Джиллиан встречается с родителями Джона

Заехав в Реддинг, Джиллиан сразу же направилась в местную больницу. Там, недолго блуждая по коридорам, она нашла отца Джона, дремавшего на стуле возле палаты, где лежала жена.

- Здравствуйте, мистер Вайер, - поздоровалась Джилл.

Томас с трудом открыл глаза. Видимо, ночь была почти бессонной. Он не сразу узнал её:

- Джиллиан? Ты здесь?

- Да, как только Вы мне сообщили, что миссис Вайер в больнице, я сразу же решила приехать к вам. Как она?

- Не знаю. Плохо. Врачи говорят, что теперь всё в руках Господа, - на глазах у Томаса проступили слёзы. Да, все мы знаем, что смерть неизбежна, что когда-нибудь нам придётся терять родных и близких. Но почему-то так получается, что когда бы она ни пришла, мы всё равно её не ждём и не рады ей.

Джиллиан села рядом и погладила Томаса по плечу, стараясь как-то приободрить.

- А дети?

- Были уже все. Кроме Мэри и… Джона… Конечно же... Работа. Вечером кто-нибудь придёт. Как он? Ты сказала ему?

- Он уехал. Дома не появляется… Мы не созванивались. Я ему сообщение написала. Надеюсь, он его прочитает. Молчит. И я… Я не знаю, что делать… - Джиллиан расплакалась.

- Понимаю... Вот только почему так случилось, я понять не могу? Почему так не сложилось с младшими детьми? Что Мэри, что Джон. Вроде бы, воспитывали их так же, как и остальных? Джон – вообще любимчик Амелии. Я ей всегда говорил: сильно балуешь ты его. Не послушала. Вот! Получили! Какой грех… Какой грех…

Джиллиан ничего не ответила - просто молчала. Возникло острое желание поменять тему разговора. Видно было, как Томасу тяжело говорить об этом.

- Когда можно будет к ней зайти? Мне просто нужно кое-что сказать, поэтому я здесь.

- Да хоть сейчас. Только халат накинь.

- Пойдёмте со мной. Я хочу, чтобы Вы тоже поприсутствовали.

Джиллиан и Томас зашли внутрь. В палате стояла напряженная тишина: спокойно выполняя свою работу, гудели медицинские аппараты возле кровати Амелии и звучали мерные сигналы кардиомонитора.

Джиллиан подошла и потрогала тёплую руку старушки. Та никак не отреагировала на прикосновение: то ли спала, то ли находилась в забытии.

- Она меня слышит?

- Не знаю, - пожал плечами Томас, - наверное.

- Здравствуйте, миссис Вайер, - нерешительно поздоровалась Джилл. – Я знаю, из-за чего Вы попали сюда. И мне самой сейчас очень нелегко, - она неровно вдохнула, чтобы сдержать плач. – Я не верю… Не верю, что это происходит… Я… Я не… - она не выдержала и снова заплакала. Томас подошёл к ней и начал успокаивать. В ответ она прижалась к нему, словно маленькая девочка. Сейчас она была так слаба и беззащитна. С ней уже было такое однажды, когда она потеряла Теда. После снова отважилась полюбить и… И опять теряет… Мир, взлелеянный надеждами и мечтами, рушится прямо на глазах. Колесо сансары безжалостно вращается, разыгрывая вновь и вновь одни и те же трагедии. Где выход? Где тот единственно правильный путь?

Слегка успокоившись, она вытерла салфеткой слёзы и вновь повернулась к матери Джона:

- Но я здесь не для того, чтобы плакать… Я здесь, чтобы сказать… Обрадовать Вас. Вы, Амелия, - Джилл снова взяла её за руку, - и Вы, Томас… Вы снова скоро станете дедушкой и бабушкой… Да, у вас скоро появится ещё один внучок... или внучка. От Вашего сына… Джонни… И я хочу сказать, что очень рада… И я хочу… Чтобы вы тоже порадовались вместе со мной… Ещё никто не знает об этом. Я решила, что вы должны быть первыми…

Порой радостные новости на фоне плохих становятся настоящим испытанием, превращаясь в «пляску на костях» или «пир во время чумы». И что делать в таком случае? Радоваться? Или же контраст будет невыносимо рвать на части? Томас застыл на месте. В его глазах стояли слёзы. И непонятно было: то ли это слёзы счастья, то ли ещё большего горя…

