Синдромы патологического фантазирования

Это разнородная в психопатологическом отношении и отли­чающаяся разнообразием форм группа состояний, общим для которых является их тесная связь с болезненно измененным воображением (фантазированием) ребенка или -подростка. Эта группа синдромов выделена и описана советскими дет­скими психиатрами и психологами (Т. П. Симеон, 1935, 1948; К. А. Новлянская, 1935; М. П. Кононова, 1935; Г. Е. Суха­рева, 1955; В. Н. Мамцева, 1958, 1964, и др.).

Патологическое фантазирование встречается как у детей разного возраста, так и у подростков, в связи с чем не мо­жет быть отнесено к проявлению какого-либо одного уровня нервно-психического реагирования. Склонность к фантазиро­ванию, как одно из проявлений воображения, свойственна здоровым детям. Особенно ярко она выступает в играх и меч­тах ребенка. Живость воображения и связанная с ним склон­ность к фантазии в детском возрасте отчасти связана с не­установившимися субординационными отношениями в психи­ке ребенка, с относительной слабостью его абстрактного мышления, деятельность которого с возрастом подчиняет се­бе воображение. В связи с незрелостью психики ребенка грань между образами фантазии и реальностью у него не столь четкая, как у взрослого (Г. Е. Сухарева, 1955). Эти особенности детской психики обусловливают относительную легкость возникновения не только обычных, не болезненных, но и патологических фантазий в случае расстройства психи­ческой деятельности.

В отличие от подвижных, быстро меняющихся, тесно свя­занных с реальностью фантазий здорового ребенка, патоло­гические фантазии характеризуются необычной стойкостью, косностью, нередко оторваны от реальности, причудливы по содержанию, часто сопровождаются нарушениями поведения и явлениями дезадаптации. Данные ряда советских детских психиатров, упоминавшихся выше, и наш собственный клини­ческий опыт свидетельствуют о том, что разным периодам детского и подросткового возраста свойственны различные (как по внешним проявлениям, так и психопатологически) синдромы патологического фантазирования. Это находится в определенной связи с возрастной эволюцией воображения от его ранних форм, проявляющихся в игровой деятельности, через преимущественно образное воображение к отвлеченным, словесно-логическим формам воображения (А. А. Люблин­ская, 1971).

Впервые о возникновении патологического фантазирова­ния можно говорить у детей преддошкольного возраста (3— 5 лет), когда оно выражается в виде своеобразной, необыч­ной для здоровых детей игровой деятельности, которая в за­висимости от характера заболевания, особенностей личности ребенка и среды, в которой он растет, может проявляться в разных формах. Одной из них, представляющей рудимен­тарное проявление деперсонализации, является описанное впервые Т. П. Симеон (1935) игровое перевоплощение. При этом ребенок на какое-то время, иногда довольно длительное (от нескольких дней до нескольких недель), как бы перево­площается в тот или иной образ, например, животного (волк, заяц, лошадь, собака), какого-либо персонажа из сказки или услышанной книги, иногда в образ выдуманного фантастиче­ского существа или неодушевленный объект. Поведение ре­бенка изменяется в соответствии с его представлениями об облике и образе жизни данного существа или животного. Так, наблюдавшийся нами мальчик 5' лет, перевоплощаясь в «паровоз», мог часами изображать езду по рельсам, крутил руками как колесами, двигался по одной линии, наклонив го­лову и корпус вперед, издавал гудки, делал остановки для того, чтобы «загрузиться углем и водой». Отвлечь его от этой игры, переключить на другие занятия было трудно. Прием пищи, необходимые режимные моменты он выполнял поспеш­но и механически, тут же возвращаясь к игре в паровоз.. Отмечалась особая охваченность процессом игры, свидетель­ствующая о лежащих в ее основе механизмах сверхценности.

