Глава 11. Копаем глубже: в поисках эмпатии

Иногда нам приходится покопаться в себе, чтобы ответить на чувства другого человека, – такова жизнь. На эмпатию влияет множество факторов – физиология, воспитание, общество, личные убеждения и опыт. У каждого сердца есть своя причина, чтобы смягчиться или ожесточиться. Важно уметь сделать шаг назад и оценить, почему вам трудно проявить эмпатию в одних обстоятельствах и легко – в других.

Как вы помните, большинству людей очень трудно проявить эмпатию к человеку, который записан во «внешнюю» группу. Мы испытываем одну эмоцию, если видим, что плохо «ближнему» – кому-то, чья жизнь похожа на нашу, или тому, кто живет рядом с нами, и другую – если узнаем, что с иностранцем приключилось то же самое. Думаю, равнодушие, невежество и неосведомленность являются движущей силой большинства замедленных эмпатических реакций на «внешние группы». Конечно, некоторые люди придерживаются определенных предубеждений, иногда расистских, и пытаются оправдать ими отсутствие эмпатии к представителям таких групп.

Речь идет не о пассивном равнодушии. Есть группы, которым многие люди не открывают сердца ни при каких обстоятельствах. Мы вешаем на них ярлыки, не замечая боли, которую причиняем таким отношением. В эти группы может входить человек, сидящий рядом с вами или дальний родственник. Иногда общество настолько отторгает таких людей, что мы не замечаем их существования – все проходят мимо, как будто не видят.

Предоставьте мне ваших усталых бедняков[54]

Социальная нейробиология помогает нам понять причины, по которым общество игнорирует бездомных. Чтобы почувствовать эмпатию, вы должны сначала узнать другого, понять, что его мысли, чувства и эмоции, похожи на ваши собственные. Человека могут «лишить права на человечность» за определенные «отклонения»: например, за грязь или неприятный запах – к нему не проявят расположения, не захотят помочь. В терминах социологии это называется дегуманизацией.

Подумайте о фильме «Ужин», про две семьи, в которых взрослые обсуждают следующую ситуацию – их сыновья-подростки подожгли бездомную женщину, которая спала возле банкомата и мешала им подойти к нему. Мальчики издевались над ней и мучили. В конце концов, она скончалась. Родители реагируют по-разному. Одна семья определяет это как убийство, в то время как другая утверждает, что та женщина была не более чем «неудобством» и не имела права находиться перед тем банкоматом. Кровь стынет в жилах от ярости, с которой эти люди защищают своего сына-преступника.

Исследователи выявили неврологические процессы, которые снижают чувствительность к страданиям «внешних групп», таких как бездомные и нищие. Были проведены эксперименты: испытуемым показывали фотографии бездомных, сканеры при этом регистрировали активность областей мозга, ответственных за отвращение. Те же самые области активируются, когда мы пробуем на вкус прокисшее молоко или видим гнездо тараканов. При этом префронтальная кора, участвующая в обработке социальной информации, не проявляет такой активности.

Ошеломляющее число женщин, подвергшихся бесчеловечным домогательствам со стороны влиятельных лидеров, чья уязвимость использовалась в индустрии развлечений и в других профессиях, указывает на то, что дегуманизация повсеместна и затрагивает не только «экстремально внешние» группы.

Движения #MeToo и #BlackLivesMatter позволили высказаться группам, которые долгое время молчали из стыда и страха. Смелость людей, которых относили к «внешним группам» из-за пола и расы, начала разрушать стены молчания.

Те, кто привык отсиживаться за этими стенами, приравнивая остальных к бездушным предметам, лишились укрытия. Люди открыли шлюзы эмпатии, стали требовать установления новых этических и правовых стандартов. Есть надежда, что эти движения смогут изменить отношение людей друг к другу в двадцать первом веке.

Исследователи обнаружили, что общество может вовсе не испытывать эмоционального отклика при виде страданий человека, относящегося к «внешней» группе. Мы перестаем считать отвратительной бедность и переносим отвращение на бедняка. Мы подсознательно заставляем себя поверить, что он не может испытывать дискомфорт, грусть или пребывать в депрессии, как все остальные. В этом случае на страдальца смотрят как на «нечто меньшее, чем человек».