Ещё одна плохая новость

Джиллиан, как и планировала, осталась у Вайеров до следующего утра. В основном она общалась с Эмили, которая теперь была постоянно рядом и более остальных сохраняла спокойствие, по крайней мере, внешне. Самый старший ребёнок, познавший участь наибольших лишений, был больше всего благодарен родителям, в отличие от других, которым досталось гораздо больше удобств и внимания, - это ли не парадокс? Попозже подъехал и Сэм. Рой сегодня работал в ночную смену, поэтому не смог к ним присоединиться.

О Джоне почти не говорили - лишь несколько раз вскользь касались этой темы. Видимо, никто не хотел лишний раз теребить эту рану, так как она была невыносимой для Томаса. Все старались беречь его в эти дни как могли, окружая теплом и заботой. Единственное, что Джиллиан поняла из тех коротких реплик, которые всё же иногда проскакивали, Джон никогда в жизни не был уличён в подобном. Наоборот, он был очень религиозным ребёнком и как никто другой чтил заповеди Господа. Именно это резкое несоответствие и вызвало такой шок. Было совершенно странно видеть в нём это.

За ужином несколько раз Сэм пробовал шутить, как-то пытаясь разрядить обстановку. И на лице Томаса один раз промелькнуло даже нечто вроде улыбки.

- Я, с позволения Томаса, хотела бы сделать одно важное заявление, - решилась наконец-то Джилл. Они условились с отцом Джона, что она сама всё расскажет. – Я… беременна, - она пожала плечами и грустно опустила глаза. Сначала повисла безысходная тишина. Снова заговорил Сэм, пытаясь всё-таки сделать эту новость радостной.

- Уоу, уоу! В нашем семействе скоро прибавление! Уверен, будет мальчик.

- Ну уж нет, хватит с нас, - засмеялась Эмили. – Джилл, роди лучше нам ещё одну девочку.

***

Ночь Джиллиан прошла ужасно: снова снились кошмары, заставляя несколько раз проснуться в холодом поту прямо посреди ночи. На этот раз всё смешалось. То они с Джоном были на балу и он срывал маску; то снились обрывки его интервью; то его сумасшествие в уборной; то она видела его в роли Питера Гэлта, совокупляющегося с другими мужчинами. Самое главное, в этих сюжетах Джиллиан никак не могла помочь мужу - она была просто сторонним наблюдателем.

Приснилось ей и ещё кое-что новое. Она видела Джона, идущего по дороге. Он был босой. Его ноги были изранены и оставляли кровавые следы на асфальте, но он всё равно продолжал идти. Он звал её. Звал с собой, то и дело махая рукой. Она шла за ним, совершенно не представляя, куда он ведёт её. Затем снова сорванное лицо: глазницы, лишённые век, открытые зубы и десницы. Ободранные мышечные ткани.

***

Утром, позавтракав и попрощавшись с Томасом и Эмили, Джиллиан уехала. Оказавшись в Лос-Анджелесе, она сразу же направилась к отцу. Необходимо было и ему рассказать радостную новость. Уже на подъезде к дому ей позвонили. Какой-то незнакомый номер. Джиллиан ответила.

- Здравствуйте. Джиллиан Фокс?

- Здравствуйте. Вообще-то я Джиллиан Вайер. Фокс – это моя девичья фамилия. Кто вы?

- Извините, миссис Вайер, я – офицер полиции Пол Самерз. Звоню Вам по поводу Вашего отца.

- Что с ним? – внутри Джиллиан вдруг снова что-то ёкнуло. Опять это нехорошее предчувствие. Такое же, как тогда, когда позвонил отец Джона.

- Ваш отец, миссис Вайер, сегодня утром поступил в Лос-Анджелесскую городскую больницу. Несчастный случай. Его сбила машина. В данный момент он находится в коме.

Джиллиан чуть сама не врезалась во что-то, на время потеряв управление автомобилем и самообладание. Единственный вопрос, который она могла задать в данный момент, это:

- Как в коме?