Г. Е. Сухарева (1955) описывает мальчика 4 лет, который, перевоплотившись в собаку, залезал под стол, лаял на детей, кусал их. Патологические фантазии данного типа встречают­ся при вялотекущей шизофрении, а также как проявление психогенных реакций. Указывается также на возможность игрового перевоплощения при хронически текущих энцефали­тах (Г. Е. Сухарева, 1955). В случае шизофрении перевопло­щение имеет особенно полный характер: ребенок в течение некоторого времени совершенно не может быть возвращен к реальности, он целиком захвачен патологической игровой деятельностью, попытки отвлечь от нее вызывают у ребенка бурный протест с криками, негативизмом, иногда даже агрес­сией. Типичен также аутистический характер поведения, проявляющийся в том, что при этом ребенок не замечает -окружающих, не стремится привлечь к игре других детей, часто не вступает в речевой контакт. Исследования нашей клиники (В. Н. Мамцева, 1958, 1964) свидетельствуют о том, что синдром игрового перевоплощения характеризуется зна­чительной стойкостью. Со временем на смену ему приходят явления более выраженной деперсонализации с раздвоением личности и,симптомами психического автоматизма (больная и девочка, и заяц, который ее «заставляет прыгать»).

При психогенных расстройствах игровое перевоплощение чаще всего имеет характер реакций гиперкомпенсации. Реже оно может быть выражением истероидных реакций; В пер­вом случае ребенок в игровом образе олицетворяет нереали­зованные желания и стремления, подавляет чувство неполно­ценности, неудовлетворенность своим'положением. Так, сла­бый ребенок, которого постоянно обижают другие дети и ко­торый не может постоять за себя, перевоплощаясь в волка, на время становится сильным и злым существом, которого все должны бояться. Примером примитивных истероидных реакций в форме игрового перевоплощения может быть по­ведение наблюдавшейся нами девочки 6 лет, постоянно стремившейся быть в центре внимания, которая перевопло­щалась, то в собачку, то в котенка, то в принцессу, обращая этим на себя повышенное внимание взрослых. Психогенное игровое перевоплощение всегда имеет содержание, связанное с определенной ситуацией и психологически понятное, оно отличается меньшей глубиной «ухода в изображаемый об­раз», меньшей степенью «охваченности» ребенка, сохранением у него контактов с реальной ситуацией.

Другую форму патологической игровой деятельности пред­ставляют детально описанные В. Н. Мамцевой (1958) одно­образные, стереотипные игры, имеющие сверхценный харак­тер. Эта форма наблюдается начиная с возраста 2—3 лет, но может встречаться и у дошкольников. При ней дети часа­ми с большим упорством производят однообразные действия с различными предметами, нередко не имеющими игрового назначения: открывают и закрывают водопроводные краны, рвут бумагу и складывают обрывки ее в кучки определенного размера, расставляют в определенном порядке бутылки, кас­трюли, раскладывают по полу веревочки, провода и т. п. В дошкольном возрасте предметами стереотипной игровой деятельности могут быть отдельные детали машин и при­боров (гайки, болты, колесики от часовых механизмов), а также некоторые игрушки, особенно солдатики, легковые ма­шины и др. Дети настолько «уходят» в игру, что не обраща­ют внимания на происходящее вокруг, не отвечают на вопро­сы, говорят сами с собой, раздражаются и сердятся, если их пытаются отвлечь от этого занятия.

Стереотипные игры описанного типа чаще встречаются либо при вялотекущей шизофрении, либо при синдромах ран­него детского аутизма. Реже однообразные игры с некоторы­ми объектами могут быть выражением своеобразных реакций компенсации и гиперкомпенсации. В случае вялотекущей ши­зофрении, по наблюдениям В. Н. Мамцевой (1958), описан­ная патологическая игровая деятельность имеет ярко выра­женный аутистический характер, ребенок во время нее со­вершенно утрачивает 'контакт с окружающими, даже если частичные контакты вне игры сохранены. Кроме того, отме­чается тенденция к схематической систематизации предметов (составление из них групп в соответствии с размерами, фор­мой, цветом и т. п.). Весьма сходный характер стереотипные игры имеют и при непроцессуальных синдромах раннего дет­ского аутизма (iG. Nissen, 1974).