Конечно, не все равнодушны к нуждающимся. Существует множество программ и организаций, созданных для помощи бездомным, в их работе задействованы неравнодушные люди. Однако в последние годы терпимость и понимание по отношению к бездомным, похоже, угасли, несмотря на то, что масштаб этой трагической проблемы растет в геометрической прогрессии. Некоторые эксперты полагают, что когда подобная ситуация становится настолько острой, люди устают от сострадания и мозг просто перестает обрабатывать эту информацию – в индивидуальном или глобальном масштабе. На каком-то уровне общество стало воспринимать бездомных не как результат социальной болезни, а как преступников. Во многих городах существуют законы, запрещающие спать в публичных местах, бродяжничать и попрошайничать. Если бы в городах было достаточно приютов для бездомных, эти законы можно было бы понять. Но не везде есть столько приютов. Так из уравнения удаляется эмпатия, бездомные лишаются возможности удовлетворить основные человеческие потребности – им негде спать, нечего есть, даже некуда сходить в туалет.

Несмотря на «перекосы», общество считает, что проблема бездомности должна быть решена. Недавний опрос, проведенный группой Public Agenda, показал, что более 70 % жителей Нью-Йорка уверены – пока существует бездомность, мы не оправдываем свою ценность как страна. Почти 90 % опрошенных считают, что они платят налоги, которые государство разумно расходует, часть средств идет на помощь бездомным – поэтому таким людям нужно просто предоставить жилье. Как показал опыт Сиэтла, Юты и Финляндии, это очень эффективное решение. Людям можно помочь, проводя обучение, программы реабилитации для наркоманов, оказывая базовые психиатрические услуги… Community Day Center[55] в Уолтеме, штат Массачусетс, и другие подобные центры по всей стране, предоставляют бездомным жилье, консультации и телефонную линию поддержки, помогают им собраться вместе и найти работу. Мы можем внести свой вклад не только наличными или чашкой кофе, но и участием в подобных программах, жертвуя одежду, оказывая медицинские или психологические услуги.

Интересно, что свой вклад в помощь бездомным вносят люди, которые опасаются сами оказаться на улице. Более 35 % жителей Нью-Йорка, опрошенных Public Agenda, считают, что рискуют стать бездомными, у 30 % любимый человек не имеет своего дома. Однажды я спросила бездомную женщину, как она дошла до такого состояния. Та ответила: «Это долгая история, я никогда не думала, что такое может случиться со мной. Муж бросил, я не работала, не смогла выплатить ипотеку, дома забрали. Я спала в машине, но потом ее пришлось продать». Думаю, многие люди беспокоятся, что если в домино их жизни упадет одна костяшка, то дальше все пойдет вниз по накатанной.

Как я уже упоминала, трудно отказаться от проявления эмпатии, если вы знаете человека лично. Если чувствуете, что не можете спокойно смотреть на бездомных, вам становится больно при виде новостного сюжета о лагерях беженцев или знаете, что в вашем сообществе есть жертвы издевательств, насилия или ненависти, почему бы не начать работать в этом направлении? Начните с волонтерства один раз в месяц – помогайте в местном приюте для бездомных или в службе доставки еды малоимущим. Вовлекаясь в эту деятельность, вы можете лично познакомиться с людьми, отчаявшимися в преодолении жизненных трудностей.

Психически больной человек

Близкие отношения с психически больным человеком – это сложный путь с большим количеством поворотов и объездных путей. Проблемы усугубляются стереотипами о психических заболеваниях, общество склонно обвинять и стыдить больных. По моему опыту, семьи, столкнувшиеся с психическим заболеванием, делятся на три лагеря. В первом пытаются улыбаться и терпеть, надеясь, что это поможет улучшить ситуацию. Проводить время с больным человеком – стресс для всех, но его «через не могу» снова и снова приглашают на семейные ужины, каждый раз в надежде, что ситуация улучшится, хотя никто ничего не делает, чтобы назвать или решить проблему. Мы называем это «беспощадной надеждой». Во втором лагере больного стараются изолировать, иногда – полностью. Семьи, которые принимают это решение, проявляют своего рода «жесткую любовь». В третьем лагере ситуацию отрицают. Семья «замораживается» и становится беспомощной перед лицом любимого человека, который не может контролировать свои эмоции. Все тихо страдают и делают вид, что проблемы нет, потому что не могут смириться с фактом – любимый человек не выздоровеет самостоятельно. Сама идея о встрече с хронически сердитым, грустным, маниакальным – в общем, психически больным родственником пугает членов семьи. Проще зарыть головы в песок. В некоторых семьях используют все три стратегии, но безрезультатно.

