Буржуазная или социалистическая революция?

Между рабочим контролем на предприятиях и двоевластием (разделением власти между Временным правительством и Совета­ми) в государстве было разительное сходство. Установившееся после Февральской революции двоевластие оставило исполнитель­ную власть в руках представителей имущих классов в виде Вре­менного правительства, а Советы сохранили за собой право кон­тролировать правительство для того, чтобы оно не отклонялось от революционной программы восставшего народа: скорейшего заключения мира, раздачи земли крестьянам и установления де­мократической республики. Однако к июлю петроградские рабочие в своём большинстве уже пришли к выводу, что имущие классы и их представители во Временном правительстве не только не же­лали осуществить эту программу, но и вообще хотели положить конец революции. Даже непосредственное участие представителей советов в коалиционном правительстве, сформированном впервые в мае 1917 года, не смогло изменить антинародной направлен­ности правительства. Поэтому рабочие стали требовать, чтобы советы сами взяли всю власть в свои руки, не допуская влияния имущих классов на государственную политику.

Но рабочим проще было требовать исключения представи­телей буржуазии из правительства, чем увольнения буржуазной администрации с предприятий. Переход государственной власти к советам сам по себе не означал изменения отношений собствен­ности и передачи управленческих функций на предприятиях к ра­бочим, то есть социалистической революции. Для рабочих задача советской власти состояла в том, чтобы установить рабочий контроль над экономикой, которая пока должна была оставаться капиталистической.

В рабочем движении того периода контроль над администра­цией совершенно определенно отличался от захвата предприятий и введения рабочего управление. В августе на Второй Петрог­радской Конференции фабзавкомов Левин заявил:

"Мы требовали от министров контроля над производством, но тут встречали с их стороны нерешительность и медлитель­ность, а со стороны промышленников злобу и страх за собствен­ность. Многие сознательно смешивают понятия "контроля" с по­нятием "захвата фабрик и заводов", хотя рабочие совершенно не проводят тактики захватов, а если таковые и произошли, то это единичные исключительные случаи". ³²

Но хотя рабочий контроль и не означал экспроприации час­тных собственников, все-таки это было новое, непредвиденное требование, которое на практике должно было ограничить право собственности и власть владельцев предприятий. Поэтому оно заставило рабочих по крайней мере частично пересмотреть свои взгляды на революцию как чисто буржуазно-демократическую. Ле­вин, как член Центрального совета фабзавкомов, лучше других понимал объективную динамику ситуации (хотя даже после Октяб­ря он постоянно предостерегал рабочих от захвата предприятий, если не было угрозы остановки производства). Он дал следующую оценку природы революции в августе:

"Ведь не секрет, что уничтожение хозяйственной разрухи не только не в интересах наших отечественных капиталистов, а даже противоположно им. Уничтожить хозяйственную разруху, значит укрепить молодой растущий организм революции, которая неизвестно чем может закончиться для капиталистов. В лучшем случае - развивающаяся революция лишит их только части благ. А в худшем? Кто поручится, что она из русской не станет миро­вой, интернациональной?" ³³

Другими словами, в России революция выходила за рамки своих первоначально буржуазно-демократических задач. Но лишь своими силами она не могла дойти до полного уничтожения капи­талистических отношений. Дальнейшее успешное развитие Россий­ской революции в этом направлении зависело от политической и материальной поддержки социалистических революций в более развитых странах.

Примерно такой же была позиция активистов-большевиков фабзавкомов. Рабочий завода "Новый Парвиайнен" Наумов сказал на этой конференции:

"Мы, как марксисты, должны рассматривать жизнь, как веч­но движущуюся вперед. Революция продолжается. Мы говорим, эта революция есть пролог к мировой революции. Контроль не есть еще социализм и даже не взятие производства в свои руки, но это уже выходит из рамок буржуазного строя. Не социализм мы предлагаем ввести, нет, а, взяв власть в свои руки, мы должны повести капитализм по тому руслу, по которому он сам себя из­жил бы. Заводские комитеты и должны работать в этом направ­лении. Это приведет к социализму. Этого достичь следует снизу... Укрепив себя в производстве, взяв в свои руки конт­роль, мы практически научимся работать активно в этом произ­водстве и организованным путем приведем его к будущему социа­листическому производству". ³⁴

Даже при уверенности Наумова в грядущей мировой револю­ции, он признавался, что русскому рабочему классу ещё не хва­тало знаний и навыков для того, чтобы самим непосредственно управлять экономикой. Контроль, по его мнению, как раз и дол­жен был стать такой школой рабочего управления, социализма. Но даже большевику Наумову казалось очевидным, что социализм в России будет построен не завтра и не послезавтра.

Но в конце концов ход событий определили не субъективные представления рабочих о характере революции, а разворачиваю­щаяся классовая борьба. "Ни одна партия не предвидела вмеша­тельства рабочего класса в буржуазную экономику при буржуаз­ном правительстве", - отмечал Левин. - Теперь все признают его необходимость. Правда, они были вынуждены к этому, чтобы не оказаться на улице". ³⁵

"При возникновении заводского комитета" - отмечалось в докладе завкома Путиловского завода в конце 1917 года - "ему не было дано ни программы деятельности, ни какого-либо уста­ва, какими он мог бы руководствоваться в своих работах. Устав и программу составляла и писала сама реальная жизнь. Таким образом, у заводского комитета оказался лучший учитель - жизнь." ³⁶