего себе. Если это хорошая весть, какова же плохая?

Слово «Христос» еще более запутывает дело. Оно представляет собой греческий перевод еврейского слова «Машиах». Христианские читатели привыкли думать, что Машиах (Мессия) – это предсказанный Ветхим Заветом страдалец, которому должно было пострадать и умереть за чужие грехи. Но в еврейском мире времен Иисуса так никто не думал. И раньше никто не думал. Мессия не должен был погибнуть от руки врагов. Совсем наоборот!

Древние евреи по‑разному представляли себе будущего Мессию.²⁹ Само по себе слово «Мессия» означает «Помазанник». Первоначально так называли царей Израиля (в частности, Давида и Соломона), которых в ходе обряда коронации помазывали маслом в знак милости Божьей, изливающейся на них. Считалось, что помазанный царь находится в особых отношениях с Богом: он есть сын Бога (2 Цар 7:11–14). Во дни Иисуса, когда на троне Израиля уже давно не было помазанных владык, некоторые евреи ожидали, что явится потомок Давида, победит врагов Израиля и установит в Израиле свое благое царство, как было в золотые дни древности. Он‑то и станет Мессией.

У других евреев были более масштабные чаяния: должен прийти небесный Судья, который победит угнетателей Израиля и установит могущественное Царство Божье с Иерусалимом в качестве столицы.

Или такая версия: Мессией станет великий священник, который будет властвовать над народом Божьим через праведное истолкование Закона Моисея.

Одним словом, мессианские чаяния отличались многообразием. Но при всем многообразии их отличало нечто общее: Мессия будет великой и сильной личностью, который победит врагов Божьих и будет во славе править народом Божьим.

А Иисус? Любой читатель первой строчки Марка знал, кто такой Иисус: бродячий проповедник из бедной галилейской провинции, отвергнутый еврейскими вождями и распятый римлянами за преступления против государства. И это – Мессия? Распятый преступник? Иисус был совершенно не похож на ожидаемого Мессию. Он являл собой диаметральную противоположность ожиданиям.

Однако Марк сходу объявляет, что Иисус – Мессия, а его публичное унижение и казнь несут в себе нечто хорошее («благовестие»). Название объясняет суть дальнейшего (распятый преступник был помазанником Божьим). Скорее всего, перед нами не личное воспоминание: Марк не был ни учеником Иисуса, ни очевидцем его деятельности, но лишь передавал – лет через сорок после распятия – воспоминание своей христианской общины, в которой, возможно, был воспитан.