Кажется, что каждый из этих трех подходов способствует эмпатии, но в действительности это не так. Такое поведение демонстрирует слепоту к реалиям психического заболевания. Единственной константой в этих ситуациях является то, что больной человек неизбежно будет воспроизводить одно и то же поведение снова и снова, циклически, пока не будет решена основная проблема. Психическое заболевание требует диагностики и лечения, в этом оно ничем не отличается от рака или перелома ноги.

Если собственная семья не может справиться с симптомами психической болезни и не понимает больного, мир понимает его еще меньше. Многие думают, будто любое психическое заболевание – полная ерунда, человеку нужно просто перестать жалеть себя. Обычно психически нездоровых людей считают манипуляторами с плохим характером или кучей комплексов. Несмотря на то что общество все больше узнает о разного рода расстройствах, при которых человек не в состоянии контролировать свое настроение, гнев, ярость или импульсивность, стереотип в отношении психических заболеваний настолько укоренился в нас, что встреча с больным зачастую вызывает чувство страха и отвращения.

О предвзятости в отношении психически больных людей написаны целые тома, особенно в отношении таких диагнозов как шизофрения и биполярное расстройство. Часто бывает сложно получить базовое представление о психическом состоянии и еще сложнее узнать окончательный диагноз; больные могут попасть к нужному врачу спустя много лет. Очень непросто понять непредсказуемое поведение, пока врачи не повесят на него «ярлык». С другой стороны, если мы знаем диагноз, то можем убедиться в «правдивости» стереотипа еще больше. Родственники больных часто говорили, что чувствовали, как у них бремя падало с души, когда они узнавали диагноз, который предлагал логическое объяснение нетипичного поведения близких. Вот почему лучшее проявление эмпатии в отношении любого психически больного человека – предоставление профессиональной помощи: как можно скорее и так часто, как это необходимо. Очень важно понимать, что больной нуждается в помощи, а не в осуждении.

Некоторых людей, страдающих психическими заболеваниями, можно научить распознавать признаки эмоциональной дисрегуляции[56]. Если больной научится смотреть на ситуацию с точки зрения других людей, ему будет легче справиться с проявлением болезни. Однако не у всех есть возможность нажать на кнопку «стоп». При некоторых заболеваниях наблюдается нарушение распознавания социальных сигналов, неспособность предвидеть последствия, отсутствие саморегуляции при проявлении эмоций. Очень трудно испытывать эмпатию к больному, который начинает кричать, стараясь унизить или оскорбить нас. Не исключено, что если человек потерял над собой контроль, то он теряет его регулярно и действительно нуждается в помощи, чтобы справиться со своими эмоциями.

Я считаю, что обсуждать что-то с человеком, который себя не контролирует, не имеет никакого смысла. Ничего продуктивного в «прифронтовой зоне» не происходит, это ужасное психическое состояние, в котором все решают эмоции, а не разум. С точки зрения нейронауки, этой зоной заправляет амигдала – система оповещения об угрозе, которая активируется всего за 50 миллисекунд – достаточно быстро. А вот мышление, рассуждение и планирование, за которые отвечает префронтальная кора, «включается» примерно за 500 миллисекунд – относительно долго. Люди, не страдающие нарушениями нейронных сетей, никогда бы не подумали о том, чтобы кричать на своего босса, как на детей, супругу или родного брата. У них срабатывает префронтальная кора, что помогает вовремя остановиться и не допустить нежелательного поведения, которое приведет к увольнению. Но если расстройство наличествует, человек может «слететь с катушек» по любому поводу или вообще без повода. Конечно, такое поведение создает социальные барьеры и мешает обществу сопереживать людям, страдающим психическими заболеваниями.