При психогенных расстройствах стереотипные игры обыч­но являются своеобразным болезненным средством преодоле­ния и «изживания» эмоционального напряжения, недоволь­ства, связанных с длительной психотравмирующей ситуа­цией. Так, ребенок, подвергаемый частым физическим нака­заниям, часами может играть в солдатики, производя над ними различные экзекуции и испытывая при этом определен­ное облегчение. Однако в подобных случаях отсутствует под­линно аутистическое поведение, ребенок во время игры не утрачивает полностью контакта с окружением, содержание игры в той или иной степени психологически понятно. Сле­дует отметить, что описанные однообразные игры гиперком­пенсаторного характера обычно наблюдаются у детей интра-вертированных и имеющих аутистические черты характера.

У детей старшего дошкольного и младшего школьного возраста патологическое фантазирование чаще выступает в форме синдрома образного патологического фантазирования (В. Н. Мамцева, 1958). В основе его лежат яркие образы воображения, мечты, приобретающие характер чувственно ярких представлений. Образные фантазии активно вызыва­ются самим ребенком, который испытывает определенную по­требность в них, а в процессе фантазирования нередко пере­живает чувство удовольствия. Содержание образных фанта­зий весьма разнообразно и в значительной степени зависит от характера заболевания, при котором они возникают. Дети ярко представляют различных животных, маленьких человеч­ков, детей, мысленно играют с ними, наделяют их теми или иными именами или прозвищами, вместе с ними путешеству­ют, попадают в незнакомые страны, красивые города, а иног­да и на другие планеты. У мальчиков образные фантазии часто связаны с военной тематикой, они представляют себе сцены сражений, в которых нередко участвуют воины, одетые в одежды древних римлян или в доспехи средневековых рыцарей. Детям видятся убитые, раненые, разные виды оружия и т. п. Реже представляются неодушевленные предметы, пре­имущественно игрушки (медведи, собачки, куклы), с кото­рыми дети мысленно играют. Сюжет фантазий может быть взят из повседневной жизни, придуман ребенком или же за­имствован из услышанной или прочитанной сказки, книги, кинофильма и т. п. Наблюдавшаяся нами девочка б лет, слышавшая рассказы взрослых о романе Дюма «Королева Марго», в течение длительного времени фантазировала на эту тему. Она ярко, в красках представляла дворец, в кото­ром жила королева Марго, «видела» ее в окружении при­дворных на балу и т. п. В образе королевы она представляла самое себя, при этом старалась уединиться, подолгу сидела молча с застывшим взглядом где-нибудь в углу, иногда что-то шептала, временами по ее лицу пробегала легкая улыбка, не обращала внимания на происходящее вокруг,

У некоторых детей образы фантазий имеют неприятный или даже устрашающий характер. Так, наблюдавшийся нами мальчик 11 лет в течение около 2 лет часто фантазировал на темы различных стихийных бедствий и катастроф. Он яр­ко представлял сцены наводнений, пожаров, мысленно «ви­дел» тонущих или горящих людей. Кроме того, представлял грозы, бури, ураганы, сцены взрывов и разрушений во время войны. Все эти фантазии вначале вызывал сам, хотя и было «немного страшно». Со временем некоторые образы описан­ного характера стали появляться сами собой, независимо от желания мальчика. Обычно это бывало перед сном. Это на­блюдение свидетельствует о возможности участия извращен­ных, садистических влечений в происхождении некоторых об­разных фантазий. Кроме того, оно иллюстрирует патологиче­скую динамику фантазий с переходом их в сновидные псев­догаллюцинации.

