Вселенская родительская (мясопустная) суббота

ПРОСИ - И ГОСПОДЬ ПОМОЖЕТ

 

Лк., 105 зач., XXI, 8-9, 25-27, 33-36.

Ин., 16 зач., V, 24-30

 

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Сегодня день поминовения усопших - Вселен­ская родительская суббота. Этот день предваря­ет завтрашний день, воскресный. И воскресенье это именуется Неделей Страшного Суда. Поэто­му перед этим днем, когда будет Страшный Суд всему міру, Церковь молится об усопших, одно­временно подготавливает к нему живых.

Второе Евангелие, которое сегодня читалось, которое полагается читать по заупокойным суб­ботам, каждый раз читается при отпевании. В нем особенно ясно засвидетельствовано, что ни одно слово Священного Писания, ни одно евангельское слово не написано просто так. За каждым из них стоит глубочайший смысл.

Господь говорит: Аминъ, аминъ глаголю вам, яко грядет час, и ныне есть, егда мертвии услы­шат глас Сына Божия, и услышавше оживут. А потом говорит: Грядет час, вонъже еси сущии во гробех, услышат глас Сына Божия. Так вот, последнее слово относится к воскресению умер­ших, сущих во гробех. Первое же слово - к тем, кто жив, но мертв душою. Сказано: грядет час, и ныне есть - то есть и в тот момент, когда произ­носилось это слово, оно было обращено к мерт­вым - мертвым душою.

Поэтому Церковь всё время и молитвы свои возносит и о живых, и об умерших. Об умер­ших, потому что они не могут уже сами се­бе помочь, о них приносятся только молитвы Церкви. А о живых - потому что они могут еще что-то сделать, могут исправить свою жизнь, и нам напоминается о том, что у них есть еще такая возможность. Но и всем, и им тоже, пред­стоит этот неотвратимый смертный час, после которого ты уже ничего не сможешь сам для се­бя сделать.

Мір весь увлечен тем, что человека отвраща­ет думать об этом. Занимайся чем угодно, думай обо всем, только не о том, что тебе придется когда-нибудь держать ответ перед Богом. И час этот может наступить в любой момент. Как сеть, сказано, придет на лице земли и на весь мір, так и каждого человека постигает смертный час. Так Церковь и воспевает в чине отпевания: И внеза- пу найде на мя страшный час смертный.

Внезапно - то есть человек, как бы он даже тяжело ни болел, всё-таки почти всегда всё рав­но еще стремится к жизни. И если даже он так тяжело болеет, что смерть кажется ему избавле­нием, то всё равно, когда этот час приходит, он старается цепляться за эту земную жизнь. Это можно разговаривать вот так, пока идет жизнь, но когда на самом деле этот час подходит, тогда не до разговоров.

Те, кто когда-то бывал в сложных ситуаци­ях, обычно военные, рассказывали: сидят, шу­тят, анекдоты рассказывают, даже про попов, про монахов, иронизируют - вдруг начинается бомбежка или же стрельба, и все эти шутники начинают креститься и трясутся: только, Госпо­ди, спаси! А когда этот час наступает мгновен­но, то человек часто и не успевает этого сказать, только последний вопль - к Богу.

Есть такое повествование. Рассказывал чело­век, который был на связи с самолетами во вре­мя войны. А там у летчиков ларингофоны - та­кие микрофоны, которые всегда включены, и слышно все, что человек говорит. И вот когда летчик идет на таран и чувствует, что он гибнет, что уже не спастись, тогда все вспоминают Бо­га и обращаются к Нему. В этот момент человек уже не рассуждает.

