Ллойд знаками показывает Карен, что она зря это сказала.

Ева нас поразила. Она была даже хороша.

МАРГО (которой это не нравится. К Карен). Ах, даже так!.. (К Ллойду.) Вы ни разу не говорили мне об этом.

ЛЛОЙД. Это не казалось важным для нас.

КАРЭН (поеживаясь). Мне что-то холодно. Пойдем в дом. Марго. (Берет саквояж у Марго.) Хочешь чаю?

МАРГО. Чаю? Что мне сейчас надо, так это хороший крепкий мартини.

ЛЛОЙД (медленно надвигается на Карен). Что меня удивляет, так это часы и одни и другие... и те, что у меня... (Задумывается.)

КАРЭН (невинно). Да, действительно, странно. Даже телефонная трубка и та соскочила с рычага.

Ллойд поспешно уходит.

(Вслед Ллойду.) Ну, прямо как вмешательство свыше. (Выбегает за мужем.)

Свет гаснет на левой половине сцены и загорается на правой.

Харви снова вбегает в гримерную.

ХАРВИ. Ну, пошли, беби. Первый акт. (Он обнимает ее и хочет поцеловать.)

ЕВА (отстраняется). Прошу тебя – ты испортишь грим.

ХАРВИ. О'кей. Я приглашаю тебя на ужин. А потом мы с тобой позабавимся по-настоящему.

ЕВА. Согласна.

ХАРВИ. Это такая удача! Я так волнуюсь! Жаль, что ты не знала об этом раньше. Могла бы пригласить театральных агентов, кого-нибудь из журналистов.

ЕВА. Кто же мог предполагать?

Они выходят.

Входит Ллойд, за ним Карэн.

КАРЭН. Милый, прощу тебя, не давай Марго больше пить. У нее будет страшное похмелье.

Ллойд не отвечает, волнуется.

Ты звонил в театр? Как идет спектакль?

ЛЛОЙД. Не знаю.

КАРЭН. Хорошо. Мы узнаем завтра утром. Послушай, сделай милость и перестань так волноваться. Если ты будешь продолжать болтать о снятой трубке, об остановившихся часах и так далее, она наверняка догадается, в чем дело.

ЛЛОЙД. Догадается о чем?

КАРЭН. Ну, ты совсем... Я думала, ты сообразил.

ЛЛОЙД (медленно). Ты хочешь мне сказать, что... (Показывает на часы.)

КАРЭН. Конечно. Я это проделала. Я сделала так, чтобы она не попала на спектакль.

ЛЛОЙД (вне себя). Я знал, что с моими часами не могло ничего случиться!.. Ради всего святого, зачем ты все это сделала?

КАРЭН. Потому что я тоже была ужасно зла на нее. Я ненавидела ее за то, что она расстроила тебя. За ее желание унизить тебя. А когда ты ополчился на меня за то, что я вынудила тебя извиняться, я поняла, что она встала и между нами. Это меня дико разозлило. Я хотела с ней рассчитаться. Поставить ее на место. Показать ей, что она не так уж дьявольски важна. Что пьесу могут играть и без нее.

ЛЛОЙД. Надо же выкинуть такую идиотскую штуку! (Идет вглубь сцены, высматривая Марго.) Вы, бабы, всегда впадаете в крайности. (Из глубины сцены.) А если она догадается? Она никогда не простит ни тебя, ни меня!

КАРЭН (с чувством). Я повторяю, я сделала это импульсивно, потому что ты был так расстроен.

ЛЛОЙД. Импульсивно? (Подходит к Карен.) Это был рассчитанный акт предательства. Предумышленное преступление. У тебя было время подумать, с субботнего вечера до сегодняшнего утра. Это не импульс! (Снова идет вглубь сцены, высматривая Марго.) Тем не менее, она не должна никогда знать об этом. Никогда! (Возвращается.) Как ты думаешь, почему она сидит сейчас там, перед телевизором? Да потому, что она не может и подумать, что кто-то может играть ее роль, даже такая "никто", как Ева.

КАРЭН. Ну что же теперь делать. Это уже случилось. И я уверена, что Ева будет в порядке, Может быть, я дала настоящей актрисе шанс выдвинуться.

ЛЛОЙД (ужаленный мыслью, размышляет). Ева? Она что-нибудь знает об этом? Это не ваша совместная работа?

Карэн в неуверенности, видя, как он рассержен. Она боится сказать ему всю правду.