В некоторых случаях образное фантазирование садисти­ческого характера наблюдается не только в детском, но и в пубертатном возрасте. При этом образные представления до­полняются фантазиями более отвлеченного характера, при­обретают ту или иную фабулу. Так, у наблюдавшегося нами подростка 16 лет с шизоидной акцентуацией характера около 3 лет наблюдались изолированные образные садистические фантазии, в которых он ярко представлял сцены пыток, на­силий, казней, убийств, мысленно видел сражающихся вои­нов, которые убивали друг друга. Обладая графическими способностями, зарисовывал образы фантазий, составив боль­шую коллекцию таких рисунков. В процессе фантазирования о.н обдумывал различные новые способы казней, пыток, счи­тая возможным их применение для преступников. Во время фантазий иногда появлялось сексуальное возбуждение, она­нировал.

В состоянии образного фантазирования одни дети могут стремиться к одиночеству, подолгу пребывать в задумчиво­сти, не производя никаких действий или иногда шепча что-то, другие сопровождают фантазирование выразительными жестами, восклицаниями, разговором с воображаемыми пер­сонажами.

Образное патологическое фантазирование встречается в основном при шизофрении (особенно вялотекущей), форми­рующейся шизоидной психопатии или шизоидной акцентуа­ции характера, а также при психогенных реакциях, преиму­щественно реакциях гиперкомпенсации (чаще также у детей и подростков с аутистическими или псевдоаутистическими чер­тами характера). В случаях вялотекущей шизофрении, как показывают исследования ряда авторов (М. П. Кононова, 1935; В. Н. Мамцева, 1958 и др.), образные патологические фантазии с самого начала далеки от реальности, нередко вычурны, имеют ярко выраженный аутистический характер, в связи с чем близкие и родители часто впервые узнают о наличии особых фантазий у ребенка только во время кон­сультации детского психиатра. В их происхождении значи­тельную роль играет извращенное сексуальное влечение, в связи с чем фантазии нередко имеют агрессивно-садистиче­ское содержание. По данным В. Н. Мамцевой (1958), пато­логические фантазии данного типа обладают тенденцией сравнительно быстро трансформироваться вначале в сновид-ные псевдогаллюцинации, а затем в элементарные зритель­ные псевдогаллюцинации и другие психические автоматизмы. В связи с этим В. Н. Мамцева называет данный вариант па­тологическим фантазированием с рудиментарными псевдо­галлюцинациями. Иллюстрацией образного патологического фантазирования при вялотекущей шизофрении может быть следующее наше наблюдение.

Мальчик 7 лет с раннего детства 'необщительный, странный, опере­жал сверстников в умственном развитии. С 5 лет стал фантазировать на тему об особой стране, населенной необычными существами. Одни из них злые гиганты, которых он называл «геробами» и «сыробами», а дру­гие — добрые, маленькие, полулюди, полузверюшки — «милинята» или «милиненки». Представлял, как эти существа сражаются между собой, «геробы подчиняют себе милииенков». В этой же стране живут фанта­стические мохнатые звери, похожие на свиней — «хряпы». Часами был погружен в свои фантазии, не реагируя на происходящее вокруг. В возрасте 6 лет фантастические существа стали появляться в голове сами по себе, «лезли в голову». К 7 годам стал иногда чувствовать, как «милинята» разговаривают его языком. Постепенно становился все более безразличным к близким, бездеятельным, не проявлял интереса к окру­жающему.

В данном наблюдении отчетливо выступают аутистический характер патологических фантазий, их вычурность, отсутст­вие связи с какой-либо реальной ситуацией, быстрая трансформация в зрительные псевдогаллюцинации с присоедине­нием речедвигательных автоматизмов.

При формирующейся психопатии шизоидного круга образ­ные патологические фантазии более изменчивы по содержа­нию в зависимости от меняющейся ситуации, часто являются патологическим выражением различных психотравмирующих переживаний, связанных с неумением ребенка установить контакт со сверстниками, с переживанием моторной недоста­точности, с болезненными реакциями на отрыв от матери и от семьи, на изменение привычной обстановки при помещении в детское учреждение и т. п. В своих фантазиях такие дети играют с другими детьми, которые выполняют их требования" и желания, представляют себя выступающими в цирке в ка­честве акробатов, «видят» себя в глухом лесу, окруженными дружелюбными к ним зверями и т. п.

