Закон абсорбции стыда любовью

Если любовь, как акция тела, естественным образом связана вовне (то есть по отношению к любой другой личности, кроме той женщины и того мужчины, которые обоюдно ее переживают) со стыдом, то внутри (то есть между ними) происходит характерное явление, которое мы здесь определяем как «абсорбция стыда любовью». Стыд как бы поглощается любовью, расплавляется в ней, так что оба, женщина и мужчина, перестают стыдиться сопереживания ценности sexus. Этот процесс имеет огромное значение для сексуальной нравственности, в нем содержится некое важное указание, которое следует использовать в этике. Ибо это естественный процесс, его нельзя понять, не осознав истинной пропорции между ценностью личности и сексуальными ценностями в человеке, а также в любви мужчины и женщины.

Исследуя явление сексуального стыда, мы пришли к убеждению, что это фактор, обладающий глубоким личностным значением - поэтому сексуальный стыд имеет право на существование только в мире личностей. Фактор этот имеет, впрочем, двойное значение: с одной стороны бегство - стремление скрыть сексуальные ценности, чтобы они не заслонили ценности самой личности; с другой - желание любви, желание вызвать или пережить ее (любовь между женщиной и мужчиной формируется, как известно, на основе ценности sexus, но в конечном счете решающим фактором для нее является обоюдное отношение к ценностям личности, коль скоро любовь есть единение личностей). Таким образом, уже из самого анализа сексуального стыда ясно, что он как бы прокладывает путь к любви.

Когда мы говорим об «абсорбции» стыда любовью, это вовсе не значит, что любовь сметает или ликвидирует сексуальный стыд; как раз напротив: она еще более обостряет чувство стыда в мужчине и женщине, ведь любовь реализуется во всей своей полноте при полнейшем его сохранении. Слово «абсорбция» означает лишь то, что любовь основательно использует данные, содержащиеся в явлении сексуального стыда; а именно, использует ту пропорцию между ценностью личности и ценностями sexus, какую вносит стыд во взаимоотношения женщины и мужчины, как нечто естественное, что переживается стихийно, однако же, если об этом надлежащим образом не позаботиться, может быть уничтожено с ущербом для личностей и их взаимной любви.

На чем же основана абсорбция стыда любовью и чем объясняется? Стыд представляет собой как бы естественную самозащиту личности от того, чтобы ей не опуститься, или чтобы ее не столкнули на позицию предмета сексуального использования. Эта позиция - как уже неоднократно здесь говорилось - противоречит самой природе личности. Личность не может (не должна) сама опускаться до позиции предмета использования; значит, так не может поступать Y по отношению к какой-либо X. С одной и другой стороны этому противостоит сексуальный стыд - стыд как тела, так и переживания. Так вот любовь, как мы уже отметили в начале этой книги, есть такое отношение личности к личности (Y к X, а также X к Y), которое изначально исключает трактовку личности, как предмета использования, категорически запрещает личности опускаться на позицию предмета использования, и не допускает того, чтобы кто-то столкнул ее на эту позицию. Именно поэтому стыд столь естественно открывается для любви.

Любви свойственно прежде всего утверждение ценности личности; опираясь на него воля любящего субъекта стремится к истинному добру для любимой личности, причем к добру полноценному и целостному, добру «во всех отношениях» - оно тождественно счастью. Такая ориентация воли любящей личности абсолютно исключает какую бы то ни было ориентацию этой воли на использование. Любовь и отношение к личности, как к предмету использования, взаимоисключаемы. Поэтому стыд как естественная форма бегства от такого отношения, уступает, утрачивая объективный смысл своего существования. Уступает однако же настолько, насколько личность таким образом любимая, скажем, X, отвечает любовью любящей личности (Y), и при этом - самое главное - любовью, готовой к самоотдаче. Припомним анализ жертвенной любви. Во всяком случае, закон абсорбции стыда любовью психологически объясняет нам всю проблему целомудрия, а скорее, супружеской стыдливости. Ведь ясно, что половое сожительство супругов никак нельзя считать только некой легализованной извне формой бесстыдства, поскольку оно внутренне отвечает требованиям стыда (разве что супруги сами сделают его бесстыдным, избрав соответствующий способ).