КАРЭН. О нет. Ева ничего не знает.

ЛЛОЙД. Карэн, раньше я мог сердиться на тебя. Сейчас мне стыдно за тебя. Ни один мужчина не позволил бы себе ударить своего лучшего друга вот так, ножом в спину. (Уходит. Почти выбегает.)

КАРЭН (за ним). Ллойд, Ллойд!

 

 

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

В темноте мы слышим бурные аплодисменты, перерастающие в овацию, "браво", "великолепно", "восхитительно" и т.п.

Харви проводит в гримерную мужчину в шляпе.

ХАРВИ. Это комната мисс Крейн. Сегодня ею пользуется Ева Харрингтон.

ТОМПСОН. Спасибо, что вы провели меня.

ХАРВИ. Я рад помочь представителю прессы. Какую газету, вы сказали представляете?

ТОМПСОН. Я из "Юнайтед пресс".

ХАРВИ. Она скоро придет. Сразу после того как вся труппа похлопает ее по плечу. Они волновались еще больше, чем она. Вы что, случайно заскочили в театр сегодня?

ТОМПСОН. Нет, не случайно. Нам подсказали. Из драматической редакции. Не знаю, откуда это узнал их редактор.

ХАРВИ. Я видел в зале пару критиков. Очень интересно. Она ведь не знала, что будет играть, до начала девятого, когда выяснилось, что мисс Крейн не приедет.

Слышны какие-то голоса в коридоре.

Ева появляется в дверях, оборачивается и кричит в коридор.

ЕВА. Спасибо вам всем. Вы были так милы. Я так признательна. (Оборачивается, закрывает дверь и вдруг видит, что у нее визитеры.)

ХАРВИ. Ева, это мистер Томпсон из "Ю-Пи". Он хочет поговорить с тобой, а я скоро вернусь...

ЕВА. Чем я могу быть вам полезной, мистер Томпсон?

ТОМПСОН (стоя). Я должен присоединить мои поздравления к вашим, которые вы только что выслушали, мисс Харрингтон. Вы были великолепны. Великолепны.

ЕВА. Садитесь, пожалуйста. Не возражаете, если я при вас сниму грим?

ТОМПСОН. Ради бога, занимайтесь своим делом... Скажите мне, мисс Харрингтон, как давно вы в Нью-Йорке?

ЕВА. Около года. А почему вы спрашиваете?

ТОМПСОН. Я хочу взять у вас интервью для моей полосы. Она идет во всех газетах страны. Под названием "Шарады Бродвея". Хочу озаглавить интервью с вами "Рождение звезды'. Не очень оригинально, но искренние вещи редко бывают оригинальными.

ЕВА. Вы действительно думаете, что я могу быть звездой?

ТОМПСОН. Да вы уже определенно зажглись там, сегодня вечером. Как вы получили эту роль?

ЕВА. Я работаю секретарем у мисс Крейн.

ТОМПСОН. Этот парень – помреж, сказал мне, что вы были ее поклонницей, торчали у служебного входа каждый вечер. Ну, были одной из этих фанатичек, которые не пропускают ни одного выступления своего кумира,

ЕВА (со злой усмешкой). Это только часть правды. Да, я много раз смотрела эту пьесу. Думаю, что теперь я уже могу сказать всю правду. Дело в том, что я никогда не была фанатичкой, которые гоняются за своими кумирами. Да, я восхищалась мисс Крейн. А кто ею не восхищается? Но у меня были свои мотивы. Я всегда хотела играть на Бродвее. Я немного играла в труппах на Среднем Западе. Я знала, что нужно найти какого-то человека, кто бы заинтересовался мной. Вот поэтому я и притворилась пылкой поклонницей мисс Крейн для того, чтобы привлечь ее внимание.

ТОМПСОН. А затем вы каким-то образом ухитрились стать ее дублершей. (Дружественно смеется.) Можно сказать, что вы просто обдурили ее, не так ли?

ЕВА. Нет. Я просто не упустила момент, когда он мне представился. А вы раньше видели эту пьесу?

ТОМПСОН. Да, был на премьере. Но сегодня мне спектакль понравился, безусловно, больше. Как вы думаете, в чем тут дело? Может быть, в возрасте?