При психогенных расстройствах (реактивных состояниях, патохарактерологических реакциях, неврозах) патологиче­ские образные фантазии играют обычно роль компенсатор­ных и гиперкомпенсаторных образований при чувстве непол­ноценности, сверхценных страхах, переживаниях, связанных с эмоциональной депривацией. Так, сверхценные невротиче­ские страхи могут сопровождаться яркими образными пред­ставлениями тех или иных добрых существ (людей, живот­ных, гномов), которые играют с ребенком, защищают его, помогая преодолевать страх. В случае эмоциональной депри-вации, связанной с недостаточным вниманием и заботой ро­дителей, ребенок может создавать в фантазиях образы лю­дей и других существ, которые играют с ним, ходят с ним па экскурсии, заботятся о нем и т. п. Нередко образные па­тологические фантазии при пограничных состояниях высту­пают в виде отрицательных и устрашающих персонажей (странные люди в масках, чудовища), которые, однако, по ходу фантазирования оказываются побежденными, уничто­женными.

Некоторые зарубежные авторы (P. Strunk, 1974) описы­вают при психогенных расстройствах стойкие патологические образные фантазии, которые могут принимать вид «изолиро­ванных псевдогаллюцинаций», т. е. становиться непроизволь­ными. Наряду с их изолированным характером, не влияющим на остальное содержание психики и поведение ребенка, они отличаются определенной зависимостью от психотравмирую-щей ситуации. В происхождении таких фантазий важная роль отводится психической переработке страхов. Указывает-. ся на способствующую роль особенностей личности и рези-дуальной церебрально-органической недостаточности в воз­никновении подобных патологических фантазий. Указанные фантазии с псевдогаллюцинаторным компонентом могут воз­никать у детей до препубертатного возраста и иногда отличаются большой стойкостью, сохраняясь неделями или даже в течение нескольких лет.

Особую форму патологического фантазирования пред­ставляет фантазирование познавательного характера, осно­ванное на сверхценном увлечении какой-либо областью зна­ния или отдельным более или менее отвлеченным вопросом. Наиболее ранним проявлением патологических фантазий данного типа являются так называемые пытливые вопросы абстрактного содержания («Зачем живут люди?», «Откуда берется ветер?» и т. п.), которые тесно связаны с образными представлениями, т. е. близки к образным патологическим фантазиям. «Пытливые» во'просы возможны уже в возрасте 3—4 лет.

В более старшем, дошкольном и младшем школьном воз­расте фантазирование данного типа проявляется в сверхцен­ном увлечении составлением различных схем, маршрутов, географических карт. Нередко при этом сохраняется компо­нент образного фантазирования.

Наблюдавшийся нами в возрасте 8 лет мальчик, который отличался ускоренным интеллектуальным развитием, умел читать и писать печатны­ми буквами к 5 годам. Вместе с тем был несколько холодным, рассуди­тельным, не дружил с детьми. Начиная с 6 лет стал фантазировать о «стране кошек». Писал рассказы о жизни в этой стране, рисовал ее карту, планы ее городов, вычерчивал схемы линий метро в столице этой страны — «Кошкограде». Говорил, что в этом метро — две линии": «Ко­шачья» и «Котеночья». На «Кошачьей» линии обозначил две станции — «Ангорград» и «Кошкопрад». Составил кроссворд на тему о кошках, в котором по горизонтали значились следующие слова: 1) родитель, 2) город в пушке, 3) кошачий отросток (сзади), а по вертикали: 1) вид котенка, 2) кошачьи ноги, 3) кошачьи слова, 4) кошачья улица. Сам кроссворд представлял схематическое изображение koiuijjh. Наряду с этим мальчик много времени уделял составлению схем маршрутов и остановок всех автобусов, линии которых проходили в районе, где он жил.

Один из наших больных составлял перечень названий вывесок, для чего часами ходил по улицам Москвы, записы­вал в специальный журнал названия вывесок, а потом пере­писывал их на карточки по определенной системе. Начиная с препубертатпого возраста патологические фантазии позна­вательного характера становятся сюжетно более сложными.

