Список использованных источников. 1. Душеполезные поучения преподобных оптинских старцев: В 2 т

1. Душеполезные поучения преподобных оптинских старцев: В 2 т. – Козельск: Введенская Оптина пустынь, 2000. – Т. I. – 686 с. – Текст: непосредственный.

2. Запальский Г.М. Оптина пустынь и ее воспитанники в 1825–1917 годах. - М.: Рукописные памятники Древней Руси 2009. – 416 с. – Текст: непосредственный.

3. Историческое описание Борисовской Тихвинской девичей пустыни, составленное по монастырским документам и записям архимандритом Леонидом <(Кавелины)>. – М.: Общество истории и древностей российских при Московском университете, 1872. – 136 с. – Текст: непосредственный.

4. История Белгородской епархии // Сост. Олег Кобец, протоиер., А.Н. Крупенков, Н.Ф. Крупенков. – Белгород: Белгородская и Старооскольская епархия, 2006. – 399 с. – Текст: непосредственный.

5. Монашеская жизнь по изречениям о ней святых отцов-подвижников // Сост. Ювеналий (Половцев), архим. – Б.м.: Изд. Оптиной Пустыни, 1883. – 180 с. – Текст: непосредственный.

6. Творения преподобного и богоносного отца нашего священномученика Петра Дамаскина: в рус. пер. с еллино-греческого: Кн. 1–2 / [Пер. на рус. иером. Ювеналия (Половцева)]. – М.: Изд. Оптиной Пустыни, 1874. – Кн. 1. – 230 с.; Кн. 2. – 134 с. – Текст: непосредственный.

7. Ювеналий (Половцев Иван Андреевич), архиеп. Литовский и Виленский. Письма к Моисею (Путилову), настоятелю Оптиной пустыни // НИОР РГБ. Ф. 213. К. 95. Ед. хр. 41. – 29 л. – Текст: рукописный.

8. Ювеналий (Половцев), архим. Жизнеописание настоятеля Козельской Введенской Оптиной Пустыни архимандрита Моисея. – М.: Типо-лит. Московское товарищество, 1882. – 252 с. – Текст: непосредственный.

 

Священник Сергий Конорев,

настоятель храма иконы Божией Матери «Всех скорбящих

Радость» д. Муравлево Курского района Курской области,

руководитель инициативной группы

по изучению жизни монахини Мисаилы

 

МОЛИТВЫ МОНАХИНИ МИСАИЛЫ О ДАРОВАНИИ

ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ СОВЕТСКОМУ НАРОДУ:

ЖИЗНЬ И СЛУЖЕНИЕ

 

Аннотация. Статья рассказывает о жизни и служении в годы Великой Отечественной войны курской молитвенницы – монахини Мисаилы. В основу статьи легли материалы научно-исследовательской работы инициативной группы по изучению жизни и трудов старицы, а также воспоминания родных и людей, посещавших старицу при ее жизни. Научным руководителем группы является доктор исторических наук, профессор Зинаида Дмитриевна Ильина.

Ключевые слова: курская старица, монахиня Мисаила (Зорина), Великая Отечественная война, Великая Победа, д. Муравлево.

 

Все предыдущие годы темы наших выступлений в этой аудитории, были посвящены судьбам людей, изученные инициативной группой при нашем храме, соприкасавшиеся напрямую или косвенно с жизнью курской молитвенницей – монахини Мисаилы (в миру Зорина Матрона Гавриловна).

Сегодня, в этот юбилейный год Великой Победы, мой рассказ посвящен нашему исследованию жизни и служения самой монахини Мисаилы в годы Великой Отечественной войны.

В 1939 году, после долгих странствований по частным квартирам вместе с сестрами закрытого Свято-Троицкого монастыря г. Курска, монахине Мисаиле разрешили вернуться на родину в Муравлево и построить себе дом. Людмила Матвеевна Соколова, внучка матушки, вспоминает: «И только в 1939 году ей разрешили построить дом. Ей помогли священник Бунинской церкви отец Михаил и его псаломщик Максим. Закупив два амбара, они поставили сруб, но сделали только кухоньку» [5, с.15]. Также отец Михаил сделал для монахини столик, скамью для посетителей и табуретку: перед Великой Отечественной войной, во время ее и после в Муравлево стекались толпы людей к великой старице за советом, молитвой и поддержкой в то тяжелое безбожное время.