ЕВА. Понимаете, Марго действительно слишком стара для Элизабет. Элизабет 35 лет и мне почти 35 лет, значит, мне не надо играть тридцатипятилетнюю. Я просто чувствую этот… то есть свой возраст. Это и создает реальность. Мне кажется, что самой большой ошибкой современного театра является система так называемых Больших имен. Они вынуждают немолодую актрису вроде мисс Крейн играть роли, которые должны играть молодые, ну просто такие девчонки, как я. Конечно, вы можете сказать, что Большие имена хороши для сборов, но из театра уходит правда жизни. Я изучала все, что делает мисс Крейн. О, она обладает великолепной техникой. Тут с ней некому сравниться. Но техника – это еще не все. Между нами говоря, мне кажется, что она часто достигает успеха своими трюками. Она постоянно переиначивает текст. Нужно уважать автора. Вы зря смеетесь! Это старая манера игры.

ТОМПСОН. Словом, мы с вами можем считать, что она старая кляча.

ЕВА (притворно-застенчиво). Ну, вы просто ужасный человек. Вы же прекрасно понимаете, что я имела в виду совсем не то. Однако я действительно думаю, что звезды иногда живут своей репутацией уже после того, как их искусство давно угасло.

ТОМПСОН. Но ведь многие считают, что мисс Крейн удивительно молодо выглядит со сцены.

 

ЕВА. У нее действительно чудесная фигура – конечно, благодаря диете и массажу. Ну а сценический грим, он делает чудеса. А она же мастер гримировки. Ну, а потом специальная подсветка, особенно розовая, помогает создавать иллюзию молодости. (Попытка поцелуя.)

Стук в дверь.

Войдите...

Входит Берт Хинкл, ухоженный, упитанный театральный агент.

Марго Крейн одна из его клиенток, на которой он зарабатывает большие деньги.

ХИНКЛ. Ну, молодая леди, сегодня вечером вы основательно нас удивили.

ЕВА. Вы, мистер Хинкл! Как чудесно, что вы зашли!.. Могу я представить мистера Томпсона из «Ю-Пи»? Берт Хинкл.

ХИНКЛ. Мы знакомы. Привет, Томпсон.

ТОМПСОН (кивает). Ну, поскольку ты появился здесь, я уверен, что мисс Харрингтон пойдет в гору. (К Еве.) Самый крупный агент на Бродвее – не станет утруждать себя, если это не дает ему по меньшей мере десяти процентов.

ХИНКЛ. Ты тоже не занимаешься ими, если не чуешь, что можешь написать стоящую статью. Правильно?

ТОМПСОН (вставая). Правильно. Мисс Харрингтон исключительно хорошо говорит. Я думаю, что у меня достаточно материала, чтобы написать хороший очерк. (К Еве.) Я вас оставляю с Хинклем. И послушайте моего совета. Будьте с ним построже. (Кивает агенту.) Доброй ночи Хинкл, Мисс Харрингтон! (Выходит.)

ХИНКЛ. Старый зубастый Томпсон просто фантастичен.

ЕВА. Зубастый? Почему вы его так называете?

ХИНКЛ. Это его официальная кличка.

ЕВА. Да?

ХИНКЛ. Он всегда тонко чует, где есть сенсация, у него нос как у охотничьей собаки. И он может быть злым как собака, когда настигает свою жертву. Некоторых из моих клиентов он разорвал в клочья. Я терпеть его не могу.

ЕВА. А со мной, он был исключительно любезен, расточал комплименты и выказывал всяческою симпатию.

ХИНКЛ. Это он умеет. Это его технический прием. Надеюсь, вы не наговорили ему лишнего.

ЕВА. О, я говорила только о себе. И о сцене.

ХИНКЛ. Я рад, что посмотрел вас на сцене.

Ева хочет пройти за ширму снять халат, но Хинкл откровенным жестом своей трости предлагает ей сбросить халат. Ни на секунду ни смутившись, Ева сбросила халатик и осталась в малюсеньких бикини и крохотном бюстгалтере. Хинкл одобрительно рассмотрел ее и удовлетворенно жестом показал, что она может одеться.

У вас есть определенное будущее, Ева. И в театре и в кино.

ЕВА. Вы правда так думаете?

ХИНКЛ. Я бы не сказал, если так не думал. Конечно, играть в чужом рисунке – это еще не совсем самостоятельное творчество. Главное то, что у вас есть индивидуальность – нечто такое, что принадлежит вам одной!

ЕВА. Спасибо.