Полицейский, будто не слыша её, продолжил:

- Вам необходимо подъехать в больницу, заполнить бумаги и сообщить номер страховки.

- Хорошо, - ответила Джилл. Её вдруг сильно затошнило. Она запарковала автомобиль и вышла на улицу, и её тут же вырвало. Затем она ещё долго сидела в машине и смотрела в окно. Через дорогу маленький мальчик, играя на лужайке, упал в лужу. Едва подоспевшая мама быстро подняла его и стала чистить одежду, попутно ругая. Чуть левее сцепились две собаки, а их хозяева, ухватившись за поводки, пытались растащить псов в разные стороны. За всем этим наблюдали случайные прохожие, шедшие вдоль лужайки по пешеходной дорожке, в том числе и парень с девушкой, которые, несмотря на ширину тротуара, очень плотно прижались друг к другу. Как и другие зеваки, привлеченные лаем собак, они с неподдельным интересом посмотрели на то, что происходит в десятке метров от них. Секунды было достаточно, чтобы их интерес угас, – они снова вернулись к своим делам, медленно следуя намеченным маршрутом. Город жил своей жизнью. Люди, наполнявшие его, спокойно существовали в своих мирах. Им не было никакого дела до Джиллиан Фокс. Трагедия за трагедией сыпались на неё со всех сторон, и объяснения этому просто не существовало. Мир был нем и глух к её страданиям. Внутри только начали прорастать какие-то еле ощутимые и совсем тонкие предчувствия, что это всё как-то связано с Джоном и с происходящим вокруг него, но волна горя, захлестнувшая её, была настолько сильной, что любое прозрение не могло пробиться через пелену болезненного состояния. И ждать помощи теперь было неоткуда.

***

Как только Джиллиан пришла немного в себя, она тут же направилась в больницу. Через час, минуя все формальности, она уже сидела в палате отца. Врач сказал, что всё теперь в руках Господа. Ещё вчера она слышала эту фразу, когда была в палате Амелии. И вот… Снова трагедия… Это было слишком больно. Слишком мучительно. Несмотря на то, что Джиллиан уже давно жила своей жизнью, тёплые отношения с отцом сохранились. Они часто созванивались по поводу и без повода. Кристофер любил рассказывать дочери всякие забавные истории и случаи из жизни, а Джилл так нравилось слушать его. Для неё отец всегда был примером для подражания. В его присутствии Джилл по-прежнему ощущала себя той маленькой девочкой, которую со всех сторон окружает и защищает родительская любовь. Вот они пошли на пикник и играют в мяч. Вот отец учит её ездить на лошади. Вот они вместе первый раз катаются на американских горках, и отцу страшно не меньше, чем ей. Столько тёплых и светлых воспоминаний… А сейчас словно кто-то нещадно вцепился в её душу и хочет вырвать из неё кусок, оставив ей только всё самое тяжёлое и невыносимое... Апатия, потеря чувства реальности… Как это было похоже на то, что происходило сейчас с её мужем.

Она ведь так и не успела… Всё откладывала… Думала, что так будет лучше. Что за глупые предрассудки? Надо было сразу же рассказать… Он ведь её отец, её самый родной и близкий человек. Теперь, возможно, он никогда не узнает, что его девочка скоро станет мамой. И что у неё будет ребёнок, которому она будет дарить тепло и заботу. Хочется верить в лучшее, хочется думать, что пройдёт совсем немного времени и он поправится. И она снова увидит его задумчивое лицо, его проницательный взгляд, его тонкую улыбку… Вера и надежда… Они, словно осенние листья, тщетно пытались держаться за ветви деревьев. Но разве могут они противостоять стихии? Разве могут они сохранить себя среди суровых ветров и надвигающегося холода? В её жизни уже вовсю бушует безжалостный ноябрь…

***

Джиллиан провела в больнице весь день, не отходя от койки отца. Лишь к вечеру её попросили покинуть палату, посоветовав отправиться домой и хорошенько выспаться. Но где теперь её дом? В свою квартиру возвращаться желания не было. Она решила остановиться в доме отца. Сейчас хотелось хотя бы в мыслях быть рядом с ним. Быть может, он её всё-таки услышит? И ей удастся рассказать о том маленьком прекрасном чуде, которое возникло прямо посреди этой суровой, давящей, неизбежной реальности.