Подходя к этому вопросу интегрально (к чему нас уже подготовил в предыдущем разделе интегральный анализ любви), следует отметить, что только подлинная любовь, то есть во всей полноте содержащая свою этическую суть, способна абсорбировать стыд. Это понятно в связи с тем, что стыд проявляет тенденцию к сокрытию сексуальных ценностей, чтобы не заслонять ценности личности, а напротив - акцентировать их. В истинной же любви сексуальные ценности подчинены ценности личности. Она доминирует, а утверждение ценности личности пронизывает все переживания, рождающиеся из естественной чувственности или эмоциональности человека. Известно, что эти переживания естественным образом связаны с сексуальными ценностями (чувственность с ценностью «тела и пола», эмоциональность с ценностью «женственности» или «мужественности» в человеке другого пола).

Так вот, в подлинной любви эти переживания настолько проникнуты утверждением ценности личности, что абсолютно исключается отношение воли к другой личности, как к предмету использования. В этом на практике состоит истинная сила любви - теоретическое же утверждение ценности личности еще о ней не свидетельствует.

Итак, при такой ориентации нет повода для стыда, то есть для сокрытия ценностей sexus, которые заслоняют ценность личности, которые покушаются на ее неуступаемость (alteri incommunicabilis) и неприкосновенность, сводя ее на позицию предмета использования. Нет повода стыдиться тела (к примеру со стороны X), поскольку заключенная в этом стыде позитивная тенденция возбудить любовь получила адекватный ответ. Нет также повода к стыду переживания (к примеру со стороны Y), поскольку не существует отношения к личности (X), как к предмету использования. Если даже чувственность свойственным ей образом реагирует на «тело» как на «возможный предмет использования», воля, однако, благодаря любви, настроена на истинное добро личности, а не на ее использование, что отнюдь не исключает того факта, что (в супружестве) это та самая личность, та X, а значит, и существует обоюдное сексуальное использование. Потребность стыда внутренне абсорбируется самим фактом зрелой любви к личности: Y не должен внутренне (и внешне тоже) скрывать свою настроенность на использование X, поскольку эту настроенность поглотила истинная любовь воли. Утверждение ценности личности настолько пронизывает все чувственно-эмоциональные реакции, связанные с сексуальными ценностями, что воле не угрожает позиция использования, противоречащая отношению к личности. Более того, благодаря эмоциональному восприятию ценности личности, она не только абстрактно понимается, но и глубоко ощущается. А это означает и психологическую полноту любви, при которой происходит абсолютно оправданная абсорбция сексуального стыда. Женщина и мужчина могут составлять «одну плоть» - согласно известным словам Бытия (2, 24), которыми Творец определил суть брака - и это единство - не какая-нибудь форма бесстыдства, но полная реализация единения личностей, проистекающего из взаимной жертвенной любви. С этим теснейшим образом связана проблема родителей, но она будет особо рассмотрена в IV-м разделе.

В связи с характерным явлением «абсорбции» сексуального стыда любовью, следует предупредить еще об одной опасности. Стыд глубоко коренится в самом бытии личности, потому для полного понимания его сути и потребовалась метафизика личности. Существует, однако, опасность слишком поверхностной интерпретации как стыда, так и его оправданной любовью абсорбции. Известно, что субъективно стыд скорее чувство негативного характера, сродни чувству страха. Чувство страха связано в сознании со сферой сексуальных ценностей и уступает вместе с уверенностью, что эти ценности не являются импульсом, вызывающим только «сексуальное вожделение». Отступает это чувство и по мере того как зарождается чувство любви, как например, у X и Y. Подобно тому и чувство стыда, вызванное в Y переживанием сексуального вожделения к X начинает как бы стираться в сознании, если с ним связано чувство к той же X. Чувство любви, как мы видим, обладает силой абсорбции, которая поглощает чувство стыда, силой освобождающей сознание, как сознание Y, так и X - от ощущения стыда. И этим эмоционально-аффективным процессом объясняется столь часто высказываемая и внушаемая точка зрения, из которой явствует, что само чувство (любви) дает право на телесную близость и половое «сожительство мужчины и женщины».