Так, мальчик 13 лет занят конструированием ракет, чертит их схе­мы, записывает химические формулы топлива для ракет, предполагает изобрести ракетный двигатель, работающий на воде без дыма. Перед сном вызывает яркое представление: видит самого себя летящим в кос­мосе в ракете собственной конструкции.

Другой наблюдавшийся нами больной с 9-летиего возраста фанта­зировал о полете на Луну, отмечалось «запойное течение». В возрасте 14—15 лет в своих фантазиях представлял себя владыкой необитаемого острова, который защищен от врагов лазерными установками, а в под­земной части острова работают роботы.

Фантазии подобного типа могут приобретать садистиче­ский оттенок. Так, больной шизофренией подросток 15 лет мечтал создать «рабовладельческую республику на какой-нибудь отдаленной планете». Себя представлял одним из вождей этой республики. Его самого и его избранных друзей обслуживают рабы. На планете есть особая тюрьма, где под­вергают разным жестоким пыткам рабов, которые отказы­ваются повиноваться. Несмотря на то что фантазии описан­ного типа по своему содержанию могут напоминать бредовые идеи, они не являются бредовыми феноменами, поскольку при них отсутствует убежденность ребенка или подростка в ре­альности таких мыслей, а сами они осознаются как «мечты» или фантазии. Познавательные фантазии отвлеченного ха­рактера встречаются преимущественно при шизофрении либо при наличии формирующейся шизоидной психопатии. В пер­вом случае они имеют выраженный аутистический характер, нередко нелепы, обнаруживают тенденцию к переходу в па­раноидные и парафренные бредовые идеи. Во втором случае они психологически более или менее понятны и носят гипер­компенсаторный характер, возникая под влиянием различных неблагоприятных ситуаций, связанных с трудностями адап­тации в коллективе.

В пубертатном возрасте наряду с познавательными фанта­зиями наблюдается характерный для этого возраста синдром самооговоров (В. Н. Мамцева, 1964) и оговоров, связанный с повышенными и извращенными влечениями. Чаще это — самооговоры мальчиков-подростков, которые рассказывают о мнимом участии в ограблениях, воровстве, вооруженных на­падениях, угонах автомашин, о принадлежности к различным бандам, шпионским организациям. Фантазии имеют детектив­но-приключенческий характер, изобилуют вымышленными деталями, названиями явок, кличками членов шайки, жар­гонными выражениями. С целью доказательства «истинности» всех этих историй подростки сами пишут измененным почер­ком и подкидывают знакомым и близким записки, якобы по­лученные ими от главарей и членов шайки, в которых содер­жатся всевозможные требования, угрозы, нецензурные выра­жения. Самооговоры нередко сочетаются с оговорами других лиц. У девочек-подростков оговоры нередко носят харак­тер ложных обвинений в изнасиловании.

Как при самооговорах, так и при оговорах подростки вре­менами почти начинают верить в реальность своих фанта­зий. Этот момент, а также красочность и эмоциональная за-ряжеиность сообщений о вымышленных событиях часто ве­дут к тому, что окружающие считают их правдивыми, в свя­зи с чем, возникают попытки расследования с привлечением милиции и т'. п.

Так, в одном из наблюдений К. С. Лебединской, девочка-подросток с ускоренным половым созреванием обратилась в милицию, сообщив о шайке воров, в которой она прежде якобы выполняла роль связной.

Заявила, что вступила в эту шайку для того, чтобы «вернуть оттуда на правильный путь» некоего юношу. В то же время, когда замечали противоречия в ее высказываниях, иногда признавалась, что многое выду­мала. Однажды по ее просьбе была оставлена на ночное дежурство в отделении милиции, а утром заявила начальнику отделения о том, что ночью якобы была изнасилована дежурным милиционером. Неодно­кратно просила милиционеров проводить ее вечером домой, обвиняя их потом в изнасиловании.

