Невротические механизмы и их развитие

Каждый человек или старается наладить контакт с окру­жающей средой, или сопротивляется этому контакту. Если он чувствует, что его усилия принесут успех, что он полон сил, а окружающая среда для него открыта и дружелюбна, — он будет смотреть на жизнь с радостью, доверием и даже отва­гой. Но если усилия не приносят желаемого результата, у него возникают тяжелые переживания: гнев, смятение, неприка­янность, бессилие, разочарование и т. д. Тогда он вынужден направить свою энергию на поиск разных способов, снижа­ющих вероятность его контакта со средой. Специфические способы прерывания взаимодействия со средой определяют стиль жизнь человека.

Ф. Перлз полагал, что невроз как сопротивление взаи­модействию с окружающей средой первоначально вызывается действием четырех различающихся между собой механизмов (Перлз, Хефферлин, Гудмэн, 1993): 1)интроекция;

2) проекция;

3) ретрофлексия;

4) слияние (конфлюэнция). В более поздних работах по гештальт-терапии описываются еще два механизма со­противления контакту — дифлексия и эготизм (Польстер И., Польстер М., 1997).

Интроекция

В первые месяцы ребенок безоговорочно принимает все, что получает извне, не сразу ощущая возможные отрицатель­ные последствия. Пока не появились зубы, а с ними и навыки пережевывать пищу, он доверчиво глотает то, что ему дают. Точно так же он «глотает» и впечатления о мире.

Психологический процесс усвоения в значительной степе­ни похож на физиологический. В нашем сознании нет ничего, что не пришло бы из среды, но в среде также нет ничего, для чего не существовало бы физической или психологической потребности живого организма. Понятия, факты, нормы поведения, мораль, этические, эстетические, политические ценности первоначально приходят к человеку из внешнего мира. Все это должно быть переварено и усвоено, чтобы стать подлинно нашим, частью нашей личности.

Часто человек принимает что-то на веру целиком, некри­тически, просто потому что кто-то так сказал, или потому что это модно, или безопасно, или соответствует традиции, или, наоборот, потому что это не в моде, опасно или революционно. Все эти несъедобные, чужеродные идеи откладываются в нем тяжелым грузом. Такие непереваренные установки, способы действия, чувства, оценки называются интроектами, а меха­низм, посредством которого эти чуждые образования попадают в личность, — интроекцией. Таким образом, интроекция — это невротический механизм, посредством которого человек ус­ваивает нормы, установки, способы действия и мышления, в действительности не принадлежащие ему. При интроекции он сдвигает границу между собой и остальным миром так далеко внутрь себя, что от него самого почти ничего не остается.

Факты и установки, лежащие в основе личности человека, являются своего рода психологической пищей, которую пред­лагает ему внешний мир. Так же, как физическая пища, она должна быть усвоена — деструктурирована, проанализирована, а затем собрана вновь в наиболее ценной для человека форме. Если эту пищу просто проглотить целиком, она ничего не дает для развития личности, а только наполнит ее, как мусорную корзину, чуждой и ненужной информацией. Самое худшее, что этот материал имел бы огромную ценность для человека, если бы он обдумал его и трансформировал для себя.

У каждого человека есть своя долгая история интроеци-рования, так как это общепринятый способ обучения и вос­питания. Ребенок учится, впитывая в себя окружающий мир. Языки и диалекты, чувство юмора — все это приходит как будто само. Ребенок просто воспринимает многие аспекты жизни по принципу «все как оно есть», и процесс обучения для него так же естественен, как движение крови по венам или дыхание. Восприятие вещей «как они есть» с трудом восстанавливается позже при осознанном обучении.

Человек, который «проглотил» ценности своих родителей, школы, среды, ждет, что в жизни и дальше будет так, как было. Когда мир вокруг него изменяется, он пугается и начинает за­щищаться. Свою энергию он использует для поддерживания инт-роецированных ценностей. В то же время он всеми возможными способами пытается вести себя в соответствии с установками, полученными от других. Даже за успешную интроекция (когда между ней и реальной жизнью царит согласие) человек платит высокую цену, потому что утрачивает чувство свободы выбора.

Таким образом, опасность интроекции двояка. Во-пер­вых, интроектор упускает возможности развивать собственную личность, поскольку он занят удержанием в себе чуждых ему элементов. Чем больше интроектов он усвоил, тем меньше у него остается возможностей выразить себя или хотя бы обна­ружить, что такое он сам. Во-вторых, интроекция способствует дезинтеграции личности. Интроецировав несовместимые поня­тия, человек может обнаружить, что разрывается на части при попытке согласовать их.