Всех, кто посещал старицу Мисаилу, ждал одинаково теплый прием: нищий ли, колхозник, крестьянин или руководитель предприятия. Среди ее гостей была жена секретаря курского обкома партии ВКП(б) – Доронина Павла Ивановича, которая всегда приезжала на машине ночью, и никто никогда не знал о ее визите. Родные м. Мисаилы также ничего не знали о ее судьбе. Видимо, женщина страдала неизлечимой болезнью, и матушка помогла ей своей молитвой. Также известно, что Павла Ивановича в 1939 году вызывали в Москву, и он боялся, что его снимут с должности. Его супруга вновь ночью к старице, а она успокоила: «Нет, сказала снимать не будут». И точно, его повысили, назад вернулся счастливым [5, с. 20].

В благодарность матушке Мисаиле Павел Иванович сделал все возможное, чтобы ей разрешили вернуться на родину в Муравлево и построить дом. Также он распорядился, чтобы к домику старицы в радиусе одного километра не подходил ни один милиционер.

Войну старица Мисаила предсказала задолго до ее начала. Первые намеки зазвучали в ее словах еще в начале 1930-х годов, когда внук решил поступать в институт. Родные удивлялись, почему бабушка его не благословила. Он закончил Харьковский гидрометеорологический институт, но, чтобы содержать себя материально, много и тяжело работал. Однако трудиться по специальности Владимиру Зорину выпало всего четыре неполных месяца – в 1939 г. его призвали на действительную службу. С июля 1942 г. он – командир роты в действующей армии, а через месяц молодой человек погиб при обороне Сталинграда» [4, с. 26-27]. Старица, видимо, еще в 1933 г. знала и о войне, и о судьбе внука и его жалела.

В 1939 году она начала строительство дома. Люди удивлялись, зачем ей дом, она отвечала: «Сыночку пригодится!» И действительно, пригодился. Сын ее, Матвей Васильевич Зорин, работал на заводе под Харьковом, получив земельный участок, хотел начать постройку дома. Послав дочерей на летние каникулы к бабушке, велел спросить ее благословения. На что получил ответ: «А сыночку передайте, что совета строить дом не даю, но воли не отнимаю, а если построит, то никто в нем жить не будет. Скоро вы все сюда приедете. Откроются церкви и монастыри» [5, с. 15]. Вскоре, с началом войны, семья Зориных действительно слетелась под ее крыло. А когда внучка матушки Маргарита, закончив школу, пришла к бабушке с вопросом, поступать ли ей в институт, тогда из уст старицы впервые прозвучало слово «война». «Ох, деточка, поступай, если успеешь, а то как война начнется вас, девочек, и без экзаменов возьмут», - говорила она. В 1941 году Маргариту приняли в институт [3, с. 10]

В октябре 1941 года в с. Муравлево вошли соединения Красной Армии и предупредили жителей, чтобы оставили село, т. к. здесь будет линия фронта. Даже в саду у матушкиного домика стали устанавливать тяжелую артиллерию. Все это вызвало панику, кругом копают, устанавливают пушки, а селяне бегут кто куда. Одна монахиня Мисаила спокойно печку топит, подкладывает дрова, а родных успокаивает: «Успокойтесь… никуда нам идти не надо, сегодня ночью наши части отступят» [5, с. 32]. Действительно, ночь после сильного удара, наши войска отводили под Солнцево. И еще Людмила Соколова, другая внучка матушки, вспоминает, что в тот день, когда началась война, она с мамой приехала к бабушке, и та сразу сказала: «Придет немец сюда, а Курская область будет границей. Только как придет, так и уйдет» [5, с. 30].

Тяжелое время начала войны. Наши отступали, уставшие, павшие духом, фактически безоружные, под напором вооруженной до зубов немецкой армии. А матушка им говорит: «Миленькие, мы победим!». «Бабушка, как победим? Мы уже уходим за Воронеж!» «Деточка, немцы побегут – портки будут терять!» [3, с.10].

По 20-30 солдат ночевали, прижавшись плечом к плечу, в ее маленькой кухоньке. Матушка давала им с собой крестики, просфоры, вселяла надежду, а потом молилась и плакала о тех, кому не вернуться обратно. Многих она спасла от верной гибели мудрым советом и молитвой. Приходили к ней и партизаны, и военные из-за линии фронта, и священники. Людмила Матвеевна в одной из своих книг пишет: «Приезжали священники из Курска, из Обояни… Особенно часто бывал отец Павел из Курска, он был высокообразованным человеком; во время войны он переправлял партизан с оккупированной территории к своим. Но сначала в таких случаях приходил к бабушке за советом. Только получив ее согласие, он переправлял партизан к своим, укладывая их в гробы, как умерших» [5, с. 24].