Придя домой, Джилл сразу же направилась в кабинет отца. Она часто заставала его там за работой. При её появлении отец сразу же отвлекался от своих дел, снимал очки и улыбался. Покусывая дужку очков, он внимательно смотрел на дочь и начинал расспрашивать о чём-нибудь. В те годы эти вопросы казались какими-то глупыми и незначительными, но сейчас она понимала, насколько отец крайне трепетно относился к её душе. Этими разговорами он сеял и взращивал в ней интерес к познанию, заставляя сомневаться и искать ответы. Пожалуй, в жизни Джиллиан больше не было человека, который бы так сильно повлиял на её внутренний мир и его богатство.

В доме было непривычно пусто и тихо. Несмотря на разбросанные вещи, всё же определённый порядок в кабинете присутствовал, и Джиллиан, хорошо знавшей привычки отца, сразу показалось, что есть некоторые едва заметные несоответствия. Всё как будто лежало чуть-чуть не на своих местах. Книжки в библиотеке не были разложены как надо, а отец очень трепетно относился к порядку на книжных полках.

Очки для чтения лежали в футляре, но отец настолько часто ими пользовался, что никогда их там не хранил. Складывалось такое впечатление, что здесь кто-то что-то искал и, чтобы не вызвать подозрения, на скорую руку навёл порядок.

Прямо рядом с библиотекой был вход в небольшой кинозал. Кристофер Фокс часто любил проводить время у экрана, просматривая любимые фильмы. У него было много оригинальных плёнок. Но на последний юбилей Джиллиан сделала отцу большой подарок. Все плёнки, диски, видеокассеты оцифровали. Теперь они хранились на нескольких связанных и полностью синхронизированных серверах, а изображение создавал современный цифровой проектор.

Джиллиан села за компьютер, надеясь там найти что-нибудь интересное. Интересное не заставило себя долго ждать. Листая журнал недавно просмотренных записей, Джиллиан обнаружила, что последний месяц отец очень увлечённо смотрел старенький, но в своё время очень популярный сериал «Великая игра» с участием небезызвестного актёра Лика Фёрста. Всё это было очень не похоже на отца, так как то, что сериал был популярным, отнюдь не означало, что он имел творческую ценность. Отец был слишком меланхоличен, слишком мечтателен, слишком романтичен, чтобы смотреть такое. Непонятно, откуда в его коллекции вообще появилось такое.

Далее Джиллиан заметила, что отец смотрел далеко не весь сериал, а только определённую его часть. Больше всего его интересовал четвёртый сезон, а именно: седьмая и восьмая серия. Джилл решила, что у неё предостаточно времени – очередная бессонная ночь впереди – поэтому пошла на кухню, сделала себе несколько бутербродов с арахисовым маслом, заварила кофе, вернулась в кинозал и включила седьмую серию.

Джиллиан не заметила в ней ничего необычного, кроме того, что серия была взята из киноархивов, поэтому была не смонтирована. Серия содержала плохие дубли, необрезанные части, какие-то рабочие моменты, которые можно было бы отнести к документальным записям съёмок. То же самое было и с остальными сериями всех сезонов.

«Но зачем отцу понадобился именно черновой вариант? Почему бы не посмотреть версию, которая в итоге и вышла в эфир?» - думала Джиллиан. И эти странности говорили в первую очередь о том, что всё это неслучайно и что отец явно что-то искал.

«Понять бы только - что?» - продолжала Джиллиан. – «Если он добрался до архивных видеозаписей, то его явно интересовал не сам сериал, а что-то ещё, что-то, что осталось за кадром. И наибольшая вероятность найти это что-то, по всей видимости, находится именно в седьмой и восьмой сериях четвёртого сезона».

Джиллиан решила, что стоит их пересматривать до тех пор, пока что-нибудь не обнаружится, но пятикратный просмотр не дал никаких результатов. Тогда она принялась за другие серии, но так и не нашла ничего необычного. Стрела часов медленно подбиралась к четырём утра, и усталость постепенно брала своё, но Джилл не хотелось сдаваться. Она заварила ещё кофе и уселась за компьютер, на этот раз решив побольше узнать о сериале и о его создателях.