Людям всегда было трудно понять психически больных и проявить заботу о них. Если мы сумели найти лекарство от болезней тела, таких как туберкулез или пневмония, то лекарства для психически больных иногда разрабатывают веками. В прошлом психические заболевания ассоциировались с пугающими явлениями, такими как одержимость демонами и колдовство. Поскольку проявления психических расстройств могут быть такими страшными и трудными для понимания, нам легче прибегнуть к избеганию, дистанцироваться, начать осуждать больного, заклеймить его.

До принятия в 1963 году закона «Community Mental Health Act» о финансировании в США исследований в области психического здоровья и районных психиатрических учреждений, лица с тяжелыми психическими заболеваниями содержались в государственных больницах и оставались вне поля зрения общества. Когда эти системы были подвергнуты сомнению, наступила эра общественной психиатрии – пациенты были освобождены из подобных учреждений, а затем должны были научиться жить среди людей, искать помощь в своих сообществах, которые мало что могли им предложить. Это было огромной проблемой для городов и общества в целом – никто не был готов и не знал, как понять этих людей и позаботиться о них.

Вы можете задать себе вопрос: «А разве человек не должен сам отвечать за свою жизнь?» Конечно, должен. Но некоторые люди никогда не получают необходимую помощь: они убеждают себя и других, что в их болезни нет ничего плохого или что у них нет необходимых ресурсов, чтобы получить помощь самостоятельно. К большому сожалению, могут пройти десятилетия, прежде чем больной проявит достаточно сострадания к себе, чтобы признать, что с его жизнью происходит нечто ужасное, что ему нужна помощь. В некоторых случаях члены семьи подыгрывают ему, притворяясь, что все в порядке. Если это имеет место, к сожалению, мало что можно сделать. Никто не двинется с места, пока болезнь не проявится настолько сильно, что игнорировать ее станет невозможно. Иногда помогают друзья и родственники, которые не живут в семье больного, – на них не действуют «семейные триггеры» и модели поведения.

Зависимость

Эмпатия подвергается сомнению еще больше, когда речь заходит о зависимости. Каждый седьмой американец в какой-то момент своей жизни сталкивается с наркотиками. На примере опиоидного кризиса, который охватил всю страну подобно эпидемии, мы знаем, что эти расстройства охватывают все общество, затрагивая миллионы людей, независимо от образования, класса, расы, уровня занятости или социально-экономического статуса. По данным президентской комиссии по борьбе с наркоманией и опиоидным кризисом, каждый день от передозировки наркотиков умирает 175 человек.

Если этим недугом страдает так много людей из всех слоев общества, почему мы проявляем к ним так мало эмпатии? Эти больные относятся к одной из самых отторгаемых и униженных групп общества. Мы даже называем их так, чтобы укреплять стереотип: «наркоман», «химик», «кислотник» – эти слова подразумевают умышленное желание употреблять наркотики и стать зависимым от них – мы стигматизируем эту группу, качество медицинской помощи зависимым снижается.

Большинство из нас не жалеет наркозависимых: мы привыкли думать, что они либо нарушают закон, либо могут сами остановиться, если захотят.

Как и в случае с психическими заболеваниями, а оба расстройства зачастую идут рука об руку, – употребление психоактивных веществ рассматривается как слабость, удел аморальных личностей. Но современные научные исследования убедительно доказывают, что это не так.

Ученые пересмотрели концепцию зависимости и пришли к выводу, что большую роль в ней играет биологический фактор и модель развития болезни. Теперь мы знаем, что в мозге зависимого человека происходят изменения: похоже, что центры вознаграждения головного мозга, расположенные в области, называемой прилежащим ядром, настолько мощно активизируются при воздействии наркотических веществ, что работа префронтальной коры заглушается – подавляется разум, сила воли, способность принимать решения и держать слово. Теперь мы лучше понимаем слова организационного психолога и писателя Джерарда Эгана – «наркоман готов отказаться от всего ради одного, а не наоборот». Больные люди прекрасно понимают, что наносят себе вред. Нет никакого логического смысла в том, чтобы снова и снова принимать эти вещества, но они не в силах отказаться от временного облегчения или «кайфа», который испытывают при употреблении.