О судьбе протоиерея Павла Говорова мы уже неоднократно и достаточно рассказывали в этом вузе и других аудиториях, как о героической личности – священнике-партизане (см.: В.В. Мруза и Чиняковой Г. П. «Неутомимый служитель алтаря»).

В 1942 г. фронт почти полгода стоял между Тимом и Беседино (примерно в районе с. Кабицы, если ехать по автотрассе Курск – Воронеж). В этот период за советом к монахине Мисаиле приходил не только отец Павел, но и председатель Бесединского райисполкома Кузьма Иньшин. Зинаида Зорина вспоминала о его приходе к старице во время войны. «Бабушка, хоть крохоточку хлебушка, неделю ничего не ел. Хатенку разбомбили, остался я безродный, а душа-то есть хочет…» – стал он рассказывать ей свою легенду. «Деточка, заходи почаще, я тебя буду кормить. Но родных у тебя очень много. А пойдешь, иди потихоньку, а временами – побыстрее, чтобы тебе на пяточки никто не наступил, а то за тобой многие следят, уж больно у тебя работа опасная», – не возражая, мудро ответила старица. В архивах нами найдены документы о том, что Кузьма Иньшин был агентом курского обкома партии и был направлен в тыл для координации партизанского движения. О партизанах и Иньшине вспоминала и Тамара Барышникова, ей было тогда 13 лет – ее тетка, Юлия Кузьминична Криволапова, перед войной была секретарем райкома партии: «…Меня потом стали отправлять их (приходивших к ней людей) провожать к линии фронта. Некоторых по их просьбе я заводила к Матрене Гавриловне. Тех, кому предстояло погибнуть, она благословляла, а сама плакала – оплакивала, значит» [1, л. 95–98].

Встречались ли когда-либо горячий бесединский предрик и священник Павел Говоров? Участвовал ли последний в переправке Иньшина через линию фронта? Это вопросы, на которые на сегодняшний день ответы не найдены. Однако очевидно, что партизанские тропы так или иначе часто пролегали через маленькую кухоньку монахини Мисаилы в селе Муравлево Бесединского района Курской области. Сюда же ведет еще одна ниточка: всем партизанским движением на оккупированной территории руководил секретарь Курского обкома партии ВКП (б) Доронин Павел Иванович.

Именно в свидетельствах очевидцев, связанных с войной, наиболее часто мы встречаем напоминания старицы о необходимости молиться. Она советовала это солдатским матерям и женам, приходившим узнавать о судьбах мужей, и даже детям. «Когда отец был на фронте, я со своей мамой приходила к матушке за советом, – вспоминала Александра Коровина из д. Хвостово. – Она говорила, что за него необходимо усиленно молиться и детей заставлять. Папа с фронта вернулся живой» [1, л. 16]. Анастасия Ивановна Гуторова тоже ходила к матушке, когда сын ушел на войну. «Переживала… поскольку от него долго не было вестей. Монахиня Мисаила успокоила женщину, сказав, что он жив, что скоро придет домой. А что вестей не было – так это после тяжелого боя. Все воины полегли, только ее сын остался в живых – «пуля летела, его не тронула, поскольку ты в это время перед Божией Матерью на коленях стояла» [1, л. 18]. Анна Фазулина приходила спрашивать старицу об отце. «Матушка ответила, что жив, живет хорошо, скоро получим от него известие и уедем к нему… повернулась ко мне и сказала: "Не знаешь ни одной молитвы. Придет время, и ты узнаешь молитвы, и тебя Господь будет хранить". И дала мне молитву "Святый Боже"» [1, л. 20-21].

Сколько же тогда молилась она сама, если твердила об этом людям, которые порой о Боге и не слышали?! Сегодня мы располагаем только воспоминаниями родных и людей, рассказывающих, как она помогала именно им, но, наверняка, под спудом памяти осталась ее бесконечная молитва о стране и о родном курском крае…