Проекция

Механизм интроекции превращает личность в поле битвы для воюющих между собой неассимилированных идей. Парал­лельно с ним существует механизм проекции, который делает мир ареной битвы-личностных конфликтов. Когда чрезмерно осторожный, мнительный человек говорит, что он хотел бы иметь друзей и быть любимым, при этом добавляя, что «ни­кому нельзя верить, все только и ждут, как бы ухватить у вас что-нибудь», — это типичный пример проекции.

Если интроекция — это тенденция человека принять на себя ответственность за то, что в действительности является частью среды, то проекция — это стремление сделать среду ответственной за то, что исходит из самого человека.

В этом случае человек не признает какие-то свои качества, приписывая их среде. Если среда достаточно разнообразна, в каких-то случаях он, конечно, будет прав. Но чаще всего это будет серьезной ошибкой, исправить которую самостоятельно человек не способен.

Люди прибегают к проекции, когда не могут принять свои чувства и поступки, потому что «не должны» чувствовать или поступать так. Это «не должен» — не что иное как интроекция, вызывающая у человека глубинное неприятие этих чувств и поступков. Чтобы решить эту дилемму, он не признает свои собственные «проступки», а приписывает их другим. В резуль­тате возникают классические «ножницы» между настоящими чертами характера и тем, что человек знает о них. В таком случае бывает, что человек начинает находить эти черты в других людях. Например, подозрение, что кто-то желает ему зла или пытается заманить в ловушку, основано на неприятии того, что он сам так относится к другим людям.

Художественное творчество тоже во многом основано на проекциях. Писатель часто буквально проецирует своих героев на себя, становится ими, пока пишет о них. Но, в отличие от проецирующего невротика, он при этом не теряет представ­лений о самом себе. Он знает, где заканчивается он сам и где начинаются его герои, даже если в процессе творчества он и терял чувство границы и становился кем-то другим.

Невротик использует механизм проекции не только по отношению к внешнему миру, но и по отношению к самому себе. Он отчуждает от себя не только собственные импульсы, но и свои части, в которых возникают эти импульсы. Он на­деляет их объективным существованием, игнорируя тот факт, что это части его самого. Вместо активного отношения к собы­тиям собственной жизни, проецирующий субъект становится пассивным объектом, жертвой обстоятельств.

Таким образом, с помощью механизма проекции человек сдвигает границу между собой и остальным миром немного «в свою пользу». Это дает ему возможность снимать с себя ответственность, отрицая те аспекты своей личности, с кото­рыми ему трудно примириться, которые кажутся непривлека­тельными или оскорбительными. Говоря о проекции, Ф. Перлз писал: «Мы сидим в доме с зеркальными стенами, а думаем, что смотрим наружу».

Проецирующий невротик, как и интроектор, не способен устанавливать границы между проявлениями собственной

целостной личности, которые действительно принадлежат ему самому, и тем, что навязано извне. Он рассматривает свои интроекты как себя самого. А те части себя, от кото­рых он хотел бы избавиться, он считает непереваренными и несъедобными интроектами. Посредством проецирования он надеется освободить себя от воображаемых «интроектов». В действительности же они являются вовсе не интроектами, а аспектами его самого.

Слияние (конфлюэнция)

При слиянии человек плывет по течению. Это не тре­бует от него больших затрат энергии при выборе, ему нужно лишь немного помогать течению, которое подхватывает его и несет. Поток может быть направлен не туда, куда хотел бы двигаться человек, но окружающие его люди считают выбран­ное направление верным. Поэтому он тоже принимает его за правильное.

При слиянии индивид вообще не чувствует границы между собой и средой. Части и целое оказываются неразличимыми. Человек, находящийся в состоянии патологического слияния, не знает, где заканчивается он сам и где начинаются другие. Не сознавая границу между собой и другими, он не способен на контакт с ними, но также не может и отделиться от них. Он не способен даже на контакт с самим собой, не сознает, что он хочет делать. Это патологическое слияние лежит в основе многих психосоматических заболеваний.

Патологическое слияние имеет также серьезные социаль­ные последствия. В слиянии человек требует от других людей сходства и отказывается терпеть любые различия. Это можно наблюдать у родителей, которые считают детей продолжением себя и отказываются признавать, что дети могут отличаться от них хотя бы в чем-то. Если дети не поддерживают слияния и не отождествляются с требованиями родителей, их ожидает отвер­жение: «Я не буду любить такого отвратительного ребенка!»

Ф. Перлз говорил, что если бы члены ООН ценили или хотя бы уважали различия между нациями, которые состав­ляют Организацию, контакт между ними был бы лучше. Это

дало бы больше шансов справиться с проблемами, которые беспокоят мир. Но поскольку каждая нация требует, чтобы другие разделяли ее взгляды во всех мелочах, конфликты и затруднения продолжаются.