Сразу же бросилось в глаза, что сериал был снят кинокомпанией «Дримс Пикчерз». Далее Джиллиан перешла к изучению актёрского состава и съёмочной команды. Здесь не было ничего необычного. Лик Фёрст – главная звезда «Великой игры», на тот момент получающий просто заоблачные гонорары для актёра, снимающегося в сериале. И тут Джиллиан наткнулась на один очень интересный факт. Она даже прочитала его вслух:

- Ходили слухи, что у Лика Фёрста случился инсульт прямо на съемочной площадке. Команда только закончила работу над седьмой серией четвёртого сезона и приступила к восьмой. Слухи оказались ложными, но съёмки сериала были приостановлены на полгода. Затем Лик Фёрст вернулся на площадку и продолжил играть как ни в чём не бывало. Многие посчитали, что это был рекламный ход компании «Дримс Пикчерз», чтобы ещё больше подогреть интерес публики. Расчёт оказался верным – четвёртый сезон «Великой игры» достиг небывалых вершин популярности, и поныне его рейтинг остаётся самым высоким за всю историю многосерийного кино.

Это многое меняло. Теперь Джиллиан поняла, что нужно смотреть в этих двух сериях. Она снова вернулась в кинозал и приступила к очередному просмотру. Лик Фёрст и его игра – вот главный объект внимания. И Джилл как профессиональная актриса теперь оценивала только это.

Самый интересный момент всплыл в начале восьмой серии. Почему-то там оказался дубль, который был обрезан прямо на середине, хотя, в общем-то, делать это было совершенно незачем. После этого дубля пошла другая сцена, и там Лик Фёрст даже выглядел немного по-другому: он слегка поправился, лицо стало более гладким, даже чуточку фарфоровым. И его мимика едва заметно изменилась: эмоции казались выпуклыми и слишком резкими, переходы между ними были лишены всякого поиска и сомнения и всегда точно попадали в контекст происходящего. Смотрелось всё очень гармонично, но не хватало какой-то жизненной многогранности – всё выглядело слишком выхолощено и приторно. В принципе и в предыдущих сериях постоянно проявлялось нечто похожее, так как в этом состояла некоторая стилистика сериала, но в восьмой серии это стало особенно заметно.

После восьмой серии актёрская игра Лика Фёрста заметно изменилась: появилась некая напористость, даже дерзость, подача стала более смелой и яркой, актёр явно лучше вытягивал драматические сцены, где требовалась максимальная отдача на крупный план. Из серии в серию он рос буквально на глазах.

«Как я могла этого раньше не заметить? Вот что значит, смотреть под другим углом. Я смотрела сюжет, не обращая внимания на актёров и исполнение ролей. Нет, с ним определённо что-то случилось. Джонни тоже лучше стал играть драматические сцены после того, как начал работать в «Дримс Пикчерз». Их будто что-то дополнило. Усовершенствовало. Но что? Что это может быть? Питер Уоллберг? Нет, когда снимался Лик Фёрст, не было ещё Питера Уоллберга и «Дримс Пикчерз» не была ещё столь влиятельной компанией на рынке кино. Возможно, слухи о его инсульте не такие уж и слухи? Но что же с ним всё-таки произошло? Надо во что бы то ни стало в этом разобраться. Тут явно есть какая-то страшная тайна», - теперь она была уверена, что отец нашёл именно это и, возможно, именно поэтому находится в больнице. Жаль, что он ничего не успел рассказать.

Больше Джиллиан ничего выяснить не смогла. В интернете содержались лишь общие сведения о том, что инсульт Лика Фёрста – это, скорее всего, слухи. Других версий не предлагалось. Обычно отец предпочитал оформлять свои мысли на бумаге, поэтому Джилл попыталась найти что-нибудь в его кабинете, но поиски в письменном столе также не увенчались успехом. Видимо, тот, кто проводил здесь обыск, нашёл то, что искал.

К шести утра веки начали просто слипаться. Тело сигнализировало о невероятной усталости. Джилл буквально упала на диван и заснула.

