Наследный принц совершает неудачное ограбление на горной тропе

Принц строго наказал Фэн Синю остаться с государем и государыней, а сам покинул их ветхое жилище. Он всю дорогу то и дело оборачивался, сердце едва не выскакивало из груди. Принц шёл довольно долго, и лишь убедившись, что Фэн Синь действительно не последовал за ним, вздохнул спокойно.

Приведя душевное состояние в порядок, Се Лянь с передышками прошёл ещё более десятка ли и наконец выбрал место, показавшееся ему подходящим… Горную тропу, петляющую по дикой безлюдной местности.

Принц огляделся по сторонам, удостоверился, что вокруг никого, скрыл лицо белой лентой, да покрепче, одним прыжком взобрался на дерево и спрятался там, затаив дыхание, затем принялся терпеливо ждать проходящих мимо путников.

Именно. «Способ», к которому решил прибегнуть принц, — то, что люди называют «отобрать у того, кто побогаче, и отдать тому, кто победнее».

Когда-то Се Лянь только от уличных рассказчиков или из городских повестей слышал истории о благородных бродячих разбойниках, которые занимались грабежом богачей, помогая беднякам. Самому же принцу никогда не приходилось заниматься подобным, даже помышлять о таком не приходилось. Поскольку он думал так: не важно, насколько приукрашена, насколько благородна цель, грабёж есть грабёж, воровство есть воровство. В противном случае, с ловкостью Се Ляня, он мог не только забраться незамеченным в чей-нибудь дом, для него не представило бы трудности даже обнести государственное казначейство, перебив всю охрану.

Но теперь у него не осталось выбора. И если непременно искать оправдания, «грабёж» всё-таки лучше «кражи», на самую малость. Наверное, потому, что совершается «в открытую». После долгих душевных терзаний Се Лянь всё же, образно выражаясь, влепил прежнему себе звонкую пощёчину — решил отобрать у других, кто побогаче, и отдать тому, кто победнее — себе самому.

Самый быстрый способ!

Присев на ветке дерева, Се Лянь не видел кругом ни души, ночь была тёмной и ветреной, кругом царило безмолвие. Но его сердце при этом билось как бешеное.

Даже во время охоты на самого свирепого оборотня принц не испытывал такого волнения. У него дрожали руки, когда он выудил из рукава холодную и чёрствую маньтоу.

Если ты привередлив в еде, следовательно, не так уж и голоден. Когда Се Лянь осознал эту простую истину, неожиданно для себя привык ко вкусу маньтоу.

Приближалась зима, ночи становились холоднее, и принц, поедая холодную булочку, с каждым выдохом выпускал облачка белого пара. Не желая быть замеченным, Се Лянь даже не рассматривал те места, где проходит много путников, намеренно избрав такое захолустье. В итоге ему пришлось прождать без малого четыре часа, когда вдали показался медленно бредущий человек.

Се Лянь встрепенулся, в три укуса прикончил остаток маньтоу и пригляделся к путнику, который оказался каким-то стариком.

Тот был одет довольно хорошо, значит, деньги у него водились. Но, разумеется, Се Лянь не мог напасть на старика. Не то от разочарования, не то вздыхая с облегчением… в общем, принц решительно пропустил путника мимо и стал дожидаться следующего.

Спустя ещё два часа, когда от долгого сидения ноги Се Ляня занемели, да и вообще нижняя половина тела едва не окоченела, на дороге показался ещё один путник. Видя, что тот передвигается тоже очень медленно, Се Лянь подумал: «Неужели опять старик?»

Но когда человек приблизился, принц увидел, что это не старик, а молодой парень.

На лице его играла простодушная улыбка, а шёл он так медленно из-за тяжёлого мешка с рисом, взваленного на спину. Ладони Се Ляня вспотели, он спросил сам себя в душе: «Действуем?»

Поколебавшись ещё мгновение, принц всё-таки не сдвинулся с места.

Причина была такова: по лохмотьям, одетым на путнике, да ещё по истёртым до дыр, через которые выглядывали пальцы, соломенным сандалиям, принц рассудил, что парень очень беден. А радовался он наверняка потому, что наконец-то раздобыл где-то мешок риса на пропитание. Может, его семья голодала уже много дней, а может, он продал единственную корову, чтобы купить этот рис? И если сейчас кто-нибудь ограбит бедняка, это ведь приведёт его в полное отчаяние!

Се Лянь насочинял целую историю, а потом вспомнил, что ему самому, возможно, хватило бы и половины того мешка. Но к тому времени путник уже удалился. Тогда принц решил больше не колебаться и продолжил ждать.