Также и в книжечке «Невероятное для мно­гих, но истинное происшествие» рассказывается о том, как душа одного человека после тяжелой болезни вышла из тела - он умер. И то, что назы­вается агонией, метание это - это было стремле­ние освободиться: как он потом написал, его как будто что-то давило, и он понял, что это значит: земля еси и в землю отыдеши. Тело начало стре­миться к земле, но душа-то - не от земли, она - от Бога, и душа пыталась вырваться из этого гне­та, который давил на нее, прижимая ее к земле. И это выглядело так, что человек метался: тело стремилось в одну, а душа - в другую сторону. Потом, наконец, душа вырвалась из оков тела, и он увидел себя вне тела своего.

И вот, когда его душа была несена двумя Ан­гелами, - в одном из них он узнал своего Ангела Хранителя - он ощутил в нем родное, он почув­ствовал, что это тот, кто ему всё время подсказы­вал, всю жизнь заботился о нем. И когда, по пути движения вверх этой души, он увидел какие-то безобразные существа, то рассуждений никаких не было, одна четкая мысль: бесы.

То есть с момента смерти человека и в по­смертном его состоянии всех этих земных житейских рассуждений и разглагольствова­ний нет. Там ответ прямолинейный: это - то, а это - то. И так же, - а это уже засвидетельство­вано многими случаями, - когда душа вдруг ви­дит, что ей показывают ее жизнь и все, что она делала, то там нет того рассуждения, которое у нас здесь есть: ну, это ничего, это неважно. Там ясно: тут ты кривил душой, тут ты лгал, тут совершал преступления - и нечего оправды­ваться, да и оправданий там нет. Там совесть обличает неумолимо и говорит: это ты так де­лал, а это - так.

Это здесь мы еще пытаемся «запудрить» свою жизнь всякими рассуждениями, разглагольство­ваниями. А там - то, о чем в свое время сказал даже Лермонтов в стихотворении «Смерть Поэ­та». Он был человек, конечно, верующий и, есте­ственно, как христианин, выразил всё это так:

 

Но есть и Божий Суд, наперсники разврата,

Есть грозный Судия, Он ждет;

Он недоступен звону злата,

И мысли и дела Он знает наперед.

Тогда напрасно вы прибегнете к злословью,

Оно вам не поможет вновь...

 

То есть там уже ничто не поможет, и этот час каждого из нас ожидает.

За время служения моего здесь - по милости Божией, в течение тридцати лет - много здесь стояло людей, которых уже нет. Все, кто сейчас присутствует,- почти все новые, за редким ис­ключением. И после нас здесь будут другие, а мы все пойдем на ответ к Богу, и у нас пока еще есть возможность исправить свою жизнь.

Нужна только внутренняя решимость - не гре­шить. Многие вещи можно отбросить спокойно, как не существующие. Для многих они и не суще­ствуют, а остальные тем более должны понимать, что без этого вполне можно обойтись. Например, курение - нет этого, и всё. Или какие-то там плот­ские вещи - нет этого, и всё, не существует.

Да, мір со всех сторон кричит, старается, предлагает: и сигареты, и всё остальное. Но это ведь всё только призраки жизни. Это то, что по-настоящему-то не дает человеку жить нор­мальной жизнью. Больше того, если мы просто оглянемся на тысячелетия существования че­ловечества, на наших предков, которые были до нас, то ведь многих вещей, которые есть сей­час, тогда вовсе не существовало, и люди без них спокойно жили.

Нет, я не призываю совсем отказываться, до­пустим, от картошки, хотя вы знаете, мы же про­ходили это в школе, ее ввезли-то к нам где-то только в XVII веке. А до этого у нас на Руси ее просто не было - и люди жили. Не говоря уже о том, что водка, без которой многие сейчас, к несчастью, не могут обходиться, - ее же тоже на Руси не было. Табакокурения тоже не было.

На памяти старшего поколения, в их молодо­сти телевизоров вовсе не было. А теперь некото­рые не могут провести без телевизора даже день. Молиться некогда - а молились люди во все вре­мена, особенно в годину испытаний усиливалась молитва. Не было ни радио, ни газет - ничего этого не было. И люди жили совершенно спо­койно. Я просто привожу, как пример, что есть вещи, к которым мы привыкли не потому, что без них невозможно жить, а потому, что просто вроде так заведено, так везде.