ХИНКЛ. Я думаю, что смогу много сделать для вас.

ЕВА. Это было бы чудесно!

ХИНКЛ. Я думаю, что мы могли бы перейти улицу и зайти к Сарди. Там и потолкуем. А потом можно было заскочить в Эль-Марокко потанцевать, перед тем, как ехать домой.

ЕВА. Все сегодня?

ХИНКЛ. А почему бы нет? У вас есть другие планы?

ЕВА. Ничего такого, что нельзя было бы отложить на другое время ради вас. (С призывной улыбкой.) Я бы так хотела, чтобы вы занялись мной. Я не собираюсь следовать совету мистера Томпсона, и не буду проявлять излишнюю строгость.

Стук в дверь. Входит Харви.

ХАРВИ. Готова?

ЕВА. Харви, ты знаком с мистером Хинклем, агентом мисс Крейн?

ХАРВИ. Конечно. Рад вас видеть, мистер Хинкл. Вы смогли посмотреть, как Ева играла сегодня? Не правда ли, она великолепна?

ХИНКЛ. Исключительно! Я как раз хочу пригласить ее к Сарди отпраздновать ее успех.

ХАРВИ (бросая удивленно взгляд на Еву). А...

ЕВА (отвечая ему жестким взглядом). Я надеюсь, что мистер Хинкл возьмет меня в свою клиентуру, Харви. Ты понимаешь, что это для меня означает?

ХАРВИ. Я понимаю.

ЕВА. Мистер Хинкл, не могли бы вы обождать меня у Сарди? Мне надо переодеться, и я уверена, что у Харви есть кое-какие замечания для меня.

ХИНКЛ. Ну, конечно. Вы не торопитесь. Я возьму столик, закажу шампанского. Велю его заморозить. А вам после такой премьеры необходимо несколько расслабиться,

ЕВА. Как предусмотрительно с вашей стороны,

ХИНКЛ. Приятно было повидать тебя, Харви. Не задерживай ее слишком долго. (Выходит.)

ХАРВИ. Я полагал, что ты будешь расслабляться со мной?

ЕВА (снимая халат). Это было до прихода Хинкла. Ты знаешь, что для меня значит его интерес.

ХАРВИ. О, еще бы. Я понимаю. Я все понимаю.

ЕВА. Не надо говорить со мной в таком тоне. Мне кажется, что тебе-то не на что жаловаться.

ХАРВИ. Ты плохо кончишь!

ЕВА. Полагаю, тебя это не касается,

ХАРВИ, А что, если я кое-что расскажу мисс Крейн?

ЕВА. А что, если я кое-что расскажу твоей жене?

ХАРВИ. Потаскуха! Настоящая потаскуха!

ЕВА. Не дергайся! Глупо злиться, особенно учитывая, что нам еще работать вместе. Надо реально смотреть на вещи. Будь пай-мальчиком. Как говорят на театре – "Гастроли кончились, но было хорошо, пока они были".

ХАРВИ. И как говорится в другой знаменитой пьесе – "сгинь".

Он выходит, хлопнув дверью. Ева улыбается ему вслед.

 

 

КАРТИНА ДЕВЯТАЯ

В гримерной Марго и Лейла.

МАРГО (читает статью в газете). «…Подводя итог, мисс Харрингтон считает, что такие старые кобылы, актрисы такой «выдержки», как мисс Крейн, должны пастись на зеленой травке, оставив театральные подмостки для молодых кобылок, подобных ей самой…» И так далее и тому подобное. Все!

Входит Ева, в руках у нее один из корсетов.

Какая трогательная картина! Что, молодая кобылка прибежала подтянуть подпругу на старой кобыле?!

ЕВА. Мисс Крейн, прошу вас. Я...

МАРГО. Как ты посмела? Как ты могла, сладколикая маленькая лицемерка, открыть свой медовый ротик и изрыгнуть всю эту гадость?

ЕВА (заикаясь). Мисс Крейн, я… я могу объяснить...

МАРГО. Ты не сможешь объяснить эту кретинскую статью, даже если будешь говорить до самой могилы. Ты сделала меня посмешищем, неблагодарная. Таких типов, как ты, надо истреблять, как клопов!..

ЕВА. Мисс Крейн, вы несправедливы. Вы не понимаете...