Это ошибочная точка зрения, ибо само переживание любовного чувства, хотя бы и обоюдное (то есть одновременно и со стороны Y и со стороны X), еще отнюдь не равнозначно зрелой любви воли. Ибо эта последняя предполагает взаимный выбор личностей (X - Y и Y - X), опирающийся на основательное утверждение их ценностей и направленный к их прочному единению в браке, при этом устанавливается ясное отношение к факту рождения детей. Любовь личностей имеет - и должна иметь - свой, ярко выраженный объективный профиль. Любовь как эмоционально-аффективное переживание часто имеет чисто субъективный характер, ей недостает соответствующей этической зрелости. Неоднократно уже говорилось, что нельзя смешивать использование «материала» с творчеством в этой области, нельзя отождествлять эпизодическое любовное переживание с любовью.

И еще поэтому «абсорбция стыда любовью» должна иметь более глубокое, а не только эмоционально-аффективное значение. Когда какое-нибудь «любовное переживание» ликвидирует «переживание стыда», это недостаточно, ибо противоречит глубоко понимаемой сути сексуального стыда, более того, в этом всегда кроется некая разновидность бесстыдства (бесстыдство выигрывает свои «права» на одних эпизодических переживаниях). Легкость, с какой чувство стыда уступает при любом эмоционально-аффективном переживании, есть, собственно, отрицание стыда и стыдливости. Настоящий стыд уступает с трудом (и благодаря этому не оставляет личность в ситуации по сути дела бесстыдной). Настоящий стыд может быть поглощен, абсорбирован только настоящей любовью - любовью, которая, утверждая ценность личности, изо всех сил стремится к полноценному ее добру. Такой стыд является подлинной нравственной силой личности. Поскольку, однако, существует реальная опасность его вульгаризации по разным причинам - по внутренним (бывают люди менее стыдливые «от природы»), а также по внешним (различные взгляды, стиль жизни и поведения мужчин и женщин в их взаимоотношениях в разных средах, в разных эпохах) - существует и потребность воспитания сексуального стыда. Эта потребность тесно связана с воспитанием любви именно потому, что только не показной, настоящий стыд добивается истинной, полноценной любви на основе рассмотренного тут «закона абсорбции».

Проблема бесстыдства

В свете того, что сказано выше на тему сексуального стыда и на тему абсорбции стыда любовью, попытаемся рассмотреть еще проблему бесстыдства. Само слово «бесстыдство» просто говорит об отсутствии стыда, либо о его отрицании. Впрочем, фактически это одно и то же. Мы встречаемся с различными фактами, с различным образом жизни и поведения личностей и того и другого пола, с различными ситуациями между ними, которые определяем как бесстыдные, констатируя тем самым, что в них нет того, чего требует стыд, что они входят в конфликт с требованиями стыдливости. Существует некая релятивность в самом определении того, что бесстыдство. Релятивность объясняется различным внутренним предрасположением отдельных личностей, скажем, большим или меньшим чувственным возбуждением, большей или меньшей нравственной культурой, даже тем или иным мировоззрением. Объясняется она и различной внешней обусловленностью, хотя бы, например, климатом, - об этом уже говорилось, - а также существующими обычаями, коллективными навыками и т.д.

Однако же релятивность в признании бесстыдными отдельных проявлений жизни и общения личностей разного пола отнюдь не доказывает, что само бесстыдство есть нечто относительное, что не существуют некие факторы или моменты в образе жизни и поведении людей, которые служат твердым критерием, даже несмотря на различную обусловленность внутреннего и внешнего характера, которая велит разным людям, разным категориям людей иметь свое представление о бесстыдстве (силой вещей, разумеется, стыдливость, то есть то, что согласуется с требованиями сексуального стыда, тоже можно понимать по-разному). Здесь пойдет речь не о втором - то есть не о сопоставлении разных взглядов на бесстыдство и стыдливость, а о первом - то есть об определении общего момента. Впрочем, к этому приводят и предыдущие этапы анализа («метафизика стыда»).