Например, умирает человек, устраивают по­минки, и если там не будет спиртного, то уже могут сказать: как же, не почтили. Хотя какое там почтение - беззаконие полное, перепьются, переругаются, да еще запоют, засмеются, анек­доты начнут рассказывать. Это разве поминове­ние усопшего?

Так многим вещам, которые существуют, при­сваивается определенное значение.

Есть такое выражение: «Всё, что существует, имеет право на существование». Ничего подоб­ного, совсем не так. Есть вещи, которые суще­ствуют потому, что они появились после грехо­падения человека. И Господь их терпит для того, чтобы человек мог делать выбор: или туда, или сюда.

Человек пожелал того, что ему диавол пред­ложил: «Вкуси от запретного плода, и будешь различать добро и зло» (см.: Быт. 3, 1-5). И вот не только Адаму с Евой, а всем нам дана эта воз­можность выбирать: или добро, или зло.

Не курить - или курить, не пить - или пить, говорить по-доброму - или ругаться. Ведь и сквернословие, которое так пронизало теперь всё общество, - его же тоже не было. Слова эти ведь все привнесенные, это всё пришло через грехопадение. И очиститься от этого и не совер­шать этого, даже не думать - возможно. Во все времена были люди, которые вели трезвую, це­ломудренную, чистую жизнь. Во все времена бы­ли люди, которые старались не только не сказать ругательного слова, но даже оскорбительного, старались ничем не обидеть своего ближнего, не потревожить. Это - возможно.

Так что, для того чтобы вести жизнь христи­анскую, чистую и стремиться к святыне, нужна только решимость, а помощь Божия всегда бу­дет. Господь, сказано, всем человеком хощет спа-

стися, и в разум истины приити (1 Тим. 2, 4). Нужно только иметь, прежде всего, это желание, даже если нет силёнок сразу избавиться от чего- то. Хотя возможно и тут же, мгновенно оставить грех, бросить дурную привычку.

Мы знаем такой пример, он нам засвидетель­ствован. После страшной, развратной жизни Ма­рия Египетская, которая только накануне перед этим предавалась греху, когда ощутила святость Креста Господня и милость Божию через Матерь Божию, тут же оставила эту жизнь и пошла с дву­мя с половиной хлебами в пустыню. Не обора­чиваясь. Это - возможно. Такой шаг возможен. Но это была преподобная Мария Египетская. Решимость ее была такова. Было показано, что женщина имела такую решимость, которую не имели многие мужчины.

Большей частью мы настолько немощны, что этого не можем сделать. И нужно, изнемо­гая от своей немощи, хотя бы просить помощи Божией. Господь услышит и поможет. Вот это нужно твердо помнить. Каким бы ты ни чувство­вал себя беспомощным, если ты сознаёшь, что не должен этого делать, что ты должен от этого избавиться, - проси помощи Божией, и Господь поможет.

Сначала ты хотя бы будешь чувствовать, что, совершив что-то, ты должен исповедовать­ся. И когда приходишь на исповедь и каешься в чем-то, а потом опять приходишь и у тебя опять то же, и уже становится все-таки хоть сколько-то стыдно. И одно и то же, и одно и то же, и чув­ствуешь, что ты никак не можешь сдвинуться с места. Но уже в этом чувстве, которое человек испытывает, что он не так делает, что он никак не может с этим справиться, - полагается нача­ло исправления. Проси - и Господь поможет.

Сначала обстоятельства будут складываться так, что тебе не удастся что-то из того, что те­бе очень хочется, хотя это греховно. Ты будешь этим даже недовольствоваться, но напоминай себе, что все-таки это нужно оставить. Потом - Господь поможет, станет легче. Потом будешь да­же испытывать некое утешение от того, что вот не получилось, хотя и хотелось сделать не так, как надо бы.