МАРГО. Я не понимаю?! Да я все прекрасно понимаю. Милая моя деточка, Ева Харрингтон, ты меня употребила. Какая же я была дура набитая! Клемент меня предупреждал. Он говорил мне в тот вечер, когда я наняла тебя, что я делаю ошибку. А я смеялась, а сейчас все могут смеяться надо мной. Каждый может показать на меня пальцем: «Смотрите, вот идет Марго, старая кобыла Бродвея – Марго Крейн!»

ЕВА. Мисс Крейн, я никогда не говорила этого.

МАРГО (не слушая ее). Ну, молодая леди, вы, наконец, получили свое место под солнцем. Идите, паситесь, пора вам отправляться на ваше пастбище. Вы уже не мой секретарь. Вы уже не мой дублер. Вы уже не моя одевальщица. Идите в кассу и скажите, чтобы они выплатили вам все, что вы у меня заработали. Убирайтесь из этой гримерной. Убирайтесь вон из моей жизни. И если я когда-нибудь увижу вас шатающейся у моего театра... Ты сама знаешь, что я сделаю с тобой!

 

ЕВА (меняя тон). Ну, хорошо, я уйду, если вы так этого хотите. А мне больше и не нужна ваша помощь. Я уже доказала, что я могу делать. Два критика назвали меня блестящей. Я пойду вверх. Вы бы слышали, как меня приняли зрители вчера! Даже ваш собственный агент был в восторге.

МАРГО (ледяным голосом). Берт Хинкл тоже был здесь?

ЕВА. Конечно. Он пригласил меня к Сарди, а потом мы поехали в «Эль Марокко»... А потом...

МАРГО. Потом?

ЕВА. Завтра он ждет меня в своей конторе. Он хочет подписать со мной контракт. С его поддержкой я буду такой же крупной звездой, как вы. Может быть, и покрупнее. Я еще покажу вам.

МАРГО. Это очень интересно. Два критика, зубастый Томпсон, Берт Хинкл! Еще кто был?

ЕВА. Я не знаю. Но и этих достаточно.

МАРГО. Даже больше, чем надо. Не понимаю, Ева, ты узнала, что мы не приедем в восемь часов и послала сигнал бедствия всем в городе. Нужно же еще и загримироваться, и одеться, и... Не понимаю!

ЕВА. А мне не нужно накладывать столько краски.

Марго чуть было не ударяет ее, с трудом сохраняет свое достоинство.

МАРГО. Ну, хватит!.. Хочу вам кое-что сказать, молодая леди. Театральная карьера не делается одним спектаклем. Сенсация одного дня может быть за один день и забыта. Тебе придется это узнать. У меня в городе есть друзья, которые знают, что такое преданность.

ЕВА. О, да вы просто завидуете мне!

МАРГО. А теперь пошла вон! Здесь надо после тебя сделать дезинфекцию.

ЕВА. Ну, что же... Прощайте. Могу я дать вам один совет, мисс Крейн?

МАРГО. Ну, ну?

ЕВА. Почему бы вам не выйти на пенсию. Ведь всегда лучше уйти, пока ты еще наверху. (Выходит, с треском захлопывая дверь.)

Марго тяжело опускается на шезлонг, измученная таким эмоциональным напряжением, Лейла подходит к ней, чтобы успокоить ее.

ЛЕЙЛА. Ты здорово ей влепила, моя милая. Она же обыкновенное ничтожество. Выброси ее из головы. Ее не существует. Все! Ну...

МАРГО. О, Лейла, Лейла! Как она была ужасна, отвратительна...

Лейла обнимает Марго. Марго положила ей голову на грудь и беззвучно рыдает.

Что, Лейла, я действительно сдаю? Пора уходить? Я стара?

ЛЕЙЛА. Не говори глупости, детка. Ты Марго Крейн! Ты самая великая! Ты чистое золото. А эта – просто медяшка!

МАРГО. Нет, нет. В чем-то она права. Мне действительно нужен розовый свет.

ЛЕЙЛА. А что касается розового света... Есть только один способ встречать возраст. Не бояться его. Принять его.

МАРГО, Никогда, никогда не была я в таком дерьме...

ЛЕЙЛА. Она не стоит того, чтобы ты расстраивалась. Ее нет. Забудь ее. Мы же все любим тебя. Мистер Хауэлл любит тебя. Публика тебя любит. Публика… а только это и имеет значение.