Наблюдавшаяся нами девочка 14 лет, также с ускоренным половым созреванием, сообщила подругам, а позднее и матери о том, что «была якобы втянута в банду, занимавшуюся -грабежами», а потом, поссорив­шись с главарем, ушла из нее, за что участники банды теперь ее пре­следуют, хотят ей отомстить. Писала сама себе анонимные письма циничного содержания с угрозами убийства, показывая их матери и по­другам. Однажды, вернувшись из школы с перевязанной рукой, заяви­ла, что «один мальчик, связанный с бандой, нанес ей ножевую ран}'», хотя на самом деле порезала себе руку сама. Родители девочки обрати­лись в милицию, была произведена графологическая экспертиза анонимных записок, которая показала, что девочка писала их сама.

Патологические фантазии типа самооговоров и оговоров, несмотря на их близость к бредовым идеям, не могут быть отнесены к ним ввиду отсутствия полной убежденности под­ростков в реальности их высказываний. Факторами, способ­ствующими возникновению патологических фантазий данного типа, являются дисгармонически протекающий пубертатный период, особенно при наличии ускоренного полового созрева­ния со свойственным ему значительным усилением полового влечения, а также истероидные черты личности со склон­ностью к различным вымыслам.

Патологические фантазии типа оговоров и самооговоров встречаются, с одной стороны, при шизофрении (В. Н. Мам-цева, 1964), а с другой, — при некоторых пограничных психи­ческих расстройствах, в особенности у подростков с ускорен­ным половым созреванием (К. С. Лебединская, 1969). При шизофрении, как показывает исследование В. Н. Мамцевой (1964), синдром самооговоров и оговоров склонен приобре­тать парафренную структуру с карикатурно гиперболизиро­ванными, нередко нелепыми фантазиями, грубой переоценкой личных качеств. Характерна яркая садистическая окраска фантазий. В этом случае фантазии в динамике постепенно трансформируются в идеи преследования и конфабуляторно-парафренные построения (типа бреда воображения), нередко с включением рудиментарных явлений психического автома­тизма.

При пограничных состояниях самооговоры и оговоры представляют собой либо проявление реакций гиперкомпен­сации у подростков с ускоренным половым созреванием, либо выражение утрированных демонстративных реакций на фоне истероидных черт характера. В этих случаях фантазии более просты, лишены вычурности, в них отсутствует стремление к гиперболизации поступков, к символике, не отмечается трансформации в бредовые феномены, менее выражен сади­стический компонент.

Особое патологическое фантазирование с идеями пере­оценки собственной личности и даже бредоподобньши идея­ми величия в сочетании с конфабуляторными компонентами описывается при маниакальных состояниях в пубертатном возрасте — так называемой mania fantastica infantilis (D. A. van Krevelen, 1962; J. de Ajuriaguerra, 1970, и др.). К. этой группе фантазий могут быть отнесены высказывания следующего типа: «Я запросто поднимаю штангу в 150 кг, меня даже приглашали на международные соревнования по штанге», «Со мной дрались десять взрослых, я их всех раз­бросал, как щенков», «Я задавал вопросы академикам, они не смогли ответить». Содержание таких фантазий обычно нестойкое, подростки легко отказываются от них. Подобные фантазии, согласно приведенным выше авторам, встречаются при маниакальных состояниях разной нозологической при­надлежности (шизофрения, циклотимия, экзогенно-органиче-ские психические расстройства и др.). К этой же группе, по-видимому, можно отнести бредоподобные фантазии высокого происхождения.

Некоторые из описанных форм патологических фантазий, в частности, гиперкомпенсаторные образные, отвлеченные, садистические фантазии у детей и подростков с патологией формирования личности и акцентуацией характера, вероятно, генетически близки, хотя не идентичны психогенным бредо-подобным фантазиям взрослых, которые выделил К- Birnba-um (1908). Однако вопрос о связи патологического фантази­рования в детском возрасте с патологическими фантазиями взрослых специально не разработан.