Интересно, что побочным эффектом этого расстройства является снижение уровня эмпатии. Человек может быть настолько поглощен зависимостью, что перестает учитывать мысли и чувства других людей, даже тех, кого любит. Он не станет безразличным, но эмпатические центры мозга будут подавляться зависимостью. Клиническим симптомом наркозависимых является отсутствие эмпатии – это подтверждено наукой. Например, исследования проведенные Государственным университетом Нью-Йорка в Буффало, выявили наличие алекситимии – психического синдрома, выражающегося в неспособности определить собственные чувства, почти у 40 % страдающих от алкогольной зависимости. Для сравнения, общая цифра по населению – 7 %. Неясно, возникает ли дефицит эмпатии от того, что люди начинают реже ее проявлять, или ее подавляет болезнь. Я подозреваю, причина в последнем. Нет сомнений в том, что расстройство, связанное с употреблением психоактивных веществ, нарушает работу эмпатических центров головного мозга на неврологическом уровне.

По мере того как наркотики или алкоголь становятся все более важными в жизни человека, он вкладывает все больше эмоций в поиски облегчения своего физического и эмоционального состояния. Если больной пытается справиться с симптомами тяги и абстиненции, задача становится трудоемкой, она истощает его эмоционально, тратится неврологический ресурс – ему приходится прилагать все свои силы, чтобы воздержаться от приема вещества.

Тем не менее, если уж мы говорим о таких пациентах, самое время вспомнить разницу между сочувствием и эмпатией. Сочувствуя, мы с печалью констатируем факт, а проявляя эмпатию, осознаем, что человек думает и чувствует. Сочувствие гораздо проще выразить, чем эмпатию, поскольку она подразумевает искреннее слушание и общение. Мы не приравниваем эмпатию к попустительству. Вы просто показываете людям, в том числе страдающим расстройством, что понимаете, насколько им трудно отказаться от чего-то, что они так жаждут получить – физически и психически. Ситуацию хорошо иллюстрирует старая поговорка, пришедшая из сферы реабилитации: «Проблема не в человеке, а в самой проблеме».

Каждый из нас когда-то становился свидетелем проявления нездоровой психики и может рассказать, например, про дядюшку, который по случаю праздника Дня независимости пришел в ярость, что котлета для гамбургера была пережарена. А может быть, у нас в запасе есть другая история, например, про подружку невесты, которая напилась, упала и опрокинула свадебный торт. Мы можем понять биологию зависимости на интеллектуальном уровне, но эти сцены все еще вызывают возмущение – так мы показываем, что подобное поведение является совершенно неуместным и эгоистичным. Позвольте мне рассказать вам историю семьи Джонсонов, и, возможно, я смогу убедить вас в обратном.

Единственная дочь Джонсонов, Сара, была прекрасным ребенком, отличницей, училась в престижном колледже, играла в баскетбольной команде, все ее любили. Сара начала пить на первом курсе, после выпуска проблемы с алкоголем усугубились. Однажды парень Сары позвонил ее родителям и со слезами объяснил, почему не может больше оставаться с ней в отношениях: она была зависима от алкоголя.

После консультации со специалистами Джонсоны решили принять участие в семейной программе Фонда Хазельден[57]. Она предназначалась для семей, которым необходимо поддержать родственников в период реабилитации: родные больного и сам пациент разделяются, их помещают в разные группы. Родители Сары попали в группу с девушкой-наркоманкой.

На групповых сессиях текли реки слез. Исполненные разочарования и обиды люди выражали непонимание и гнев – ведь они столько раз давали шанс своим сыновьям, дочерям, мужьям и женам. Они чувствовали, что их предали, тревожились, что близкие ни во что не ставят собственную жизнь.

Затем нужно было слушать. Поскольку Джонсоны не были знакомы со своими одногруппниками лично, им было легче контролировать собственные суждения и эмоции. Они узнали, как Джейн, ровеснице Сары, стыдно за то, что она лгала родителям и злоупотребляла их доверием. Девушка рассказала, что боится отказаться от наркотиков из страха потерять друзей. Джейн призналась, что обучение в Хазельден ей не помогает, потому что она не может представить себе жизнь без двух лучших друзей. А где они – там наркотики и алкоголь. Услышав историю Джейн, Джонсоны смогли иначе взглянуть на собственную дочь, понять, что у нее тоже есть история, которую она не может им рассказать.