МАРГО (беря себя в руки. Подходит к гримировальному столику, садится и разглядывает себя в зеркало.) Ну и рожа! Скажи мне, Лейла, я неплохо выгляжу для своих пятидесяти пяти, а?

ЛЕЙЛА. Ты хорошо выглядишь для своих сорока пяти! Сорок пять, мисс Крейн.

МАРГО. Нет, черт побери! Пятьдесят пять. Отныне я буду открыто праздновать дни своего рождения. (Погружает пальцы в банку с кремом и начинает наносить его на лицо.)

 

 

КАРТИНА ДЕСЯТАЯ

Открывается занавес перед библиотекой в доме Робертсов.

Карэн сидит в кресле с журналом в руках. Внезапно в дверях появляется Ева.

Карэн, которая хотела сделать вырезку из журнала, в испуге роняет на пол ножницы.

ЕВА. Миссис Робертс, вы не могли бы уделить мне одну минуту вашего времени?

КАРЭН. Как вы осмелились ворваться сюда?

ЕВА. Миссис Робертс, я вас понимаю... Вы совершенно справедливы в вашем отношении ко мне. Но прошу вас, хотя бы минуту... Выслушайте. Это ужасно важно для меня. Умоляю...

КАРЭН. Вы едва ли можете рассчитывать на мое внимание после всего...

ЕВА. Миссис Робертс, я в страшном отчаянии. Я не представляла себе, что этот тип – журналист может пойти на такой низкий обман. После этого большого успеха и этих восхитительных рецензий мне никто ничего не предложил. Я обращалась везде. Куда бы я ни шла, везде одно и то же. Двери захлопываются перед носом.

КАРЭН. Что вы хотите? Это театр. Все всё знают. Каналы информации работают безупречно.

ЕВА. Эта информация задушит меня. У меня нет денег даже на еду.

КАРЭН. Я вам одолжу немного денег.

ЕВА. Мне нужны не деньги, миссис Робертс.

КАРЭН. Тогда что же вам нужно?

Ева перестает плакать, причем удивительно быстро.

ЕВА. Я хочу играть.

КАРЭН. Что?

ЕВА. Кору.

КАРЭН. Вы с ума сошли.

ЕВА. Миссис Робертс!.. (Падает в обморок. Или делает вид, что падает в обморок.)

КАРЭН (выливает на нее воду из фужера). Абсолютно ничего не могу для вас сделать.

Ева «приходит в себя».

Кроме того, они уже нашли актрису. Очень хорошую актрису.

ЕВА. Знаю, Веру Франклин. Она первый класс, но я лучше.

КАРЭН. Возможно.

ЕВА. Когда мистер Хауэлл увидит, что я лучше этой Франклин – он возьмет меня. Именно поэтому он один из лучших постановщиков в городе.

КАРЭН. Что-что-что? После того, как вы оскорбили его жену?

ЕВА. Мистер Хауэлл прежде всего художник. Именно поэтому он один из лучших постановщиков. Миссис Робертс, пожалуйста, вы должны с ним поговорить.

КАРЭН. Я не думаю, что я вам что-нибудь должна!

ЕВА. Да? А кто это все затеял? Кто вытолкнул меня на сцену и для чего?

Карэн в задумчивости ходит по комнате.

КАРЭН. Хорошо, я подумаю, что можно предпринять. Но я не могу ничего обещать.

ЕВА. Миссис Робертс, в действительности это как раз то, что вы и сделаете.

КАРЭН. Мне не нравится ваш тон.

ЕВА. Вы ведь очень дорожите дружбой с мисс Крейн, не правда ли?

КАРЭН. И что?

ЕВА. Она будет очень удивлена тем, что вы умышленно помешали ей попасть на спектакль в тот вечер. Думаю, она будет вне себя от ярости...

КАРЭН. Она... она никогда не поверит.

ЕВА. А я думаю, поверит.

КАРЭН. Ева, это же шантаж!

ЕВА. Можете называть это как хотите.

КАРЭН. Вы дрянь, Ева.

ЕВА. Глупости. В нашем мире за все надо драться.

КАРЭН. Это уже не драка. Это черт знает что!

ЕВА. Ну, хорошо. Но я это делаю для того, чтобы играть. Я хочу играть эту роль. Я хочу играть Кору. Я уже несколько недель учу роль. Я УЖЕ Кора! Подобные роли появляются не каждый год. Я не могу ждать! Не могу упустить эту возможность. Мне нужен успех. Сейчас, сейчас. Любой ценой!