За спасенную жизнь благодарны старице многие. Прозорливость матушки Мисаилы спасла Екатерину Гранкину. Ее сын Вячеслав Гуторов рассказывал: «В 1943 году маме полицай прострелил обе ноги за то, что она ему сказала: «Вы – немецкие прихлебатели и продали свой народ». В больнице маме вытащили пули, а затем родные отвезли ее к Мисаиле, и та сказала, что мама выздоровеет, но если хочет остаться живой, то в больницу пусть не возвращается. А через два дня больницу разбомбили...» [1, л. 62]. Похожая история произошла с 14-летней Зинаидой Зориной: «Я была на улице, а тут бежит полицай: "Марусю не видели?". Мы, конечно, отнекиваться стали, что же мы соседку выдадим? Он злющий, стал пистолетом размахивать и выстрелил. Пуля рикошетом попала мне в колено… Курск был оккупирован, каждую ночь наши бомбили город. Врачи посоветовали родителям забрать меня домой... Мама переживает – надо же в больницу, ребенок лежит неподвижно. Она пошла к матушке, а та говорит: «Если хочешь, чтобы твоя дочка тебя похоронила и в возрасте преклонных лет, то вы ее никуда не повезете. А если хочется одной умереть, то везите, везите!» - «Бабушка, да что же делать, может, ее бы полечили, чтобы она хоть с палочкой ходила». – «Если вы ее никуда не повезете, она и без палочки всех перетанцует». А через несколько дней ту больницу разбомбили, и все, кто в ней был, погибли. А я, благодаря бабушке Мисаиле, почти до 80 лет и дожила. Вечная ей память! А маму я хоронила, когда мне было уже за 50. И с палочкой я ходила всего полгода. Потом школы открыли, мальчишки-одноклассники палку у меня отобрали, сказали, что нечего привыкать – и так хорошо хожу. Я потом и плясуньей была. Откуда матушка все знала?» [1, л. 86-88].

С войной у внучки Маргариты, жившей рядом с бабушкой, были связаны воспоминания о людях ― бесконечных очередях страждущих, больных, нуждающихся в совете, помощи, душевном облегчении. Екатерина Дурнева из с. Любицкое рассказывала: «В 1942 году пошли и мы с кумой Татьяной Константиновной Акатовой. Посетителей у матушки было много. Когда мы вошли, она, взглянув на Татьяну, сказала ей: «А ты что пришла?». Кума ответила, что узнать о муже. На это матушка Мисаила ей: «Он у тебя дома». Кума не могла понять, как это может быть, но когда вернулась домой, увидела, что матушка Мисаила сказала правду, – муж действительно был дома. Он сражался в партизанском отряде и после боя тайком навестил родных» [1, л. 37].

На отца Аллы Зориной пришла похоронка. «Мать собрала детей и с плачем бросилась к старице. «Он жив, - сказала матушка Мисаила. - Не волнуйся – придет». А через день-другой - еще одна похоронка. «Мама опять пошла к матушке Мисаиле: «Как он придет, если снова пришла похоронка?!». – «А ты не думай, а верь тому, что он придет». Мама вернулась домой, а утром, часов в пять – стук в окно. Все бросились к окнам - отец пришел. Снова отправилась в Барышниково: «Прости, Матрена Гавриловна, что я такая неверующая» [1, л. 66-68]. Агафью Еськову старица предупредила, что муж «придет раньше, чем война закончится, а жить она с ним не будет. Он действительно пришел раньше, потому что был контужен. А на Филипповку (Рождественский пост) умер» [1, л. 80].

«Бабушка Осипова Екатерина Пателеимоновна всю жизнь прожила в Хвостово, - рассказывала Галина Сотникова. - Сыновья воевали под Сталинградом. Перестали приходить от них письма, и бабушка побежала к Матрене Гавриловне. Та посмотрела на икону Божией Матери, которая висела у нее в углу, закрыла глаза, посидела так, а потом начала говорить: «Дети твои у Бога. Иди с Богом – скоро получишь весточку». Слушая, рассказы бабушки, я не понимала, что это значит, прошло несколько десятилетий, прежде чем из книг узнала, что души погибших на поле брани за правое дело, попадают в рай» [1, л. 104].

Часто истории, рассказанные очевидцами или их родственниками, кажутся невероятными. Кто мог подумать, например, что женщины из Полевой будут ходить спасать пленных мужей и устраивать им побег! Надежда Борисова свидетельствует: «В 1942 году мой папа Сергей Григорьевич попал в плен. Лагерь для военнопленных был на Украине - об этом маме рассказала одна женщина. Мама пошла к Матрене Гавриловне за советом. Та ей не посоветовала ходить, но мама ослушалась. Через полицая ей удалось устроить отцу побег, но уже в Курской области, недалеко от дома, их встретил полицейский патруль, и папу снова арестовали» [1, л. 42].