Родители Сары наконец поняли зависимость с точки зрения собственного ребенка. Они начали осознавать, что та практически не в состоянии сопротивляться болезни, поскольку алкоголь вызывал тягу на уровне химических процессов организма. Хотя Джонсоны уже изучили массу литературы по этой теме, они всегда верили, что отказ от алкоголя – вопрос силы воли и желания. Теперь они поняли, что алкоголь не только вызывает привыкание, но и влияет на мировоззрение их дочери, снижая ее уверенность в возможности возвращения к трезвой жизни.

Джонсоны говорили мне, что благодаря этому опыту изменилась вся семья. Раньше они считали, что Сара могла бы добиться большего, если бы «постаралась». Теперь, обретя чувство понимания и сострадания, родители поняли, что не несут ответственности за болезнь Сары или за ее выздоровление. Что мне особенно понравилось в этой истории – методика. В Хазельден использовали практику эмпатического восприятия перспективы: члены семьи общаются с незнакомым человеком, находящимся в аналогичном положении, и узнают его историю. После этого они начинают смотреть на ситуацию более объективно, накал эмоций снижается. Джонсоны смогут чаще применять навыки когнитивной эмпатии и станут уделять меньше времени эмоциональным переживаниям, вызванным чувством былой беспомощности.

В наше время почти у каждого есть знакомый, злоупотребляющий психотропными веществами, – теперь мы знаем, что нужно отойти от осуждения и попытаться понять этого человека. С точки зрения медицины, привыкание и зависимость – скорее физиологический процесс, чем исключительно недостаток силы воли. Зная это, нам будет легче проявить когнитивную эмпатию, понять проблему. Это лучше чем выражать сожаление, провоцируя дальнейшее саморазрушительное поведение.

Аутизм и эмпатия

Людям, страдающим расстройством аутистического спектра, трудно дается эмпатия, они не всегда реагируют «правильно». Легко назвать аутиста «чужим», если не понимать проблем, с которыми тот сталкивается. Аутистам трудно проявить эмпатию, поскольку у них не получается до конца воспринять взгляд другого человека. Также они сталкиваются с трудностями при социальном взаимодействии и выражении эмоций. С детства у них могут проявляться определенные навязчивые особенности. Отсутствие зрительного контакта и неуместные выражения лица затрудняют общение, часто такие люди оказываются вне группы и с детства остаются в изоляции.

Мы узнали, что эмпатия – явление «зеркальное», если к нам проявляют эмпатию, она усиливается в нас.

Но аутисты обычно реагируют на эмоции иначе и используют другую мимику. Если вы фанат сериала «Теория большого взрыва» от Си-би-эс[58], то знаете, что Шелдон – персонаж с признаками расстройства аутистического спектра, постоянно просит разъяснить ему ту или иную эмоцию, а затем неправильно понимает или отклоняет эти объяснения. Постороннему человеку он кажется холодным и бесчувственным. И хотя его «антиобщественные действия» приводят к неприятностям, недопониманию и обидам, Шелдону везет. Он нашел друзей и даже девушку, которая готова игнорировать его своеобразные поступки и неспособность надлежащим образом обрабатывать социальные сигналы. Думаю, большинству настоящих аутистов не так повезло в жизни.

По имеющимся данным, аутизм затрагивает примерно каждого семидесятого ребенка и статистика продолжает расти. Такой диагноз подразумевает широкий спектр ограничений в социальном функционировании, от серьезных трудностей в отношениях с другими людьми до более легких форм. Исследователь аутизма Саймон Барон-Коэн, дядя известного комика Саши Барон-Коэна, тщательно изучил снижение нервной активности в областях мозга, связанных с эмпатией, при аутизме. Он обнаружил, что такие пациенты испытывают затруднения при интерпретации эмоциональных выражений лица других людей и ограничены в способности смотреть на мир чужими глазами. Им трудно понять, что переживают окружающие, сложно оценить собственные реакции, все это может привести к недопониманию, неверным суждениям об их характере и отторжению вместо проявления эмпатии к борьбе, которую им приходится вести ежедневно. Даже если взрослый аутист способен выполнять многие функции самостоятельно, проявляет исключительные интеллектуальные способности и преуспевает в некоторых областях, отсутствие социальной осведомленности и невозможность точно определить эмоции других людей может сильно мешать ему в построении отношений.