Стыд - это необычайно характерное стремление человеческой личности к сокрытию сексуальных ценностей с нею связанных, настолько, чтобы они не заслонили самой ценности личности. Стремление это имеет целью своеобразную самозащиту личности, которая не хочет быть предметом использования ни в действительности, ни даже в намерении, не хочет быть предметом любви. Поскольку предметом использования она может стать именно в связи с сексуальными ценностями, возникает стремление скрыть их; настолько, однако, чтобы они могли в соединении с ценностью личности служить вместе с тем как бы отправной точкой любви. С этой формой стыда, который можно определить, как «стыд тела», поскольку сексуальные ценности внешне связаны прежде всего с мужским и женским телом, сочетается иная его форма, которую мы называли «стыдом переживания», это стремление скрыть те реакции и переживания, в которых на первый план выходит отношение к «телу и полу», как к предмету использования, скрыть потому, что тело и пол есть особенность человеческой личности, которая не может быть предметом использования. Как одна так и другая форма стыда могут быть закономерно абсорбированы исключительно любовью.

Бесстыдство рушит весь этот порядок. По аналогии с различием стыда тела и стыда переживаний можно говорить и о различии бесстыдства тела и переживаний. Бесстыдством тела назовем такой образ жизни или манеру поведения конкретной личности, когда на первый план она выдвигает саму ценность sexus, и настолько, что заслоняет истинную ценность личности. В результате личность как бы нисходит до позиции предмета использования, до позиции существа, к которому можно относиться, только используя его (особенно во втором значении слова «использовать»), но не любя. Бесстыдство переживания заключается в отказе от здорового стремления стыдиться таких реакций и таких переживаний, в которых другая личность оказывается только предметом использования ввиду принадлежащих ей сексуальных ценностей. Так, скажем, некий конкретный Y бесстыден в своих переживаниях по отношению к X, когда он внутренне не стыдится своей настроенности на чувственно-сексуальное использование, когда он выдвигает ее, как единственную форму отношения к X, не пытаясь ни подчинить эту настроенность истинной любви к личности, ни надлежащим образом включить ее в любовь.

Внутренний «стыд переживания» не имеет ничего общего с притворной стыдливостью. Притворная стыдливость заключается в сокрытии истинных намерений в отношении личностей другого пола или же вообще всей сексуальной сферы. Человек, который под личиной стыдливости на самом деле руководствуется намерением использовать, старается создать видимость, будто использование его не интересует - он готов даже осудить любые проявления пола и всего, что к полу относится, даже самое естественное. Очень часто, впрочем, мы имеем тут дело не с притворной стыдливостью, которая есть некая форма лицемерия, фальсификации намерения, но с предубеждением или с уверенностью, будто все, что сексуально, может быть только предметом использования, будто пол дает возможность выхода сексуальной энергии, а вовсе не прокладывает дорогу к любви меж людьми. Такой взгляд имеет привкус манихейства и противоречит тому отношению к акциям тела и пола, какое характерно как для Бытия, так и - прежде всего - для Евангелия. Поэтому истинный стыд переживания не имеет ничего общего с притворной стыдливостью. Стыд переживания - это здоровая реакция в душе личности (напр. Y) на такое отношение к другой личности (X), которое пренебрегает истинной ее ценностью и низводит ее на позицию предмета сексуального использования. Против такого отношения к личности («женщине») протестовал Иисус в известных и уже приводимых выше словах: (Мат. 5, 28): «...всякий, кто смотрит на женщину с вожделением (...)» Имелся в виду, как видим, внутренний акт. Притворная стыдливость часто и даже как правило, бывает связана с бесстыдством намерения. Это нечто отличное от бесстыдства переживания. Мы уже упоминали о релятивности в признании какого-либо факта бесстыдством, особенно факта внешнего характера, к примеру, внешнего образа жизни или поведения. Особая проблема возникает, когда речь идет о признании бесстыдным какого-нибудь внутреннего фактора - образа мышления или ощущения ценности sexus, способа реагирования на нее. Между разными людьми, даже живущими в одной эпохе и в одном обществе не существует в этом смысле тесной корреляции. Не существует ее, как правило, между женщинами и мужчинами. Очень часто конкретная X, не считает бесстыдным, к примеру, какую-то манеру одеваться (речь идет о «бесстыдстве тела»), тогда как некий мужчина, или даже много разных мужчин оценят ее как бесстыдную. И наоборот - некий Y может бесстыдно переживать свое отношение к женщине, или к разным женщинам (речь идет о бесстыдстве переживания), хотя ни одна из них не дала к этому повода бесстыдным образом жизни или поведением, например, бесстыдным нарядом или танцем.