Такие разные и такие человечные истории, за которыми просматривается и дух того времени, и человеческие трагедии, и судьбы, в которых приходилось принимать участие старице. Как не понять и не почувствовать горе маленькой девочки Нины Лушниковой и ее сестры Анны из с. Тереховка Тимского района. В 1941-м году недалеко от села проходила линия фронта. «Под Новый год нас выгнали из домов, и мы шли по снегу до самого Зорина. Нас с мамой и сестрой и папиных сестер с детьми - всего 10 человек - поселили у деда Панкрата. У нас был отдельный вход, потому что мы с сестрой болели тифом. Когда мы начали выздоравливать, слегла мама. Она две недели лежала без сознания, и мы боялись, что она скоро умрет. Все знали, что есть бабушка, которая предсказывала, всех успокаивала, советовала, как жить дальше, и тетя решила пойти к Матрене Гавриловне спросить о муже. Моя сестра с ней увязалась. Потом она рассказывала, как вошла в дом, а сказать ничего не могла. А Матрена Гавриловна ее тут же утешила: «Проходи, проходи. Что ты, деточка, не бойся, все выздоровеют, и вас пустят домой». Мама вскоре пошла на поправку. А когда немцы дошли до Сталинграда, нам разрешили вернуться домой. Мы запрягли нашу кормилицу-корову, погрузили больных детей и отправились в обратный путь» [1, л. 94].

Сквозной темой всех рассказов о встрече с монахиней Мисаилой является любовь. С ней она встречала всех страждущих и скорбящих. Особняком в серии военных воспоминаний стоит рассказ Зинаиды Кочкуровой, в котором мы встречаем не только благодатную любовь старицы, но и прямой отклик на ее молитвы Матери Божией. «В начале войны папа ушел на фронт, и с 1941 по 1943 год - никаких известий. Мама часто плакала. На ее плечах шестеро детей, четверо из которых умерли… У меня началась золотуха - тело и голова покрылись коркой, все чесалось, зудело и текло. Я лежала абсолютно голая, потому что одежда прилипала к телу. На меня постоянно садились мухи. А мама сидела около меня плакала и их отгоняла... никак не могла собраться пойти к матушке за помощью и советом, поскольку денег у нее не было. Золовка оказалась мудрее и посоветовала набрать молочка, творожку, сметанки и идти… Пришла к матушке, а там видимо-невидимо народу, и все ожидают своей очереди. Мама поняла, что не попадет она к матушке. И вдруг передают, чтобы последняя Марина прошла без очереди. Матушка ей говорит: «Как же ты, Марина, долго ко мне шла, я давно тебя жду». И начала ласково журить маму: «Деньги, деньги. Не нужны мне деньги. Не волнуйся, муж жив, скоро письмо от него получишь. Дети останутся живы и до старости будут с тобой. Дочь твоя скоро поправится – с нею будет чудо. И возьми деньги от меня, мне они не нужны, а тебе пригодятся». Дала ей то ли 3, то ли 5 рублей… Через 7-10 дней папа прислал письмо из госпиталя в Саратовской области. Ему нужен был вызов. Чтобы его сделать, надо было ехать в Курск - вот и понадобились деньги, данные матушкой...

Мне становилось все хуже и хуже. Мама очень убивалась. И вот однажды выгоняла она корову в поле. Недалеко от дома отошла – навстречу ей женщина – на ней старинные одежды и темно-вишневая шаль. Она маме говорит: «Марина, что ты все плачешь и плачешь?». Мама удивилась, откуда она знает ее имя, отвечает: «Дочка у меня умирает – места себе не нахожу». Тогда незнакомка взмахнула рукой в сторону и говорит: «Вот там растет трава, называется череда, нарви много-много, оттапливай ее, купай свою дочь, и она поправится…» Прошло время, я поправилась. И мама снова пошла к монахине Мисаиле и с порога начала благодарить матушку... «Марина, не меня благодари, благодари всю жизнь Ту Женщину, Которая явилась тебе на пути, когда ты шла выгонять корову, и Которая обратилась к тебе по имени». Тут-то мама и поняла... Сама Пресвятая Богородица явилась маме и помогла меня исцелить. Еще матушка сказала маме, как молиться: «Утром – три поклона Пресвятой Троице, в обед – три поклона Иисусу Христу, вечером три поклона – Пресвятой Богородице. И так всю жизнь...» [1, л. 51-54].