Как и любой подобной группе, аутистам требуется больше понимания и терпения, чем многим другим. Это нелегко, но мы должны помнить, что на физиологическом уровне их мозг устроен иначе. Представьте – а если бы у вашего ребенка было подобное расстройство? Вы ведь хотели бы, чтобы другие люди проявили к нему терпение, дали своего рода «кредит доверия»? И самое главное – когда кто-то проявляет нетипичное поведение, подумайте дважды, прежде чем осудить человека или начать его избегать.

Ваша Э. М.П.А.Т.И.Я.

Когда проявить эмпатию становится трудно, нужно понять почему, спросить себя, проявляете ли вы уважение к человеку? В английском языке слово «уважение» – «respect» дословно означает «посмотреть еще раз». Когда мы с уважением относимся к человеку, то смотрим на него заново, даже составив первое впечатление, стараемся не осуждать. Я знаю, что это не всегда дается легко, поэтому предлагаю использовать аббревиатуру Э.М.П.А.Т.И.Я., чтобы вспомнить о ключевых аспектах этого свойства и понять, что мешает вам его проявить. Применение этого метода поможет вам сохранить спокойствие, если в определенной ситуации проявить эмпатию невозможно.

Вы когда-нибудь смотрели в глаза бездомного? Потрясало ли вас ощущение недоумения и страданий, которые он испытывает? Может быть, ваш любимый человек пристрастился к наркотикам и вы заглянули ему в глаза, увидев всю глубину его боли и отчаяния? Замечайте такие моменты. Прошу вас помнить о том, что люди, страдающие определенными заболеваниями, например аутизмом, и представители других культур могут неправильно понять такой взгляд, нужно учитывать эти факторы, чтобы избежать недоразумений.

Интерпретация выражений лица позволяет понять намерения человека. Проявление ненависти или беспокойства на самом деле может быть криком о помощи. Чем лучше вы знаете собеседника, тем легче понять тонкие нюансы его поведения, обращая внимание в том числе на глаза и рот, на мимику в целом. Чем больше вы практикуетесь, тем лучше у вас будет получаться распознавать эмоции. Некоторые говорят, что довольно хорошо разбираются в эмоциях актеров, если смотрят фильм без звука. Думаю, здесь есть над чем поработать: подумайте о персонаже пьесы, шоу или фильма – он не идеален, но актер может вызвать у нас симпатию к нему. Во многом – за счет выражения лица.

Поза дает нам новые подсказки, дополняя информацию, которую мы получаем, распознавая выражение глаз и лица. Если человек страдает, едва ли он будет ровно держать спину и плечи. Поза человека часто говорит о его эмоциях. Если ваш друг все больше времени проводит сидя, сутулится, опускает голову и вообще выглядит так, как будто у него нет сил и он сейчас развалится на части, – задумайтесь: велика вероятность, что он удручен, разочарован или подавлен.

Аффективное поведение некоторых групп, о которых я упоминала в этой главе, скомпрометировано обществом. Например, аутисты не всегда проявляют эмоции, «адекватные» ситуации. Человек, страдающий алкогольной или наркотической зависимостью, может реагировать на ситуацию не так, как все остальные. В таких случаях не всегда помогают «отзеркаливание» или врожденные инстинкты. Вы можете лучше понять аффект человека, которого хорошо знаете, даже если у него есть проблемы с выражением эмоций, но, если на вас что-то давит, распознать истинную эмоцию будет сложно. Узнайте, почему некоторые люди реагируют на ситуацию не так, как вы думали, чтобы скорректировать свои ожидания и избежать осуждения. Иногда лучшее, что вы можете сделать, – контролировать собственное поведение и поступки и убедиться, что выражаете собственные эмоции предельно ясно.

При общении мы передаем невербально 90 % информации, при этом 38 % невербального сообщения – через тон голоса.

Вы можете услышать больше, если будете внимательны и начнете обращать больше внимания на тон, чем на слова. Извиняясь или пытаясь скрыть правду, человек, страдающий расстройством, связанным с употреблением психоактивных веществ, иногда сыплет угрозами или использует «высокоинтенсивные» слова. При этом в его голосе слышится отчаяние – скорее всего, это и есть истинное сообщение. Вас может оттолкнуть содержание слов или попытка манипуляции, но если вы признаете, что человеку нужна помощь и не подтолкнете его своей реакцией к зависимому поведению, то поможете ему стать на путь выздоровления.