КАРЭН. Чудовищно!

ЕВА. Могу я затронуть еще один аспект этого дела, миссис Робертс? Как быть с мистером Хауэлом? Как он поведет себя, если тоже узнает правду? Он может быть настолько потрясен такой подлостью, что вообще аннулирует постановку. Вот будет стыдно-то, а?

КАРЭН (ошеломленная). И самое главное то, что ты способна сделать все это…

ЕВА. Конечно. Не задумаюсь ни на минуту.

 

КАРЭН. Ева, как ты можешь сделать такое мне? После всего того, что я сделала для тебя. Никакого чувства благодарности...

ЕВА. Благодарность чувствуют сентиментальные идиоты. Нет смысла обращаться к лучшей стороне моей души. У меня ее нет, этой стороны.

КАРЭН (медленно). Мне кажется, я вижу тебя впервые. И это очень неприятное зрелище.

ЕВА. Миссис Робертс, давайте не будем терять время на пустые слова. (Подходит к Карэн и безжалостно смотрит на нее.) Итак, получу я эту роль? Или мне прямиком отправляться к мисс Крейн?

КАРЭН (вне себя). Они могут меня не послушать.

ЕВА. Конечно. Но если, несмотря на все ваши советы, они решат взять Веру Франклин, в этом случае я вряд ли чем-нибудь смогу вам помочь...

КАРЭН. Ну что ж, чему быть, тому быть, Ева. Ты обещаешь молчать, а я сделаю все, что смогу.

ЕВА. Я знала, что вы именно так решите... А теперь мне надо бежать учить текст. Ужасно сожалею, что не могу остаться к обеду. Мне надо торопиться домой.

КАРЭН. Я бы не рискнула кормить тебя обедом.

ЕВА. А почему?

КАРЭН. Я бы не устояла перед искушением отравить тебя.

ЕВА (весело смеясь). Вот что я в вас люблю, миссис Робертс: у вас такое чудесное чувство юмора... (Поднимает ножницы с пола.) Будьте с ними осторожны. Мне бы не хотелось, чтобы вы раньше времени перерезали себе горло (Выходит.)

Карэн сидит совершенно уничтоженная.

Свет постепенно гаснет.

 

КАРТИНА ОДИННАДЦАТАЯ

КАРТИНА ДВЕНАДЦАТАЯ

Освещается сцена театра, в середине которой невысокий помост.

Сейчас отсюда пойдет прямая телепередача. Из кулис выходит Томпсон.

За ним Клемент, Ллойд и Ева. Мужчины в смокингах. Ева в шикарном вечернем платье.

Четверо, сидящие в студии, застыли как статуи, вперив очи в Томпсона.

ТОМПСОН. Добрый вечер, добрый вечер, леди и джентльмены, я Девид Томпсон, ведущий программы «Бродвейские шарады», которую мы ведем в прямой передаче из Нью-Йорка со сцены театра Холлидей. Только что здесь закончилось последнее представление спектакля «Когда дуют ветры», который бесспорно стал боевиком последнего театрального сезона. Зрители уже покинули зал, мы с вами прямо на месте преступления. Я бы хотел представить и тех, кто имеет прямое отношение к спектаклю, в котором с таким потрясающим успехом выступила Ева Харрингтон. Итак – Клемент Хауэлл, постановщик спектакля «Когда дуют ветры». Он также является, мужем, нашей великой актрисы мисс Марго Крейн.

На сцену поднимается Клемент. Он в смокинге.

КЛЕМЕНТ. Добрый вечер всем.

ТОМПСОН. Скажите, мистер Хауэлл, это была первая ваша постановка, в которой не участвовала в главной роли ваша жена?

КЛЕМЕНТ. О, Господи, нет, конечно. Я сделал много спектаклей и до того, как мы встретились с мисс Крейн.

ТОМПСОН. А почему вы не взяли ее на роль Коры?

КЛЕМЕНТ. Мы думали об этом. Но она считала, что роль ей не подходит.

ТОМПСОН (улыбаясь). Роль не подходит? Простите, но возраст, возраст не подходит.

КЛЕМЕНТ (сердито и ледяным тоном). Возраст здесь абсолютно ни при чем. Это вопрос – существа, характера роли. Однако если бы я начал объяснять, что это такое, вам, человеку в этом вопросе ничего не смыслящему, мне бы пришлось говорить до конца этой передачи. И даже тогда до вас не все бы дошло.