Немцы уже подходили к Сталинграду, уже многие люди стали сомневаться в Победе наших войск. Но матушка Мисаила продолжала поддерживать всех, кто трудился для фронта и для Победы. Успокаивала она и Кузьму Иньшина: От Сталинграда немцы бежать будут», –говорила старица. Она, бывало, накормит его, обнадежит: «Скоро немцы будут бежать!», благословит, и он опять уходил в свой партизанский отряд.

Бывали у старицы Мисаилы и неожиданные гости. Немцы, наблюдая толпы людей возле ее дома, интересовались у местных, чем она занимается, и не препятствовали, а иногда и сами заглядывали из любопытства; «Война заканчивается. Мы победим?» - они говорили. А она глядя в глаза, отвечала: «Не вели казнить, но вам здесь не быть…» Не боялась матушка и немцам все говорить – как знала, как чувствовала» - рассказывала внучка Рита [1, л. 5]. Уместно здесь вспомнить и о нравственном ее достоинстве, ведь она за всю войну не съела ни одной плитки немецкого шоколада, ни кусочка сыра – ничего: «Нет, отвечала монахиня, – не хочу» [5, с. 31].

Приезжал к ней немецкий офицер, комендант станции Полевая. Однажды, нагрянул он к старице с переводчиком, беспокоясь о своей семье в Берлине: «Бабушка, не бойся, говори только правду». Она ему отвечает: «Я никого не боюсь, у меня, кроме Бога, нет другого страха. А ты зря строишь дом, скоро вы будете бежать, а твой дом, пока ты будешь выносить вещи, растащат по бревнышку. А твоя семья жива, никто не погибнет». Так все и было, хотя офицер не поверил, мол: «Мы уже к Сталинграду подходим». Но все-таки пришлось ему спешно собирать свои вещи, а дом его уже растаскивали, он даже возмутился: «Русские, что вы делаете? Ведь он вам пригодится…» [5, с. 31].        

Еще одно воспоминание от Елены Викторовны Шумаковой. Во время войны она жила с матерью в Курске, а ее тетя была врачом на фронте. Однажды к ним пришла женщина и сказала, что их тетя якобы, попала в плен, и попросила, чтобы они передали ей продукты и теплое пальто, через эту женщину. Они не знали, как поступить, но женщина сумела их убедить. На другой день Елена с матерью собрали вещи, положили на санки и пошли обменивать их в деревню. По дороге им посоветовали зайти к матушке Мисаиле. Она выслушала и сказала: «Сестра ваша в центре, скоро вы получите от нее посылку и телеграмму». Это было в январе 1943 года, а в феврале Курск был освобожден от оккупантов. И действительно, они получили посылку от сестры матери и телеграмму, где сообщалось, что она работает в Москве в госпитале.

После освобождения Курской области от немецко-фашистских захватчиков, поток людской все более увеличивался, т. к. все хотели знать о своих мужьях и сыновьях. И прошлое, и настоящее, и будущее были открыты старице до мелочей [5, c. 37].

О Победе советского народа в Великой Отечественной войне, как мы выяснили, она говорила всем, и эти слова не прошли даром. Даже секретарь Бесединского райкома партии Иньшин К. С. (тот самый партизан) собрал селян на площади перед Муравлевской школой и говорил: «Подумать только, столетний человек верил, что немцев побьем, а вы им тут гусей на обед носили…»

Вся ее жизнь – это была бесконечная молитва, бесконечное служение Богу и людям. После молитвенных трудов лицо ее необыкновенно озарялось, она простирала руки к иконе Богоматери и восклицала: «Радость, Радость какая!» [3, c. 11]. Удивительно, но простая неграмотная крестьянка, сиротка, воспитанная всем селом, смогла стать духовной опорой для тысячи людей и молитвенницей за курскую землю, за нашу Родину в самые сложные военные годы советской эпохи.

Да упокоит Господь душу усопшей рабы Своея, приснопамятной монахини Мисаилы в селениях праведных, и ее святыми молитвами помилует и нас грешных! Аминь.

 

Abstract. The article tells about the life and ministry of the Kursk prayer house, nun Misaila, during the years of World War II. The basis was the materials of the research work of the initiative group to study the life and work of the old woman, as well as the memories of relatives and people who visited the old woman during her lifetime. The scientific leader of our group is the doctor of historical sciences, professor Zinaida Dmitrievna Ilyina.

Key words: old Kursk, nun Misaila (Zorina), World War II, Great Victory, village of Muravlevo.