История успеха традиционной медицины

Открытия медицины, освобождённой от религиозного надзора, были очень убедительными для секуляризированного общества нача­ла XIX века. Медицинская концепция болезни находила всё больше сторонников во всех слоях общества, особенно пока она воздержива­лась от критики этого общества. Медицина освободила многих людей от представления, что их страдания являются следствием их грехов или безбожия. Отныне можно было быть просто больным и не задавать себе неудобных вопросов относительно своего образа жизни. Вместо паломничества можно было просто сходить к врачу, который занимался физическими недомоганиями и не интересовался личными вопросами.

В начале XX века медицине удалось даже доказать, что тяжёлые формы «слабоумия» и «безумия» могут вызываться бактериальными возбудителями, проникающими в тело — например, в случае сифили­са. В результате медицинская парадигма болезни стала широко приме­няться и в области душевных страданий. В рамках медицины возникла отдельная дисциплина — психиатрия, за­явившая о своей медицинской компетентности в отношении всех форм психических отклонений. Согласно этому подходу «психические забо­левания» - такие же болезни, как и все прочие. Они якобы возника­ют из-за сбоев в физических процессах в теле и лечатся с помощью физического воздействия, лекарств или хирургического вмешательст­ва. Главной общественной задачей психиатрии стало успокоение эмоционально нестабильных людей. Даже если их не полу­чается вернуть к нормальной жизни, они хотя бы не будут мешаться в публичном пространстве. При этом никого не интересует, почему такие люди не могут управлять своими импульсами, эмоциями и мыслями. Даже знание о том, что пациент имеет психическую травму, не удержи­вает психиатра от выдачи медикаментов.

Навязать реальности свою идею — в данном случае перенести концепцию «физической болезни» на людей с психическими проблема­ми — это идеологическое действие, то есть прямая противоположность науки. Серьёзная наука строит свои концепции и понятия на базе изу­чения реальности. Она формулирует реальность в терминах своей те­ории, а не подчиняет эту реальность экономическим, социальным или политическим интересам. Поэтому истинная наука не должна догмати­чески цепляться за свои концепции. Если она получила новые знания, то может спокойно забыть о старых представлениях.

«Эксперты» и «пациенты»

Медики, придерживающиеся позитивистской и дуалистической картины мира, в университетах учатся относиться к человеческому телу как к механизму. Из этого механизма они могут, по правилам сво­его искусства, убрать что-то старое и добавить что-то новое. Человече­ское тело сверлят, режут, пилят, обрабатывают лазером, как будто это всего лишь какая-то деталь. В него закачивают жидкости и химикаты, как будто лимфатические и кровеносные сосуды — это шланги слож­ного технического устройства. «Здоровье» и «болезнь» объявляются исключительно вопросом технических возможностей и естественно-на­учного прогресса.

А вот о том, что такие методы лечения:

• никак не влияют на причины, вызвавших телесные недуги (на­пример, инфаркт);

• могут нанести пациентам новые травмы (например, при опе­рациях вроде кесарева сечения, в ходе агрессивного облу­чения и химиотерапии против «рака») и

• сами могут вызвать болезненные реакции у травмированных людей (например, при медицинском вмешательстве в ранее травмированные области тела),

- об этом в традиционной медицине не думают. В медицинской системе, ориентирующейся на прибыль, есть ещё и такая тенденция — поддерживать пациентов в состоянии хронически больных, чтобы они в течение всей жизни нуждались в дорогостоящих процедурах.

Медицинская модель порождает строгое распределение ролей меж­ду теми, кто считает себя «экспертами» (лат. «разбирающимися», «опыт­ными»), и теми, кому приписывается роль «пациентов» (лат. «страдаю­щих»). В результате «эксперты» априори считаются как минимум душевно здоровыми. Они прикладывают усилия к тому, чтобы как можно больше узнать о «болезни», в то время как «пациенту» отводится пассивная роль, он должен без лишних слов выполнять рекомендации «эксперта».

Есть множество людей, которые безропотно соглашаются на роль «пациента» и радуются тому, с каким рвением врачи занима­ются их страданиями. Есть и такие «пациенты», которые извлекают «вторичную выгоду от болезни», получая, на первый взгляд, полное обеспечение в системе медицины. Они могут стать весьма придир­чивыми и предъявлять к «экспертам» нереалистичные требования, которые вынудят тех предпринимать новые усилия, чтобы доказать свой медицинский профессионализм. Есть такие медики, которым нравится казаться самим себе «полубогами в белых халатах».

Ещё один аспект такого радикального разделения ролей в есте­ственно-научной медицине — страх «экспертов» совершить ошибку, в результате которой «пациенты» могут привлечь их к юридической от­ветственности. Вместо доверительных отношений между врачами и их пациентами могут быстро возникнуть отношения, полные страха и не­доверия, сопровождающиеся аспектами власти и проявлениями авто­ритаризма и подобострастия с обеих сторон.

Вот моё предположение: чем сильнее динамика жертва-агрессор, приводящая к физическим недугам, которые в традиционной медицине диагностируются как «рак», «аутоиммунное заболевание», «психоз», «анорексия» и т.д., тем выше опасность того, что в результате техниче­ского, естественно-научного лечения такие отношения жертва-агрес­сор будут воспроизведены. И это не осознаётся ни лечащими врачами, ни «пациентами».