ТОМПСОН. А я и не знал, что я такой тупой.

КЛЕМЕНТ. Ну что ж, чем больше на свете живешь, тем больше о себе узнаешь.

ТОМПСОН. Вам определенно повезло, когда вы нашли мисс Харрингтон. Она заработала вам кучу денег.

КЛЕМЕНТ (с легким пренебрежением). О, об этом знаю только я и мой налоговый инспектор.

ТОМПСОН. Я помню, мисс Харрингтон произвела сенсацию, когда однажды заменила вашу жену в спектакле "Спортплощадка". Вы поэтому и выбрали ее на роль Коры?

КЛЕМЕНТ. Можно сказать, что это было одной из причин.

ТОМПСОН. О, значит, мы могли бы считать, что мисс Харрингтон была приглашена на главную роль в вашу постановку исключительно по своим собственным качествам. Ничто другое не влияло на ваш выбор?

КЛЕМЕНТ. Никто и никогда не может влиять на мои решения.

ТОМПСОН. Ну что же, благодарю вас, мистер Хауэлл. Вы нас во многом просветили... А теперь послушаем, что скажет автор пьесы. Леди и джентльмены, могу я представить вам одного из наиболее успешных, с коммерческой точки зрения, драматургов Америки. Мистер Ллойд Робертс.

На сцену поднимается Ллойд. Он в смокинге. У него хорошее настроение.

ЛЛОЙД. Добрый вечер, Зубастый. Довольно сомнительная рекомендация. Я бы предпочел успех с художественной точки зрения.

ТОМПСОН. Мистер Робертс, очевидно, у вас как у драматурга, было последнее слово в выборе мисс Харрингтон на роль Коры, не так ли?

ЛЛОЙД. Это было совместное решение мистера Хауэлла и мое.

ТОМПСОН. А если бы возник конфликт?

ЛЛОЙД. Ну, поскольку его не возникало, зачем поднимать этот вопрос?

 

ТОМПСОН. Из любопытства. И последний вопрос, мистер Робертс. Как вы объясняете успех мисс Харрингтон?

ЛЛОЙД (зачарованно, влюблено). Ева являет собой великолепный пример того, как талант, тяжелый труд, целеустремленность и настойчивость дают свои плоды. Она может быть эталоном для всех молодых актеров и актрис, которые захотят добиться успеха. Она никогда не бывает довольна своей игрой. Она непрестанно борется за совершенство. А это всегда признак великого артиста – будь то Элеонора Дузе, Сарра Бернар или Марго Крейн.

ТОМПСОН. Благодарю, мистер Робертс. Ну а теперь, я уверен, что наши телезрители сгорают от желания встретиться с этой молодой особой, которой вы только что расточали свои похвалы. Леди и джентльмены, имею честь представить вам мисс Еву Харрингтон.

Ева выходит, она в шикарном платье.

ЕВА. Добрый вечер, мистер Томпсон. Добрый вечер всем!

ТОМПСОН. Мы сразу займемся нашими делами. (Вынимает маленькую коробочку из кармана.) Ева, с огромным удовольствием я хочу вручить тебе медаль Томпсона этого театрального сезона. На вид это пустяковая маленькая штучка. Она ничего не значит. Ты можешь ее выбросить, можешь ее носить, наконец, можешь ее съесть. Но кое-что она означает. А именно то, что когда тебя наши ребята просили об интервью, ты их давала, что ты была и вежливой и предупредительной с представителями прессы и, что самое главное, когда к тебе обращались с вопросами наши ребята газетчики, ты всегда честно отвечала на них. (Вручает ей коробочку.)

ЕВА. Спасибо, мистер Томпсон. Я всегда буду хранить ее. Я сознаю, какое значение имеет пресса для карьеры. Я намерена в будущем сотрудничать с ней.

ТОМПСОН. Очень рад слышать это, Ева. Потому что у меня и сейчас есть весьма важный личный вопрос к тебе.

ЕВА (вся в улыбке). Какой, мистер Томпсон? Спрашивайте, я отвечу.

ТОМПСОН. Видишь ли, Ева, нам кое-что сорока на хвосте принесла. Сегодня в мою контору позвонила какая-то женщина, сказала, что она из театра. Она заявила, что ваши взаимоотношения с находящимся здесь мистером Робертсом не только профессиональные... Это правда?