Вообще говоря, тут существует определенная взаимосвязь: стыд тела необходим потому, что существует возможность бесстыдства переживаний, особенно, как кажется, в направлении от X к Y. И vise versa - стыд переживаний необходим потому, что существует возможность бесстыдства тела (это скорей в направлении от Y к X). Трудно однако же уловить эту взаимосвязь во всех конкретных случаях. Именно поэтому следует принять некие положения, расширяющие возможность бесстыдства по одну и по другую сторону. На этом основано формирование здоровых обычаев в сфере сосуществования личностей разного пола, а точнее, в разных сферах их сосуществования. Это не может, однако, иметь ничего общего с пуританством в сексуальной сфере. Ибо всякое преувеличение с легкостью вызывает к жизни показную добродетель.

Мы уже затрагивали мимоходом вопрос о наряде или одежде. Трудно вникнуть во всю особую его специфику, в нюансы женской или мужской моды, но проблема стыда и бесстыдства безусловно связана с ним, хотя, быть может, и не таким образом, как это принято считать. Известно, что одежда может по-разному акцентировать ценности sexus, добавим еще: по-разному в разных обстоятельствах, если даже абстрагироваться от врожденных, либо приобретенных склонностей данной личности. Впрочем, акцентирование ценности sexus посредством одежды - неизбежно и отнюдь не обязательно означает отсутствие стыдливости. Бесстыдно в одежде то, что явно способствует умышленному сокрытию наиболее существенной ценности личности сексуальными ценностями, так, словно бы личность только «возможный предмет использования», исходя из sexus, а не «возможный» предмет любви, исходя из своей личностной ценности и это будит соответствующую реакцию.

Принцип прост и очевиден, но его применение в конкретных случаях разное у отдельных личностей, а также в отдельно взятой среде и обществе. Вопрос одежды это всегда вопрос общественного характера, функция здоровых (или нездоровых) обычаев. Следует лишь подчеркнуть, что хотя соображения эстетического порядка кажутся здесь решающими, они все же не единственные и не могут быть таковыми; бок о бок с ними существуют соображения этического порядка. К сожалению, человек не столь совершенное существо, чтобы вид тела личности, особенно личности другого пола, будил в нем только бескорыстное влечение и вслед за этим простую любовь к этой личности. В действительности тело будит и «вожделение», или желание использовать, сконцентрированное на ценностях sexus, имитирующее истинные ценности личности. И с этим надо считаться.

Однако это отнюдь не означает, что бесстыдство тела равнозначно исключительно полной либо частичной его наготе. Бывают обстоятельства, в которых нагота не есть бесстыдство. Если для кого-то это служит поводом трактовать личность в роли предмета использования (хотя бы и в душе), только он и совершает бесстыдство (переживания), а вовсе не та личность. Сама нагота тела еще не есть бесстыдство тела; бесстыдство совершается в том случае, когда нагота исполняет негативную функцию по отношению к ценности личности, когда цель наготы - пробудить вожделение тела; тогда личность становится в позицию предмета использования. Происходит как бы подмена личного сексуальным. Однако этого быть не должно. Даже когда нагота, достоинство личности может быть полностью сохранено. Так именно должно происходить в браке, где существуют объективные условия для истинной абсорбции стыда любовью. Мы еще вернемся к этому вопросу в следующем разделе. Во всяком случае, без такого взгляда на роль тела в любви личностей нельзя ни думать, ни говорить о стыдливости и целомудрии супружеского сожительства, а эта тема постоянно присутствует в католическом вероучении.