Джиллиан продолжает поиски

«Утро вечера мудренее», – гласит народная мудрость. Вчерашняя почти неразрешимая задача на следующий день вдруг как будто бы приоткрывает дверцу, за которой находится ещё один шанс. Так было и у Джилл. Она уже ехала в больницу и собиралась там провести весь день, как вдруг её осенило:

«Почему бы мне не попробовать отыскать родственников Лика Фёрста? Ведь на тот момент он уже был женат и дети у него были. Может быть, они что-нибудь знают?»

Уже в больнице с помощью мобильного телефона Джиллиан активно штудировала генеалогическое древо Фёрстов. Пришлось даже сделать пару звонков. Удалось установить, что жена актёра умерла пять лет назад. Сын умер десять лет назад от передозировки наркотиками. Осталась только дочь – Мелани Фёрст. Вряд ли она что-то знает, так как в то время она была совсем маленькой, но, может быть, родители ей что-нибудь рассказывали. В конце концов про инсульт у отца она точно должна быть в курсе. Ей на тот момент уже было одиннадцать лет. Она должна хотя бы помнить, как посещала больницу, где лежал отец или что-нибудь в этом роде.

Просидев в больнице до часу дня, Джиллиан решила, что необходимо действовать. Необходимо продолжать искать ответы. Она раздобыла адрес дочери и отправилась к ней.

К сожалению, Джилл не удалось застать Мелани дома – пришлось прождать у порога несколько часов.

- Здравствуйте. Вы миссис Фёрст? – обратилась Джилл к полной женщине средних лет, которая с недоверием и даже некоторым испугом посмотрела на неё, застав у своей входной двери.

- Мисс… - немногословно ответила женщина и принялась искать ключи от своего небольшого и очень неопрятного домика. Было видно, что живёт она не богато. И это казалось странным – неужели отец не оставил ей состояния?

- А я как раз к Вам.

Но мисс Фёрст будто не слышала её и продолжала копошиться в сумке.

- Я по поводу Вашего отца – Лика Фёрста. Мне очень нужно кое-что узнать, - не отступала Джилл.

Как только женщина услышала имя отца, она явно стала действовать гораздо расторопнее. Она наконец нашла в сумочке то, что так долго искала. Трясущимися руками женщина попыталась вставить ключ в замочную скважину, но ключи очень некстати выпали.

Джилл проворно подобрала упавшую связку и, играя ею в руках, продолжила задавать неудобные вопросы. Но мисс Фёрст, казалось, была сосредоточена только на утраченном предмете. Похоже, что она была затворницей и мизантропкой. Но она же была и единственной зацепкой в этой запутанной истории, и Джиллиан не могла её так просто отпустить.

- Правда, что у Вашего отца был инсульт?

Мисс Фёрст ничего не ответила, а лишь попыталась выхватить связку из рук Джилл, но та вовремя отреагировала и отстранилась от неё.

- Ответьте, мисс Фёрст, и я Вам верну ключи и вообще отстану от Вас. Пожалуйста, мне очень важно знать, что тогда произошло с Вашим отцом.

Мелани отрицательно закачала головой, в глазах у неё появились слёзы. Джиллиан чувствовала, что мисс Фёрст что-то знает, но, видимо, очень боится об этом рассказывать. Но почему? Что могло её так напугать? Или кто...?

- Хоть что-нибудь, Мелани, пожалуйста, - Джилл заплакала, сжимая в руках ключи, как последнюю спасительную соломинку.

Видимо, жалостливый вид актрисы подействовал на женщину-затворницу, и она выдавила:

- Лицо... Оно…

- Да, мисс Фёрст, продолжайте… Прошу Вас, только не молчите! - с надежной смотрела на неё Джилл.

- Оно… Не… - мисс Фёрст стала мять лицо руками, видимо, не зная какое подобрать слово.

- Не поняла. Оно не? Что не? – продолжала Джилл.

Женщина тяжело вздохнула, опустив глаза.

- Ну, мисс Фёрст, говорите. Говорите же! – закричала Джилл.

- Пластмассовое… - вдруг произнесла Мелани. Глаза горели озарением: вероятно, слово было подобрано очень точно.

- Что? – Джилл показалось, что она ослышалась. Удивление смешалось с полным отсутствием понимания. В этот момент замешательства женщине всё-таки удалось выхватить из рук актрисы ключи. Она проворно начала открывать дверь. Больше узнать что-либо было невозможно.