Так он просидел на дереве в ожидании ещё много часов, от темноты до белого дня. За это время мимо прошли ещё где-то человек десять, и каждый раз Се Лянь хотел совершить задуманное, но находил разнообразные причины, чтобы этого не делать, и отпускал путников. Множество раз он думал «Не выйдет! Лучше вернуться!», ведь ни один разбойник не занимается грабежами с таким настроем, и будет поистине казаться происками нечистой силы, если ему удастся кого-нибудь ограбить. Но, стоило только вспомнить, что по возвращении он не сможет купить ни лекарств, ни еды… принц всё же, скрепя сердце, оставался ждать.

Прошло ещё полдня, когда на горной тропе наконец показался последний путник.

Мужчина, на вид среднего возраста, хорошо одетый, если даже не богач, то наверняка благородного происхождения. От него веяло неким коварством и хитростью, облик сразу отталкивал любого. С первого взгляда ясно: на доброго человека он не похож.

Однако внешность, как известно, бывает обманчива, и Се Лянь не удержался от мысли: «А вдруг этот человек только выглядит злым и коварным? На самом же деле — хороший. Что тогда? Пускай даже у него водятся деньги, неужели он заслуживает того, чтобы его ограбили?»

Но покуда принц всё держался за последний рубеж в своей душе, который никак не мог преодолеть, в животе вдруг раздалось напомнившее о голоде урчание. Тогда Се Лянь вздохнул про себя: «Ладно, не время размышлять об этом. Пусть будет он!»

Приняв решение, он спрыгнул с дерева и закричал:

— Стой!

Путник испугался, когда перед ним вдруг возник человек, скрывающий лицо, и настороженно воскликнул:

— Ты кто такой? Зачем прятался там, словно преступник?!

Се Лянь, позабыв о совести, начал:

— От… от… от… — Сначала в его душе что-то ещё противилось, но после нескольких попыток он всё же выкрикнул ту самую фразу: — Отдавай сюда все свои деньги!

Мужчина открыл рот, подскочил чуть не на три чи и заголосил:

— На помощь! Помогите! Грабят! — Затем сразу бросился наутёк.

Но Се Лянь не боялся, что тот сбежит, гораздо больше его беспокоило, что путник может позвать ещё кого-нибудь. Конечно, в таком захолустье вероятность найти помощь чрезвычайно мала, и даже если кто-то явится, принц мог сразу убежать… И всё же нечистая совесть не давала покоя, Се Лянь крикнул вслед:

— Стой! Не кричи!

Но разве мужчина послушался бы его? Он скрылся в ближайшем леске, откуда вдруг раздался его пронзительный крик. Се Лянь испугался, что на мужчину напали дикие звери, и поспешил позвать:

— Подожди! Осторожно!..

Однако, когда принц сам оказался в лесу, тут же застыл как вкопанный, а лицо его мгновенно побелело!

В лесу уже кто-то находился, несколько человек разом повернулись к принцу. Приглядевшись ещё немного, Се Лянь заметил подвох — нет, это были вовсе не люди. Поскольку тот мужчина, похоже, совершенно их не заметил, а в панике пробежал мимо. А среди других присутствующих Се Лянь увидел немало знакомых лиц.

А как же иначе. Ведь многих из них он раньше встречал в столице бессмертных. Все они — небесные чиновники, и с Верхних, и с Нижних Небес!

Мужчина закричал, поскольку на бегу запнулся и упал. Теперь же, держа в руках целую стопку защитных талисманов, он бормотал:

— Великие божества, великие божества! Поскорее придите спасти меня! Поскорее спасите меня!

И «великие божества», к которым взывал мужчина, и впрямь уже явились, как он и пожелал.

А в этот самый момент несколько пар глаз небесных чиновников неотрывно глядели на Се Ляня, отчего он даже не мог пошевелиться. Смертный же, видя, что разбойник с закрытым лицом, который собирался его ограбить, застыл на месте, впопыхах поднялся с земли и дал дёру. Се Лянь и шага не сделал, чтобы догнать его — принц будто бы одеревенел и весь облился холодным потом, а сердце его заполнилось страхом.

Да, страхом.

Он уповал сейчас лишь на то, что белая лента достаточно плотно скрыла его лицо, и эти служащие, с которыми он некогда общался, не узнают его.

Но, как назло, надежды не оправдались. Один из небожителей, окидывая его внимательным взглядом, с удивлением произнёс:

— Да ведь это же… Его Высочество наследный принц?