Ретрофлексия Ретрофлексия буквально означает «взгляд в противополож­ную сторону». Ретрофлектор умеет довольно четко проводить границу между собой и средой, только проводит он ее точно посередине себя самого.

При ретрофлектированном поведении человек обраща­ется с собой так, как первоначально намеревался обращаться с другими людьми или объектами. Он перестает направлять свою энергию вовне, чтобы изменить окружающую среду в соответствии со своими потребностями. Вместо этого он направляет свою активность внутрь себя и делает объектом своих воздействий не среду, а себя самого. Таким образом он разделяет свою личность на две части — ту, которая действует, и ту, которая испытывает воздействие. Он буквально становится своим собственным худшим врагом.

Например, ретрофлектор говорит: «Я стыжусь самого себя». Или: «Мне нужно заставить себя сделать эту работу». Он делает почти бесконечный ряд утверждений такого рода, и все они основаны на удивительном представлении, что «Я» и «сам себя» — два разных человека. Здесь и начинаются проблемы. Личность теперь состоит из «Я» и «Не-Я», из себя и образа себя. Человек оказывается в таком замешательстве, что уже не способен отличить одно от другого.

Отказываясь от любых попыток влиять на окружающую среду, он переносит свою энергию вовнутрь, сурово ограни­чивая связь между собой и средой. Он может быть мишенью для самого себя, собственным Санта-Клаусом, собственным любовником и т. д. Он сжимает свою «психологическую все­ленную» до одного себя, не ожидая ничего от других. При ретрофлексии человек способен разделять себя на наблюдателя и наблюдаемого. Например, человек может разговаривать сам с собой. С помощью чувства юмора он может посмотреть на себя со стороны и увидеть нелепость и абсурдность своего поведения — его наличие тоже свидетельствует о расщеплении. Чувства стыда или смущения — также проявления самонаблю­дения и самооценки.

Импульс, который был направлен на другого человека, ретрофлектор может повернуть на самого себя. Эта направлен­ность может быть либо враждебной, либо дружеской. Вспышки гнева, крики или драки последовательно искореняются. Снова возникает интроекция: «Я не должен злиться на них», позво­ляющая создать ретрофлективную оборону. Он поворачивает свою злость на себя самого.

С помощью ретрофлективной активности человек в лучшем случае производит самокоррекцию. Чаще всего эта активность приводит к жесткому ограничению собственных спонтанных реакций. При опасном напряжении чувств человек должен раз за разом останавливать себя, как если бы он отплыл слишком далеко от берега. Слишком сильно вовлеченный в ситуацию человек может быть настолько некритичным к себе, что требуется противодействие его порывам. Например, мать сдерживает себя, чтобы не ударить своего ребенка, и крепко сжимает кулаки перед собой.

Ретрофлексия становится чертой характера, когда про­тивоположные стремления человека постоянно заводят его в тупик. Тогда вместо естественной временной задержки спон­танного поведения у человека закрепляется отказ от действия. Теряется естественный ритм между спонтанным поведением и самоконтролем. Эта потеря расщепляет человека на части.

Когда ретрофлексия повторяется, человек начинает по­давлять собственные реакции на внешний мир и остается в тисках своих ни к чему не приводящих стремлений. Важно, чтобы это не фиксировалось как единственно правильный способ реагирования. Например, если ребенок по требованию строгих родителей один раз перестает плакать, он не должен приносить эту «жертву» всю оставшуюся жизнь. Главная про­блема нормального существования — научиться сдерживаться только в соответствующих ситуациях, а не навсегда отказы­ваться от того, что требовало лишь временного ограничения.

Если ребенку один раз запретили плакать, это не значит, что он не должен делать этого никогда.

Следует отметить, что мышление — это ретрофлективный процесс, тонкий способ разговора с самим собой. Однако ретрофлективное мышление может влиять на поведение, пре­рывая или замедляя его. Эта способность важна для человека, когда дело касается' вопросов, которые слишком сложны, чтобы решать их спонтанно, например, выбор профессии, будущей жены или мужа, решение сложной математической задачи, проектирование здания и т. п. Но такое торможение порой происходит, когда человек принимает самые незначи­тельные решения, например, что посмотреть в кино: триллер или комедию.

Таким образом, говоря о защитных механизмах, можно сказать, что интроектор поступает так, как хотят от него другие; проектор делает по отношению к другим то, в чем обвиняет их по отношению к себе; человек в патологическом слиянии не знает, кто для кого что делает; ретрофлектор делает для себя то, что хотел бы сделать для других.