Например, вначале мы резко отвечаем кому- то, нам - слово, мы - десять в ответ. Но чувству­ешь, что не то делаешь. Потом начинаешь хоть не десять, а просто отвечать - но опять чувству­ешь, что не то делаешь. И вдруг - помощь Божия: не нашелся, что ответить. Хотел - а в голове нет ничего. Вот это и есть явная милость Божия, Го­сподь помогает. Вспомни об этом, и поблагода­ри Бога, что Господь не дал тебе выругаться: ты не знал, что сказать.

Вначале вроде отошел, как оплеванный: на тебя «вылили», а ты в ответ не «налил». А по­том, через некоторое время, почувствуешь тиши­ну: а хорошо все-таки, что не наговорил ничего. Смотришь, один раз так, второй, третий, а потом уже на тебя вроде «льют», а ты думаешь: «А че­

го там говорить-то, бесполезно». И уже потом, милостью Божией, тебе станет его даже жалко: ну что же он так на всех ругается? Вот бедный- то. И ведь я когда-то так же... Как же это хорошо, когда не ругаешься-то.

И вот так - каждый грех. Об этих вещах нам напоминается, потому что пост приближается. Мы должны сейчас, в последние дни перед по­стом, не заправляться сколько влезет, а уже го­товиться к нему духовно. И вот тут как раз опять этот самый момент: «Эх, передо мной кончи­лось...» Или хотел купить - этого как раз нет... Не раздражайся, а говори: «Слава Тебе, Господи. Что ж, поскромнее заговею». Это и к чревоуго­дию относится. Достал там что-то, берег себе - а оно испортилось, протухло. Пришлось не есть. А то набил бы себя так, что потом дышать труд­но было бы.

Или купил вино: как же, нужно, последние дни, Масленица, а - кислятина, одна этикетка только, ничего хорошего там нет. Вместо того чтоб ругаться, какие теперь обманщики, мо­жешь сказать: «Господь меня отучает: что ты зе­лье это глотаешь, какая радость в этом?»

Или рядятся, рядятся, а часто так бывает: на­денешь новенькое - обольешь его чем-нибудь, или зацепишь, разорвешь, или пуговицу ото­рвут... Чтоб не рядился особенно-то, не красовал­ся, ни прилеплялся к одежде. И так - во всем.

Вот и задумаемся над тем, что грехи держат в цепях - в оковах мы греховных. И вот смо-

тришь - там перетерлась цепочка, там подгни­ла, время-то идет все-таки. Как говорят святые отцы: «Когда мы грехи не оставляем, грехи нас оставляют».

Иной бился, бился, бился, то налево, то напра­во смотрел, всё голова вертелась, кружилась. Всё переживал: как на меня взглянут, как я выгляжу? А потом уже куда ты сам ни смотри, а на тебя всё равно никто уже не смотрит - какой-то сморчок мешается тут под ногами. И вспомнишь, что уже на пенсии, и никому ты не нужен. Слава Тебе, Господи, дождался милости Божией.

Вот так смотришь - сначала освобождаешь­ся не без сожаления от всей этой шелухи, трухи, а потом даже и радость начинаешь испытывать.

Так же, как и с постом. Сначала стремился по­пробовать и то, и это, была мечта об этом, о дру­гом, кровная была обида: кусок кто-то больше в рот положил, а у меня такого нету - как же так? А потом: да ну, пусть себе ест на здоровье. Уже и устал от всех этих яств. И всё уже по-другому воспринимается.

Как говорил наш старец отец Сергий, Цар­ствие ему Небесное, душу свою нужно перестра­ивать на евангельский строй. Стоит себе чаще напоминать о том, о чем одна раба Божия сказа­ла. Она привела высказывание одного человека, очень интересное: «У гроба карманов нет». Ни­чего из этого міра с собой не унесешь - смысл та­кой. Поэтому особенно не переживай, что здесь не так много у тебя всего - там всё равно некуда будет класть. Удивительная иногда бывает му­дрость народная, так отрезвляет - и сразу всё стоит на своих местах.