Хотя бесстыдство тела не равнозначно наготе тела, тем не менее требуется основательное внутреннее усилие, чтобы не отнестись бесстыдным образом к нагому телу. Следует однако добавить, что бесстыдство переживания не равнозначно самопроизвольной реакции чувственности, которая спонтанно относится к телу и полу как к «возможному предмету использования». Подобно тому, как человеческое тело само по себе не бесстыдно, так сама по себе не бесстыдна и реакция чувственности или человеческая чувственность вообще. Бесстыдство (так же как стыд и стыдливость) - это функция внутренней жизни личности, а в ней - функция воли, которая упрощенно принимает реакцию чувственности и низводит другую личность через «тело и пол» до роли предмета использования.

Коль скоро речь зашла об одежде в связи с проблемой бесстыдства и стыдливости, то следовало бы еще, быть может, обратить внимание на функциональность разной одежды. Так вот, как существуют некие объективные ситуации, в которых даже полная нагота тела не бесстыдна, поскольку в ее функции не входит вызвать отношение к личности, как к предмету использования, так же бесспорно существуют разные функции разной одежды, разные способы одеваться и связанного с этим частичного обнажения тела, скажем, при физическом труде в жару, во время купанья, у врача. Говоря о нравственной квалификации различного вида одежды, надо исходить из ее функциональности. Когда ношение определенной одежды ограничивается рамками ее объективной функции, в этом нельзя усматривать бесстыдство, даже при частичном обнажении тела. Бесстыдным же будет употребление такой одежды вне свойственной ей функции, и так это должно ощущаться. Для примера: вовсе не бесстыдно надевать купальник для купания, но носить его на улице или на прогулке противоречит требованиям стыдливости.

Трудно не коснуться хотя бы вкратце еще одной особой проблемы, а именно проблемы порнографии (или бесстыдства) в искусстве. Это обширная проблема и весьма сложная ввиду разнообразной специфики разных сфер искусства. Нам важно уловить суть проблемы. Под искусством мы понимаем все человеческое творчество, в особенности же - художественное, например, литература, скульптура и т.д. Художник передает в своем произведении собственные мысли, чувства, принципы, хотя произведение служит не только этому. Служит оно правде, поскольку призвано уловить и передать некий фрагмент действительности, как нечто прекрасное. Художественная красота - наиболее характерная особенность произведения искусства. Фрагментом действительности, который очень часто стараются уловить художники, является как раз любовь женщины и мужчины, а в изобразительном искусстве - человеческое тело. Косвенно это доказывает, сколь важна и привлекательна эта тема в человеческой жизни в целом. Во имя реализма искусство имеет право и обязанность воссоздавать человеческое тело, имеет также право и обязанность воссоздавать любовь мужчины и женщины такой, какая она есть в действительности, говорить правду о ней. Человеческое тело есть часть правды о человеке, так же как чувственно-сексуальный момент есть часть правды о человеческой любви. Но ошибкой будет, если эта часть заслонит целое. А порой именно так происходит в искусстве.

Однако же суть того, что мы называем порнографией в искусстве лежит глубже. Порнография - это явная тенденция таким образом акцентировать в произведении искусства момент sexus в вопроизведении человеческого тела или в воспроизведении любви, а также личностей, которые ее переживают, чтобы вызвать у потребителя произведения, то есть у читателя или зрителя убеждение в том, что сексуальная ценность есть единственная истинная ценность личности, а любовь - не более, чем переживание или сопереживание только этих ценностей. Такая тенденция вредна, ибо она извращает истинную суть того важного фрагмента человеческой действительности, какой представляет собой любовь женщины и мужчины. Ибо правда о человеческой любви заключена в воссоздании взаимоотношений личностей, безотносительно к тому, сколь сильно доминируют в этих отношениях ценности sexus. Так же как правда о человеке заключена в том, что он - личность, безотносительно к тому, сколь сильно в его теле акцентируются сексуальные ценности.

Произведение искусства должно извлечь эту правду независимо от того, в какой степени оно соприкоснулось со сферой sexus, если же оно содержит тенденции к фальсификации правды, то тем самым извращает образ действительности. Но порнография это не только ошибка, или заблуждение, это тенденция. Когда искаженный образ наделен атрибутами художественной красоты, существует большая вероятность, что он привьется, зацепится в сознании и воле потребителей. Ибо человеческая воля часто бывает очень податлива на восприятие искаженного образа действительности.

Проблематика воздержания