Нет большего комплимента или подарка, чем безраздельное внимание. Слушать – означает слышать всего человека. Не только его слова, но и контекст истории. Отложите в сторону электронику, снимите наушники, спрячьте телефон. Поставьте себе цель задавать вопросы и слушать ответы. Если вы знаете, что разговор предстоит сложный, заранее выделите на него время, чтобы не отвлекаться на другие вещи. Вслушиваясь, отнеситесь к человеку уважительно, как это сделала Сьюзен при беседе с Эмили, когда та открыла ей свою настоящую личность.

И, наконец, помните, что буква «я» – «я реагирую» в аббревиатуре Э.М.П.А.Т.И.Я. не относится к вашим словам. Обратите внимание на реакцию собственного тела. Если вы заметили, что напряглись, у вас заболел живот или участилось сердцебиение, попытайтесь сделать несколько глубоких вдохов и назвать свои эмоции. Если вы испытываете беспокойство, скажите: «Мне нужно немного подумать об этом». Если вы сердитесь, то можете сказать: «Я реагирую на ваши слова слишком сильно, мне нужно немного времени, чтобы все обдумать и дать ответ». Если у вас на душе хорошо и спокойно при общении с определенным человеком, скорее всего, он чувствует себя точно так же при общении с вами – большинство наших чувств взаимны. Однако, если вы общаетесь с человеком, который не может правильно выразить эмоцию, то можете заметить свою реакцию и сделать выбор – дать этому человеку кредит доверия и выслушать его. Это эмпатическое слушание в действии, так вы сможете снизить физическое напряжение, возникшее в начале беседы и найти взаимопонимание с собеседником.

Монстры среди нас

Поистине злые поступки не вызывают особого сочувствия. Они внушают страх, отвращение и гнев. К ним относятся убийства, растление детей, нацизм, диктатура… В какой-то степени люди, творящие подобное, заслуживают сочувственного любопытства к тому, что их мотивирует. И точно можно сказать, что они бросают вызов нашей способности проявлять эмпатию.

Возьмем, к примеру, людей, которые не могут проявить достаточно эмпатии. Они манипулируют окружающими, чтобы заставить их следовать за собой. Когда манипуляции раскрываются полностью, вызвать положительные эмоции по отношению к кукловодам очень непросто. Подобные ситуации поднимают множество неприятных вопросов: что заставляет людей вести себя таким образом? А если бы мы узнали больше об их происхождении и жизни? А вдруг они сами пережили подобное, были жертвами физического насилия, психологических манипуляций, если их ненавидели – оправдывает ли это в какой-то степени их поведение? Возможно, они страдают каким-то неврологическим расстройством? Оправдывает ли болезнь их чудовищные поступки?

Нейробиологи обнаружили, что у людей, страдающих психическими патологиями, могут повреждаться нейронные механизмы, отвечающие за проявление эмпатии. Жан Десети, нейробиолог и почетный профессор института Ирвинга Б. Харриса в Чикагском университете, провел исследование, в ходе которого было выдвинуто предположение – психически больной человек может быть лишен эмпатии начисто, его мозг отличается от мозга здорового человека. Такие люди могут не реагировать на страх, написанный на лице жертвы, не обращают внимания на крик отчаяния. У них нет ни общих нейронных цепочек, ни эмпатической способности понимать страдание других.

Страдая психологической патологией, больной наносит вред другим людям с очевидной легкостью и не испытывает мук совести.

Насколько это обусловлено природным фактором, а насколько – воспитанием, пока не совсем ясно.

Признаки антисоциальной личности, описанные в работе Саймона Барон-Коэна, указывают на черты, характерные для психопатических и социопатических групп. Среди них: пренебрежение безопасностью окружающих, безответственность, несоблюдение социальных норм законности и отсутствие угрызений совести. Чтобы увидеть такие черты в полной мере, не нужно далеко ходить – вспомните акцию протеста в Шарлоттсвилле: белый национал-экстремист, исполненный ненависти, преднамеренно врезался на автомобиле в толпу протестующих, убив молодую женщину. Люди, ненавидящие других, лишенные сочувствия, представляют серьезную угрозу для общества.