Открытость систем, математика и

Формирование терминологии

 

Открытость системы – это свойство существования во внешнем Мире в постоянном контакте, свойство взаимодействия со своим окружением, в некотором смысле в постоянном процессе согласования своих возможностей и ресурсов любого вида со всем своим окружением. Можно даже показать, что это свойство характеризуется постоянным творением метрических свойств пространства взаимодействия, но подробности здесь уже сложны и их целесообразно изучать в других курсах, смотреть в сложных разделах физики взаимодействий.

Вот в этом смысле и нужно понимание системного подхода. Вот так он и указывает, что не внутренние взаимодействия, явления внутри подсистем, являются сутью изучения природных систем – это изучение трупа или механической игрушки вместо системы, но изучению подлежат взаимодействия каждой выделенной из внешнего мира системы или объекта с этим самым миром, если, конечно, перед исследователем стоит задача изучения выделенного, в его максимальной целостности.

Что же обеспечивает существование объекта как целостной системы, пригодной для сохранения своей целостности во внешнем мире? Подчеркнем, что мы уже говорим об объектах с самостоятельным поведением, имеющих альтернативу выбора. Строго говоря, все это может быть отнесено практически к любым природным образованиям, но, чтобы не уходить в сложные рассуждения о временных масштабах взаимодействий и механизмах памяти, остановимся только на «явно живых, биологических».

Более, или менее, указав выше на принципиальную неадекватность аппарата математики для представления подобных проблем, вернемся к Л. фон Берталанфи и К.Боулдингу, уже почти 70 лет назад указавшим, что все системы отличаются по своему отношению к поступающим входным сообщениям (в терминологии тех лет речь шла об информации). Из-за полной неопределенности понятия информации (мы все-таки постараемся найти его по мере наших рассуждений, ибо изначально возникает подозрение, что информация и интеллект суть явления взаимосвязанные и понимать их можно только вместе), займемся этим вопросом немного ниже, а пока продолжим поднятый вопрос в терминологии шестидесятилетней давности.

Итак, системы тем сложнее, и тем более проявляют признаки живого, чем более они способны накопить за время своего существования некий объём прецедентных сообщений, создать некоторый информационный образ для прогнозирования успешного реагирования на ту или иную ситуацию, сквозь (через) память в которой воспринимается каждое новое сообщение, каждая новая ситуация. И все. Осталось только еще раз указать, что наши информационные системы так и не подошли к уровню наличия собственных контекстно-зависимых языков, понятие информации по факту так и является до сих пор «контекстно-независимым понятием» и поэтому, что же делать со всеми выводами проведенного нами экскурса, может показаться непонятным.

Однако все эти вопросы уже решены и к концу курса станут очевидными для студентов, но просто еще не воспринимаются научной общественностью. Ничего сложного в решениях нет. Просто, как это часто бывает в науке, общество ждет «великого ученого», которому позволено будет сказать, что оно ошибалось почти сто прошедших лет. Конечно, часто бывает и наоборот. Теорию информации никогда и никто не создавал, а изначально было вполне достаточно «количественной статистической теории передачи информации в условиях помех», а по К. Шеннону, имевшему к Н.Винеру ряд терминологических претензий, и вообще была «математическая теория телеграфии», информацию не нужно было определять, за ненадобностью этого действия разработчикам «количественной теории», но вот такая ситуация закрепилась в науке и нынешние студенты пока не в силах навести здесь порядок.