И действительно, когда приближается пост - приходит строгость в одном, в другом, в третьем: и в пище, и гляделки все эти нужно выключить раз и, лучше, навсегда. И во многом другом, остальном. Нужно, как говорится, возвратить­ся в первозданное состояние, в котором люди жили тысячелетиями. Многого из того, что нам сегодня кажется необходимым, просто не было - а люди жили более спокойно, чем сейчас.

К одному рабу Божиему приходят, а у него телевизора нет, и спрашивают:

— Как же ты живешь?

Он отвечает:

— Так же, как вы, только спокойнее.

Потому что всей этой кутерьмы, суеты чело­век просто не знает.

Кстати, в сегодняшнем первом Евангелии о Втором пришествии есть такие слова: И будут знамения в солнце, и луне, и звездах, и на земли туга языком, от нечаяния, шума морскаго и воз­мущения, издыхающим человеком от страха и чаяния грядущих на вселенную, силы бо Небес­ныя подвигнутся (Лк. 21, 25-26).

Это о чем речь, какой у нас тут «шум мор­ской»? «Шум морской» - это то, о чем говорится в известных словах:

 

Житейское море играет волнами,

Там радость и горе всегда перед нами...

 

Речь тут идет про шум житейского моря, в котором словно валы идут: вот одно волнует, следом другая волна, третья, все эти проблемы - шум морской. И чем больше человечество дви­жется по пути так называемого прогресса, тем более изнемогает от ожидания того, что грядет. Потому что информация, а теперь еще и «глас­ность» - это когда все помои, которые только существуют, выплескиваются наружу. Телекана­лизация у нас этим занимается - и всё это дей­ствительно изливается.

Вообще, если посмотреть на жизнь с точки зрения разумного рассуждения, просто трез­во, вот к чему пришли, - то что мы увидим? Мне недавно рассказывали, что проблемы вез­де: на Дальнем Востоке котельные не работают, энергетический кризис, люди замерзают, в боль­ницах холодно... А у меня такая мысль возникла, деревенская голова-то, я думаю: а вот, поди, та­кой проблемы на Руси не было. Зимой ведь никто не замерзал от холода, если только лентяй, кото­рый не заготовил себе дров. Каждый заготавли­вал на зиму дрова. Я вырос, по милости Божией, с керосиновой лампой и с обычной печкой. Заго­товишь - и никакого энергетического кризиса. Печка есть, дрова есть - какой энергетический кризис? Откуда он появился? Задумайтесь.

И вот люди иногда что-то делают, делают, делают - вроде необходимое. А оказывается, что без этого «необходимого» люди жили, да еще лучше, чем мы теперь живем. Вот без этих многоэтажных домов с котельными. Да, сверху не лили на тебя, сбоку не стучали, у подъез­да не встречали, а каждый имел свой домик, и как уж ты трудился, так у тебя всё, слава Богу, и было, ни от кого ты не зависел. Вот так чело­века и в грех затягивает - вроде бы комфортом. А в результате что? А ну как рухнет этот ком­форт - и что тогда будет?

Это всё к тому, что духовный подход к ве­щам - он всё-таки, по-моему, самый трезвый. И понять, что на самом деле происходит, можно только с этой точки зрения. Как святые отцы говорили, на всё надо смотреть взглядом оттуда, сверху. Даже на эту жизнь можно тогда взгля­нуть вот так спокойно, не говоря уже о том, что эта жизнь - только подготовка к будущей жизни. Если рассматривать ее, имея в виду, что суще­ствует будущая жизнь, то тогда ясно видно, что действительно «гроб без карманов». Что туда понесешь? Понесешь только свои грехи или же добрые дела. Поэтому и получается: что бы ты ни делал, старайся меньше грешить, а больше делать добра. Аминь.

Февраля 2001 года

 

Среда Светлой Седмицы