— …

Другой его божественный коллега с ещё большим потрясением воскликнул:

— Ах, и правда! Ваше Высочество, что вы здесь делаете? И почему так выглядите?

Се Ляню казалось, что его сердце падает всё ниже и ниже, прямо к центру земли.

— Кажется, только что этот несчастный кричал «помогите», «грабят», «разбойники»? Но разве за ним гнались разбойники? Он имел в виду… Его Высочество?!

— О Небеса! Его Высочество наследный принц… решился на подобный поступок?!

Услышав такие речи, Се Лянь едва не потерял сознание на месте. Неизвестно, сколько он ещё стоял молча, прежде чем охрипшим голосом заговорить:

— Я…

Он хотел что-то сказать, но слова не сходили с губ, застряли в горле. Да и те небесные чиновники застыли с весьма странными выражениями на лицах. Спустя ещё какое-то время один небожитель подошёл, похлопал принца по плечу и произнёс:

— Ничего, не волнуйтесь, Ваше Высочество, мы всё понимаем.

От хлопков, совсем не сильных, Се Лянь едва не пошатнулся, и повторил:

— Я…

Тот небожитель рассмеялся и продолжил:

— Вам ведь тоже нелегко приходится, раз пошли на такое, понять нетрудно. Не волнуйтесь, мы не расскажем об этом никому постороннему.

Как раз фраза об этом и застряла у Се Ляня в горле. Но когда тот небожитель произнёс её вслух, принц уже не знал, что ещё ему следует сказать. Помолчав ещё, он наконец едва слышно пробормотал:

— Хорошо… спасибо. Ну… я… пойду. Пойду.

Принц и сам не знал, как в итоге покинул тот лесок. Но когда очнулся, уже стоял на безлюдной горной дороге, овеваемый холодным зимним ветром в ночи.

Тогда-то Се Лянь и осознал наконец, насколько страшное событие произошло.

Он, Се Лянь, наследный принц Сяньлэ… разбойник?!

Как он мог опуститься до такого?!

Теперь он беспредельно сожалел о содеянном. Раньше он ни за что в здравом уме не стал бы устраивать грабёж на дороге, но теперь исправить положение уже было невозможно. Ну почему его постигла такая неудача? Ведь он так ничего и не совершил, а попался с поличным!

Се Лянь за всю прожитую жизнь никогда не сталкивался с подобным и не представлял, что теперь делать. От макушки до пят он весь горел, в голове воцарился хаос. Принц закрыл лицо ладонями. Если бы можно было обратить время вспять… Он даже согласился бы заплатить за это несколькими годами своей жизни и уровнем заклинательства. Охваченный безграничной досадой, принц вдруг уловил боковым зрением размытый белый силуэт. В тот же миг он испуганно вздрогнул и резко вскинул голову.

— Кто здесь?!

Но силуэт сразу исчез, а Се Лянь вновь облился холодным потом.

Он не видел лица человека, но ему показалось, что тот носил маску!

Однако, оглядевшись, принц не обнаружил чьего-либо присутствия и не удержался от подозрений, что силуэт лишь померещился ему из-за смятения, охватившего душу. Впрочем, так это или нет, в любом случае оставаться на том месте Се Лянь больше не решился — второпях покинул горную тропу.

Фэн Синь прождал его целый день, а при виде возвратившегося принца спросил:

— Ваше Высочество, где ты был? И что же ты всё-таки придумал?

Разве Се Лянь нашёл бы в себе силы ему рассказать? Он не мог поведать о случившемся никому, а тем более Фэн Синю. Принц даже представить не мог, что подумает Фэн Синь, который всегда твёрдо верил в непоколебимую добродетельность принца, когда узнает, что тот додумался бегать и грабить народ. Принц надеялся, что сможет навсегда похоронить это воспоминание в глубине души. Чтоб оно растворилось у него в желудке.

— Ничего, — размыто ответил принц.

Фэн Синь оторопел:

— А? Но почему тебя так долго не было? Чем ты занимался?

Се Лянь, ощущая себя как в тумане, ответил:

— Не спрашивай. Ничем я не занимался.

Фэн Синю такой ответ показался подозрительным, однако как бы он ни выспрашивал, Се Лянь не соглашался говорить, и потому в конце концов Фэн Синь решил, что слуге не подобает задавать слишком много вопросов, только прошептал:

— Значит, завтра мы опять отправимся давать представления?

Но Се Лянь сказал:

— Я никуда не пойду.

Принц полностью впал в смятение, больше ни о чём думать он не мог: что, если завтра они как раз столкнутся с тем мужчиной, которого он пытался ограбить? Что, если сейчас его уже разыскивают по всему городу?

Фэн Синю его состояние тоже показалось не самым лучшим, он спросил:

— Ты, наверное, устал? Ну вот и хорошо, Ваше Высочество, лучше никуда не ходи, я справлюсь в одиночку. А ты лучше посвяти себя медитации.

Только ему и невдомёк было, что Се Лянь не желал даже слышать о самосовершенствовании.

Вначале после низвержения принц старательно тренировался и медитировал, ведь только так он мог заполучить шанс вновь вознестись на Небеса. Но теперь ему было страшно возвращаться.

Пускай те небесные чиновники заверили, что не расскажут посторонним… Сдержат ли они обещание? А может, сейчас уже все Верхние Небеса знают о сегодняшнем происшествии?

Только подумав об этом, Се Лянь едва не перестал дышать. Он не сможет принять этого пятна позора, которым его заклеймят в случае огласки, если Верхние и Нижние Небеса и даже целый мир смертных станет показывать на него пальцем!

Утомлённый и измученный, Се Лянь провалился в сон, как в забытье. Но этот сон не был спокойным, ему привиделось бесчисленное множество кошмаров, принц то и дело ворочался, а когда внезапно пробудился, то выглянул из окна и увидел, что уже стемнело.

Фэн Синь и впрямь ушёл один зарабатывать деньги, но до сих пор не вернулся, и только за стенкой раздавался тихий кашель и разговоры государя и государыни. Се Лянь лежал на полу. А едва проснувшись, вновь невольно представил, что будет, когда родители узнают о случившемся, если всё и впрямь разойдётся слухами. Насколько они будут потрясены. Возможно, отец рассердится до белого каления, будет кашлять кровью и называть сына позором Сяньлэ. Матушка, конечно, бранить его не станет, только наверняка расстроится до отчаяния, ведь её любимое чадо так их опозорило.

При этих мыслях Се Ляню снова стало трудно дышать. Ему необходимо было найти место, где он сможет побыть один и успокоиться, прийти в себя, поэтому он рывком поднялся с циновки, выбежал прочь и бесцельно мчался куда глаза глядят больше десятка ли навстречу ледяному ветру.

Где ещё попадались прохожие, он даже не решался задерживаться. Ему всё казалось, что люди наблюдают за ним, разглядывают его в таком плачевном состоянии. Только оказавшись на кладбище, где не было никого, принц наконец остановился.

Эта ночь выдалась ещё холоднее, чем прошлая. И лишь сейчас Се Лянь почувствовал, что руки и лицо окоченели, а его самого бьёт мелкой дрожью. Возможно, не только от холода, но ещё и от страха. Принц невольно обнял себя за плечи, несколько раз выдохнул горячий пар. И вдруг заметил на надгробии перед собой два сосуда с поминальным вином.

Видимо, хозяин надгробия при жизни любил выпить, поэтому после его смерти те, кто приходил ухаживать за могилой, приносили вино. Се Лянь присел на корточки рядом. Он никогда раньше не пил алкоголь, но слышал от других, что это питьё согревает, а ещё помогает забыться. Поколебавшись мгновение, принц схватил один из сосудов, вынул пробку и буквально влил вино себе в глотку.

Вино было не лучшего сорта — пузатый сосуд за малую цену, и на вкус оказалось обжигающим до удушья. Се Лянь сделал несколько больших глотков и неистово закашлялся, но, кажется, ему действительно стало теплее. Поэтому, растерев щёки, принц уселся прямо на землю, обнял кувшин и продолжил жадно пить.

Будто сквозь сон принц смутно увидел, что откуда ни возьмись к нему подлетел тусклый призрачный огонёк, который принялся кружиться рядом, будто в ужасном волнении. Се Лянь был занят питьём вина и словно ничего не замечал вокруг. Но, похоже, огонёк всеми силами пытался приблизиться к нему, только из-за бесплотной природы каждый раз лишь пролетал мимо, не способный коснуться.

Прикончив один сосуд, Се Лянь давным-давно опьянел, перед глазами всё плыло. Принц почувствовал жалость к мельтешащему из стороны в сторону огоньку, но в то же время тот неожиданно рассмешил Се Ляня. Не сдержавшись, он тихонько прыснул, оперся локтем на край винного сосуда и спросил:

— Что это ты делаешь?

Огонёк мгновенно застыл в воздухе.